Глава 10
СКЛАД
И решать надо скорее, уже конец октября. Ещё хорошо, что осень сухая, дожди идут редко и непродолжительные. Но с началом ноября вполне может лечь снег, ударят первые морозы. Тогда совсем худо будет в лесу, если они всё-таки решат идти к своим. К тому же шинели выделяться на снегу будут, а белых маскхалатов на складе нет — Алексей уже узнавал у Виктора. Хотя кое в чём снег помощником будет. Низ ворот если припорошит, то вблизи будешь стоять — не увидишь. И следов, которые они могут оставить у склада, тоже не будет. Всё, решено: они уходят, оставив склад.
Алексей объявил о своём решении утром, сразу после завтрака.
— Виктор, пройди по складу, возьми каждому по «сидору». Загрузи, что посытнее — консервы, сухари. И вот что ещё — не забудь три простыни.
У Виктора от удивления глаза на лоб полезли.
— Простыни-то зачем?
— Кто знает, сколько идти придётся. Если первый снежок выпадет, мы заметны будем. Так что простыни — для маскировки.
— А, понял.
Через час «сидоры» были готовы. С трудом они закрыли ворота, замаскировали, как могли.
— Караул, слушай задачу. Идём на соединение со своими. Я головным. За мной Виктор, замыкает Фёдор. Дистанция — пять метров. Не разговаривать. Подниму руку — стоять, опущу ладонью вниз — падать на землю. Вопросы есть?
— А почему дистанция пять метров? — спросил Виктор.
— Чтобы автоматной очередью всех троих не сняли, — снисходительно пояснил Фёдор. Он воевал, и знал многие практические вещи, необходимые на фронте для выживания.
— Шагом марш!
Ничто так не дисциплинирует, как воинские уставные команды. Карты вот только не хватало, но общее направление известно.
Часа через три Алексей объявил привал.
— Осмотреть портянки!
Эта команда больше относилась к Виктору — в караулке ноги до мозолей не натрёшь.
Потом они перекусили одной банкой тушёнки на троих. Жаль, фляжка с водкой тоже была на троих одна.
Самое главное — они добрались до леса. В открытом поле Алексей чувствовал себя на виду, неуютно. А вдруг враг?
Только они двинулись снова, пытаясь по светлому времени пройти побольше, как послышались странные звуки.
Алексей поднял руку, и группа остановилась. Сам он сбросил с плеча «сидор» и пополз вперёд.
Тьфу ты! На лесной дороге стояла лошадь с подводой, и старик грузил на телегу ветки.
— День добрый, дедушка! — поднялся Алексей.
Дед от неожиданности подпрыгнул.
— Фу, напугал старого! Выскочил, как чёрт из табакерки!
— Извини, отец, не хотел. Немцы поблизости есть?
— Давеча проезжали на мотоциклетках. Промчались по селу, кур постреляли, у кого остались, флаг с сельсовета сорвали, бумагу прилепили и уехали.
— А что за бумага?
— За укрывательство военнослужащих, за помощь партизанам, за хранение оружия — повешенье.
— О как! Сурово!
— Каждая власть так начинает.
— А какая деревня или село поблизости?
— Ноглики. Не слыхал?
— Нет. До фронта далеко ли?
Дед лишь развёл руками.
— Ну, бывай, отец. Побьём мы фашиста и вернёмся, попомни мои слова.
— Дай-то Бог! — старик перекрестился.
Алексей окликнул своих, и они двинулись дальше. Когда наткнулись на ручей, напились вволю, пополнили фляжки свежей водой. Уже в сумерках остановились на привал, поели. Место было глухое, и Алексей часовых не ставил. Если бы кто-то и вздумал к ним подобраться, сучья захрустели бы и треском сразу бы насторожили.
Алексей проснулся первым, прислушался. На востоке погромыхивало. Стало быть, фронт — в одном дневном переходе.
Он объявил подъём, и после завтрака группа двинулась дальше.
Не успели они прошагать и часу, как вышли к дороге. Слева показалась колонна автомашин, и пришлось залечь. Кустарники по большей части листву сбросили и укрывали плохо.
Когда машины прошли, подняв клубы пыли, Алексей скомандовал:
— Бегом через дорогу — марш!
Он опасался, что если колонны пойдут одна за другой, то им придётся лежать у дороги до вечера. Однако силы и возможности у немцев были уже не те, что в сорок первом.
Дальше группа двигалась уже осторожнее. Алексей всё время прислушивался и принюхивался, как собака, нос — он тоже нужен. Некурящий человек табачный дым издалека чует.
Потом лес кончился. Далеко впереди был виден ещё один, но до него верных пять километров открытого пространства.
Сзади и левее послышался приближающийся рёв моторов. Оказывается, метрах в двухстах от них шла грунтовая дорога. На неё выползла небольшая колонна танков T-III. Остановилась. Открылись люки, и из боевых машин начали выбираться экипажи. Некоторые пошли в кусты облегчиться, другие разминались, а механики-водители принялись осматривать гусеницы и катки. Во время движения по пересечённой местности ходовая часть — самое уязвимое место. Истираются пальцы, отверстия на траках, гусеницы вытягиваются, норовя слететь при поворотах.
Ещё и сам не зная, зачем, Алексей скомандовал:
— Идем к танкам.
— Да ты что, Лёха! Если нас заметят, раскатают в блин! — запротестовал Фёдор.
— Ты думаешь, что я не понимаю? Мысль одна есть.
Когда они приблизились к колонне, и стали слышны разговоры и хохот танкистов, Алексей приказал бойцам залечь и ждать его. Сам же пополз вперёд. Сквозь кустарник ему стала видна колонна — штук восемь однотипных машин.
На замыкающем колонну танке экипаж стучал инструментами, подтягивая гусеницу. К ним подошёл немец из середины колонны — в черной танкистской форме и со шлёмом на голове. По тому, как торопливо вытянулся перед ним экипаж, Алексей понял, что это был командир. Они о чём-то поговорили, и немец ушёл. Потом взревели моторы, и колонна продолжила путь, а последний танк остался завершать ремонт.
У Алексей мелькнула сумасбродная мысль — а не захватить ли танк? Только загвоздка в том, что ни он, ни его парни управлять им не умеют. Если и оставить в живых кого-то из экипажа — лучше механика-водителя. Только как понять, кто из них механик? Все одеты в одинаковую форму, и кувалдой машут по очереди, вбивая палец в трак.
Алексей пополз влево — оттуда была видна грунтовка и корма танка, у которой работал экипаж. Похоже, они уже завершили работу, потому что покидали инструменты в металлический ящик на борту и теперь вытирали ветошью руки. Сейчас или никогда! Надо решаться.
