Окрестности Хорнбург. Германия. 29 августа
— Это чего у них, Серёг? Белый флаг, что ли?
Старший наблюдательного поста, сержант Лаврушин недоуменно посмотрел на своего напарника, меланхоличного ефрейтора Тюленева.
Ефрейтор присмотрелся сквозь небольшую пробоину от крупнокалиберной пули в кирпичной стене, с удовольствием сплюнул и бесшумно высморкался.
— Точно. Белой тряпкой машут.
— Точно. Передразнил подчиненного Лаврушин. Харэ плеваться и сморкаться, достал уже…Прямо как животное, мля…
— Человек, человеку — волк. Авторитетно ответил ефрейтор, демонстрируя несокрушимое спокойствие. Все мы в некотором роде, животные…
— Нет, Серега, срут там же, где спят и едят — только такие колхозные философы, типа тебя, или чурки..
— Ну тебе видней, насчет чурок то, Данила… Сам чурка наполовину. Так же лениво отозвался Тюлень.
Сержант вздохнул, давя в себе неимоверно сильное желание врезать ефрейтору в челюсть. Лупить собственных подчиненных в 96 отдельном разведывательном батальоне двадцатой танковой бригады, было не принято. Это плохо сказывалось на дисциплине. Да и меланхоличный москвич Тюлень, не тот человек который позволит себе в морду безнаказанно ударить. Мутный он был кекс…Среди контрактников — москвичей отродясь не было. Контракт- удел жителей маленьких городов и деревень или жителей новых территорий…Таких как Даниил Лаврушин, родившийся в советском еще Целинограде. А вот Тюлень… Парень грамотный, образованный, но для жителя мегаполиса — слишком молчаливый и спокойный. И опасный. Москвичи и питерцы, народ по сути раздолбайски-беззаботный, Тюлень — наоборот. Всегда собранный и настороженный.
— Слушай, Серег…Ты как в армию то попал? Из Москвы? Ну ладно призыв, но ты же "контрабас" как и я…
— А я, Данила, Родину люблю. Очень сильно….аж скулы сводит. Как обычно невозмутимо Тюлень его "отбрил", не изменив выражение лица. Чего будем с белым флагом делать?
— Сейчас начальству хрюкнем, скажут чего делать.
— Хрюкни, хрюкни…Заодно обстрел накличешь.
Тем временем, белый флаг вывешенный американцами затрепетал от порыва ветра. В поле зоения появился приземистый, пятнистый "хаммер" с белой тряпкой на антенне. Машина проехал вдоль обрушенного артиллерийским огнем старинного здания и остановилась на перекрестке.
— Вон и "хаммер" нарисовался. Глянь, они уже не бояться. Знают, что мы белый флаг увидели. Давай, вызывай "Вампира",Тюлень.
"Вампир" — это позывной их командира, ротного, капитана Кудряшова. Оригинал блин. Готичный ротный…Не хватало черной крашеной челки. Наверно смотрелся бы весьма гламурно.
Командир двадцатой танковой бригады, узнал о вывешенных белых флагах даже раньше, чем их увидели наблюдатели на передовой. Американцы, вышли на частоту бригады и предложили не стрелять. Мол уже договорились с вашим начальством. Громов хмыкнул и связался с Бородулиным.
Командир корпуса, как выяснилось, тоже был слегка ошарашен американскими белыми флагами и приказал держать ухо востро.
— Москва в курсе, но призывает к повышенной бдительности. Американцы могут на прорыв пойти…Чего думаешь, Громов?
— Нет, не могут, господин генерал-лейтенант…Силенок у них уже нет. Да и авиация активность резко снизила. Организованно прорваться к Рейну у них не получится.
— Уверен, Громов? Подумай хорошенько, перед тем как ответить.
— Так точно, уверен. Нет у них сил, на прорыв. Разве что рассыпаться и мелкими группами уходить. Тогда — да.
— Я тебя понял, генерал-майор. Но все равно, держи ухо востро и своим обормотам скажи, что бы не спали.
