Глава шестнадцатая
– Кто-то едет, – сообщил оставшимся у бассейна усатый Константин. – Правильно я говорил, что не стоит идти с этими… Теперь точно за нами.
– Может быть, попытаться их догнать? – робко спросила одна из женщин. – Они, наверное, недалеко успели уйти… Или хотя бы тех догнать, что к себе направились.
– Пускай топают, – злясь неизвестно на что, заявил Константин. – Умные с комфортом поедут, а дураки пусть ногами землю меряют. На то они и дураки… Я ведь что…
Слова прилипли у него к гортани: на дорожке, ведущей к бассейну, показались вовсе не вожделенные спасатели, а все те же египтяне в камуфляже, что походя отправили на тот свет два десятка мирных туристов лишь за то, что тем довелось родиться с «неправильной» национальностью.
Только камуфляж у них был довольно разнообразный, хотя что может быть разного в камуфляже?
– Добрый день, – широко улыбнулся мужчина средних лет, облаченный в песчаного цвета камуфляж. – Или скорее вечер?
Константин работал менеджером по сбыту в одном из московских совместных предприятий, по работе немало бывал за рубежом и сам прилично знал английский. Но английский пришельца был безупречен, так же, как его голливудская улыбка-оскал.
– Добрый вечер, – с трудом, по-школьному, выдавил он, разом позабыв все свои познания в языке.
– Извините, что снова нарушаем ваш покой, – улыбнулся мужчина еще шире, хотя шире, казалось, уже невозможно. – Но у нас осталась невыясненной пара вопросов. Вы не против поговорить с глазу на глаз?
– Отчего же…
– Хорошо. Давайте отойдем в сторонку. Клянусь, что не задержу вас дольше двух минут.
«Сторонка» оказалась тем самым закутком за корпусом, где еще недавно лежали расстрелянные. Их похоронили те, кто сейчас удалялся по направлению к границе с Израилем. Особенно старался молодой носатый мужчина с военной выправкой…
– Хм-м, забавно… – человек в песочном камуфляже коснулся носком высокого ботинка на толстой подошве окончательно засохшей лужи крови. – Меня всегда удивляли люди, лезущие не в свое дело… И чем вам помешали эти покойники? Лежали бы и лежали, есть-пить не просят… Так ведь, кажется, у вас говорят?
Константин запоздало понял, что пришелец говорит на русском, причем довольно правильно, лишь с легким акцентом.
– Это не мы… – проблеял он, глядя в обтянутую серо-желтой материей спину, перекрещенную ремнями амуниции. – Это те, из другого отеля…
– Из какого другого? – резко обернулся офицер. – Быстро отвечайте: тут кто-то был, кроме нас?
Словно под гипнозом, Константин, уставившись на испачканный кровью ботинок, вывалил все, что произошло здесь пару часов назад.
– А мы отказались идти, – закончил он, впервые за всю «исповедь» поднимая взгляд и по-собачьи заглядывая в глаза незнакомцу. – И с теми, первыми, и с теми, кто обратно пошел.
Как-то совершенно отстраненно, будто на что-то к делу не относящееся, он заметил пистолет, который офицер вертел в руках.
«Это мне снится, – твердил мужчина про себя. – Это не на самом деле. Этого просто быть не может…»
Из-за выщербленного пулями угла донеслись автоматные очереди, отчаянный женский крик, тут же захлебнувшийся, дробный звон гильз по керамической плитке, снова выстрелы, теперь уже одиночные…
– Не обращайте внимания, – успокоил Константина офицер. – К вам это не относится. Спасибо вам за оказанную помощь.
Он выстрелил два раза в живот бледному до синевы мужчине, немо разевающему рот, будто выброшенная на берег рыба, и, перешагнув через корчащееся в агонии тело, направился к своим. Сделав пару шагов, он оглянулся и поморщился: чересчур живучий русский все еще подавал признаки жизни.
«Зря оглянулся, – укорил он себя, небрежно всаживая пулю в голову жертве, наконец успокоившейся. – Плохая примета…»
* * *
Тени постепенно удлинялись, суля приближение вечера и долгожданную прохладу. Но пока было жарко и довольно обидно: идти рядом с морем и даже не иметь возможности окунуться, смыть с себя пот, хотя бы немного охладить разгоряченные тела. Только как потом? Ни бассейна с пресной водой, ни душа. Так и будешь весь в соли, словно готовая к употреблению селедка.
Плохо то, что никто из возвращающихся толком не умел ориентироваться. Заблудиться здесь невозможно, иди себе вдоль кромки прибоя и рано или поздно придешь к знакомым корпусам отеля. Только сколько же надо идти? Что будет раньше: долгожданное возвращение или наступление ночи? В темноте при свете звезд передвигаться не так уж приятно. Потому даже привалы почти не делали, так, остановились один раз перекусить, а остальное время шли и шли, медленно, едва переставляя ноги, с пониманием, что стоит прилечь, отдохнуть – и встать станет немалой проблемой. Даже клясть себя и друг друга за опрометчивый поход почти перестали. Для ругани тоже требуются определенные силы, а последних уже как раз и не было. Гул мотора и то смогли разобрать не сразу, хотя звук разносился далеко. Но разобрали, застыли, озираясь, еще толком не понимая, катер ли, машина, а то и самолет.
Оказалось, машина. Небольшой джип несся со стороны курорта по самой кромке прибоя, где мокроватый песок не поднимал противную, мгновенно набивающуюся в рот и нос пыль.
Возвращающиеся невольно сбились в кучу, стараясь найти поддержку друг в друге, хотя по жизни каждый из них больше привык быть сам по себе. Тут уже сработал стадный инстинкт, ведь машина, кому бы она ни принадлежала, могла нести определенную опасность. Во всяком случае, встречать ее в одиночку абсолютно не хотелось, как, скажем, не хотелось бы очутиться глухой ночью одному в темной подворотне. Вместе надежнее, даже если надежды на помощь случайных попутчиков фактически нет.
