Глава шестая
Мысль о том, что оставаться в отеле дальше не имеет смысла, более того – становится опасным, посетила многих. Да и что в ней такого оригинального? Можно оставаться на месте в надежде на помощь извне и можно попытаться переместиться в более спокойные места, тем самым приблизив долгожданное спасение.
Весь вопрос – какой из этих вариантов сулит больше шансов? И, конечно, если двигать, то куда? И на чем? Далеко не все представляли себе карту, но каждый понимал – пешком выбираться очень далеко, а транспорта под рукой нет и не предвидится.
– Григорий Яковлевич, представляете, в отеле осталось полдюжины американцев! – На правах врача Нелюбин знал об отдыхающих не меньше репортера. Даже, пожалуй, и больше. Последний в данный момент интересовался несколько иными вопросами. Точнее, только одним – как выбраться отсюда с наименьшими для себя потерями.
– Русские? – машинально уточнил Погранов.
– Какие русские? – не понял его доктор.
– Русские американцы? Ну, из наших эмигрантов?
– Нет, самые настоящие. Кондовые, если так можно сказать.
– Их же всех забрали! – Репортер выглядел откровенно ошеломленным.
– А их как раз тут не было в тот момент. Решили покататься, на экскурсию съездить… В Каир, кажется. Вернее, поехали они раньше, вот и вернулись, когда не только соотечественники, но и европейцы уже отбыли. Теперь вот не знают, что делать.
– Что делать, говорите… – задумался журналист, и врач почтительно замолчал.
Но думал Погранов недолго.
Он не имел двойного гражданства и теперь сожалел об этой недоработке. Однако многие его репортажи, посвященные отсутствию должной демократии в России, пользовались интересом на Западе. Настолько, что щедро спонсировались некими международными фондами, предпочитающими не афишировать свое благоволение к Погранову и кое-кому из его коллег. Ну а интерес подразумевает участие. Так почему же, черт побери, те, ради кого Григорий Яковлевич боролся за «общечеловеческие ценности», не должны принять некоторое участие в его судьбе?
И решение созрело…
– Идемте к ним, Александр Николаевич! Насколько я знаю американцев, они никогда не допустят, чтобы их соотечественники пропали зазря. Там пресса и ти-ви сразу такой гвалт поднимут – только держись! Пересчитают по головам спасенных, разберутся, что кого-то не хватает, и сразу примут меры. Успокоим их и заверим, что мы с вами предпримем все для их спасения.
Мысль была здравой. Нелюбин некоторое время работал по ту сторону океана, пока не решил, что теперь сумеет сделать свой маленький бизнес на родине, и потому тоже мог претендовать на некоторую снисходительность всеобщих спасателей.
Их опередили. В огромном номере, где собрались не успевшие к отлету четверо граждан и две гражданки великой звездно-полосатой державы, уже сидела довольно известная правозащитница Летышкина. Репортер по роду деятельности был неплохо знаком с этой полной, даже одутловатой женщиной, бездетной деятельницей «Союза солдатских матерей» и ряда других подобных организаций, не раз брал у нее интервью или же приглашал на свои передачи. А вот хозяев он, увы, к немалому своему сожалению, не знал. Впрочем, одна из американок, работавшая некоторое время в какой-то комиссии, слышала о Погранове, и контакт был налажен быстро.
В номере было очень душно. Однако открывать выходящее на море окно явно не стоило. Оттуда тянулась завеса черного удушающего дыма, причем его источник, какой-то огромный горящий корабль, приближался к берегу, обещая еще более «комфортабельные» минуты. Поневоле приходилось терпеть, да и что поделать, если кондиционеры упорно не желали работать без электричества, а исправлять поломки где-то над подстанциях никто не спешил?
Да и были ли, те поломки? С арабов вполне станется взять и отключить ток лишь для того, чтобы причинить чужакам лишние страдания.
– А мы не сгорим? – с явной тревогой в голосе спросила толстая темнокожая Кондолина, как понял Погранов, занимающаяся какой-то риелтерской деятельностью.
Пламя на приближающемся к берегу судне так и полыхало, наводя на мысль о танкере, под завязку наполненном нефтью.
– Не должны. Я слышал, что такие большие корабли вплотную к берегу подойти не могут, – успокаивающе произнес репортер. – Сядет на какую-нибудь мель и будет догорать там. А может, вообще его отнесет в сторону.
Но все равно присутствующим было страшновато. Одно дело – наблюдать за пожаром, зная, что ты сам в любой момент можешь уйти от него подальше. И совсем другое – быть прикованным к определенному месту и гадать, доберется ли до тебя огонь.
Куда уходить? Страшно ведь, да и машины нет.