Алексей вскинул винтовку и прицелился в танкиста: до них было всего метров двадцать, на таком коротком расстоянии оптика не нужна. Бах-бах! Выстрелы почти слились в автоматную очередь. Винтовка толкнулась в плечо. Так быстро Алексей ещё не стрелял.
Такого вероломства, пришедшего из казалось бы совершенно спокойного русского леса танкисты не ожидали. Никто из них и дёрнуться не успел, не то что оружие выхватить или даже просто вовремя упасть.
Алексей передёрнул затвор и выскочил из-за кустов. Направив винтовку на единственного оставленного им в живых танкиста, он скомандовал:
— Хенде хох!
Ошеломлённый стрельбой и гибелью экипажа, немец и не думал сопротивляться — он послушно поднял руки. Но на его лице явно читалось недоумение — откуда здесь, в их тылу, русские?
Позади уже трещали ветки — это на звуки выстрелов мчались Виктор и Фёдор.
— Ты стрелял? — и осеклись.
— Фёдор, забери у немца оружие, у остальных — тоже. Потом трупы в лес оттащите, чтобы их с дороги видно не было. Стой! По карманам пошарь, забери солдатские книжки — вдруг нашим пригодятся!
Бойцы подскочили к немцу и вытащили у него из кобуры пистолет. Это сейчас он дезорганизован из-за внезапного нападения. А когда через несколько минут шок пройдёт, мигом схватится за пистолет.
— Гони сюда немца и дай мне его пистолет.
Немец, подталкиваемый Фёдором, подошёл, и Алексей указал ему на землю. Немец послушно сел. Фёдор отдал Алексею пистолет, и он забросил винтовку себе за спину: на такой короткой дистанции пистолет куда как сподручнее.
Танкист был бледен, зрачки от испуга расширены. Только что он бил кувалдой по пальцу, смеялся над шутками товарищей; но мгновенье — и они уже мертвы. Что сделают с ним эти страшные русские?
Фёдор с Виктором пока таскали трупы в лес. С немцами не церемонились, брали их за ноги и волочили по земле. Танкист это всё видел, и от ужаса его совсем парализовало. Он облизывал пересохшие губы, руки мелко тряслись. «Жидок оказался на расправу! — разглядывая его, думал Алексей. — Как сам танк в бой вёл, давил и стрелял наших, небось, в ступор не впадал!» Он брезгливо ткнул его носком сапога.
— Ауфф! Форвертс! — и показал на танк.
— Бойцы! В танк!
Красноармейцы неловко взобрались на танк, спустились в люки. Алексей взобрался на корпус танка и стволом пистолета указал немцу на люк механика-водителя.
Немец ловко, видно — не одну сотню раз проделывал это, привычным движением взобрался на сиденье механика-водителя. Алексей уселся рядом, на место пулемётчика-радиста.
— Давай! — по-русски сказал Алексей. Как сказать по-немецки «поехали», он не знал. Весь словарный запас немецкого языка у него — десятка два слов, которые нужны были в разведке.
Однако немец понял. Взвыл стартёр, заработал двигатель. Танкист включил передачу, и машина тронулась с места.
В танке было шумно: ревел двигатель, громыхали гусеницы, через щели в люках пробивалась вездесущая пыль. Тесновато в этой железной коробочке, при проезде по неровностям танк трясло, и Алексей, так же как и оба бойца, уже набили на голове не одну шишку. Алексей пожалел, что не сняли с танкистов шлемы — они уберегли бы от ушибов. Но чего не сделано, того не вернёшь.
Через полчаса они догнали колонну танков, ушедшую ранее, и пристроились сзади.
Колонна двигалась неспешно, километров двадцать — двадцать пять в час. Алексей раздумывал, как поступить дальше. Ещё немного — и колонна повернёт или остановится, прибыв на место, ведь передовая уже где-то совсем недалеко.
Один за другим танки начали сворачивать направо, на грунтовую дорогу. Когда подошла их очередь совершить поворот, Алексей ткнул механика-водителя стволом пистолета в бок и показал — езжай прямо. Танкист кивнул — понял, мол, и танк пошёл прямо.
Алексей посмотрел в небольшое отверстие шаровой установки для пулемёта. Грунтовка впереди была изрыта гусеницами танков, усеяна воронками от бомб и снарядов. Танк швыряло, как утлую лодку на волнах.
Впереди показалась линия траншей. Танк перемахнул её, почти не заметив, лишь наклонился немного. Однако впереди их поджидал ряд колючей проволоки и ещё одна траншея. Выскочившие оттуда немецкие солдаты отчаянно махали руками, дескать — куда прёшь, русские впереди!
Но танк, как слепой, упрямо шёл вперёд. Вот он перебрался ещё через один ряд траншей, промчался сотню метров и замер как вкопанный.
— Ты чего встал? — заорал на механика Алексей. — Вперёд! Форвертс!
— Минен! — ткнул пальцем вперёд немец.
Алексей посмотрел в смотровую щель механика-водителя. И в самом деле, впереди виднелись маленькие бугорки земли. В этом не было бы ничего страшного, если бы они располагались хаотично. Так нет же, они были расположены на поле в шахматном порядке. Мины явно ставили немцы. Во-первых, обычно они устанавливали мины в таком порядке, и, во-вторых — мины находились довольно близко к позициям немцев. Каждая из воюющих сторон обычно ставила мины перед своими позициями.
— Вперед! — закричал Алексей и для убедительности повертел пистолетом перед носом танкиста. Если мины стоят противопехотные, то они даже гусеницы не повредят, хлопнув под траками безвредными хлопушками. А если противотанковые, то гусеницу порвут, катки повредят, танк остановится — ну да и шут с ним. Чего немецкую технику беречь? Она и так их на «нейтралку» вывезла.
Алексей опасался не мин — другого. Или немцы очухаются, или — что скорее всего, наши успеют прицелиться в неподвижный танк и влепят по нему снаряд из пушки. Вот тогда придётся плохо.
Танк дёрнулся вперёд, и почти сразу же под левой гусеницей раздался приглушённый бронёй взрыв. То под левой, то под правой гусеницей рвались мины, танк сотрясался, но упрямо шёл вперёд — мины были противопехотные.
Но видимо, судьба исчерпала своё терпение по отношению к дерзкому экипажу. Под левой гусеницей раздался оглушительный взрыв — мина была явно противотанковой. Танк сразу развернуло на месте.
— Капут! — только и сказал водитель.
— Все из машины! — закричал Алексей.
