Глава 10

Наверное, Петрович, как обычно, был прав. Нужно было вернуться в офис и там отсидеться, пока ситуация со снайперами прояснится. Или пока снайперы не перестанут стрелять. «В офисе прохладно, – напомнил себе Лукаш, двигаясь в противоположную от офиса сторону. – В офисе – безопасно».

Мимо Лукаша, тронув его за плечо, пробежал Джонни. К метро. Дома одна сестра. Все, что осталось у Джонни от семьи.

Лукаш хотел крикнуть вдогонку, чтобы Джонни передавал сестре привет, но не успел: над головой с ревом прошел вертолет – не патрульная полицейская стрекоза, а тяжелый, бронированный монстр, способный в одиночку превратить в руины любой квартал Вашингтона или даже небольшой поселок в пригороде.

Конечно, кивнул Лукаш, как же без тяжелой техники вести поиски снайперов в густонаселенном городе. Еще бы танки двинули, идиоты…

Из-за угла выехал бэтээр и замер посреди перекрестка.

Французы, отметил Лукаш. Сегодня они дежурят внутри Зеленой Зоны. Не повезло парням.

Бэтээр, не выключая двигателя, поворочал башней с крупнокалиберным пулеметом, приноравливаясь к обстановке. Стрелок отмечает ориентиры, командир определяет сектор обстрела.

Смысла в этом нет абсолютно никакого. Но это неплохо будет смотреться в отчетах – скорость реагирования, темп командования, оперативность развертывания.

По бэтээру скользнула тень еще одного вертолета.

Нет, снайпер, скорее всего, увидев штурмовые вертушки над головой, стрелять перестанет. Не полный же он идиот? Ну или какой-нибудь доморощенный камикадзе. Шахид, наконец, добравшийся до Штатов.

Кстати о шахидах.

Все еще удивляются… во всем мире удивляются, даже арабы в недоумении – отчего это террористы не хлынули в Америку, мстя и припоминая давешние обиды? Два года бардака и ни одного взрыва, исполненного шахидом.

Такое чувство, что идет жесткий отбор насильников по национальному и конфессиональному признаку. Если кто в кого и стреляет, то исключительно свои, американские, в американских же. Это если не считать перестрелок на границах, разборок с уголовниками и прочих милых внутриштатовских развлечений. Собакам и китайцам стрелять запрещено. А особенно – мусульманам.

А шахиды? Где, спрашивается, шахиды? Эти милые ребята и девушки в поясах с пластической взрывчаткой, нашпигованных шариками из подшипников. Почему никто из правоверных не пытается подтолкнуть балансирующую над пропастью Америку? Дать ей пинка под зад и насладиться зрелищем последнего полета Соединенных Штатов.

– Ваши документы!

Лукаш не сразу понял, что это к нему обращается солдат, он вообще не воспринял окрик как обращение, отреагировал только на лязг передернутого затвора.

Солдат в голубой каске и с французским триколором на рукаве держал Лукаша на прицеле, стоя у бронетранспортера, а второй по дуге обходил Лукаша, делая мелкие шаги и стараясь не встать на линию огня пулемета с бэтээра.

Лукаш поднял руки.

– Документы! – повторил француз от бэтээра.

– Достаю, – предупредил Лукаш на французском и осторожно поставил сумку с инфоблоком на тротуар.

Не то чтобы он был знатоком французского языка, акцент у него был чудовищный и словарный запас слов в триста, но родная речь – это такая приятная штука, что желание выстрелить в человека, ответившего вам на вашем родном языке, хоть и не исчезает, но все-таки уменьшается. На вот столько, на чуточку, но все-таки…

– В наше суровое время, – пробормотал Лукаш, доставая из нагрудного кармана рубашки пресс-карту, – и чуточка может жизнь спасти.

– Вот! – сказал Лукаш, поднимая документ над головой.

Солнце отражалось на пластиковой поверхности карточки, рассмотреть, кто именно запечатлен на фотографии, солдаты не могли, но их движения как-то изменились. Стали менее напряженными? Или это Лукашу кажется?

Чертов Петрович со своими фантазиями по поводу фантастических способностей Лукаша! Так, того и гляди, Лукаш и сам начнет верить в эту ерунду.

– Бросить карточку? – предложил Лукаш.

Солдат подошел к нему и взял протянутый документ.