Отключившись, Громов, достал серебрённый портсигар, подарок тестя к юбилею и взяв сигарету с удовольствием затянулся.
"А вдруг, действительно, пойдут на прорыв? С них станется. Американцы чего бы там не говорили, ребята резкие и борзые"
За месяц бесконечных боев в Европе, американцы уверенно заняли первое место в хит-параде уважаемых врагов, вытеснив с него немцев и поляков. Германцев, уважали за организованность, тактическую грамотность и добротную техническую оснащенность. Поляков — за храбрость и свойственную только славянам, бесшабашность в атаках. Причем не взирая на устаревшую технику, поляки лезли в атаку надеясь на свой "шляхетский гонор". Американцы после первых боев, заслужили первое место, являя собой причудливый гибрид поляков и германцев. В плане тактики и техники, а так же их применения — "джи ай" германцев превосходили. Не уступали они и полякам в дерзости и упрямстве. Только пожалуй старались, в отличии от поляков бить только наверняка, опираясь на солидную материальную базу.
Громов мысленно поблагодарил Бога, за то как их гоняли на лекциях по тактике и полевых занятиях в академии, разбирая американские боевые операции и полевые уставы буквально по эпизодам и буквам. Еще он поблагодарил, те умные головы в Генштабе впервые применившие электромагнитное оружие в реальном бою и тот трюк с сокрытием танковых бригад в польских лесах и замены их на бутафорию из штрафных батальонов. Без этого, так же, без флота, временного перекрывшего Атлантику и сорвавшего переброску подкреплений и мексиканских мятежников, нагнуть американцев так быстро и качественно, как они сделали — хрен бы получилось. Кровушкой бы умылись сполна.
Глубоко затягиваясь, генерал-майор Громов подумал во что может превратится некогда сильная и гордая нация под потоком пропагандистского дерьма. Вот те же немцы- в армии теперь у них служат лишь аристократы из старинных рыцарских родов и откровенные люмпены из восточных земель бывшего ГДР. Американцы поди кипятком от радости ссали, когда превращали воинственных германцев в дисциплинированную потребительскую массу. Мол прогресс и демократия, понимаешь, даже из германца может сделать нормального человека.
Вот и сделали …на свою голову. После того как мы кадровый бундесвер на гусеницы намотали у немцев мобилизация провалилась. Вообще. Вот и сейчас, занимая германские города, мы поражались огромному количеству здоровых мужиков, стоящих на улицах, словно суслики у норок и смотрящих открыв рот, на русские танковые и механизированные колонны. Если бы они все, взяли в руки автоматы и РПГ и устроили нам головомойку, как "чехи" в Грозном или "гитлерюгент" в сорок пятом. А здесь — прошли пол Германии, как нож сквозь масло. Остатки бундесвера совместно с американцами еще дергались, но потом немцы решили больше в "войнушку" не играть, подняли лапки. И заодно открыли нам фронт. Не иначе в благодарность за привнесенную извне американцами "толерантность" и "гуманизм".
Вот так, мы американцев на Брауншвейгской равнине и прихватили. Немцы в сторону отошли, мы в брешь и проскочили. Последний серьезный бой, был два дня назад. Тогда первая боевая тактическая группа Алтуфьева, въехала в тыл "Old Ironsides" (166) расколов остатки некогда мощной бронетанковой дивизии на две части. И началась агония …
Американская авиация, лихорадочно пыталась помочь окруженным, но без особого успеха. Войсковое ПВО, работало как обычно на отлично и от бомбежки бригада почти не пострадала. Американский командующий корпусом, генерал Коун, даже не пытался прорваться сразу, хотя шансы еще были. Как гласила последняя разведывательная сводка по нашему армейскому корпусу — "у американского командующего возможно серьезнейший психологический стресс". Сломался короче, дядя… Хотя, может он про перемирие, раньше всех был информирован и попросту людей гробить не желал?
— Слепнев!
— Слушаю, командир.
