Аэропорт Домодедово
Служебные помещения United Airlines
Из какого-то подмосковного городка конвой американских машин на полной скорости отправился к одному из аэропортов русской столицы — Домодедово. Там их уже ждала посол Гайл Киласки, чтобы запихнуть в самолет и отправить вон из страны. Первая женщина-посол, сменившая в Москве одиозного и находящегося в обструкции профессора политологии Майкла МакФолла, имевшего дурную привычку говорить то, что он думает. Гайл Киласки в этом смысле была куда более дипломатична… карьера нью-йоркского адвоката по бракоразводным процессам обязывала. К тому же для пятидесяти лет она неплохо выглядела и умела играть с русскими в игры «язнаючтотызнаешьчтоязнаю». Серая от усталости, едва держащаяся на ногах от вала проблем, которые на нее свалились, она выругала их последними словами и приказала садиться на самолет, пока русские не передумали, и убираться ко всем чертям. Однако и Ефимофф и Тиммонс были с этим не согласны — и потому самолет на Вашингтон давно улетел, а они сидели в одном из служебных помещений аэропорта, арендуемом американским авиаперевозчиком United Airlines, и пытались понять, что им делать дальше. К ним присоединился Диллон Джексон, помощник начальника станции в Москве, и еще один парень, отвечающий за специальные операции в Москве. Сам начальник станции не рискнул выйти из помещений посольства. Послу же пришлось остаться здесь: она нервно ходила по небольшой, заставленной коробками комнате и набирала что-то на экране мобильного коммуникатора.
— Еще раз… — сказал Джексон, отхлебывая кофе из стаканчика и морщась от изжоги. — Вы уверены, что это был русский?
— Да, но с американской винтовкой.
— Американской винтовкой?
— Да, сэр. Карабин «М4», на нем прицел ACOG и глушитель. Это точно.
— Хорошо разбираетесь в оружии…
— Сэр, я служил в Ираке…
— Да-да, конечно. Откуда он стрелял? Я имею в виду — с какого расстояния?
— Думаю, ярдов с трехсот. Так, на взгляд…
— Сколько выстрелов он сделал?
— Очень немного. По выстрелу на каждого, он стрелял очень быстро. Они не успели ничего сделать. Ни один не выстрелил в ответ…
— Это серьезно… — сказал Мэтт Звак, пожилой отставной штаб-сержант морской пехоты США, отвечающий за безопасность специальных операций в Москве. — С глушителем средняя точка попадания отклоняется, это не все знают. Ты сможешь его опознать, сынок, если получится?
— Да, сэр, вероятно.
— Черт, самое время отправиться за чьим-то скальпом.
— Не забывайтесь, сержант. — Посол явно не была настроена дружелюбно. — Это чужая страна, ясно?! И у них все еще есть тысяча с лишним атомных бомб, которые могут обрушиться на головы ваших сограждан, если вы будете мыслить и действовать, как чертов Джон Рэмбо!
— Мэм, этот парень убил моего человека и американского гражданина! За это кто-то должен ответить.
— Этого бы не произошло, если бы ваш парень не схватился за чертов пистолет, — твердо сказал Дэниэл.
Звак изумленно уставился на него.
— Что? Да он же защищал тебя, когда тебе грозила опасность!
— Мать вашу, сэр! — не выдержал Ефимофф. — Тогда мне не грозила опасность! Она грозила мне за пять минут до этого, и этот парень лежал неподалеку, и я даже не знал, что он, на хрен, есть. И когда эти ублюдки приказали пацану добить Тэда — он ничего не сделал. А сделал тот парень, который вынес пацану мозги, а потом и остальным, ясно? Если бы ваш человек не схватился за пистолет, то был бы жив, ясно?
— Парень, да ты на чьей стороне? Русских?
— Я ни на чьей стороне, сэр. Я военный полицейский, ясно? И привык к тому, что правда еще чего-то стоит в этом мире.
— Что за пацан? — спросил Джексон.
— Среди моих похитителей был несовершеннолетний. Мальчик лет четырнадцати. Они приказали ему добить Тэда. Он разбежался и прыгнул ему на грудь… ногами. Наверное, он собирался еще раз это сделать, когда русский стал стрелять. Попал прямо в голову, потом начал отстреливать остальных.
Киласки резко встала с дивана.