– Извините, что я не сразу… – Лукаш медленно опустил руки и улыбнулся тому французу, что стоял возле бронемашины. – Задумался… И жара…

– Русский… – сказал солдат, возвращая карточку.

– Пришлось, – сказал Лукаш и пожал плечами, словно извиняясь. – Я не специально, честное слово!

Француз хмыкнул, и на его на лице появилась улыбка.

– Я могу идти или как? – спросил Лукаш. – Или движение запрещено?

– Идите. Только в район Юнион Стейшн…

– Я слышал. Я знаю. Я – в Вашингтон-Палас. Я там живу. Туда – можно?

– Можно, – кивнул француз и добавил, исчерпав этим весь свой запас русских слов: – Давай-давай-бистро-досвидания!

«Ага, – подумал Лукаш. – Сейчас прямо побегу. По такой жаре серьезные и добропорядочные люди не бегают, дома сидят. Вон, улицы пустые. Хотя нет, не пустые. Люди, застигнутые происшествием на улице, в магазинах и кафе, сейчас осторожно пробираются вдоль зданий, от дерева к дереву.

Домой. Всем нужно домой».

Лукаш попытался на ходу дозвониться до Петровича, но Сеть все еще была перегружена. – Ладно, – сказал Лукаш. – Чего там. Бывало и хуже.

Когда он тащил на себе раненого оператора в Дамаске через три демаркационные линии, было куда хуже. Особенно когда начался минометный обстрел. Было так же знойно и потно, только идти нужно было раза в три дальше, да еще с немаленьким Лехой на плече. И на глазах нескольких тысяч мусульман, возбужденных перманентными боевыми действиями. Но ведь дошел же. Запыхался, пару раз чуть не обгадился, но дошел… и Лешку Стропаренко приволок…

На повороте Лукаш оглянулся – солдат как раз забирался в бэтээр. Дверца захлопнулась, и машина, взревев двигателем, уехала в сторону Периметра.

Вот нужно было лягушатникам приехать сюда, только чтобы проверить документы у Лукаша. С ума все посходили.

Вашингтон-палас военные не охраняли. Даже полицейских не было, только свои, отельные секьюрити бродили по вестибюлю, ощутимо маясь неизвестностью и плохими предчувствиями.

– На улице все спокойно, – сообщил Лукаш охранникам. – Можно расслабиться…

Охранники печально посмотрели на Лукаша. Посмотрели молча, но многозначительно. Вот чего им не хватало до полного счастья, так это участия и совета со стороны русского журналиста!

Лукаш настаивать на диалоге не стал, а, убедившись в том, что лифты все еще временно не работают, взбежал по лестнице на свой этаж. В номере первым делом содрал с себя мокрую от пота одежду, швырнул ее на пол. Кондиционер, как это ни странно, работал, в номере было прохладно.

– Вот и славно, – сказал кондиционеру Лукаш. – Объявляю вам благодарность, господин кондишн. Не в курсе – горячая вода есть?

Кондиционер прогудел что-то неразборчиво.

– Ладно, расслабься, сам проверю, – махнул рукой Лукаш и пошел в ванную.

Горячей воды не было.

– Ну и пожалуйста, – сказал Лукаш, послушав, как что-то хрипит в кране. – Не очень и хотелось. Подумаешь, в гостинице, расположенной в центре Вашингтона, нет горячей воды! Это в прошлом месяце английский дедушка Джон Смит, впервые столкнувшись с таким аномальным явлением, впал в ажитацию, а сейчас даже он реагирует на подобные вещи совершенно спокойно.

Лукаш встал под душ, открыл холодную воду и постоял минут пять, закрыв глаза.

Хорошо! Ну хорошо ведь! И хорошо весьма.

Потом стало холодно, и Лукаш воду выключил. Вытерся и вышел из ванной. Достал из шкафа белье, джинсы и белую рубаху. Оделся.

Нужно было включить телевизор. И ознакомиться с тем, что сбросил в инфоблок Петрович. Обязательно. Но – не хотелось.

Лукаш подошел к застеленной кровати, кстати – нужно будет не забыть оставить горничной пару евро – Стелла старается, вон как подушку взбила и салфетки уложила.

А в холодильнике у него, между прочим, бутылка водки. И можно было бы уже и приступить к обмыванию счастливого избавления. Хотя пить перед вечеринкой – идея не из лучших. Нужно просто отдохнуть.

– У меня просто перерыв, – сказал Лукаш и упал на кровать. – У меня – тихий час. Ну что там мог сообщить Петрович? Личность снайпера? Или страшную тайну, что снайпер-одиночка был не таким уж одиночкой?

