Глава четырнадцатая
Все представления о пустыне оказались ошибочными. На чем они базируются у нормального человека? На каких-нибудь передачах, художественных фильмах, поездке к пирамидам. Куда уж больше? Вот и возникает убеждение: пустыня – это огромный безжизненный океан песка от горизонта до горизонта.
Оказалось, бывает и иначе. По крайней мере здесь из песка то и дело торчали скалы, образуя некие подобия лабиринтов. Приходилось постоянно пускаться в обход. Хотя, если подумать, путь все равно держали наугад, и вправо, влево – какая разница? Зато от скал падала тень. В тени тоже господствовала жара, но хоть песок был не таким раскаленным и на нем можно было даже устало посидеть некоторое время.
Жизнь здесь тоже была. Вернее – намеки на жизнь. Несколько раз бредущие люди видели скорпионов. Противных, вызывающих брезгливость пополам со страхом. Вдруг укусит? Говорят же, ядовит. Как-то вдалеке скользнула змея, куда-то ползущая по собственной надобности.
Лучше уж никакой жизни, чем такая!
И больше ничего. Лишь палящее солнце над головами да горячий – хоть чай на нем кипяти – песок.
И тот же песок в обуви. Наждаком натирает непривыкшие ноги, но сколько ни вытряхивай на привалах туфли, вновь ощущаешь попавшие туда песчинки.
Потеть дальше было некуда. Возникало ощущение, будто тело ссыхается, превращается в мумию. Одежда пропиталась солью, но сбросить ее невозможно – сгоришь.
Сплюнуть бы, но даже слюны давно нет, и шершавый язык с трудом ворочается во рту да песок скрипит на зубах.
Пустыня – это не океан песка. В первую очередь – это отсутствие воды…
* * *
– Ничо, щас буд лече, – пробормотал Нелюбин, но каким-то образом нашел в себе силы повторить более внятно. – Сейчас будет легче.
Пятерка путников рухнула в тени очередной скалы. Сил подняться не было. И куда девались лощеные мужчины? Вроде времени прошло совсем немного, а все уже превратились в законченных доходяг.
И особенно плохо выглядела Бритни. Морпех продолжала тащить на себе всю положенную уставом ношу. Хоть бы бронежилет выбросила, что ли! Толку от него, когда того гляди загнешься от теплового удара!
Но нет, тащила, словно от сохранности снаряжения зависела ее жизнь. Поэтому теперь лежала на животе, не подавая каких-либо признаков жизни.
Погранов через силу посмотрел на соотечественника.
– Вечереет, – пояснил врач.
До вечера на самом деле было далеко. Просто солнце перевалило зенит и начало затяжное снижение к горизонту.
Лежавший неподалеку Айзек с видимым усилием подполз поближе, пытаясь узнать, о чем говорят русские.
Пришлось повторить еще раз. Уже на английском.
Может, стоило бы идти ночью, а днем попытаться отдохнуть, но разве реален отдых без воды? И непривычны были случайные попутчики к ночным переходам. Даже на психологическом уровне.
Нелюбин не стал добавлять: если не удастся найти людское жилище или одинокий колодец, конец близок. Пустыня убьет людей с безжалостностью закоренелого моджахеда.
Вот только в какой стороне то желанное селение и как находить посреди песков и скал воду? Оазис еще ладно, его видно издалека, но колодец?
Или тут вообще нет ни колодцев, ни оазисов, ни людей?
По логике, без воды жить не станешь.
– Тихо! – Погранов приподнял палец, желая усилить звучание слов.
Словно кто-то говорил или иным способом нарушал царившую тишину!
Мужчины поневоле напрягли слух. Ничего.
– Показалось, – выдохнул журналист. – Мотор будто.
– Надо идти, – с трудом прохрипел Нелюбин. – Подохнем здесь, как…
И умолк. То ли не нашел эпитета, то ли сил на произнесение лишнего слова.
– Хоть полчасика. – Погранов приподнял руку и взглянул на часы. Хорошие такие, дорогие на вид, даже если не знать знаменитую фирму.
– Потом вообще не встанем.
Но как же тяжело подняться!
* * *
Селение открылось совершенно внезапно. Ничто не предвещало близости людского жилища. Ни звуков животных, ни криков людей, ни шума машин… Просто поднялись на очередной песчаный холм и с него увидели разбросанные в беспорядке убогие дома. И даже зелени нигде нет, ни в самом селении, ни поблизости. Такое впечатление, словно путники из века двадцать первого перенеслись прямиком в Средневековье – ни машин, ни спутниковых антенн. Так выглядели людские пристанища в азиатских краях и двести лет назад, и две тысячи. Никакого прогресса, словно само Время не властно над Востоком.