Фёдор откинул крышку верхнего люка, и тут же по броне застучали пули — стреляли с нашей стороны.
Немец показал пальцем вниз. Алексей его не понял. Танкист сполз со своего кресла, крутанул ручку и откинул вниз десантный люк. «Хм, соображает немчура, когда припрёт».
Первым из танка выбрался Виктор, за ним — Фёдор. Алексей указал немцу стволом пистолета:
— Ком! Давай!
Немец нырнул в люк. Алексей полез за ним. Лезть было неудобно, мешала винтовка и длинные полы шинели. Надо было подать винтовку в люк своим бойцам, а потом уже лезть самому.
Они покинули танк вовремя. Алексей едва выбрался из люка, как в танк ударил снаряд, своротив башню набок. Надо отползать от танка подальше и побыстрее, наши будут стрелять по нему, пока не загорится.
Оказавшись под днищем танка, немец пополз назад, к своим позициям. Он полз и оглядывался, боясь выстрела в спину. Да чёрт с ним, пусть ползёт — он их выручил с десантным люком.
Немец, выбравшись из-под днища танка, нырнул в колею, оставленную гусеницей. Он сообразил, что там уже нельзя подорваться на мине. А вот бойцам пришлось хуже.
Выбравшись вперёд, Алексей приказал своим бойцам:
— Ползите строго за мной, ни сантиметра в сторону!
Он ощупывал перед собой землю руками, в подозрительных местах пользовался ножом, расковыривая твёрдую землю.
Они успели отползти от танка метров на десять-пятнадцать, как в него ударил снаряд. Конечно, как упустить неподвижную мишень? Танк вспыхнул, и из всех щелей повалил густой чёрный дым. Алексей боялся, как бы не рванул боезапас в танке — они были слишком близко от него. Вскочить бы и побежать, прикрываясь от немцев корпусом танка, как броневым щитом, да нельзя, мины мешают. Чуть поспешишь — и в лучшем случае останешься без ног. Да и наши вполне могут открыть огонь из автоматов и пулемётов, приняв их за экипаж танка.
Алексей медленно продвигался вперёд, бойцы — за ним. Виктор, который полз последним, часто оглядывался, опасаясь взрыва танка.
Когда они одолели уже метров сорок, на пути попалась воронка. Все трое дружно свалились туда.
— Дальше поползём? — спросил Виктор.
— Подождём, пока снаряды в танке рванут — в воронке нас хотя бы осколками не заденет.
Даже на дне воронки, на значительном удалении от танка они чувствовали жар горящего танка. Потом грохнуло так, что уши заложило. Башня отлетела, из погона на корпусе вырвался столб пламени, как из огромной паяльной лампы. Повалил жирный чёрный дым.
— Вот теперь можно двигаться дальше.
Две мины, которые обнаружил Алексей, они обогнули стороной. Ещё одну пришлось обезвредить — влево и вправо от неё уходила тонкая натянутая проволока. Лёжа через такую не переползёшь.
Слава богу, мина оказалась последней, и дальше уже было проще. Они увеличили скорость, стараясь двигаться как можно быстрее, как вдруг услышали окрик:
— Стой, немчура!
По своему опыту службы в разведке Алексей знал, что сейчас лучше всего сразу ответить отборным матерком — быстрее поверят.
Так и получилось. Он загнул трёхэтажным матом. Фёдор даже удивился, но часового это убедило.
— Ползите сюда!
Они подползли поближе к окопу. Часовой наставил на них свой ППШ:
— Кто такие?
— Свои, из окружения выходим. Видишь танк? Это мы его угнали у немцев.
— Ничего себе! — поразился боец. — Ладно, ползите в траншею. Там наших полно, разберутся.
Из траншеи выглядывали любопытные. На «нейтралке» творилось непонятное, и всем хотелось досмотреть «представление».
Бойцы спрыгнули в траншею.
— Во! Я думал — немцы заблудились, а это наши! Привет, славяне!
Ну а дальше по уже не раз пройденному пути — к особисту. Их разоружили, отконвоировали.
Особист оказался хмурым капитаном средних лет. Он допросил всех, проверил документы.
— И где этот склад? На карте сможете показать?
— Смогу, — подтвердил Алексей.
Особист развернул перед ним чистую, без пометок карту. Алексей определился, ткнул пальцем.
— Недели три назад начальник склада к своему начальству отправился и не вернулся. Часть караула убило бомбой, вход засыпало. Ну а мы, значит, к своим подались.
— Проверим. А пока — в пехоту.
Сержант отвёл их обратно в траншею, вернул оружие. Бойцы повеселели. Алексей сам думал, что их посадят в камеру или карцер, пока проверка будет идти. Промашку они, конечно, дали с танкистом. Надо было его в плен взять, да пожалел Алексей немца. Сам не знал, доберутся ли они живыми до своих, тут не до немчика было. Однако он приметил, что отношение к нему, Фёдору и Виктору было пока не таким, как к другим бойцам. Их не только не ставили в охранение — не отпускали даже в свой ближний тыл, на ту же кухню. Видимо, не доверяли.
Через неделю Алексея вызвали к особисту. Он шёл в штаб, а у самого сосало под ложечкой, и было неприятное предчувствие.
Постучав в дверь, он вошёл и представился.
— А, Ветров! Садись! Тебе выпал удачный случай реабилитировать себя и своих товарищей перед командованием.
— А что, разве мы в чём-то виноваты?
— А окружение? Почему вы не ушли со своим батальоном? Ты разговор на другие рельсы не переводи! Опять в штрафбат захотел?
— Люди и там живут и воюют.
— Живут, только недолго. Короче, надо нашего человека на ту сторону провести и склад показать. Сможешь?
— Попробовать можно, только линию фронта перейти сложно.
— В корень смотришь. Было бы просто — любого новобранца отправили бы. Мы со своей стороны поможем, организуем артналёт. Согласен?
— А разве у меня есть выбор?
— Ну вот и договорились!
— А обратно-то как?
— Это тебе старший товарищ расскажет, будешь ему подчиняться. В роту не возвращайся, будь при штабе, я тебя позову.
Алексей вышел. В разговоре с особистом его задели слова о реабилитации. В чём его вина? В том, что немцы удачно развивали наступление, и он, помимо своей воли и выполняя приказ командира, попал на склад и, в итоге, оказался в окружении? Так он не один такой, дивизии и корпуса попадали в немецкие «клещи» и окружение. Да чёрт с ним, с особистом и его обидными словами. Не за него он воюет — за Родину, за родителей.
Болтался он у штаба часа два, пока его снова не вызвали.