Спать, правда, совершенно не хотелось. Абсолютно, хотя в предыдущую ночь выспаться не удалось. И в ночь накануне – тоже.

Какой хороший кофе варит Марта!

Подал голос мобильный телефон. Ему, наверное, было одиноко лежать в кармане скомканной пропотевшей рубахи. И, похоже, мобильная связь в городе снова работала.

– Сейчас, – сказал Лукаш, не открывая глаз.

Телефон продолжал требовать общения.

– Сейчас встану, – пообещал Лукаш.

Телефон замолчал, потом снова задребезжал – Лукаш не любил музыкальных рингтонов, поставишь плохую мелодию – будешь потом все время слушать эту гадость, поставишь хорошую – и ее возненавидишь. А вот дребезжание жестяного будильника, которое Лукаш поставил себе в телефон, все ненавидят и так. Генетически.

Телефон не собирался умолкать, поэтому Лукаш открыл глаза и встал с кровати.

Номер высветился незнакомый.

– Да, – сказал Лукаш, поднося телефон к уху.

– Это шериф Бредли. Из Бриджтауна. Томас Бредли.

– Бредли… А, шериф! Добрый день! – Лукаш сел на стул возле письменного стола. – Чем обязан? Федералы приезжали?

– Кто тут только не приезжал, – сказал шериф. – Как на ярмарку!

– Что вы говорите? – удивился Лукаш. – И все спрашивали о нашем покойном знакомце? Меня так почти и не теребили…

– А меня, представь себе, – шериф вздохнул. – Приезжали федералы из Бюро. Приезжали федералы из Безопасности. Прилетали на вертолете ооновцы, мать их так. Эти сразу спрашивали про генерала и про тебя.

– Хотите, угадаю? – засмеялся Лукаш. – Спрашивали, не был ли я знаком с генералом раньше, и сколько времени прошло между выстрелами и тем моментом, когда я раненный, но счастливый, появился на крыльце?

– Угадал. А еще приезжал ненормальный тип, про которого твой приятель говорил. По поводу револьвера. То ли Круз, то ли Краузе – я даже и не запоминал. Если бы я его на въезде в город встретил, то сразу бы задержал на предмет определения личности и при любых документах завернул обратно.

– А так?..

– А так просто проверил. Выяснил, что он работает в частной армии. Ну, ты знаешь, наверное, эти фирмы по рискованному менеджменту… или как там их. Я в Ираке с такими сталкивался – уроды редкостные.

– А этот Краузе? Он тоже урод?

– Урод. Но любопытный. Вначале револьвер у меня торговал…

– И как? Выторговал?

– За пять тысяч евро, между прочим, – шериф вздохнул.

– Жалко револьвер?

– А чего мне его жалеть? Я пятнадцать лет назад реквизировал у одного психа сотню таких.

– Вы богатый человек, – с уважением произнес Лукаш. – Но вы сказали, что он вначале торговался, а потом?

– А потом стал про генерала спрашивать. И про тебя. И про генеральские вещи. Врал, что у тебя их отобрали…

– В самом центре Вашингтона, прикиньте.

– Не соврал, ты смотри… Совсем стране задница, – сказал шериф. – Но я тебе не по этому поводу звоню. Ты говорил, что можешь помочь, если что…

– Могу. В пределах своих способностей, естественно. Что нужно?

– Нам нужны лекарства. Пока еще что-то есть, но… – шериф сделал паузу.

– Понятно. Там на карточке мой электронный адрес, сбросьте список необходимого… Что-то я найти смогу, но, боюсь, это будет немного. Много мне бесплатно не дадут…

– Ты там своего приятеля дерни, федерала, поинтересуйся, если я ему перешлю револьверы – он их сможет продать?

– Сто штук?

– Ну, про сто штук я загнул. Но пятнадцать стволов у меня есть «питонов», ну и всякого разного ненужного из запасов и коллекций в городе. У нас люди любят оружие. Я по Интернету полазил – выходит тысяч на сто, сто пятьдесят евро. Вот мы и прикинули, что нужно делать запасы сейчас, а то потом будет поздно. Антибиотики, инсулин и все такое… Времена хреновые идут, нужно запасы делать. Сможешь организовать? Патроны изготовлять мы тут уже наловчились, а вот с лекарствами… Не ивовую же кору жевать вместо антибиотиков…

Лукаш задумался.

