Россия, Югра. 24 мая 2020 года
Гибель Алика Ташкента и большей части его людей создала огромную дыру в до этого связной системе криминальной иерархии. Алик был смотрящим, причем коронованным всероссийской сходкой, а не просто тремя какими-то ворами. Больше таких воров, как их еще называли «воров союзного значения», в регионе не было. Зато было до черта челэкашников, злых как собаки и готовых отомстить, были неожиданно почувствовавшие силу русские и были бородатые отморозки, которые для воровской общины были вне закона. Беда в том, что не было главного – страха. Именно страх перед криминальным насилием позволял общине держать зоны и делать свои дела. Но сейчас насилие стало из криминального делом настолько обыденным, что страх пропал. Насилие совершали все и по любому поводу, насилие приобрело черты повседневного. Люди покупали на базаре пистолет и носили его с собой – у кого не было до этого. В машинах открыто возили ружья, а то и автоматы. Бородатые делали джихад с той же обыденностью, с какой раньше работали на базаре, торговали персиками. И воры оказались всего лишь одними из многих, кто перешел черту. Теперь за всё, за самое минимальное приходилось сражаться. К чему они были не готовы.
И что самое худшее – предстояло переизбрать смотрящего. И не перебить при этом друг друга.
После Алика Ташкента больше всего людей было у Жоры Севера. Он же был одним из двух славянских воров в законе, контролировавших регион. Остальные пятеро… теперь, получается четверо, если не считать Алика Ташкента, были пиковой масти…
Это повелось еще с давних времен. Где-то в период с пятьдесят пятого по шестьдесят пятый год МВД СССР удалось полностью разгромить группировку воров в законе. До конца семидесятых почти не проводились сходки, не короновались люди. Единственно, где это не удалось сделать, – это Грузия и среднеазиатские республики. Министр внутренних дел ГрузССР Эдуард Шеварднадзе по просьбам «хороших людей» бил челом, чтобы перевести засиженных уголовных авторитетов с холодных северов и неприветливой Мордовии – отбывать наказание на родине. Восстановление воровской малины началось именно с юга. Потом – в девяностые – подросла новая поросль и в славянской группировке, но господствующих позиций она занять не смогла. А потом и вовсе колесом под гору покатилось.
Самиру Бабаю Жора Север назначил встречу в доме отдыха. Это и впрямь был дом отдыха когда-то, а теперь тут был элитный бордель и игровой клуб. Точнее, не так… это Самир Бабай попросил о встрече. А Жора назначил место.
Встретились… Самир подъехал на десяти машинах, но знающего человека это обмануть не могло – людей у Самира было мало. Расположились… Жора встретил вора как дорогого гостя, приказал дать фишек на пятьдесят тысяч долларов и выделил ему сразу двух баб. Бабы были рослыми, в теле – как раз таких любил Самир, сам Жора предпочитал совсем молоденьких, чистых, школьниц. Своими из борделя он не пользовался, брезговал – все равно что общий туалет. Заметив, как Самир прячет фишки в карман, Жора усмехнулся – жадюга. Впрочем, это и хорошо.
Пошли в баню, попарились хорошенько. Баня хороша еще и тем, что подслушать почти невозможно: на голом теле микрофон не спрячешь и в стену не заложишь – электроника боится сырости, жары, пара. Потом выползли в предбанник… поговорить.
– Чо делать будем, Жора-джан? – уважительно обратился к славянскому собрату Самир. Самир был сложного происхождения – помесь чеченцев и киргизов, сын ссыльнопоселенцев. Ходили недобрые слухи, что первой его ходкой едва ли не стала ходка за изнасилование, что закрывало дорогу к короне навсегда, но по молодости лет его не посадили. И напрасно – уже в шестнадцать он пошел по вполне взрослой статье: напал на инкассаторов, тяжело ранил двоих. Большую часть сроков он так и отмотал в Средней Азии, сюда перебрался относительно недавно.
– А чо делать, – усмехнулся вор, – сымать штаны и бегать. Вон там речка течет, а штанов на нас уже нет. В холодную воду после парной – ох…
– Ты меня не понял, Жора-джан. – Киргизский вор то ли на деле не понял подколки, то ли прикинулся, что не понял. – Кто вместо Алика будет?
– А кто будет? Вот Алика похороним и выберем, кто будет. Ты как считаешь?