В комнате особиста находился ещё один человек — мужчина лет сорока, лысоватый, в немецкой форме, с нашивками фельдфебеля на левом рукаве. Алексей внутренне удивился. Перебежчик или наш, из дивизионной разведки? Он и сам ходил в немецкий тыл при «маскараде».
— Познакомься, Алексей, это товарищ Петров. Он будет старшим, подчиняешься ему.
— Есть.
— Сейчас тебя переоденут и покормят.
Его накормили на кухне, и довольно сытно: суп с куском мяса, чего на передовой не было. Потом переодели в немецкую форму рядового, накинув сверху нашу плащ-накидку, чтобы он в глаза не бросался.
— Пилотку сними, — посоветовал ему особист.
Когда начало смеркаться, особист проводил их на передовую.
Ждали долго, часа полтора, когда сзади полыхнуло, и на немецкие позиции обрушились ракеты — из нашего ближнего тыла стреляли «катюши». Немецкие позиции накрыло взрывами.
— Пора.
— Удачи.
Петров поднялся на бруствер, Алексей — за ним. В том, что фамилия его спутника действительно Петров, Алексей сильно сомневался, но сомнения свои держал при себе, не высказывал.
Некоторое время, пользуясь темнотой, они шагали по «нейтралке», потом опустились на землю и уже дальше продвигались по-пластунски. Алексей попросил Петрова пропустить его вперёд, и начал шарить перед собой руками, опасаясь мин.
— На этом участке мин нет, проверено, — сказал Петров. — Не трать время.
Ну, нет так нет. Баба с возу — кобыле легче.
За полчаса они добрались до немецкой траншеи. Там пахло толом, земля ещё курилась дымом, и всё было перепахано, доты и дзоты были разрушены, траншея обвалилась — полный хаос. Там и тут ходили санитары с белыми повязками на рукаве, отыскивая раненых.
Траншею миновали легко, даже слишком. В темноте видно было плохо, и они то и дело наталкивались на убитых. А дальше, нисколько не смущаясь, Петров вышел на грунтовку. Алексей не отставал. Подумал только про себя, что документы, наверное, у Петрова настоящие, изъятые у пленного или убитого немца. Но у него-то документов вообще никаких нет, и языка он не знает. И если их остановит патруль фельджандармерии, быть беде. А пока он не отставал от Петрова.
И как сглазил. Они подошли к мосту и увидели, что он охраняется караулом. Петров только предупредил Алексея: «Молчи, я сам!»
Он предъявил патрульным документы, поговорил с ними на немецком. Алексей чувствовал себя не в своей тарелке. Спросят что-нибудь у него — и всё. Однако обошлось, они прошли по мосту.
Отойдя немного от моста, они сделали привал на лесной опушке.
— До утра посидим. Не ходят немцы ночью пешком, подозрительно будет, — объяснил Петров. — Можешь вздремнуть.
Кто бы отказался? Алексей почти сразу уснул.
Едва на востоке забрезжил рассвет, его разбудил Петров.
— Сходи умойся и воды попей; тут ручей рядом, в той стороне, — он махнул рукой, указывая направление.
Алексей так и сделал.
Потом они перекусили галетами и кругом копчёной колбасы.
Вышли на дорогу. Дождавшись грузовика, Петров вскинул руку Переговорив с водителем, он уселся в кабину грузовика, указав Алексею на кузов. Грузовик тронулся. Погода была осенняя, и в открытом кузове здорово дуло. Не помешала бы уже шинель, но приказа перейти на зимнюю форму одежды не было ни в Красной армии, ни в немецкой.
Тряслись они около получаса, когда неожиданно в кабине хлопнул выстрел, а за ним — ещё два.
Грузовик вильнул. Медленно теряя ход, он съехал с дороги, уткнулся бампером в дерево и заглох. Алексей выпрыгнул из кузова и рванул на себя ручку дверцы.
Петров сидел на пассажирском сиденье бледный, зажимая рукой окровавленное бедро. Водитель же сидел рядом, уткнувшись головой в баранку — он был убит.
Превозмогая боль, Петров сказал:
— Нелепо получилось, раскусил он меня, выстрелил. Я уже почуял неладное, пистолет достал, а он меня опередил.
Алексей стянул с плеча солдатский ранец — там были бинты, и, как мог, перевязал раненого.
— Надо грузовик на дорогу вывести. Если немцы появятся, подозрительно будет, подойдут. А тут водитель убит, я ранен. Сможешь?
— Я за рулём не сидел никогда.
— Я подсказывать буду. Но сначала убитого в лес оттащи. А документы и пистолет забери себе.
— Понял.
Алексей обежал грузовик спереди, открыл дверцу и принял на себя вывалившегося мёртвого немца. Позволив ему свалиться у подножки грузовика, нашёл в нагрудном кармане его френча солдатскую книжку, портмоне и всё это переложил себе в карман. Расстегнув на убитом ремень с кобурой, снял свой и надел чужой. Сам пистолет валялся на полу кабины.
Взяв убитого за руки, он поволок его в лес.
Когда грузовик перестал быть виден, бросил труп и бегом вернулся к машине. Подняв с пола пистолет, засунул его в кобуру — в кармане «парабеллум» слишком выделяться будет. Уселся на сиденье водителя.
— Так, ставь ручку в нейтральное положение, — скомандовал Петров.
— А как?
— Нажми левую педаль — это сцепление, и ручку на себя потяни.
Алексей выполнил.
— Теперь ногой нажми педаль стартёра — вон она, круглая.
Мотор заработал.
— Нажми левую педаль сцепления и включи заднюю передачу. Смотри схему, на передке есть.
Алексей включил.
— Теперь медленно отпускай педаль и потихоньку жми на газ — самая правая педаль.
Машина дёрнулась, поехала назад.
— Рулём направляй, влево чуть!
Грузовик выбрался на дорогу.
— Останавливай.
— Как?
— Нажми сцепление и среднюю педаль — это тормоз.
Грузовик остановился.
— Молодец. Теперь снова сцепление и первую передачу.
Грузовик поехал.
— Рулём работай.
Грузовик двигался медленно, виляя на дороге, и со стороны могло показаться, что за рулём пьяный водитель. Потом Алексей приноровился, и машина пошла прямо.
— Теперь включай вторую передачу. Нажми сцепление, сбрось газ и втыкай вторую.
Получилось со второй попытки. Грузовик почти остановился, пока Алексей попал в передачу. Потом дёрнулся и пошёл быстрее.
— Ты дорогу помнишь?
— Мы по дороге только последнюю часть пути ехали на танке. Не видно ничего по сторонам — как в коробке. А до танка по лесу шли. Я сейчас что-то не соображу, где мы.