– Сволочи! Мусульманские свиньи! Они нарочно это устроили! Всегда говорила – надо решительнее внедрять либеральные ценности в арабский мир! Тогда бы ничего подобного не произошло! – Вторая американка, крашеная блондинка Урсула, та самая, которая немного слышала о русском оппозиционном репортере, находилась на грани истерики.
Остальным как-то не хотелось обсуждать степень демократии и тому подобные политические тонкости, когда речь шла об их собственных шкурах. Диспуты хороши, если происходят в спокойной обстановке и подкрепляются мощью сильнейшего государства. Особенно испуганным выглядел седой толстяк с простоватым лицом, чувствовавший себя в этой компании не в своей тарелке. В принципе все шестеро американцев несли на себе печать «нации гамбургеров», но этот явно претендовал на роль «гамбургера номер один». Погранов не слишком любил выступления сатирика Задорнова, но теперь был с ним абсолютно согласен.
– Я уверен – аборигены понесут заслуженное наказание! – пафосно изрек Айзек Швимер. И добавил нормальным тоном: – Только прежде доблестная американская армия обязательно спасет нас. Соединенные Штаты не бросают своих граждан.
Трое жителей другой страны при этом тихонько вздохнули.
Нет, они не поменяли отношения к власти на своей родине, просто в данный момент были согласны принять помощь даже от откровенного сталиниста, лишь бы тот ее предложил.
– Но когда это будет?! – почти выкрикнула Урсула. – Видели ту толпу? Это же звери! Они могли разорвать нас на кусочки! Нас, свободных граждан свободного мира! И даже охрана куда-то подевалась!
– Успокойтесь. В соответствующих департаментах имеются списки отдыхающих. Надо только подождать, пока разберутся и поймут, что в отеле еще остались люди.
– Так уже сутки прошли!
– Но и всевозможных отелей тут без счета. Сразу не выяснишь. Я думаю, уже сегодня нас обязательно заберут отсюда, – уверенным голосом заявил Айзек. – Даже если для этого придется превратить весь Египет в пустыню.
– Если бы работал хотя бы один телефон… – Кондолина извлекла из кармана обтягивающих джинсов свой слайдер, открыла, с минуту изучала дисплей неустанно ищущего сеть прибора и с треском захлопнула.
– Эта погремушка нас не спасет, – презрительно заявил Айзек. – Ах, если бы я не оставил дома свой спутниковый телефон… Нет же – захотелось идиоту хоть недельку пожить спокойно. Кретин!
Все хором вздохнули – если бы да кабы…
И тут Погранов насторожился: толстый американец почему-то не спешил присоединяться к унынию остальных. Заплывшие свиные глазки перебегали с одного лица на другое, а под низко надвинутой на глаза бейсболкой явно шла напряженная работа мысли.
– Вы что-то хотите сказать? – пришел представитель «третьей власти» на помощь толстяку.
– Э-э-э… Я только хотел предложить, мистер, – голос «человека-гамбургера» оказался неожиданно высоким, а выговор тягучим и невнятным, – одну вещь…
«Техасец», – безошибочно определил журналист: ему доводилось общаться с представителями родины нескольких недавних президентов.
– Я из Далласа, мистер, а у нас там не очень уважают все эти новомодные штучки-дрючки…
– У вас есть спутниковый телефон?
– Я не уверен, мистер. – Глазки свинообразного господина снова забегали по сторонам. – Но сын перед отъездом всучил мне какую-то штуковину и сказал, что я смогу с ним связаться в любую минуту… Я еще не хотел брать, потому что она весит добрых полтора фунта, а инструкция к ней – толщиной с Библию.
– Где эта штуковина?
– У меня в номере. В чемодане.
– Так чего же вы сидите?..
* * *
– Я с этой моделью не знаком, – поджав губы, Айзек вернул действительно тяжеленную, очень похожую на полузабытые уже огромные мобильники начала девяностых, трубку с толстой антенной. – У меня «Айсат».
«Какая, на хрен, разница, – раздраженно подумал Погранов. – «Айсат», «Моторолла»… Принцип действия один и тот же. Врет, поди, что не умеет пользоваться…»
Телефон был весьма устаревшей модели – таких «монстров» журналист помнил по своей прежней работе собкором в нью-йоркской редакции некогда известного, а ныне почившего в бозе телеканала. Сынок нефтяника – а техасец назвался Сэмом Делани, владельцем нефтяного бизнеса – явно отдал папаше свою старую игрушку, а сам обзавелся новой, поизящнее. Но за неимением гербовой…
– Дайте-ка сюда, – протянул он руку, и техасец, чуть помедлив, расстался с угловатым «пеналом».