Сам Жора еще ничего не решил. Тот, кто станет новым смотрящим, автоматически принимает на себя месть за Алика. А ему это… и в рот не греблось. Тем более когда ситуация такая непонятная и подозрительная.
– Я думаю, ты должен быть, Жора-джан, – прямо сказал Самир, – и людей, и авторитета у тебя достаточно. Да и людское ты на ход поставишь – не хуже Алика. Может, и лучше.
Вор медленно покачал головой:
– За добрые слова поклон, Самир, но я – мимо.
– Почему так. Жора-джан.
– Потому, что нет среди людей единства. А мне потом за вас на общем сходняке отвечать…
– Ты о чем, Жора-джан?
– С Аликом кого убили?.. Мусоров.
– Да какие это мусора! – сказал недоуменно Самир. – Они же пиндосы. Какие из пиндосов мусора?
– Еще какие… – медленно и рассудительно сказал Север. – Ты думаешь, то, что они пиндосы, это их масть, что ли? Нет, Самир, нет такой масти – пиндос, как и у нас нет мастей русский, или чеченец, или там киргиз. Масти мы знаем. А эти – масти мусорской. Они сами себя так поставили – псарней. Мусора они.
– И чего? Впадлу мусору взятку зарядить?
– Мусору? Или от мусора?.. Вот то-то и оно. А ты думаешь, я не знаю, что Мирза с бородатыми корешится. Ты думаешь, я не знаю, что у него сын не по воровской масти пошел, а по бородатой?
Жора Север сдержался и не высказал самого страшного обвинения, – обвинения, чреватого большой кровью, что Мирза платит. Говорили – правда, все пока было только на разговорах, – что сын послал Мирзе флешку и потребовал платить. И Мирза платит. Это страшное обвинение. Вор не может платить, иначе он не вор. Если высказать такое, потребуются доказательства. Если таковые будут – Мирзу кончат. Если нет – Мирза получит от сходки право кончить его.
– Беда… беда с этими бородатыми, Жора-джан.
– Беда с нами, – резко сказал Жора Север. – Отец сыну такую подлянку кинул! Как он его воспитал?! Будь мой таким, я бы его лично укноцал!
Намек был более чем прозрачным.
– Кем я буду в глазах людей, – сказал Жора, – если меня такие люди смотрящим поставят? Кто меня уважать будет?.. Кого же тогда. Марека…
– Тебя.
Жора дал Самиру отдышаться – он явно не ожидал.
– Вот что, Самир, – сказал он. – Вор тот, кого короновали вором и кто ведет себя по-людски. Но смотрящий – с него спрос вдвойне. Тот, кто беспредел давит, – тот и есть смотрящий… У тебя люди там есть?
– Ну…
– Без ну!
– Найдутся…
– Мирза ссучился. Кто с бородатыми, а не с людьми корешится – тот с…а. Найдешь, что можно на стол положить, – я тебя поддержу.
Все было более чем понятно. Ташкента нет. Они вдвоем – серьезная сила. Просто потому, что двое – уже сила, если в раскладе только пятеро. Пиковые будут ставить на Мирзу, он среди них самый авторитетный, но если на сходняке они выложат на стол доказательства того, что Мирза сука, на этом же сходняке его и кончат. Общероссийский (хотя когда он еще будет, общероссийский-то) сходняк потом одобрит…
– Что скажешь?
– Постараюсь, Жора-джан.
– Надо не стараться. Надо делать…
Вор слез с полки, обернулся полотенцем.
– Пошли. В речке искупаемся…
* * *
Обратно Самир Бабай возвращался как на иголках. Даже то, что он хорошо отдохнул с бабами, не принесло ожидаемой расслабухи. Наоборот, добавило новых мыслей к тем, что уже были – не менее мрачных.
Его короновали в Киргизии, после бунта на крытке – и один из тех, кто его короновал, был Алик Ташкент. Алик же сказал ему: что бы ни произошло, братуха, держись своей масти. Своя масть – не предаст.
Когда такое было-то…
Теперь приходившие в зону земляки демонстративно сторонились воров, даже своих, и присоединялись к бородатым. Теперь сын посылал отцу флешку с требованием платить. Теперь сам Жора Ташкент вынужден искать союзников среди мусоров – а что делать, когда такие замесы? Теперь и ему самому надо было думать, как быть дальше.