— Ты как начштаба, сейчас за старшего остаешься. Вся бригада на тебе.
— А вы?
— К Алтуфьеву. На его участке парламентеры появились, надо самому глянуть, а то мало ли что..
— А не опасно? Давайте я съезжу…
— Не опасней войны, полковник. Ладно, где там мой водила!?
Полковник, помолчал и спросил выходящего генерал-майора.
— Как думаешь, командир, неужели — все?
— Надеюсь, да. Только, думаю, с американцами разберемся, потом сразу на эшелоны и в Сибирь — матушку, китаёз гонять.
— Косоглазые, не дураки …В одиночку с нами точно воевать не будут. Им вон, Лисицын как зад наскипидарил. До сих пор поди не знают куда деваться. Сейчас весь западный фронт туда подтянется — все, до самого Пекина гнать желтомордых будем.
— Что, считаешь, что и на востоке скоро — все?
— Так точно, командир. Не вояки косые, не вояки.
— Может и не вояки, но Хабаровск у нас отжали и к Омску прорвались.
Слепнев улыбнулся.
— Да будь у тебя такое превосходство как у них, ты бы уже через месяц не Хабаровск — Рязань бы штурмовал. А они- все точатся на приграничной полосе.
— Ладно, начштаба, не говори "гоп". Будем надеяться, что с американцами, все срастется ровно. И на этом фронте, хотя бы, все закончится.
Громов нырнул в громоздкий трофейный КШМ "Динго" и аккуратно объезжая выбоины от снарядов в некогда идеальном немецком автобане, направился к позициям первой боевой тактической группы. Повернувшись к адъютанту, Громов спросил.
— Связывался с Алтуфьевым?
— Так точно. Он доложил, что все тихо, за исключением одного "хаммера" на нейтральной полосе. Машина с белым флагом…
— Тебе лейтенант, что, уже подполковники, докладывают? Неприязненно переспросил он адъютанта.
Лейтенант отвел глаза.
— Извините господин генерал. Я хотел сказать не доложил, а сообщил…
— В следующий раз думай, кому и чего говорить. Подполковник Алтуфьев — боевой офицер, орденоносец. А не портфеленосец… Понял, лейтенант?
Тот закивал головой, густо краснея.
Лейтенанта — звали Паша Сойкин, был переведен в адъютанты командира бригады из финчасти. Громов как и положено боевому офицеру, шаркунов паркетных, всяких адъютантов — порученцев, особо не любил и до последнего времени обходился обычным ординарцем, исполняющим в полевых условиях заодно роли штатного парикмахера, посыльного и даже повара. Ну гренки там замастырить, картошки комбригу быстренько нажарить или омлет. Как говорится помимо жены, у нормального командира есть еще два надежных человека — водитель и ординарец. Но здесь, слишком часто приходилось мотаться по подразделениям и нужен был человек, обладающий острым языком и в офицерском звании, для выполнения особых поручений в боевой обстановке. Вот здесь и пригодился Сойкин. Язык у него был хорошо подвешен и вид весьма представительный да и не глупый парень оказался. Правда теперь приходилось его с собой таскать, словно собачонку комнатную.
Другой бы, на "передок" просился, а этот Сойкин, наоборот готов был землю носом рыть, лишь бы в штабе отсидеться под рукой у Громова. Ну да и хрен с ним, с бздуном гороховым. Не всем же быть, как Алтуфьев, Слоёнов или тот же контуженный Топорков. Должен кто-то лакированные портфели за генералами таскать и спину манерно выгибать. Хотя, противно конечно…
Командир первой боевой тактической группы, расположил свой штаб на территории заброшенной фабрики по переработке использованных автопокрышек на северо-восточной окраине Хорнбурга. Фабрику давно закрыли, но из-за плохой экологии, никто не брался её разрушить. Мол навредит природе…Поэтому здесь ютились какие — то эмигранты, сбежавшие при первых выстрелах.