«Разве могут эти русские дикари что-либо понимать в передовой американской технике? – ясно читалось в его крошечных глазках. – Сломает еще не ровен час дорогую вещь!..»
Но репортер уже уверенно нажимал нужные клавиши на пульте.
– Молитесь, господа, чтобы спутник не ушел в тень, – весело сообщил он товарищам по несчастью, лица которых озарились надеждой.
* * *
– Вы уверены, что говорили именно с представителем американского командования?..
Все сидели как на иголках уже больше двух часов. Горящий танкер наконец остановился, но дыма от этого не стало меньше.
– Я уже устал вам повторять, – голос Айзека действительно звучал устало. – Меня заверили, что за нами будет выслан вертолет военно-морских сил США, а все виновные в том, что мы сейчас торчим здесь, – наказаны. Поверьте мне на слово – такие высокие чины, как полковник Мэрдок, не обманывают.
Словно подтверждая его слова, откуда-то донесся басовитый гул, в который чуть погодя вплелся характерный посвист винтов.
Мгновение – и вся компания уже была снаружи. Звуки их не обманули. Чуть в стороне на посадку заходил тяжелый транспортный «Сикорски», как пояснил остальным немного разбиравшийся в технике Джон Бойтон – самый молчаливый американец из всех – новый, девяносто второй.
Из корпусов выходили, выбегали или выглядывали люди. Пусть на геликоптере были опознавательные знаки US NAVY, но некоторым хотелось верить, что нынешние властители планеты, в полном согласии с многочисленными голливудскими фильмами, попытаются спасти если не мир, то хотя бы попавших в беду людей, без различия рас и национальностей.
Из застывшего вертолета, пригибаясь под лениво вращающимися лопастями, торопливо выпрыгнули четверо солдат с винтовками наперевес. Похоже, бравые морпехи, или кто они были, чувствовали себя не в своей тарелке на чужой территории и готовы были открыть стрельбу по любой подозрительной фигуре.
– Мы здесь! – громко выкрикнул Айзек, когда над территорией отеля прозвучал усиленный мегафоном голос, призывавший граждан Америки откликнуться.
Урсула деловито извлекла откуда-то из чемодана небольшой звездно-полосатый флажок, подняла его над головой, и так, почти как под знаменем, вся компания направилась к летательному аппарату.
Остальным обитателям отеля осталось лишь с завистью наблюдать за счастливцами, имеющими право на пролет в этом чуде заморской техники.
Впрочем, многие узнали репортера и врача и теперь с плохо скрываемым злорадством ждали, как примазавшихся к чужому могуществу людей завернут назад.
– Документы! – рослый негр, явно бывший старшим в четверке морпехов – маловразумительные знаки различия, едва видные на песочном камуфляже, ничего не говорили ни репортеру, ни врачу, – требовательно протянул руку к Погранову.
– Эти трое – с нами, офицер, – Урсула при виде вертолета мгновенно пришла в себя и теперь с оттенком покровительства представила троицу с иным гражданством. – Видите ли…
– У меня приказ не брать на борт никого, кроме граждан Соединенных Штатов! – отрезал негр, но женщина наклонилась к нему поближе, что-то зашептала, и в конце концов свирепый цербер сдался.
– Ну, раз так, – пробурчал он, косясь на «этих русских». – Пусть летят. Места на всех хватит. Но ответственность на вас, мэм.
– Офицер!
– Давайте быстрее. Обстановка беспокойная. Сами видите. – Негр кивнул в сторону горящего танкера. – Придется некоторое время идти над сушей и лишь затем повернуть к эскадре.
Кто-то из толпы попытался шагнуть к геликоптеру, но прозвучала команда, и три винтовки предостерегающе уставились на людей.
Трое русских оказались почти без вещей, большая часть багажа осталась в их номерах, однако стоит ли жалеть о наживном, когда на кон поставлено спасение?
Двигатели взревели, а в следующий миг земля ушла вниз, и счастливцы в последний раз посмотрели на многочисленные корпуса, уступами сходящие к морю, на голубые фигурные линзы бассейнов и на все уменьшающиеся фигурки людей, остающихся на злополучном курорте. Отсюда, с высоты, они казались насекомыми. И отношение к себе вызывали соответствующее.
Каждому свое…
* * *
Салон вертолета – не лучшее место для разговоров. Гул двигателей глушит большинство звуков, приходится кричать, а затем напрягать слух, чтобы разобрать ответ, однако Погранов все-таки был репортером, и его в первую очередь интересовало творящееся в мире, от которого он был отрезан последние дни.
– Офицер! Кто с кем воюет? Мы же сидели без связи и новостей! Ничего не знаем.