Чем они здесь кормятся? Песком сыт не будешь. Или поля где-нибудь подальше?
Жителей не видно. То ли ушли бродить по пустыне, обретя своего Моисея, то ли просто скрывались в домах от жгущих лучей светила.
– Дошли… – выдохнул Айзек.
Создавалось впечатление, что он обязательно разрыдался бы от счастья, если бы в организме осталось хоть чуточку жидкости на слезы.
Как у приговоренного к смерти, уже на эшафоте вдруг получившего долгожданное помилование.
Сил и то прибавилось. Совсем немного, тем не менее путники дружно заковыляли вперед – к воде и людям.
– Хорошо, что мы с американцами, – тихо пробормотал соотечественнику Погранов. – С ними везде почет и уважение.
Деньги с собой имелись. И не только бесполезные в такой глуши кредитки, но и кое-какая наличность. В слаборазвитых странах всегда лучше иметь при себе какую-то сумму. Уж чересчур много здесь вымогателей, которые, получив бумажку-другую, сразу становятся усердными слугами. Точно в соответствии с номиналом банкноты.
Раз имеется селение, то должен быть какой-нибудь магазин. Лавка, еще что-то в таком же роде – место, где люди торгуют. Некий аналог приснопамятного советского сельпо. Не может же быть, что местные селяне живут совсем автономно – и это в двадцать первом веке! Да и как прожить, когда по первому впечатлению вокруг ни кустика, ни полянки!
Но и без магазина наличие жилья подразумевало наличие воды. Сами ли угостят, придется ли купить, значения, с точки зрения путников, не имело. Они за глоток готовы были отдать все имеющееся с собой, а уж за ведро напитка – влезть в кредит до скончания времен.
Ближе к домам наметилось некое подобие дороги. Во всяком случае песок был немного утрамбован, ноги так не проваливались, и чувствовалось – тут иногда ездят машины.
Но создавалось впечатление, что жителям глубоко наплевать на любых гостей. Никто не выглядывал, не разглядывал, не встречал. Странно. Обычно если не взрослые, то вездесущая ребятня немедленно объявляется где-то рядом, любыми путями добиваясь подарков. Великое племя маленьких вымогателей, которое атакует не хуже волчьей стаи. Если отсутствие мужчин можно было объяснить какими-то делами, проблемами, то куда подевались дети?
Неужели даже их одолела вездесущая жара? Вот уж во что никогда не поверилось бы…
Однако – факт. Упрямая вещь.
– Какой-нибудь колодец, надеюсь, здесь имеется, – пробурчал Погранов.
Он все высматривал привычного журавля или хотя бы сруб с воротом, рукоятью и ведром.
– Должен быть. И магазин обязательно тоже. Просто надо понять, где здесь что. Восток – дело тонкое, – Нелюбин сумел найти в себе силы даже до примитивной шутки. Американцы ее, понятно, не поняли, зато губы Погранова изобразили подобие легкой улыбки.
Бритни сняла винтовку, осмотрела ее, словно снаружи можно было понять, действует ли сложный и весьма капризный механизм. По-хорошему, ее сейчас следовало бы разобрать, посмотреть, почистить в месте, где легкий ветерок не метет песчинок, только пить страшно хочется, и тело почти превратилось в засушенную мумию. А вот одежда уже стала заскорузлой, противной, и верх блаженства – избавиться от нее, погрузиться в какой-нибудь бассейн, отмокать и пить, пить, пить…
Жаль, дикари не поймут, еще начнут приставать, ведь они понятия не имеют о равенстве полов и сексуальном насилии. Демократия и толерантность лишь слегка коснулись здешних краев, отнюдь еще не став глубинной сущностью обитателей.
В связи с этим вспомнилась гибель сержанта, но ведь произошла она не от рук мирных жителей. Солдатам отдали приказ, они его выполнили. Будем надеяться, что для того, чтобы спустя некоторое время предстать перед международным трибуналом и получить по заслугам. А мирным что? Им лишь бы деньги платили. Уж простые люди во всем мире относятся к представителям единственной великой державы с должным пиететом и почтением.
– Может, у них тут где-нибудь телефон есть? – вопросил в пространство Погранов. – Тогда сразу позвоним, и прочь отсюда.
– Мобильники не работают, – напомнил Айзек.
– Я имею в виду проводной, старый. Для мобильников здесь такая глушь, что работать они и не станут. Помните, были такие даже в автоматах?