Едва КШМ Громова в сопровождении "Тигра" комендантской роты повернул в сторону фабричных корпусов как на дорогу вышло двое гренадер- приказав маленькой колонне остановится. Сразу видно, что мы в хозяйстве Алтуфьева. Серьезный он малый….
Подполковник встретил командира на пороге фабрики, превращенной в штаб с неизменной нахальной улыбкой словно приклеенной к его лицу. Сначала Громова, как и предыдущего комбрига, Разумовского это сильно раздражало, но потом привыкли.
Как офицер, Алтуфьев был предельно требовательный и грамотный, косяков по службе не допускал и дрессировал вверенный ему личный состав на "отлично". Но даже это не главное…Таких требовательных и грамотных, сейчас пруд-пруди. Алтуфьев — был какой то другой. Не зря, его подчиненные называли — атаманом. Был в нем что — то древнее, разбойничье-лихое. Он любил воевать. Реально- любил. Для него война, риск, опасность — была той стихией, куда Алтуфьев бросался с головой и мелких мест не искал. Далеко пойдет подполковник, если не убьют, конечно.
— Слушай, Алтуфьев, ты чего лыбишься, все время?
— Так вы уже спрашивали, господин генерал! Весело отозвался подполковник. Мы на коне, америкосы — в дерьме. Вон, белый флаг вывесили. Значит припекло пиндосов хорошенько. Крепко мы их за яйца держим.
Громов усмехнулся.
— Ты им все кроссовки свои забыть не можешь?
— Так точно, как вспомню, так в глазах от бешенства темнеет.
— Ладно, давай ближе к делу.
Подполковник кивнул и сделал приглашающий жест рукой.
— Американцы гоняют по радиостанциям на всех частотах текст о прекращении огня. Просят разрешения встретится командованием. С вами то есть. У соседей такая же фигня.
— Уже знаю.
Громов задумчиво потер подбородок.
"Хреновая ситуация. Москва толком ничего сказать, не может, раз Бородулин, сам ни хрена не знает. Все боятся подставы. Понятно, что пальцы пляшут на курках"
То, что американцы будут простить перемирия — было понятно генералу еще пару дней назад. После того, как немцы отскочили в сторону и заключили сепаратный мир, генерал-лейтенант Коун принял единственно верное решение — уходить как можно быстрее за Рейн. На территорию Нидерландов. Только кто сказал, что мы их собирались выпустить без боя?
Последний бой, Громов запомнил хорошо. Наверно в силу отчаянной обреченности американцев.
Во главе прорывающейся колонны первой бронетанковой дивизии, были брошены немногие уцелевшие М1А2 "Абрамс", за ними боевые машины пехоты и бронеавтомобили. Причем плюнув на дороги, американцы рванули прямо через поля и мелкие городки ломясь через изгороди и дренажные канавы. Перед прорывом, их артиллерия выпустила, по моему все остатки боеприпасов.
Разбив свою бригаду на три тактические группы, Громов устроил настоящую охоту на бегущих. Одна группа — загоняла, другая войдя в щель, оставленную немцами перекрыла участок прорыва, третья шла параллельным маршрутом уничтожая огнем бегущих. Это был не бой — это была натуральная бойня. Прорвавшуюся вперед — ударную группу американцев встретил Слепнев, обогнав их параллельным маршрутом.
Напоровшись, на наши "Барсы" и спешенных гренадеров, американцы из " Old Ironsides" вопреки ожиданиям Слоенова и самого Громова, назад не повернули. Мгновенно развернулись из походного в боевой порядок и пошли в атаку. Стараясь смести вставших на пути русских и пробить себе путь к свободе. Путь домой.
Атака американцев, быстро захлебнулась под прицельным огнем охвативших американцев Т-80УМ. Затаив дыхание, Громов и Слоенов наблюдали с НП как смерть, прореживает ряды ползущих на них, американских бронированных машин. В довершение всего, четыре Ка-52 оставшихся в наличие бригадной авиагруппы, прошлись над этим стальным месивом, не жалея НУРСов.