– Или трудно?

– Да нет, должно получиться.

– И хорошо, – одобрил шериф. – У меня мелькнула мысль с этим Краузе потолковать, только он как револьвер у меня купил, больше к этой теме не возвращался, все о тебе да о генеральском наследстве. Да и скользкий тип, неприятный. Мы с ним в офисе разговариваем миленько, я смотрю, а он отпечатки пальцев свои аккуратно стирает. Задумчиво так, между делом. Вот, как по привычке многолетней. Тряпочкой замшевой. Так что ты там осторожнее, что ли…

«Вот, – подумал Лукаш, – этот шериф – молодец. Просто так не звонит, не хочет быть обычным просителем. В трудные времена хороший совет и предупреждение стоят много. Нужно будет подергать Джонни на тему его знакомца-оружейника. Вечно вокруг Джонни вьются какие-то подозрительные и темные личности. То этот Краузе, то Михаил Лукаш».

– Спасибо за предупреждение, – сказал Лукаш. – Я все равно ничего такого не знаю, ничего из меня не вытащишь, кроме того, что я уже сообщил, но все равно – спасибо. Нужно придумать, как ваш арсенал перебросить сюда…

– Это я сам придумаю, – пообещал шериф. – Ты мне перезвони, когда выяснишь. И я тебе через неделю позвоню, напомню. Хорошо?

– Хорошо. Кстати, а ваши посетители что-то нашли у генерала? Интересно просто. А вдруг у него сокровища в доме были.

– Может, и были. Только ничего у него не нашли. Я тебе разве не сказал? Сгорел дом. В тот же день и сгорел. Ближе к вечеру.

– Вот так вот просто взял и сгорел?

– Мне позвонили, сказали, что дымит. Пока бросились, пока собрались… В огне патроны начали рваться, наверное, из охотничьих запасов Форда… генерала твоего. Так что я людей под дурные пули посылать не стал. Так все и сгорело. Даже машина в гараже сгорела. Машину жалко.

– Понятно… То есть дом своего владельца пережил всего на пару часов…

– На семь, если быть точным, – шериф кашлянул.

Все, что нужно, он уже сказал, все что хотел – выяснил, пора прощаться.

– Не буду задерживать, – сказал Лукаш. – Хотел спросить, почему это ваш город Бриджтауном называется, у вас же моста нет никакого, но передумал. Это терпит. Жду список лекарств, если смогу помочь – помогу. До свидания.

Шериф прощаться не стал.

Значит, через семь часов после отъезда… Все правильно. Машинка сработала вовремя – не зря Петрович так ее нахваливал. Высокая температура, надежность запала, гарантия эффективности. И все заинтересованные лица могут копаться в золе и пепле столько, сколько им будет угодно. Мог генерал сам установить это устройство? Свободно. Он ведь уходить собирался. И снова к российскому журналисту никаких претензий. Откуда у него такие специфические гаджеты, джентльмены?

Лукаш оглянулся на кровать. Ладно, спать все равно не хочется. Нужно выполнять указания начальства.

Лукаш включил инфоблок, нашел файл, присланный Петровичем, ввел по памяти код, запустил программу дешифровки. Монитор инфоблока мигнул, теперь изображение на нем можно было рассмотреть только глядя под прямым углом.

Может, это и профессиональная паранойя, но мало ли чего могли натыкать в гостиничный номер. В тот же кондиционер. Если вдуматься, то федералы просто обязаны были оснастить номер камерами и микрофонами. Жаль, что такой недалекий и лопоухий парень, как Михаил Лукаш, не может исследовать свой номер на предмет жучков. Лукашу это даже в голову не могло прийти, ясное дело. До отвращения прозрачный и доверчивый малый.

Так. Теперь еще нужно не меняться в лице, читая информацию. Весело. Лукаш ожидал каверзы, но чтоб такое…

Таки да, таки те четверо в сером «шеви» погибли неспроста. Или придется верить совсем уж в нереальные совпадения.

Немцы приехали неделю назад. По легенде – трое из них медики Красного Креста, а четвертый прибыл по личным делам. Спецгруппа, волкодавы и ликвидаторы. Элита, царство им небесное… Были нацелены на борьбу с террористической угрозой, но приступить не успели – попали под случайные выстрелы случайного снайпера.