– Иран с Израилем, – пояснил негр, затем подумал: можно ли выкладывать такую важную информацию русскому, но все-таки снизошел до него и добавил: – Израильтяне разбомбили атомные объекты мусульман. Радиоактивные осадки выпали почти на всех прилегающих территориях. А там, понимаешь, сплошь арабы… В общем, вместо того чтобы разобраться и осудить главного виновника, они дружно выступили против Тель-Авива.
– И Египет?
– Египет не поймешь. Он то ли воюет, то ли нет… По крайней мере, наши самолеты пока не сбивают, а вот израильтянам пришлось несладко… Так что сейчас тут везде жарковато. Да и в других местах тоже неспокойно. Арабы везде устраивают теракты. Даже у нас было несколько взрывов.
– Понятно, – кивнул Григорий Яковлевич. – НАТО еще не вмешалось? Надо же навести порядок!
Ответа на этот раз он не дождался. Негр просто отвернулся от назойливого пассажира и принялся высматривать что-то на пробегающей внизу земле.
Остальные солдаты то посматривали наружу, то сидели в глубокой задумчивости. Вступать в разговоры с пассажирами им явно не хотелось. Репортер отметил среди рядовых молодую, весьма симпатичную мулатку, кроме лица, мало чем отличающуюся от остальных солдат в камуфляже и бронежилетах, делающих все фигуры одинаковыми, но последняя даже не снизошла до ответного взгляда.
Ерунда. Некогда о красотках размышлять. Прежде – дело. Основное понятно, а подробности частью можно будет узнать потом, частью – домыслить самостоятельно. Одних личных впечатлений хватит не то что на цикл передач, но и на толстую книгу. Главное – умело поднести материал, а в подобных делах Погранов был настоящим профессионалом.
В отеле заниматься всем этим было недосуг. Однако теперь непосредственная опасность миновала, и Григорий Яковлевич переключился на работу, вспоминая виденное за последние дни, привычно выделяя эффектные эпизоды и отсеивая ненужное, наподобие некоторых эксцессов при эвакуации части отдыхающих. Как там говаривал усатый диктатор? Лес рубят – щепки летят?
Война и политика не любят полутонов, и в глазах обывателя должны представать в черно-белой краске. Разве что разбавленной красным, по цвету льющейся крови. Роли заранее расписаны, ярлыки развешаны, остается лишь подогнать под них факты, которые хоть и упрямы, но всегда допускают нужную на данный момент трактовку.
Зато каков эффект! Наш человек побывал в самом эпицентре конфликта, и только чудо да вмешательство могучей державы, оплота демократии, спасли ему жизнь! Соответственно, показать мужество и доброжелательность морских пехотинцев, их готовность к самопожертвованию, заботу о чужих людях. Не забыть капнуть дерьма на отечественные власти, бросившие сограждан в беде… Да что там капнуть! Лопату этого добра на них! Заслужили!..
Радужные мечты были прерваны неожиданно.
Чернокожий сержант вдруг дико заорал, шарахнулся от иллюминатора, а спустя секунды что-то со страшным грохотом ударило вертолет повыше кабины. Машину резко качнуло, люди попадали с сидений, и всем разом стало не до работы или отвлеченных мыслей. Вернее, мысль осталась только одна…
После нескольких секунд дикой болтанки внутренности резво рванули куда-то вверх, к горлу, извещая владельцев о незапланированном резком снижении, и почти сразу в салон повалил дым. Двигатели яростно взревели, пытаясь удержать многотонную машину в воздухе, но почти сразу что-то заскрежетало и задребезжало, будто какие-то части отлетали во все стороны.
– Горим! – Один из морпехов резко распахнул люк, готовясь выпрыгнуть из поврежденного аппарата: находившиеся рядом сумели рассмотреть стремительно проносящуюся под ним землю – такую желанную, но безнадежно далекую.
Броситься навстречу ей было равносильно самоубийству. Впрочем, она явно сама готовилась принять подбитый геликоптер на свою широкую равнодушную грудь.
Двигатель издал непонятный звук, больше похожий на совмещенный со скрипом грохот, и окончательно замолчал. Вертолет резко накренился, а стоявший в проеме люка, вцепившись в его закраины, морпех взмахнул руками, издал сдавленный крик и исчез из виду.
– Сидеть!!! – взревел сержант, кожа на лице которого стала буро-зеленой – Погранов впервые увидел, как бледнеют чернокожие.
Кто-то из пассажиров едва не последовал примеру морпеха-самоубийцы, однако последним усилием «Сикорски» выпрямился, даже попытался пойти вверх, но высота уже была слишком мала, и машина со всего маху врезалась в землю.
Крики ужаса сменились резким общим вскриком боли…