Прорыв не удался и собрав остатки своих разодранных в бою колонн, Коун отвел их обратно в "треугольник" Хорнбург- Хельмштедт-Брауншвайг.
Уже после боя, чихая от дыма, пропахшего жженой резиной и горелым мясом Громов посетил наспех образованный сборный пункт для пленных американцев.
— Сколько их? Спросил подвернувшегося под руку капитана-особиста.
— Больше трех сотен …Две трети раненные или обожженные…
Громов подозвал Слоенова.
— Распорядись, нормальную помощь оказать пленным и эвакуацию..
— Это как? У меня не людей свободных нет, ни медикаментов лишних…Всего в обрез. Сами же знаете.
Громов подумал и позвал адъютанта.
— Сойкин! Дуй ка ты к немцам, пусть они американцев эвакуируют. А для начала — пусть их бюргеры к себе в дома забирают и уход организуют пока раненных не эвакуируют.
Через полчаса, стонущих американских раненых распределили по домам перепуганных немцев. Помнится бургомистр Хельмштедта, что то блеял про какие то нарушения и ссылался на федерального канцлера, но Сойкин врезал пожилому фрицу в печень сразу приведя его к необходимому консенсусу.
— Чего он там блеял? Спросил Громов штабного переводчика, старшину Рузанова.
— Да говорил, что Германия уже не воюет на стороне американцев и они даже не союзники. Мол мир, дружба, жвачка.
— Вот твари! Искренне возмутился Слоенов и комбриг был с ним абсолютно согласен. По русским меркам, это было какое то запредельное скотство. Еще вчера эти люди встречали прибывших из-за океана американцев, как защитников от "русских варваров" и махали им звездно-полосатыми флажками, посылая воздушные поцелуи. Сегодня готовы смотреть как разбитые "защитники" будут умирать без медикаментов и не пошевелить для помощи, даже пальцем.
Громов долго, с недоверием осматривал окрестности. Самому начинать переговоры — совершенно не хотелось. Мало ли чего.
— Генерал! На связи "Волна"
"Вспомнишь начальство, оно и нарисуется. Не сотрешь!"
— Слушай, "Уран" … Было заметно, что Бородулин здорово волнуется. Москва договорилась. Я сейчас с генералом Коуном встречаться еду. Твои задачи такие — обсудить маршрут отхода американцев на твоем участке. Будь постоянно на связи, усек?
— Так точно.
Вздохнув, Громов сказал Алтуфьеву.
— Пусть твои орлы тоже белой тряпкой помашут. Мол, мы их услышали. Сойкин, ты по англицки разумеешь?
— Есть немного, господин генерал-майор..
— Немного. И я вот немного…Ладно, у тебя "Тигр" на ходу?
— Да. Я все больше на танке передвигаюсь. Еще "Феннек" есть..
— Не. машина должна быть наша. Из патриотических так сказать, соображений.
— Принял! Лаврушин снял наушники, покосился на Тюленева и хлопнув его по плечу приказал.
Бери, Тюлень белую простыню и махай в сторону "хаммера". Потом подойдешь к ним и скажешь, что встреча будет вон на том перекрестке… Палец сержанта указал на ближайшие к ним пересечение дорог.
— Ты охренел, Лавруша? А по рации, чего с пендосами нельзя о встрече договорится?
— Не твоего ума дело, ефрейтор. Ты в Наполеоны, что ли записался? Может ты уже бригадой командуешь…? Тебе приказали — исполняй. Или ссышь, "москва"?
— Да пошел ты… Пробурчал Тюлень, заходя в соседнюю комнату и начал ковыряться в опрокинутом платяном шкафу.
— Только здесь махать не вздумай. НП не свети…
— Ага. Сейчас прямо здесь махать и начну. Желчно отозвал Тюлень.
— Тьфу. Язва ты, Тюлень, натуральная язва…Давай шевелись.