Петров достал из-за пазухи карту, определился.
— Вроде как через пять километров поворот налево будет, нам туда.
Навстречу показалась колонна грузовиков.
Нисколько не меняясь в лице, Петров посоветовал Алексею:
— Немного правее возьми. И к обочине прижмись, а то ты по центру едешь. Надо спокойно разъехаться.
Чёрт! Какая же дорога узкая! Как тут двум машинам разойтись? У Алексея не было опыта, он не чувствовал габариты машины — ведь всё это приходит со временем.
Но разъехаться с колонной ему всё-таки как-то удалось. Потом он каким-то чудом вписался в поворот, чуть не съехав в кювет. Но всё равно ехать было лучше, чем идти. Да и идти было проблематично — ведь Петрова придётся тащить на себе. Как он пойдёт с раненой ногой? Да ещё и крови потерял немало. На сиденье сидит, но с трудом может — из последних сил.
Петров, как будто уловил его сомнения, посмотрел на карту:
— Недалеко уже, сейчас будет правый поворот.
И в самом деле, метров через триста грунтовка имела ответвление. Алексей свернул, и за деревьями показалось поле. Да это же знакомые места! Склады!
Ещё когда Петров смотрел на карту первый раз, Алексей обратил внимание на то, что карта немецкая. Сначала он не обратил на это внимания: форма немецкая — стало быть, и карта немецкая. Только позже понял, почему карта не наша. У немцев карты были более точные, на них были обозначены все ручьи, отдельно стоящие дома, грунтовые дороги. Немцы тщательно готовились к войне — проводили авиаразведку. Действовала и обычная разведка. У наших же карты зачастую были устаревшие, и даже таких не хватало, особенно на первом этапе войны.
Алексей подрулил к складу:
— Вот они!
Он повернул голову к Петрову и осёкся — тот потерял сознание. Голова билась о дверцу, тело сползало с сиденья. По все видимости, последний километр Петров держался только благодаря силе воли.
Алексей заглушил мотор, обежал машину, открыл дверцу и принял безвольное тело раненого. Подтащив его к складу, прислонил спиной к покатой стене. Петров застонал.
— Сейчас, погоди немного.
Алексей заметался. Реально помочь раненому он не мог, не врач он всё-таки. Он даже не мог решить, что сделать в первую очередь: затащить раненого на склад или отогнать в лес машину — уж больно грузовик в глаза бросается. Любопытному наблюдателю со стороны уж очень интересно будет — а что это грузовик вермахта в чистом поле стоит? Деревенские, возможно, подальше держаться будут, а вот немцы точно поинтересуются, подойдут. Или сельские полицаи. Немцы в каждом селе или деревне назначали старост, и непременно — полицию. Их и искать не надо было, находились добровольцы — обычно из числа уголовников или людей, люто ненавидевших Советскую власть. А то и просто подонки, желающие всласть безнаказанно покуражиться над людьми, вкусно пить и жрать, не рискуя шкурой на фронте.
Всё-таки Алексей решил в первую очередь избавиться от грузовика. Он забрался в кабину, завёл двигатель, развернулся и по своим же следам отогнал его в лес. Там загнал его в чащобу и заглушил. Ключ зажигания с собой забрал, по привычке не бросать ничего.
К складам Алексей почти бежал.
Пока его не было, Петров почти очнулся. Увидев Алексея, расслабился и опустил руку с пистолетом.
— Ты? Я уж подумал — бросил, сбежал.
— Ты за кого меня принимаешь? Грузовик отгонял. Погоди, я сейчас.
Алексей нашёл сучковатую палку, с трудом засунул её под створку ворот, напрягся. Створка приподнялась на несколько сантиметров, но на большее сил не хватало. Сейчас бы помощь второго человека была бы ему как нельзя кстати. Но что взять с раненого?
Алексей нашёл булыжник и пристроил на него палку. Получился рычаг. Он надавил на него, налёгши всем телом. Створка ворот ещё немного приподнялась. Он попробовал протиснуться в образовавшуюся щель. Получилось с трудом, но дальше уже было проще. Он стал тянуть за цепь, приводя в действие таль. Щель стала шире.
Алексей выбрался наружу, подхватил Петрова под мышки, уложил перед створками ворот, через щель снова забрался на склад и втянул туда за руки раненого. Приопустил створки, оставив узкую щель, чтобы попадало немного света. Потом стащил с деревянных настилов пару матрасов, бросил на пол и перенёс на них раненого. Петров застонал.
— Потерпи. Тут безопасно. Эх, врача бы сейчас — совсем было бы хорошо!
— Воды! — прошептал Петров.
— Сейчас попробую найти.
Алексей прошёл в глубь склада — где-то здесь были солдатские котелки. Нащупав один, поспешил к ручному насосу. Качнув ручку несколько раз, наполнил котелок и заторопился к раненому. Приподняв голову, поднёс котелок к губам:
— Пей.
Петров жадно приник к котелку, опустошил его наполовину.
— Ветров!
— Здесь я.
— Придётся тебе самому в партизанский отряд идти. Я тебе пароль дам. Оставь мне воды и иди.
— Далеко?
— За день доберёшься. Сам видишь, я не ходок.
— Тогда тебе и еды оставить надо. День туда, день назад, да ещё и там могут на день-другой задержать — как ты без еды будешь? Раненому надо есть, чтобы силы восстановить. К тому же вечер скоро, идти лучше с утра.
— Как знаешь, я теперь обуза.
— Брось! Ты же в ногу ранен, не в живот. Вот тогда бы — да, хана!
— Слушай, не перебивай. Возьми карту.
Из-за отворота его френча Алексей вытащил карту.
— Найди село Крюково. Это южнее от складов, километров двадцать.
— Карта-то на немецком, я ни в зуб ногой.
— Веди пальцем вниз, ищи Крюково.
— Ага, вот — нашёл. По-чудному как-то написано.
— Дорогу запоминай, карту я тебе не отдам. Найдёшь в селе старосту.
— Так он же предатель, немцам служит!
— Это наш человек. Скажешь ему: «Привет от Петрова! Мы встречались в Смоленске». Он должен тебе ответить: «Как же, помню». А дальше он сориентируется. Или человека своего даст — приведёшь его к складу, или сам найдёт. У партизан есть нечего, да и с одеждой худо, пуще того — с обувью. А тут — целый склад добра.
— Оружия только нет и патронов.
— Оружие они сами у немцев добудут, да и на месте боёв его хватает.
— Всё?
— Остальное — потом. Фамилия старосты — Овчинников.
— Запомнил.