То, что на территории Штатов работают спецкоманды, Лукаш знал. Работали группы, не вступая в контакт с местными властями, работали точечно, отлавливали наркоторговцев, ликвидировали местных боевиков и встречали приезжих.

Было этих групп не так, чтобы много, но работали ребята интенсивно и профессионально. Операции оформлялись под несчастные случаи, разборки местных и прочие бытовые и житейские неприятности.

Несколько высокопоставленных чиновников США, армейских и гражданских, пропавших без вести, были на счету этих групп. Чиновников, скорее всего, не убивали, а вывозили за пределы США. Тюрьма в Гуантанамо продолжала работать, только состав клиентов изменился, и теперь в соседних камерах вполне могли оказаться бородатый парень из какой-нибудь очередной Бригады Мучеников и чиновник из Госдепа или Пентагона. Кубинцы, сдавшие помещение в аренду России за один традиционный доллар в год, были наверняка в восторге от происходящего.

До последнего времени группы работали без проколов. Во всяком случае, Лукаш не слышал о слишком уж громких накладках. А сегодня…

И не только сегодня, чуть не выматерился Лукаш. Интересно, когда Петрович собирался обо всем этом рассказать?

Сегодняшние немцы – понятно. Как только они погибли, Петрович тут же всполошился. Отреагировал очень оперативно, видимо, держал руку на пульсе немецких коллег, и, как только они попали под раздачу, сразу же проинформировал Лукаша… хотя сам по себе одиночный факт не должен бы сильно насторожить.

«Или должен», – возразил себе Лукаш, подумав.

Но то, что вчера, во время негритянского… пардон… афроамериканского бунта в полном составе накрылась китайская группа – это уже похоже на тенденцию. Китайские оперативники работали в Штатах давно, красиво работали и аккуратно, хоть в учебник вставляй. Но вчера вечером никто из них, несмотря на весь профессионализм и подготовку, не смог увернуться от обычных погромщиков.

Никто из двенадцати человек. Три девушки и девять мужчин. Причем двое пропали без вести.

А за два дня до этого, отправившись на операцию в Мериленде, в засаду попала группа из ЕС, ребята из Польши. Отправились парни в провинцию на двух машинах, напоролись на грабителей. Тамошние отморозки взяли себе за обычай вначале расстреливать машины, а потом уж собирать материальные ценности.

Машины были сожжены вместе с убитыми, два тела обнаружены не были. И в сводки происшествие не попало. Вернее, попало, но как один из многочисленных фактов растущего напряжения в стране, по документам вся группа была из местных, так что все выглядело так, будто плохие американцы убили своих сограждан. В сгоревшей машине было обнаружено довольно большое количество огнестрельного оружия, и полиция предположила, что это конкуренты перехватили груз наркотиков или крупных сумм денег у курьеров. Так что и пассажиры машины тоже были вроде бы из плохих. Никто особо и рыться не стал.

Лукаш закрыл глаза, несколько раз вдохнул и выдохнул.

Честный Петрович отдельно указал, что эта информация о тех, в ком он точно уверен. Но не исключено, что были и другие группы.

Что значит, не исключено, кстати? Точно – были. Наверняка работали израильтяне, с высокой степенью вероятности по штатам шныряли британцы в поисках ирландских боевиков. Да любая страна могла найти повод и причины для силовых акций в Соединенных Штатах Америки. Кто-то подбирал остатки прошлого, кто-то готовил базу на будущее.

«Что получается, – спросил у себя Лукаш. – Получается, что кто-то… кто-то очень влиятельный, информированный и решительный начинает… или продолжает зачистку пространства. Предположим даже, что началось все именно с ликвидации польской группы.

Нет, стоп. В прошлом месяце что-то там произошло с представительством Интерпола. Четверо ушли на яхте в море, связь прервалась, яхту нашли перевернутой, одно тело запуталось в такелаже, три – исчезли.

Как предположили в береговой охране – утонули.

А что еще предположить?

Пулевых отверстий в корпусе яхты не было, погибший – захлебнулся, прижизненные синяки, обнаруженные на теле, могли быть получены во время катастрофы. А сама катастрофа… Ну, ветер налетел. Синоптики, правда, вроде бы шквалов не зафиксировали, но никто ничего по этому поводу вслух не говорил. На море бывает всякое.

И на дорогах в наше время бывает всякое. И во время погромов может пострадать кто угодно. И снайпер случайно мог расстрелять именно машину с немецкой группой. Все может быть. В отдельности. А вместе…»

Лукаш запустил программу уничтожения файла.