— Не знаю, что я здесь делаю, джентльмены, — сказала она, — но больше я здесь не собираюсь оставаться ни минуты, чтобы выслушивать все это. Я не желаю потом давать показания перед следственной комиссией Конгресса. Мистер Джексон, у вас, конечно, будут свои соображения — но я полагала бы необходимым всем вашим людям, которые как-либо участвовали в… этом, немедленно убираться из Москвы. Еще не хватало, чтобы кому-то из них были предъявлены уголовные обвинения…
— Мэм, не забывайте, что помимо интересов русских, есть еще и наши собственные интересы. В этом городе несколько дней назад произошел террористический акт, и…
— О, как я могла об этом забыть, мистер Джексон. Между прочим, я была всего в нескольких футах от места подрыва и чудом осталась жива. В то время, как ваши проклятые ведомства не сделали ничего, чтобы предотвратить это.
Конечно же, миссис Киласки немного преувеличила — она в этот момент была на втором этаже отеля и слышала только глухой хлопок, а потом началась форменная суматоха. Но как бывший адвокат, она знала — есть факты, а есть их подача. Не вред и немного приукрасить.
— Мэм, позвольте нам самим решить, что делать дальше.
— О, конечно, не забудьте закрыть дверь за собой, хорошо?
Мужчины мрачно проводили ее взглядами.
— Вот же с… — не выдержал Звак.
— Мэтт… заткнись, — сказал Джексон. — Значит, так. Ты знаешь, где это происходило, парень? Где происходила перестрелка?
— Нет, сэр. Нас везли связав, в глухом фургоне. Когда я ехал в обратный путь, я заметил указатель на дороге. — Ефимофф назвал, что там было написано.
— О’кей. Какая машина?
Ефимофф назвал и это. Джексон все записал.
— Значит, мы здесь приберем за собой, насколько это возможно. А вам… нужно убираться из страны, и как можно быстрее.
— Сэр, я против этого.
Все уставились на Ефимоффа, как будто он выругался.
— Ты… что, прости? — поинтересовался Звак.
— Сэр, у меня есть задание, и я его должен выполнить.
— Мать твою, ты провалил задание! — закричал, выйдя из себя, Джексон. — Облажался по всем статьям!
Вот здесь можно было сказать, что все это — по причине того, что «проверенный» местным контртеррористическим отделением агент оказался двойником и сдал их противнику, как алкоголик пустую посуду. Но Ефимофф этого не сказал.
— Сэр, задание не провалено. Все, перед кем я засветился, мертвы, русский убрал их. Больше меня никто не знает. Место перестрелки в глухом районе. Надо поговорить с агентом, на которого мы вышли, он не может не знать того, что нужно нам.
— Поздно, — устало сказал Джексон, — уже поздно. Полицейский, на которого вас вывели, обнаружен в собственной машине на юго-востоке Москвы. Две пули в голову.
— Тогда надо поговорить с русским. Тем, который стрелял. Надо найти его и поговорить с ним, он может нам помочь. Ведь если он стрелял в кавказцев — значит, у него одни интересы с нами.
Джексон встал со своего места, что означало конец беседы.
— В Москву приехала оперативная группа ФБР, они официально запросили поддержки у русского МВД и прокуратуры. При всей моей ненависти к нашему нынешнему чрезвычайному и полномочному послу, не могу не признать ее правоты. Русские не любят нас, и для проявления своих чувств им надо совсем немного. Когда у нас какой-то ублюдок убил их приемного ребенка — они запретили усыновление вообще, законом. Американец, замешанный в массовом убийстве… еще хлеще. Лично я намерен посадить вас на ближайший рейс в любую дружественную страну и избавиться от вас навсегда. Поверьте, так будет лучше для вас же.
Прибыл самолет из Лондона, в таможенной зоне было не протолкнуться. У Ефимоффа мелькнула даже мысль — затеряться в толпе и бежать, но он понимал, что это невозможно. К тому же оба посольских безопасника сопровождали их, как будто арестованных. В «зеленом коридоре», предусмотренном для обладателей дипломатических паспортов, они столкнулись с группой людей в почти одинаковых дешевых костюмах-«двойках» и с большими чемоданами на колесах. Если сказать, что они посмотрели друг на друга с неприязнью, — это будет очень легко сказано. В отличие от ЦРУ, которое просрало 9/11 и было постоянно по уши в дерьме — пытки, Гуантанамо, обвинения в провалах, — ФБР до сих пор удавалось оставаться чистым. И это несмотря на то, что ФБР активно вело работу за рубежом, расследовало взрыв эсминца Коул в Йемене, и именно ФБР, допрашивая арестованных сторонников Усамы бен Ладена из йеменских ячеек, первое дало конкретный след на европейскую группу Халида шейха Мохаммеда и через него — на «старца Горы» — Усаму бен Ладена. В Москве они, конечно, будут делать все по правилам и послушно кушать все, что им положат на тарелку русские. Конечно, если так работать — всегда останешься чистеньким.