Увидев машущего с крыши соседнего здания Тюленя, американцы тут же вылезли из "хаммера" и тоже помахали белой тряпкой. Еще через десять минут высокие договаривающиеся стороны встретились.
— Американцы сейчас подъедут к оговоренному перекрестку. Пятнадцать минут. Доложил Алтуфьев.
— Это точно. Твои разведчики не напутали? А то я этих мудозвонов знаю…
— Вампир…Тьфу, капитан Кудрявцев головой за них ручается. Говорит москвича отправил. из наблюдателей.
— Еб…ть…Этот москвич то, по английски то шарит?
— Думаю, да…
Громов покачал головой.
— Вот отличный ты командир, Алтуфьев. Но все равно — распиздяй…Как и твои подчиненные. Чего нельзя было толкового парня отправить со знанием языка?
— Да вообще, можно было по рации договорится…
— Конечно. А вдруг ловушка? Засекут штабные радиостанции? Нет уж пусть как в каменном веке- так договариваются. Так надежнее.
Американцы, появились на перекрестке ровно через пятнадцать минут. Хотя часы сверяй.
— В машине трое. Один черный, двое белых. Доложил Алтуфьев, выслушав доклад с наблюдательного поста.
Громов встал, разминая ноги, допил крепчайший, искусно сваренный кофе(ординарец у Алтуфьева, как выяснилось, до войны, в кофейне работал) и повернувшись к Сойкину сказал.
— Все, лейтенант, выдвигаемся.
— Русские, сэр… Лейтенант резерва, Алекс Давидс, показал полковнику Букеру Линкольну на приближающийся "Тигр".
— Они опоздали специально, что бы нас унизить! Пробурчал высокий Линкольн, снимая каску и надевая форменное кепи.
— Да сэр. Автоматически ответил лейтенант, думая о своем. Да, говорила ему бабушка Эстер, что не следовало его родителям уезжать из России. Алекс Давидс — почти всю жизнь прожил в США, но никогда не забывавший, что он — Алексей Львович Давидович и в нем почти четверть русской крови. Бабушка Эстер, была замужем за русским офицером, дедом Женей и до самой смерти носила вполне себе славянскую фамилию — Панова. Эстер Израилевна Панова…и смех и грех… Его мама, Оксана Евгеньевна Панова, вышла замуж за молодого и перспективного химика Леву Давидовича и родила ему трех детей. Алекс — был самым младшим, родившимся уже тогда, когда родители приближались к сорокалетнему рубежу. Когда Алексу исполнилось пять, семья Давидовичей, перебралась в США. Отцу, предложили серьезную работу в крупном научно-исследовательском центре известного фармакологического концерна, учитывая хорошее знание английского. А еще через пять лет, Лев Давидович бросил семью, уйдя к молодой практикантке, подруге его старшей дочери. У этой практикантки (тоже кстати еврейки из СССР) отец был серьезным адвокатом и отсудить его матери у сбежавшего мужа почти ничего не удалось. С тех пор, семья мыкалась по углам, пока обе старших сестры — Соня и Кэт, не вышли замуж. Но вышли, прямо скажем — неудачно. Короче, про нормальное образование, пришлось забыть и Алекс (уже Давидс, а не Давидович) пошел в армию, что бы заработать на колледж. Русский язык, не был после окончания "холодной войны" так популярен, как арабский, но все же, тепленькая штабная должность переводчика, Алексу нашлась. Правда пришлось почти десять лет прослужить в Европе, но это даже неплохо. Служба в армии Алексу понравилась, что он решил остаться и пошел на офицерские курсы резервистов, надеясь в будущем на службу в Chemical Corps US Army (167)
Кто же рассчитывал, что через полгода через после окончания курсов и получения звания, начнется Третья мировая и Алекса запихнут вместе с толпой резервистов в ревущий турбинами мобилизованный "Боинг" и отправят через океан, воевать с русскими?