Алексей пошёл в глубь склада. Вещевой склад был отделён от продовольственного переборкой. Он на ощупь нашёл банки с консервами и принёс их раненому.
— Сам есть сможешь?
— Смогу.
Петров ел медленно, накалывая на кончик ножа кусочки тушёнки. Съев полбанки, откинулся на матрас.
— Всё, не могу больше.
— Воды попей. По себе знаю — при ранениях, когда кровь теряешь, пить охота.
На ночь Алексей опустил створки ворот, закрыв склад наглухо, и с ощущением собственной безопасности они отлично выспались.
Утром раненый почувствовал себя немного лучше. Они поели, и Алексей набрал в два котелка воды: должно хватить, пока его не будет.
— Так я пошёл?
— Иди. Всё запомнил?
— Крюково, староста Овчинников. «Привет от Петрова, мы встречались в Смоленске».
— Верно. Иди свободно — ты же в немецкой форме. Не думаю, что в глубинке настоящих немцев встретишь. А если полицаи и попадутся, веди себя уверенно, даже нагло. Ты же хозяин на оккупированной земле!
— Понял.
Алексей приподнял талью створки, протиснулся, отряхнул от пыли френч. Снаружи гулял ветерок, было зябко. И пошёл.
Шёл он ходко, согрелся, даже вспотел. Прошёл через село, провожаемый испуганными взглядами деревенских жителей. Одно плохо: немцы в одиночку и, тем более, пешком не ходили — он это твёрдо знал. Деревенские, конечно, не в курсе, но опытный взгляд несуразность заметит.
Так он и шёл, не останавливаясь. На полпути, когда отшагал уже километров двенадцать, впереди показался мост через реку, и на нём полицай. Но Алексей, памятуя наставления Петрова, шёл уверенно.
Полицай немца приметил, и, когда Алексей взошёл на мост, вытянулся по стойке «смирно». За три метра до Алексея вскинул руку и прокричал:
— Хайль Гитлер!
— Хайль, — ответил Алексей.
Солдатской выправкой и призывным возрастом полицай был похож на дезертира.
Алексей не останавливался, только один раз напился из ручья.
Часам к трём дня, судя по солнцу, он подошёл к селу. У первого же дома спросил старика:
— Крюково?
— Да, да, Крюково, господин немец.
— Где есть староста? — пытаясь коверкать слова на немецкий манер, спросил Алексей.
— Вперёд, господин немец. На перекрёстке направо — там дом с флагом.
Алексей кивнул. За углом в самом деле был большой и добротный бревенчатый дом, скорее всего — бывшая школа или правление колхоза. У входа висел немецкий флаг — красный, с белым кругом и крестом в центре.
Стуча сапогами по крыльцу, Алексей вошёл в дом. Дверь, ведущая в комнату слева, была открыта. За столом склонился над бумагами плюгавенький мужичонка.
— Бургомистр? — неожиданно для себя спросил Алексей.
— Староста, — поправил его мужичок. Он привстал из-за стола: — Староста Овчинников.
Алексей притворил за собой дверь.
— Привет от Петрова. Мы встречались в Смоленске.
Лицо мужика расплылось в улыбке:
— Как же, помню! Фу ты, я уж испугался было. Садитесь! Сам-то он что не пришел?
— Ранен в ногу. Доктора бы ему.
— Нет доктора, надо его самого везти сюда. В соседнем селе есть фельдшер, может — поможет. Сегодня переночуете у меня, я организую подводу. Завтра с моим человеком пойдёте, он заберет раненого.
— Хорошо.
— Пойдём. Покушаем, отдохнёте.
Дом старосты оказался по соседству. Алексей поел горяченького супчика с деревенским хлебом — давно он не ел домашнего, и попросил добавки.
— Как там Москва? Как дела на фронте?
— Не скрою, бои тяжёлые, но немца держим. А Москву не сдадим, отстоим.
— Вот и славно. Я по делам, а ты можешь поспать, — Овчинников показал ему кровать в маленькой комнате.
Алексей разделся, разулся и улёгся на кровать. Хорошо-то как! Автомат он держал под рукой и спать не стал, вздремнул вполглаза.
К вечеру пришёл староста.
— Завтра утром выезжаешь, будет наш человек. Не пугайся, он полицай.
— Хорошо, что предупредил.
Они встали рано. Пока Алексей завтракал, у ворот дома старосты заскрипела колёсами телега. Остановилась.
Овчинников проводил Алексея за ворота.
На облучке сидел полицай — угрюмого вида детина лет тридцати.
— Ну, удачи! Сергей, трогай!
«Ага, полицая Сергеем зовут», — отметил про себя Алексей.
Всю дорогу полицай молчал.
Алексей сидел в телеге, свесив ноги. Вот и вчерашний мост с полицаем-охранником. Алексей присмотрелся. Ему вдруг показалось, что в его фигуре было что-то знакомое. Да ведь это же Семен, который дезертировал с поста! Вот Иуда!
Алексей достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.
Колёса телеги застучали о настил моста.
— Стой! — лениво сказал Семён, — он пока ещё не узнал Алексея. Немецкая форма здорово меняет человека. Но это — дело нескольких секунд. Вот Семен перевёл взгляд с полицая Сергея на немца, и подобострастное выражение его лица изменилось. Узнал, паскуда!
Семён рванул с плеча винтовку.
Алексей вскинул пистолет и выстрелил дезертиру в грудь. Семен схватился руками за рану и рухнул на настил моста.
— Ты какого чёрта стрелял? — обернулся Сергей.
— Это дезертир, он меня узнал.
— А, другое дело. Чего с телом делать будем?
— Быстро его в телегу.
Подхватив убитого за руки и за ноги, они забросили его в телегу. Алексей подобрал винтовку и бросил её рядом с телом. Похоже, трёхлинейка ещё та, со склада, с которой Семен в карауле стоял.
Оба настороженно огляделись по сторонам — не видел ли кто? Потом быстро сели в телегу и тронулись.
— Плохо с полицаем вышло, — проговорил Сергей.
— Собаке — собачья смерть! Заслужил!
— Я не о том. Полицай пропал — немцы настороже будут. Назад надо сегодня же. Завтра посты на дороге могут быть выставлены, а у меня в телеге раненый будет.
— Успеем.
Сергей стал погонять лошадь.
Через пару километров они остановились в лесу, сняли с телеги тело убитого, отнесли подальше и, бросив в яму, забросали ветками. А через час уже подъезжали к складу.
— Сергей, ты дорогу запомнил?
— Бывал я в этих краях, но что здесь склад находится, даже не подозревал.
— Замаскирован потому что.