Нет, даже если кто-то и обнаружил бы материал, то ничего особо криминального в этом не было. Способность Лукаша находить жареную информацию общеизвестна, Петрович убил на создание этого мифа кучу времени, денег и сил, так что… Но все равно не стоило культивировать небрежность.

Может быть, еще завести привычку вытирать за собой отпечатки пальцев, как тот неприятный тип с немецкой фамилией. Замшей. Или фланелью.

Лукаш выключил инфоблок, встал из-за письменного стола и прошелся по комнате.

Он уже называл Петровича сволочью сегодня? Наверняка называл, как же без этого. Вот все у Петровича так, непросто и с подковыркой. Да, он проинформировал Лукаша, спасибо ему. И что теперь Лукашу с этой информацией делать? Принять меры к обеспечению своей безопасности? Как же, как же…

В кино, может, главному герою и удается ускользнуть от группы специалистов, собравшихся его уконтрапупить, в реальной жизни этот номер проходит далеко не у всех. Профессионалы – они на то и профессионалы, чтобы делать свою работу чисто и четко.

В принципе, у потенциальной жертвы всего два варианта действий: бежать, никого не предупреждая, или залечь на дно в каком-нибудь надежном месте. И в обоих случаях стрелять на поражение и без предупреждений в любого, кто хоть как-то вызовет подозрение. А что делать, если ни один вариант не подходит? Просто жить. Просто ходить и надеяться, что его минует чаша сия.

В конце концов, в городе миллион человек. Какова вероятность того, что выберут именно его? В процентах? В юности эта мысль очень утешала Лукаша, пока его не огорчил инструктор.

– Вот смотри, – сказал инструктор, – толпа. Тысяча человек стоит плечом к плечу на площади. Смотришь? – Смотрю, – сказал Лукаш, и в самом деле попытавшись представить себе эту картину. Площадь, толпа. Все стоят, не шевелясь и молча.

– А теперь кто-то бросает в эту толпу с самолета камень, – сказал инструктор. – Сволочь, – засмеялся Лукаш. – Сволочь, – согласился инструктор, но какова вероятность того, что камень попадет в тебя, ты ведь тоже в толпе. Какова вероятность?

– Одна десятая процента, – быстро подсчитал Лукаш, – а что? – Немного? – Немного. – Ты бы согласился рискнуть с такой вероятностью поражения? – Да. – Одна десятая процента… а для любого другого человека в толпе? – Тоже одна десятая…

Так что, если от тебя ничего не зависит, сделал тогда вывод Лукаш, то лучше и не дергаться. Если тебя привязали к стулу перед двумя автоматчиками, если ты допустил такое развитие событий, то кричать, плеваться и дергаться – поздно. Без толку и неприлично даже. Сиди и жди дальнейших событий. Надейся, что командующему твоим расстрелом сейчас перезвонят и все отменится. А если не отменится, то все равно остается шанс – одна десятая процента, одна сотая, одна миллионная – выжить, даже получив пулю в голову и пулю в сердце…

Нужно принять к сведению новую информацию и продолжать жить. Тем более что Петрович никаких новых указаний не дал, оставил все на усмотрение Лукаша. Свою задачу Лукаш выполнил, его вообще теперь можно спокойно, без вреда для дела, отозвать для оздоровления под сень родных берез… Или дать возможность и дальше гулять по раскаленным улицам Вашингтона в ожидании своей пули…

– Все, – сказал себе Лукаш, – забыли о снайперах и оперативниках. Думаем о чем-нибудь менее неприятном. О том, где от нас хоть что-то зависит. Оцениваем обстановку в режиме реального времени.

Все течет, все изменяется, и все это может быть неспроста. Вот например…

Шериф.

Он просто так звонил или не просто? Лукаш оставлял ему свой номер практически без задней мысли. Все журналисты всегда на всякий случай раздают свои визитки кому попало. Так что звонка Лукаш от шерифа не ждал. Но тот позвонил…

Зачем?

Сообщить, что Лукашом интересовались? Не настолько же полюбился русский корреспондент бывшему военному полицейскому за короткие минуты знакомства. И общались без искренности, и расстались без печали…

Попытка зацепить Лукаша какой-нибудь службой? Неуверенная какая-то. Шериф произвел впечатление человека спокойного, уравновешенного. Где-то даже преданного своей работе. С обостренным чувством долга, как в вестернах: «Это мой город, грязные ублюдки!»