Хотя, он опять попал на должность переводчика, но по сравнению с тихой службой на Балканах в составе американского миротворческого контингента — сейчас здесь шла натуральная война. То есть настоящая, почти такая как рассказывал дед Женя. Причем страшная тем, что ты сам в ней участвуешь. И ни хера ни генералом — а мелкой сошкой в штабе HBCT ….Трусом Алекс не был, но и ковбоем его не назовешь. Дважды за прошедший месяц, ему приходилось лично вступать в бой отражая атаки своих бывших соотечественников. Первый бой — был особенно страшен. Тогда русские жахнули электромагнитным импульсом, вырубили всю связь и ударили по флангам.
"Блин, лихо они нас тогда поймали" Не без внутренней гордости подумал Алекс. Услышь его рассуждения любой стопроцентный WASP или немец, то наверно покрутил пальцем у виска. Но Алексу было на это плевать. Русская четвертинка как не странно, перевешивал три четверти еврейской. Феномен, наверно…Или все таки, гены?
— Готовься переводить, лейтенант. Желчно процедил Линкольн, распахивая бронированную дверь "Хаммера"
— Да сэр. Всегда готов.
Русских, как и американцев, было трое. Увидев американского полковника, Сойкин скривился и прошептал.
— Нигру прислали, господин генерал …Издеваются.
Громов бросил быстрый взгляд на лейтенанта.
— Язык твой — враг твой, Сойкин. Мне хоть нигра, хоть китаец — лишь бы все это закончить побыстрее. Понял, расист штабной? Еще раз подобное вякнешь, язык отрежу.
Лейтенант кивнул головой. Инцидент исчерпан, но от этого Сойкина надо избавляться. Войну закончим добьюсь перевода в другую часть. Мне такие полудурки в бригаде не нужны.
Рослый чернокожий полковник, первым протянул руку подходящему русскому.
— Полковник Линкольн, сэр…
— Генерал — майор Громов. Какова широта ваших полномочий, мистер Линкольн? С трудом подбирая слова спросил генерал.
— Обсудить маршрут отхода через занятую вашими войсками территорию. И осуществить отход после получения сигнала. Американец ответил на английском но лейтенант — переводчик, быстро и четко перевел.
Громов щелкнул пальцами.
— У вас хороший переводчик, мистер полковник. Может будем общаться через него? А то мы так будем здесь неделю торчать.
Полковник оскалился отличной, голливудской улыбкой. Мол, все отлично, комрад…
"Скалься, скалься, образина черная. Если чего случится- во всем будет виноват твой переводчик. Неправильно перевел"
На обсуждение маршрута, ушло около часа, обе стороны договорились, что движение вперед американских колонн возможно только после получения прямого приказа из Москвы по каждому маршруту. Глупость конечно, но в Генштабе решили подстраховаться. Хотя если ошибка такой бардак может возникнуть, что мама не горюй! Один маршрут перепутать и все — кранты. Война затухшая было начнется с новой силой.
Было видно, что американец очень сильно волнуется. Его понять можно, один м. к что-то перепутает и выходящая колонна пойдет другим маршрутом. А наши — не ждут. И война между прочим — не закончилось, только перемирие объявили. Какая будет реакция у наших, увидь они уходящих американцев в "неположенном месте"? Правильно — "огонь на поражение всеми штатными средствами".
— Сойкин, ну ка сгоняй ка и водки принеси. Я Алтуфьева знаю, он, гаденыш всегда с собой пузырек то возит.
Адъютант кивнул и чертыхаясь полез в "Тигр" пытаясь найти водку.
— Вот господин генерал! Только зачем!?
— Эх Сойкин, Сойкин…Видишь, как полковник то раскис, бедняга. Сейчас по пятьдесят грамм примем, он в норму придет. Тару у водителя возьми. У них всегда есть.
Алекс Давидс — не знал чего переводить. Особенно когда увидел в руках русского лейтенанта бутылку водки. Но полковник её тоже увидел и отшатнувшись обратился к Алексу.
— Это что такое лейтенант? Тут же спросил полковник.
— Водка сэр!
— Знаю что не кока-кола! Какого черта они её достали!?
