Ростов-на Дону
Здание РКБ
11 июля 2020 года
Пуля броню не пробила, но сломала два ребра. Теперь я хожу в давящей повязке, сижу на солнышке в областной больнице и пытаюсь флиртовать с медсестрами и с моей крестницей. Той самой, которую я увидел в автозаке. Она тоже здесь, и ей даже сумели спасти одну ногу. Вторую спасти не сумели.
Скверно все.
Мы сидим в тени. У нас одна бутылка газировки на двоих и пластиковые стаканчики. И рассказываем друг другу то, что можем рассказать.
А что нельзя – о том молчим.
Она рассказала мне о том, как они убили посла Гастингса. На мой взгляд – сделали это напрасно, но не мне судить. Как они охотились на улицах Киева. Она чаще всего выступала в роли наводчицы – снимала озабоченного бандеровца и вела его в укромный уголок – на самом деле под выстрел снайпера.
Все это она рассказывает абсолютно спокойно. Я и слушаю – совершенно спокойно. Одного за другим они убили тридцать семь человек. Это больше, чем числится за мной. Что теперь… да ничего, наверное.
Я тоже рассказываю, что могу. Про то, как мы убирали подозреваемых в терроризме… я уже рассказывал, как именно. Про то, что меня больше не принимает церковь, – я ничего не чувствую, находясь в ней, – а раньше чувствовал. И потому не хожу.
Я не знаю, зачем нужен этот душевный стриптиз. В конце концов, все это… не для публики, понимаете? Но почему-то – мне хорошо с ней. Она та, с которой я могу не притворяться. Совсем. Быть самим собой.
А это уже – немало.
Но сегодня наша культурная программа внезапно прервалась. Едва только сели на скамейку – появился Викинг. В дурацком халате и с обязательным для посещения больницы пакетом фруктов.
– К тебе? – она сразу все поняла.
– Да. Сиди… разберемся сейчас.
Викинг неловко положил на скамейку фрукты, показал глазами – отойдем, дело есть. Я посмотрел… аж киви. Сунул Иришке… ее кстати Ирина зовут. Красивое имя.
– Подожди, хорошо…
Отошли в сторону.
– Жениться не собираешься? – вдруг спросил Викинг
– На ком? – ошалел я
– Ну… мы в ответе за тех, кого приручили, верно?
Я вгляделся в Викинга… прикалывается, что ли? Но он был совершенно серьезен.
– Не… знаешь же… какая у нас семья.
– Знаю. Но к ней присмотрись.
Я начал соображать
– Знаешь ее?
Викинг достал сигаретную пачку, задумчиво покрутил в пальцах – и сунул обратно.
– Бросаю, – сообщил он
– Это хорошо…
– Хорошо-то хорошо… короче, рейд принято считать успешным.
– О как!
– Только что получили инфу – жив он. Изъяли – перед самым нашим выходом. Передумали отдавать американцам.
– И?
Само по себе – очень подозрительно. Возможно, слили. Хотя с другой стороны, если бы слили – нас бы там в асфальт закатали… висели бы на Майдане на виселице как живой пример империалистических устремлений русских спецслужб.
– Перекинули во Львов. Там будут работать. Как – ты знаешь.
Знаю…
– …задача операции остается, нам нужно вытащить Кубу любой ценой. Второго посла – нам не нужно. Так что – вставай на ноги.
– Есть.
Викинг вздохнул
– Кому есть. А кому… клювом щелкать. Врачи-то что говорят?
– Говорят, неделю лежать и месяц с ложечки кушать. Но мне до их слов…
– Ну… поправляйся.
Викинг хотел уходить, да остановился.
– А… ее я знаю. С отцом вместе учились, в Минской школе. Давно было. Отец ее где – не знаю. Спроси – если сможешь. И давай, вставай на ноги…
Я посмотрел в спину уходящему Викингу. Назойливый мотив переигрывался в жаркой тени лип…
А у нас облом, вечная зима,
Снег да снег кругом, серые дома.
Ах, Фидель, Фидель, я схожу с ума.
Закрою глаза и мигом —
Все вокруг такие мучачос,
Все вокруг такие амигос,
Открою глаза – и плачу.
Раз, два, Куба,
Куба далеко.
Три-четыре, Куба, Куба, Куба рядом.
Раз, два, Куба,
Куба далеко,
Три-четыре, Куба и Куба рядом.
Только верю я, что наступит день:
И уйдет зима, и придет апрель.
И тогда мы покажем им всем, Фидель.
И бомбой взорвется румба
От Бреста до Магадана,
И будет такая Куба,
Одна сплошная Гавана.
И тогда мы покажем им всем, Фидель… обязательно покажем.