Это по твою душу, Лукаш?

Отражение в экране телевизора покачало головой.

Это просто общая тенденция, братец. Сам же только что говорил. Еще один признак грядущего ба-баха.

На человеке – ответственность за этот самый Бриджтаун. Отступать ему некуда, значит, нужно готовиться к долгой-долгой осаде. Продукты? Есть там у них что-то из жратвы, выращивают. Плюс охота. Без изысков будут, но с голоду, скорее всего, не помрут. Оружие и боеприпасы? Есть у них и то и другое. И каждый охотник в провинции сам делает свои патроны, плюс еще запасы неучтенного оружия… Для мелких банд – хватит.

А вот медикаменты… Тут все хуже. Машина «Скорой» не приедет на вызов. И вертолет не прилетит – горючка нынче дорогая, чтобы ее на обитателей какого-то там Бриджтауна тратить. С простудой кое-как можно справиться и народными методами, а вот если что потяжелей… Хронические больные, опять же. Значит, нужен инсулин. Нужны антибиотики. Ингаляторы от астмы. Нужно много еще чего, от шприцов до бинтов и ваты. Даже гигиеническими средствами для женщин, между прочим, следует запастись.

Все это шериф понимал и раньше, но денег… денег на это не было. А тут Джонни, молодец, просветил, а Краузе – подтвердил, старые стволы стоят неплохо, если их двинуть, то на запас медикаментов хватит. Краузе шерифу не понравился. Джонни… Федералам шериф никогда толком не доверял, эта традиция в штатах поддерживается десятилетиями, а события последнего времени подтверждают актуальность старой традиции.

Скорее уж шериф поверит русскому. Если выбирать все равно не из чего. Русский свяжет шерифа с Джонни, тот за процент поможет продать стволы – не самая глупая схема для нынешнего времени. И какая диалектическая связка двух вариантов организации жизни в современной Америке! Джонни, который не хочет больше оставаться в Штатах, должен помочь шерифу, который никуда не хочет уезжать. И все это при активном участии русского, которому тут вообще нефиг делать!

Лукаш включил телевизор.

Он себя знал, и если ход рассуждений по какому-либо поводу приводил его в дебри диалектики, то нужно было срочно что-то предпринимать. Отвлечься. Напиться. Найти бабу. Напиться – рано. Бабу – мало времени. Отвлечься.

Было бы неплохо наткнуться на кино. Дурацкое, слезливое, нелепое и мелодраматическое…

Но кино сейчас в телевизоре не сыскать. Все показывали Вашингтон. И местные каналы, и зарубежные. И все говорят-говорят-говорят…

Если кто-то хотел привлечь внимание к столице Соединенных Штатов, то ему это удалось на сто процентов.

Любительские ролики из Сети – и те, что Лукаш уже видел, и новые. Кто-то снял взрывающиеся машины сверху. И продолжал снимать, когда одна из машин взлетела в воздух и зависла на мгновение на уровне третьего этажа, как раз напротив оператора. Работа снайпера была зафиксирована с самых разных ракурсов в десятках роликов.

Падают люди, переворачиваются машины, летят клочки по закоулочкам…

Дикторы и комментаторы на фоне заставок с фотографией Вашингтона рассуждают с серьезным и многозначительным видом по поводу причин и следствий. Что привело к кровавому инциденту и к чему этот инцидент приведет страну?

Бла-бла-бла-бла-бла… Одно гигантское, глобальное, пустое и многозначительное «Бла-бла-бла!»…

Россия: по сообщению посольства Российской Федерации, среди пострадавших граждан России нет. Правда, повезло, как бы вопрошает диктор у зрителей. Вот, смотрите, сорок пять погибших, сто девятнадцать раненых, а наши – не пострадали.

Германия: по непроверенным сведениям, в инциденте пострадали граждане Германии. Личности погибших уточняются, Министерство иностранных дел обратилось к Государственному департаменту США с запросом…

Арабы, евреи, африканцы – бла-бла-бла-бла… Не нужно даже понимать, что именно они говорят, глядя с экрана телевизора, понятно, что они просто демонстрируют своим зрителям оперативность с информированностью. Да какая разница, кто все это устроил, важно, что досталось американцам. Снова досталось американцам, братья мои! Аллах – не фраер, братья мои, знает, что делает…

Панорама с вертолета. Прямая трансляция, сообщает бирочка. Все завидуйте, телекомпания имеет возможность поднять в воздух «вертушку» и в режиме онлайн продемонстрировать место разыгравшейся драмы. Война войной, а рейтинги нужно поднимать.