Американец кивнул. Пусть не очень верилось в будку с таксофоном, но почему бы не представить, что детище Белла имеется у кого-нибудь в доме. Надо ведь порою связываться с городом или с соседним поселком! Вдруг срочно понадобится врач или адвокат? Или потребуется заказать какой-нибудь товар? Значит, без телефона не обойтись. Интернет найдется вряд ли, тут наверняка не имеют представления о компьютерах, а скорее всего и о телевидении… Не понять, чем аборигены занимаются вечерами, раз нет даже возможности усесться в уютном кресле с банкой холодного пива в руках и спокойно смотреть новости о происходящем в мире. Где случилась страшная катастрофа, где нарушаются права человека, где народы борются за демократию, кто из звезд и просто известных людей устроил очередной скандал или сошелся с новым партнером…
– И как только они живут здесь? Вот дикари! – выдохнул Айзек, с некоторым раздражением проводя рукой по небритой щеке.
– Должен же кто-то здесь жить, – философски заметил Погранов.
Улица была по-прежнему пустынна. Где же народ? К ним пришли, можно сказать, в гости солидные люди, а они ухом не ведут и глаз в их сторону не скосят! Другие бы давно уже вывалили наружу и наперебой предлагали путникам воду, а еще лучше – колу и прочие напитки. Цивилизованного языка они, понятно, не знают, однако для общения существуют универсальные жесты, подкрепленные зелеными бумажками с портретами былых президентов.
Первые дома, по существу, глиняные, довольно большие хибары, остались позади. Вся деревня, или как там ее, состояла из одинаковых построек: высокий забор, а за ним – приземистый одноэтажный дом. Все вокруг серо-коричневого цвета, невзрачное, словно выгоревшее под безжалостным солнцем. В некоторых дворах, очевидно, считавшихся по местным меркам богатыми, виднелись какие-то хилые скрюченные не то деревца, не то кустики. И больше ничего, глазу не за что зацепиться. Ни спутниковых тарелок, ни застывших во дворе машин. Даже каких-нибудь ослов не было слышно. Полная тишина. Дальше точно ехать некуда.
– Эй! Люди! – вдруг выкрикнул Погранов и едва не испугался своего одиноко прозвучавшего сиплого от жажды голоса.
Лишь поднимающийся ветер, не несущий вожделенной прохлады, а напротив, обжигающий, прошелестел песчинками да где-то скрипнул неприкрытой калиткой.
– Вымерли они тут все, что ли? – Нелюбин даже передернулся. Ему вдруг стало не по себе, словно место это было проклято и здесь произошла ужасная трагедия, вполне достойная голливудского фильма. Мумия ли изничтожила людей, злой дух сожрал, инопланетный хищник порезвился?..
Есть что-то жуткое в пустых домах и улицах. Не должны так выглядеть людские поселения, не должны. Даже на краю света или за его краем.
Путникам не дано было узнать, что тут действительно случилось несчастье, пусть и не из тех, про которые снимают кино. Зачем подобное снимать? Довольно заурядный, с точки зрения командования, случай. Самолет атаковал цель, атаковал успешно, и разве такая большая беда, что целью этой случайно оказался старенький автобус, на котором перевозили детей? Ракета попала точно, выживших не было, хотя большая ли в том беда, если дети были детьми арабов? Вот если бы европейцев или, Боже сохрани, американцев, разговор был бы другой. А тут еще нарожают, чего им стоит?
Но жители так почему-то не думали. Как раз сейчас они хоронили погибших детей, как велит Аллах, до захода солнца. Почему-то отношение к неверным у них весьма испортилось дальше некуда, словно не несли им жители далеких стран столь необходимую демократию и общечеловеческие ценности в обмен на никчемную нефть.
– Может, ушли куда-то? – ляпнул, не подумав, Айзек.
– На прогулку в пустыню, – не сдержался Погранов. Журналист стал откровенно злым, палящее светило не способствует доброте. – Ладно, взрослые работают на неведомом поле, тут обязательно должен быть какой-то оазис, а дети? Они куда делись?
Хотел добавить про женщин, однако точно не знал, работают ли мусульманки в поле или исключительно сидят по домам да жарят лепешки. Вот то, что плов готовят только мужчины, Погранов знал точно.
– Пошли искать оазис, – предложил Нелюбин. – Он должен быть неподалеку. А там – вода.
Хотелось заглянуть хоть в какой-нибудь двор, убедиться в отсутствии хозяев, найти воду или иную жидкость, даже оставить за нее деньги по любому самому грабительскому курсу, однако вдруг кто-то скрытно наблюдает за незваными гостями, а потом обвинит их в воровстве? Дикари ведь, могут элементарно не понять попавших сюда не по своей воле образованных людей. Неприятно было здесь. Даже больше чем неприятно. Жутковато, хоть беги. Да только бегство означало неминуемую гибель от жажды, а кроме того, сил у путников уже не имелось. Сюда доплелись на последнем издыхании, не попался бы поселок, где-нибудь чуть дальше полегли бы и уже не встали.