— Русские обычаи, сэр. Обмыть называется.
Тем временем русский генерал обратился к Давидсу.
— Ты переведи полковнику, что не надо так волноваться. Все будет ёлочкой. Ему надо успокоится.
Алекс долго думал, как это перевести, что бы не обидеть вспыльчивого полковника.
— Сэр. Генерал Громофф говорит, что сейчас очень сложный момент и вам надо быть спокойным как- ель.
— Как что? Выросший в душной Луизиане Линкольн, не мог понять, о чем говорит переводчик.
— Это значит крепким и спокойным. Как сибирский лес. Он состоит из елей, сэр.
— И для этого надо выпить с ними водки?
— Да сэр. Они тоже пьют водку и поэтому крепкий и спокойные как ели….
Пить водку без закуски, на капоте "хаммера"-это надо уметь. Несчастный Букер Линкольн — этого делать не умел, закашлялся, но вскоре пришел в себя. И действительно — как то успокоился.
— Ваш план, мистер Громофф — хорош, но может вызвать много ошибок и путаницы. Это очень опасно.
Русский довольно усмехнулся.
— Переведите мистеру Линкольну, что разве у него есть сомнения в профессионализме наших штабов и командиров? Прошедший месяц не убедил его в обратном?
К удивлению Давидса, полковник в ответ не вспылил а довольно спокойно сказал.
— Ошибки могут быть, у всех и всегда. Но высокую квалификацию своих русских коллег, он сомнению не подвергает. Еще лично от себя и командования 1 бронетанковой дивизии армии США, он выражает благодарность за помощь в эвакуации раненных американцев и этичное к ним отношение.
Русский генерал внезапно сузил глаза.
— Мистер Линкольн. Мы солдаты и воюем по правилам. На настоящей войне — нет места зверству.
Американец кивнул, соглашаясь.
— Мистер Громофф. Благородство удел цивилизованных людей, как нас с вами — а не дикарей или варваров.
"Ишь как Линкольн то то запел. А час назад русских иначе как белыми дикарями не называл. Вон чего водка то с людьми делает. Сейчас еще вмажет и обниматься полезет"
Думал Алекс переводя генералу Громову мутный словесный поток разомлевшего полковника.
Где то, через час маршрут отхода был утвержден. Громов крепко пожал руку американцу и переводчику и связался со штабом корпуса.
На сей раз, Бородулин был спокойным и даже в приподнятом настроении, что для него — редкость.
— Все нормально, "Уран". Повторяю, все нормально. Вернешься в расположение сразу телевизор включай.
Громов пожал плечами и приказал водителю выдвигаться. Добравшись до штаба первой боевой тактической группы он пулей выскочил из "Тигра" и обратился к адъютанту.
— Телевизор работающий найди, быстро!
Через несколько минут телевизор нашелся. Плазму одолжили у одной немецкой семьи. Те не сопротивлялись а как не странно, были рады. Чуть позже выяснилось, почему.
Захлебывающийся от восторга диктор CNN рассказывал об начавшейся эвакуации русских с Исландии. Кадры показывали Ил-76 с трудом отрывающийся от разбитой и наспех восстановленной ВПП. Улыбающиеся русские десантники, скалили зубы и показывали пальцами V — образный символ победы. "Виктория"
Еще показывали интервью с американским генералом, который тоже выглядел довольным и чего-то говорил про победу, делая жесты руками.
Еще кадры — загрузка раненых на транспортный самолет. Все вооруженные включая санитаров и многих сверкающих свежими бинтами раненых. Воздушно-десантный корпус эвакуируется из Исландии со своим оружием, подчеркивая то, что уходит непобежденным.
— Черт! Воскликнул Алтуфьев. Это что, все, что ли?! Блин до Ла-Манша так и не доехали…А ведь немного оставалось.
Громов искренне засмеялся.
— Ничего Алтуфьев. В следующий раз- доедем. Хотя, не дай ты Бог, конечно.