С ФБР разминулись с трудом. Джексон повернул назад вместе с сотрудниками ФБР, ведя их к посольским машинам, тут же появился и кто-то из русских — видимо, из их МВД, то есть федеральной полиции.
Ближайший рейс был на Варшаву, Звак купил им билеты и постоянно находился при них, как овчарка, охраняющая стадо. Времени до посадки было совсем немного — как раз, чтобы успеть перехватить кофейку. Цены на кофе — в пересчете на доллары — были запредельными, выше, чем в нью-йоркских ресторанах с именем.
— Сэр, какого черта? — возмущенно спросил Ефимофф, обращаясь к отставному штаб-сержанту. — Вы собираетесь это так оставлять! Совершенно очевидно, что русские что-то скрывают, мать их! И заметают следы.
Отставной морской пехотинец покачал головой:
— На твоем месте, парень, я бы уносил отсюда ноги так быстро, как только это возможно. Если он видел тебя в лицо, а ты видел его, будет лучше, если ты смоешься из России.
— Кто это — «он»?
Звак отпил кофе. Незаметно оглянулся — как в старые добрые времена «холодной войны». Только «холодной войны» уже больше не было — в аэропорту вместо чинной тишины кипел разноязыкий гомон; чтобы заплатить за чашку кофе, надо было расстаться с третью дневного содержания, а вместо агентов КГБ и камеры-одиночки на Лубянке — четырнадцатилетний ублюдок, танцующий танец на груди раненого и истекающего кровью человека.
— Я тебе этого не говорил, и если кто спросит, я буду все отрицать. Просто ты никогда не имел дел в России, а тот козел, который тебя отправил, не счел нужным объяснить, как тут делаются дела. Скорее всего, ты видел ликвидатора, парень.
— Ликвидатора?
— Точно. У русских по закону нет смертной казни, они от нее отказались. Но это не мешает им убивать. Когда они пошли на штурм Грозного под Рождество девяносто пятого года — из семнадцати тысяч солдат десять остались гореть в технике на улицах Грозного (прим. автора — на самом деле, потери тут сильно преувеличены). Десять тысяч солдат погибли в одну новогоднюю ночь. Выжившие — и солдаты, и офицеры дали клятву мстить чеченцам и кавказцам вообще. В девяносто девятом они растерзали Чечню, а потом, когда эти ублюдки открыли террористическую войну, — появились ликвидаторы. Ты говоришь, у него была американская винтовка?
Ефимофф кивнул.
— Так и было.
— Один из признаков ликвидатора. В две тысячи восьмом они воевали с Грузией. Взяли большое количество оружия, которое мы туда поставили, учета никакого не было. Такая винтовка — трофейная, есть у каждого спецназовца. Они воюют и погибают в горах, а потом возвращаются домой и становятся ликвидаторами. Уничтожают неугодных, уничтожают тех, кто опасен, но прежде всего — разбираются с террористами. Теми же методами, какими те разбирались с ними в Грозном. Просто убивают их. В ФСБ есть такое подразделение — отряд «Альфа» (прим. автора — тоже не соответствует действительности. Управление «А» ФСБ РФ действительно занимается борьбой с терроризмом — но это обычное антитеррористическое подразделение, наподобие Группы освобождения заложников ФБР). Они убирают террористов, и неважно, какими способами. На одного из таких ликвидаторов ты и нарвался.
— Но почему он меня не убил? — спросил Ефимофф.
— Потому что ты не кавказец и заговорил с ним по-русски. Для них это очень важно. У них есть правила, одно из которых — не убивать своих. Если бы он убил тебя — он убил бы одного из своих, а это недопустимо. Но если ты будешь путаться у него под ногами и создавать угрозу — он убьет и тебя…