Джип приблизился, сбросил скорость и свернул от кромки к остановившейся группе. Худшие предчувствия недавних отдыхающих сбывались на глазах. В открытом кузове, не называть же место для людей в неприхотливой машине салоном, сидели четверо солдат в песчаного цвета камуфляже.
– Говорил же я: не стоило уходить. Теперь закроют в каком-либо лагере до конца заварушки! – Виталик сплюнул слюну напополам с песком.
Про уход он вначале ничего не говорил. Более того, ночью даже слегка посмеялся над первой группой возвращенцев. Но сейчас ему искренне казалось, будто отдельные граждане увлекли его в поход едва ли не силой, а сами трусливо пошли дальше, бросив доверившихся им людей отвечать за чужие грехи.
– Что же теперь будет? – испуганно прошептала Карина и сразу прикрыла рот рукой, словно опасаясь, что египтяне услышат ее слова и поймут.
Между тем джип остановился метрах в десяти от небольшой, всего восемь человек, группы. Водитель так и остался за рулем, а трое других проворно соскочили на песок и застыли, один чуть впереди, двое по сторонам, рядом с машиной. Все трое с автоматами Калашникова, причем стволы направлены прямо на ни в чем не повинных людей.
– Кто такие?! – рявкнул на английском средний из военных, очевидно, старший в этом патруле.
– Мы туристы. Отдыхаем здесь. Наш отель неподалеку, – на том же языке ответил Виталик. – Пошли на пикник и чуть не заблудились. Теперь возвращаемся обратно.
Старший, сержант ли, другой чин, посмотрел холодно, недобро.
– Какой пикник, когда война?
– В отеле плохо. Нет воды, света. Решили погулять.
Сержант, надо его как-то называть, отошел чуть назад и извлек крохотную рацию. Что-то принялся докладывать, выслушивать ответ. Оба спешившихся солдата тем временем продолжали держать несостоявшихся беглецов на прицеле. Неприятное чувство, когда на тебя направлен автомат. Даже если уверен: стрелять просто так не будут. Главное – не дразнить и не вызывать у солдат раздражения.
– Где остальные? – вопросил вернувшийся сержант.
– Какие остальные? – переспросил парень, имени которого Виталик не знал.
– Вас ушло из отеля около пятидесяти человек. Кое-кто вернулся. Здесь я вижу, – сержант тщательно пересчитал, для гарантии наставляя на каждого палец, – восемь. Где еще тридцать человек?
– Они туда пошли, – показал рукой Виталик. Ясно, что скрывать что-либо бессмысленно. Раз патрулю известно даже количество беглецов. – Но мы возвращаемся в отель. Как было сказано.
– Кем? – машинально поинтересовался сержант, а потом махнул рукой, мол, не отвечай. Сказал солдатам: – Кончаем здесь и поехали. Начальство торопит.
– Эй! – один из солдат выступил чуть вперед. – Деньги есть?
Говорил он тоже на английском. Странный попался патруль. Или специально подобрали полиглотов для поиска сбежавших туристов?
Правую руку солдат продолжал держать на рукояти автомата, и указательный палец лежал на спуске, но левую требовательно выставил вперед. Его напарник вскинул оружие к плечу, парируя любую возможную угрозу со стороны жертв. Грабеж был наглым, неприкрытым, но не станешь же сопротивляться вооруженным дикарям! Виталик с некоторым удовлетворением успел подумать, что поступил предусмотрительно, запрятав часть наличных и лишь некоторую сумму положив в карман.
– Вот, – он первым извлек заранее заготовленные отступные.
Солдат прошел вдоль группы туристов, забирая у каждого зеленые бумажки, потом деловито сорвал золотые сережки из ушей Карины. Девушка вскрикнула, на разорванных мочках ушей показалась кровь. Парни стыдливо отвели глаза.
– Перстни, кольца тоже давай.
Все немедленно исчезало у него в карманах. Было горько и стыдно, как всегда, когда отнимают, а ты ничего не можешь предпринять.
– На колени. Все. Живо!
Команду не поняли, и тогда солдат без злобы, деловито ткнул в спину ближайшего парня прикладом.
– Сказал: на колени!
– Время, – напомнил сержант.
Но люди уже покорно опустились на песок. Одним унижением больше, одним меньше, разница невелика.
Только никто не собирался унижать беглецов. В другое время – может быть, но сейчас патруль торопился. Просто стоящим на коленях людям гораздо проще стрелять в затылок. Подходишь, приставляешь ствол, нажимаешь на курок, и двигаешься к следующему.
Когда ударили первые выстрелы, застывший с понуро опущенной головой Виталик дернулся, взглянул по сторонам, увидел валящихся на песок приятелей, но что-то горячее, пахнущее кисловатым дымком, уже коснулось его затылка. А дальше сразу две пули пробили черепную коробку, промчались через мозг и вылетели наружу вместе с частью лица.
Зато смерть пришла мгновенно.
– Все. Поехали. Нам надо еще найти остальных, – скомандовал сержант.
– Найдем, сэр. Куда они денутся?
– А если свернут от берега? Проскочим подальше, а потом придется искать их в темноте. Давай гони. В нашем распоряжении два часа с небольшим. Или забыли: тут темнеет почти сразу. Там и добычи побольше будет.
Собиравший деньги и драгоценности солдат с долей разочарования посмотрел на валяющиеся тела. Вдруг кто-то припрятал часть законной добычи? Но командир прав, потом самим забот будет невпроворот. А сюда еще можно вернуться. На обратном пути.