Нагнувшись, Алексей крикнул в щель под створкой:
— Петров, это Ветров, свои — не стреляй.
— Слышу.
Алексей пролез под створку и стал тянуть цепь. Когда створка ворот поднялась, Алексей и Сергей проникли внутрь и перенесли раненого на подводу. Петров был в сознании, но слаб.
— Сергей, я буду здесь неотлучно. Если что забрать надо, то лучше ночью, со стороны деревни незаметно будет.
— Понял. Так я поехал?
— Давай.
Телега, подпрыгивая на кочках, стронулась с места. Секунду-другую помедлив, Алексей догнал её.
— Товарищ Петров, дальше-то мне как?
— Передам потом.
Алексей проводил подводу взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом вернулся на склад, приспустил створку ворот, оставив узкую щель, чтобы не так темно было. Улёгся на матрас, где до того лежал Петров.
Из головы не выходил убитый им Семен. Вот ведь, служили вместе, ели, спали. А теперь он его застрелил. С одной стороны — предатель, дезертир, не жалко его. А с другой — на душе муторно. Ведь свой же, советский человек был, что его толкнуло на измену? Чужая душа — потёмки.
И ещё один момент оставался непонятным. Семён перешёл на службу к немцам, увидев его, за винтовку схватился. Тогда почему он немцам склад не сдал? Или хотел понемногу вещи и продукты со склада тянуть и селянам продавать? Непонятно. Да теперь и не узнать наверняка никогда, Семен мёртв. Смерть бесславная, теперь звери обглодают его кости, и родители не узнают, где и как погиб их сын.
Алексей решил не говорить командованию о смерти предателя, пусть уж лучше числится без вести пропавшим. Мать-то здесь при чём, каково ей жить, зная, что сын изменник, ловить на себе осуждающие взгляды соседей?
Незаметно для себя он уснул.
Три дня ничего не происходило. Он отоспался, вволю наелся. Правда, консервы голод утоляли, но не давали того удовлетворения, которое он ощутил в доме старосты после домашнего супчика с деревенским хлебом.
Прошёл ещё день, два; прошла неделя. Алексей уже начал волноваться. Может быть, Сергея, полицая, убили, и он не добрался до старосты?
И только на восьмые сутки, уже в сумерках, он заметил движение. Залёг прямо под створкой ворот, приготовил автомат.
Был слышен скрип тележных колёс, негромкий разговор. Потом растерянный голос Сергея:
— Где-то тут они были, склады.
В ответ — весёлый голос:
— Ты не пьяный был? В открытом поле заблудились?
Тут уже Алексей не выдержал.
— Стой, кто идёт? Стрелять буду! — строго по уставу предупредил Алексей.
— Свои! Это я, Сергей! Не стреляй!
— Подойди один.
Из темноты на голос Алексея подошёл полицай. Алексей всмотрелся:
— Ты? Как добрались?
— Нормально. Раненого твоего фельдшер лечит, пулю достали. Долго не приезжали — немцы лютовали, патрули были на каждом перекрёстке и на мосту. Вроде поутихло всё. Я с подводами.
— Грузитесь.
По меркам военного времени и немецкой оккупации обоз был большим, не меньше десяти подвод. Одно плохо: лошадь не могла тянуть по грунту телегу с грузом более трёхсот килограммов.
Приготовившись к ночной погрузке, партизаны заготовили факелы.
— Что будете брать?
— Продукты. С ними хуже всего, в некоторых отрядах голодают.
Алексей за цепь поднял створку:
— Заводите первую подводу — задом наперёд.
Два партизана запалили факелы, освещая путь.
Алексей показал, где лежат продукты.
Грузили сухари в бумажных мешках, консервы, рис и гречку в холщовых мешках. Первую подводу загрузили в считаные минуты.
— Выезжай!
Центральный проход, ведущий от ворот, был узким, двум телегам не разъехаться, и потому приходилось грузить подводы по очереди.
К Алексею подошёл партизан:
— Слышь, друг! На складе сапог не найдётся? А то у меня с обувью совсем худо!
Алексей посмотрел на ноги партизана — тот был обут в полуразвалившиеся ботинки, подошва которых была подвязана бечёвкой.
— Бери факел, идём со мной. Будет тебе обувка.
Пока грузили очередную телегу, Алексей подобрал партизану по ноге сапоги, дал две пары байковых портянок да ещё телогрейку: на партизане был лишь кургузый пиджачок, а впереди — осень и зима.
Партизан был рад обновкам — попробуй походи по лесу в развалившейся обуви, когда идут дожди. Босой воин — не вояка.
За пару часов все телеги были загружены.
Когда партизаны увидели на полках склада большое количество разного добра, у них загорелись глаза. Забрать бы всё, только как вывезти?
Сергей тоже был впечатлён размерами склада и запасами.
— Это же надо! Под боком совсем такие закрома, а у партизан нет ничего! Слушай, а ты не знаешь, может — такой же склад с оружием есть?
— Может и есть, но, честно говоря, не знаю.
— Жаль. Ладно, бывай.
— Когда будете?
— Как только сможем. Сапоги надо забрать, фуфайки, продукты. У тебя тут — прямо как в пещере Али-Бабы.
— Ну, сравнил тоже.
На прощанье Сергей и Алексей пожали друг другу руки, и обоз, тяжело громыхая колёсами, ушёл.
Алексей опустил створки ворот. Он был доволен: хоть какая-то часть складских запасов поможет партизанам воевать против ненавистного врага. А то ведь за годы хранения многое сгниёт, пропадёт без толку. Судя по датам выпуска консервов и других продуктов, обозначенным на мешках, закладка их производилась ещё до войны.
Когда боец обут, одет по сезону и сыт, с него можно спросить в полной мере. А когда брюхо с голодухи подводит, ноги в сырости и холоде, а в магазине винтовки осталось два патрона, как боец будет выполнять поставленную перед ним задачу?
А потом пошли бессонные ночи. Подъезжало несколько подвод, они грузились и исчезали в ночи. Сергей уже не ездил, они с Алексеем уговорились на пароли, как в армии.
Склад понемногу пустел, и Алексей с нетерпением ждал, когда он опустеет окончательно. Тогда его бессменная вахта закончится, только как быть потом — неясно. Сергей не появлялся, и узнать состояние раненого Петрова не было возможности. Уходить ли ему потом к своим, или Петров имеет на него другие виды?
Всё решилось помимо воли Алексея. К складу подъехал небольшой обоз из пары подвод. Алексея сразу несколько насторожило, что на каждой подводе сидело по два человека. Чтобы взять больше груза, партизаны ездили поодиночке. А когда груза было много, они не садились на телегу, а шли рядом с ней, жалея лошадь. Да и люди были здесь совсем незнакомые.