Аппарат не торопясь движется над Массачусетс-авеню, четкие квадраты кварталов, справа в кадр попадает Капитолий… блин, вы обратили внимание, как близко к Капитолию все это произошло, вот, смотрите, слева – Юнион Сейшн, а справа – Капитолий. Еще бы чуть-чуть…

Вертолет закладывает вираж, облетает здание вокзала, проходит над Стентон-парком и, наконец, камера демонстрирует место происшествия. Если точнее – места или даже – район происшествия. Машины уже погасили, но их черные остовы отлично видны в кадре.

Пожарные машины, полицейские, «Скорой помощи», несколько военных грузовиков и люди-люди-люди-люди…

Все-таки Вашингтон еще не стал прифронтовым городом, еще не прониклись его жители духом войны, им все еще любопытно – где, что, кого? Людям все еще недостаточно того, что это не их подстрелили, не их родных или близких. Люди еще не научились радоваться тому, что машины взрывались не в их квартале, а в соседнем.

Это быстро придет. Этому быстро учатся.

Изображение качнулось, мимо вертолета телевизионщиков прошел военный геликоптер.

Это уже не патруль, никто не надеется засечь снайпера, это просто идет демонстрация силы. Чтобы люди видели, что правительство знает об их беде, что у правительства есть чем ответить на происки неизвестного врага. А враг, между прочим, горазд наносить удары только по безоружным, только из-за угла, а как только появилась армия…

Кстати, да, именно армия, родная американская армия, ни одной машины Международных сил. Это что-то должно означать? Вон, французы ведь приступили к патрулированию улиц, но их, похоже, быстро отозвали.

Кто-то в Штабе миротворцев решил не дразнить гусей…

Черт!

Лукаш чуть не выронил пульт от телевизора. Этого только не хватало…

Телевизионщики провожали геликоптер камерой, зрелище и вправду было внушающим – тяжелая уродливая машина, обвешанная ракетами и контейнерами с вооружением, медленно шла, кажется, над Флорида-авеню – черное на зеленом фоне, солнечные блики на броне и остеклении кабины – белая полоса, словно щупальце, метнулась из-под деревьев к вертолету. От одного из зданий Университета Галлоудет.

Взрыв.

Вертолет качнулся, телекомментатор что-то заорал, помянул всуе Бога и выругался.

– Они сбили его! – выкрикнул телевизионщик. – Вы видели? Они его…

– Хрен там, – сказал Лукаш. – Одной ракеты тут мало. С одной ракетой на этот аппарат могли пойти только идиоты и патологические оптимисты. Где-то рядом должен быть еще один стрелок. А лучше – пара. Для надежности.

Может, на территории пустого университета прятался еще кто-то с переносным ракетным комплексом и, может, собирался влепить винтокрылому монстру еще один подарок в выхлопную трубу, но пилот ему этого шанса не дал.

Вертолетчиков тоже можно понять, в них только что стреляли, их хотели убить, так что все, что было на вертолете стреляющего, выстрелило одновременно.

Взрывы корчевали деревья и кусты, трассы снарядов автоматической пушки хлестали клубы дыма и пыли, стараясь дотянуться до тех, кто мог уцелеть после взрывов ракет. Полетели вверх осколки кирпича – досталось и зданию.

– Есть, есть, есть! – кричал тележурналист в прямом эфире, и режиссер ему этого не запрещал. – Мочи их! Давай, мочи!

Вертолет продолжал перепахивать парк перед университетом, а журналист матерился, поминая и маму, и господа и святое дерьмо… Сейчас ему это было можно. Ему повезло – ракету выпустили не в стрекозу телеканала. Он остался жить. И мог по этому поводу кричать все, что угодно.

Ракеты на боевом вертолете закончились, и стало видно, что за ним тянется струйка дыма. Все-таки ракета его достала. Ничего смертельного, картинка от этого даже стала выглядеть еще лучше. Драматичнее, что ли.

Вертолет набрал высоту и ушел из кадра.

Лукаш выключил телевизор.

– Знаете, что самое противное во всей этой истории, – спросил Лукаш у выключенного телевизора. – Самое противное то, что вечеринка в «Мазафаке» все равно состоится. Независимо от.

Правда, смешно, спросил Лукаш.

Правда, смешно?