Поселение оказалось небольшим. Даже беглецам на последнем издыхании потребовалось немного времени, дабы пройти его из конца в конец. Шли с невольной настороженностью, повторяя бесконечные изгибы улочки, непрерывно переглядывались, всматривались в каждый двор, пытались понять причину безлюдья – и не понимали.
Была бы возможность – бежали бы без оглядки, да не на верную же смерть!
Бритни не выдержала, взяла винтовку на изготовку, даже стволом периодически поводила в поисках цели. Но не стрелять же в стены, а людей как не было, так и не появлялось.
Раздавшиеся впереди голоса путники восприняли как вестник счастья, свидетельство, что судьба не оставляет их в беде. А следом за голосами при очередном, одном из последних, повороте улочки показалась толпа местных обитателей. Бородатых, в чалмах и халатах, кажется, чем-то разгневанных, лишенных гостеприимных улыбок.
– Здравствуйте! – в первый миг стороны застыли, и Погранов оказался первым, кто нарушил возникшую было тишину. – Вы не подскажете, где здесь можно приобрести воду и комнаты для отдыха?
Говорил он на английском в расчете, что найдутся хотя бы несколько человек, знающих нынешний международный язык. И фразы постарался составить самые вежливые, а то вид у аборигенов чересчур разбойный, вдруг уцепятся за какую-нибудь глупость, обидятся, разозлятся?..
В ответ неожиданно грянул крик. Арабы, будто по команде, принялись громко говорить, каждый свое, перебивая друг друга, вдобавок на своем языке, и разобрать что-либо в страшном шуме не сумел бы даже полиглот. И лишь идиот не понял бы: аборигены очень рассержены, находятся в гневе, и отношение их к незваным гостям очень плохое.
– Чего это они?
– Откуда я знаю?
Путники уже невольно пятились. Понемногу, стараясь не повернуться спиной, а далеко ли уйдешь подобным способом?
Зато толпа двинулась вперед. Мужчины продолжали кричать, помогать себе в крике руками, будто активная жестикуляция была способна помочь гостям осознать значение проливающихся речей, отдельных фраз и просто слов. Лица хозяев полыхали гневом, крики еще больше раззадоривали, пробуждали нездоровые инстинкты, и шаги убыстрялись, а расстояние сокращалось. Не хватало лишь последнего повода, какого-нибудь штриха для преодоления последней грани.
– Не подходи! – взвизгнула Бритни, нервно оглядывая толпу.
Ствол «М16» ходил ходуном, выбирал жертву и все еще не выбрал.
– Не стреляйте! – предупредил Нелюбин. – Они тогда с цепи сорвутся.
– Стреляйте! – выкрикнул Айзек. – Хоть поверх голов! Надо их напугать!
Оружия у аборигенов не имелось, следовательно, победителем станет более решительный, тот, кто не струсит.
Изгиб улочки, и пятеро путников прижались спинами к какому-то забору. Оглянулись, двинулись дальше, а до толпы уже оставалось три-четыре шага.
– Стоять! – опять закричала Бритни.
Палец морпеха надавил на курок. Осечка. Попала ли в капризный механизм песчинка, еще что, только выстрела не последовало. Зато негромкий холостой щелчок и выражение лица представительницы армии послужили взмахом флажка в руках судьи. Толпа рванула вперед, крик ударил по нервам, и следом за ревом атакующих дикарей послышались испуганные вопли людей цивилизованных.
Да, оружия у арабов при себе не было, даже каких-нибудь дубин, только забить человека можно без всякого оружия. Повалить, затоптать, а то и просто растерзать, и лишь Бритни немного повезло. Кто-то рванул сзади каску, сорвал, и рассыпавшиеся волосы продемонстрировали мусульманам: перед ними женщина. Даже как-то не сразу поверилось, не женское дело – таскаться с винтовкой, потому пришлось избавить пленницу от бронежилета, проверить на наличие соответствующих округлостей, а уж когда они нашлись…
Чья ж вина, если жители глухой деревушки далеко не самой развитой страны ничего не слышали о толерантности, равенстве полов и о всяких сексуальных домогательствах? Зато Бритни прожила чуть дольше спутников. Тех-то забили сравнительно быстро, а вот ее еще активно насиловали все желающие. Да и потом уже не забивали, просто прирезали.
Без особых мук и затей.