Алексей сразу спросил пароль.
— Какой ещё пароль? — удивился старший. Потом поняв, что ляпнул что-то не то, пояснил: — Выскочило из головы, забыл.
— Тогда поворачивай назад!
— Ты чего? — обозлился старший. — Мы проехали целых десять вёрст, да через немецкие посты, а ты нас назад поворачиваешь?
— Назад!
Алексей взвёл затвор автомата и прижался спиной к створке ворот. Под ними была узкая щель — только проползти. Боковым зрением он заметил, что бойцы с телег начали его обходить.
— Всем назад, стрелять буду! — предупредил Алексей.
— Да мы свои! — начал убеждать его старший.
— Свои называют пароль! Десять шагов назад, иначе стреляю!
Скрипя зубами от злости, старший приказал своим людям отойти.
— Нам не даёшь — хочешь немцам не за понюшку табака отдать? Ничего, мы тебе это ещё припомним!
Телеги уехали пустыми, и больше никто в эту ночь не приезжал. А на следующую ночь пришёл другой обоз, и с ним — Сергей. Они поздоровались.
— Предупредить тебя хочу, Алексей. В лесах банда объявилась, дезертиры из окруженцев. Деревни и сёла грабят, выдают себя за партизан.
— Были они у меня вчера. Три подводы, шесть человек. Пароля не назвали, я им и не дал ничего. Обещали припомнить.
— Старший у них высокий, худой, и фикса золотая во рту?
— Точно!
— Они и были! Как только ты цел остался?
— Пытались с боков зайти, я не дал.
— Беда! Ладно, я скажу, кому надо, завтра людей в помощь для охраны пришлют. Другое беспокоит — как дезертиры узнали?
— Предатель среди ваших есть, а может, и по пьянке кто-то проболтался.
— Проверим. Кроме нашего обоза других сегодня не будет. Как загрузимся, ворота закрывай.
Партизаны молча и быстро грузили подводы. Им было уже не впервой, появился навык, да и Алексей мог даже с закрытыми глазами определить, где и что лежит на полках.
Когда из склада выехала последняя гружёная телега, и партизаны заняли места на облучках, а Сергей подошёл к Алексею попрощаться, из темноты ударили винтовочные выстрелы. Из-за темноты огонь был неприцельным, но пули били в створку ворот, по телегам. Партизаны сразу залегли и открыли ответный огонь.
Алексей дал понизу, над землёй, очередь из автомата и услышал вскрик.
— Сергей, уводи обоз!
Партизаны, держа винтовки наготове, взяли лошадей под уздцы и стали уводить подводы со склада. Алексей нырнул в склад и начал торопливо тянуть цепь, опуская створку ворот. А выстрелы не утихали. Более того, судя по звукам, они приближались.
Когда над землёй осталась узкая щель, Алексей высунул руку с автоматом и дал длинную очередь веером, отгоняя дезертиров. В том, что это были именно они, он не сомневался. Ударить исподтишка, из темноты — почерк трусов. Да и грозили вчера.
Он опустил створку ворот, отрезав себя от нападавших. Через какое-то время в створку стали бить прикладами.
— Открывай, сволочь!
— Скажи заветные слова! — пошутил Алексей.
Створка ворот была серьёзной, из стали. Прострелить её из винтовки было невозможно, но дезертиры не знали этого, и кто-то выстрелил. Вслед за выстрелом раздался вопль: пуля, отрикошетив от стальной преграды, угодила одному из дезертиров в живот. Послышался забористый мат, крики ярости и боли. Потом грохнул ещё один выстрел, и крики стихли.
Алексей приник ухом к двери:
— Уходим, — услышал он, — а то мы тут пошумели, могут немцы заявиться.
За воротами воцарилась тишина.
Алексей выждал немного, но за воротами ничего не происходило, и он улёгся спать.
Утром он едва приподнял створку. Прямо перед воротами, метрах в семи, лежал труп. На животе расползлось кровавое пятно, а вместо головы было месиво из костей и мозгов. Алексей понял, что раненого добили выстрелом в голову. Воистину — безжалостные люди, своих раненых добивают. Хотя понятно — он для них обуза.
Вдали, метрах в ста — ста пятидесяти, лежал ещё один труп — его убили в ночной перестрелке. Итого, если банда не приросла новыми членами, их осталось четверо.
Одно плохо: ночную стрельбу слышали в деревне. И если дезертиры не смогли с первого раза в склад забраться, то теперь попробуют повторить попытку, придумав новую каверзу.
Алексей осмотрелся. Людей нигде не видно, всё спокойно. Он ухватил труп руками и оттащил его подальше, в кусты. Далековато получилось, но выбора не было. Труп — как указатель, что события происходили именно здесь.
Потом пришлось убирать и второй труп. На поясе у него висела граната — немецкая М-39, видимо, сообщники не заметили в темноте, а оружие забрали. Гранату Алексей по-хозяйски снял, а труп бросил в кустарнике рядом с первым. По возрасту оба — лет тридцати. Им бы в действующей армии против немцев сражаться, а не против своих, обирая мирных жителей, забирая из их домов одежду и продукты.
Уже возвращаясь в склад, Алексей решил устроить бандитам сюрприз. Тонкая бечёвка на складе была. Он отмотал метров десять, и вбил перед воротами в землю два небольших колышка. К одному привязал гранату, к другому — бечёвку. Второй конец бечёвки привязал за чеку, сделав классическую «растяжку». Зацепит кто-нибудь ногой — и последует взрыв.
Когда стемнело, Алексей отошёл немного в сторону от склада, залёг в небольшой ямке, которую приметил днём, и стал ждать.
Часа через два послышался разговор, и мимо него прошли трое. Они несли что-то в руках.
Алексей лежал, не обнаруживая себя.
Люди подошли к складу, но кто-то из них зацепился за бечёвку, и грянул взрыв. И почти тут же в небо взвился столб пламени: бандиты несли с собой канистру с горючим, намереваясь поджечь ворота. При взрыве гранаты канистру посекло осколками, разлившийся бензин вспыхнул. Горело всё: трупы, створка ворот, на которую попали горящие брызги. Хуже было другое: горящий бензин затёк под створки, и что-то уже начало гореть в складе.
Лезть в щель сквозь огонь было опасно и бесполезно, и ни одного огнетушители или пожарного гидранта Алексей на складе не видел. Он стоял и смотрел, как разгорается пожар.
Господи, как жалко! Там ещё столько добра — обмундирования, продуктов! И теперь всё горит огнём.