Начальником службы безопасности у него был Арбакеров. Он был кум – то есть бывший зам начколонии по режиму, самый ненавидимый уголовниками человек, если не считать прокурора. Но он еще в конце нулевых, когда еще мало кто соображал, к какой крови идет, сделал ставку не на бородатых, а на черную масть, воров, считая, что старое зло – оно все-таки лучше нового и неизвестного. Поэтому он был жив и был советником у Бабая, воры вывезли его из Кыргызстана, своими тропами вывезли, когда там все под замес пошло. А замес там был знатный – Зейнуллу, некоронованного короля Оша, одного из самых богатых людей в Азии, вытащили во двор его громадного пригородного дома в Оше, облили бензином и подожгли. Зейнулла держал при себе пристяжь, больше ста человек, и ни один не впрягся. Ни один! Одним – своя задница дороже, а другие – верят. По-настоящему верят, так, что любой закон нарушат. В том числе и блатной.
У… с..и.
У Арбакерова были стукачи, в ИДУ были стукачи, в Хизб-ут-Тахрире… во многих местах. Крытка, где он кумовал, считалась зоной особого режима, туда отправляли особо опасных, как джихадистов, так и воров в надежде, что либо воры перекуют джихадистов, либо они перебьют друг друга. Арбакеров был там кумом и ломал ваххабитов через колено – при помощи воров, естественно. Когда начался замес и ворота зон открылись, многие из тех сломанных откинулись и потом стали авторитетами у себя – как пострадавшие от режима. Но у Арбакерова остались папочки на них… остались. Папочки тоже удалось спасти.
И если Арбакеров не сумеет быстро найти что-то на Мирзу – тогда… скверно, ой, скверно будет…
А если удастся…
А если удастся, еще вопрос – к кому идти. К Северу – с этой флешкой или еще чем – или к Мирзе? Не лучше ли спросить Мирзу, что он даст за то, чтобы эта флешка не увидела свет, и за голос против Севера?
Как бы не получилось так, что он уберет Мирзу, а Север потом уберет его. А если Мирзу убрать не получится – как бы сам Север-то и ни при чем, это Бабай мутил.
Бабаю и отвечать.
Не… хрен вам.
Думать надо. Ох, как надо думать. Но времени мало. Север, насколько возможно, затянет сходняк, но бесконечно тянуть нельзя…
Больше Бабай ничего ни подумать, ни сделать не успел, потому что дорога перед ними вздыбилась черным облаком взрыва…
* * *
Милош Митрич занял позицию на крыше пятиэтажного полузаброшенного дома справа от дороги. Он занял позицию с тем расчетом, чтобы стрелять не навстречу, а вдогон конвою. Это было необходимо для того, что он задумал.
Двое русских пацанов сидели дальше, и у них были два «РПГ-7» старой модели. Они принадлежали к местному сопротивлению – конечно, не четники, но ничего… тем более если вспомнить, какими и они были в самом начале. Серб лично занимался с ними, давая им краткий курс работы с «РПГ-7». Первым делом надо собрать выстрел, состоящий из двух частей. Затем зарядить гранатомет, перед этим надо выдернуть предохранительную шпильку и снять колпачок, иначе граната не разорвется, подрыва не будет. Он снял с обоих гранатометов прицелы «ПГО», зная, что неопытному ракетчику они будут только мешать, и промерил лазерным дальномером расстояние – дабы вбить в головы неопытных, но много о себе мнивших националистов правильную поправку. Эти двое парней и третий, тот, что ждал их в машине неподалеку, сильно напоминали сербу его самого и его друзей, с кем он, совсем еще сопляк, ходил болеть за Црвену Звезду в конце восьмидесятых. И серб знал, что когда Господь призовет его к себе, отвечать ему придется не за ту кровь, которую он пролил. А вот за таких пацанов, которых он учил и учит убивать. Ответ этот кажется менее тяжелым, чем за кровь, но ему хватит…
Когда колонна блатных машин показалась на дороге, он внутренне напрягся… есть. Все-таки он не просчитался, ублюдок поедет обратно той же дорогой, что и ехал туда. Он не знал, в чем конкретно тот виновен… да ему и наплевать на это было. Это был криминальный авторитет, а среди них невиновных не было.
Он активировал детонатор – он взрывался на третьей машине, пересекавшей лазерный луч, – и залег за винтовку.
Бухнуло…
Знакомый, глухой хлопок… он надел стрелковые наушники с тем, чтобы не оглохнуть и не отвлекаться, но все равно подрыв почувствовал всем телом… как тогда, когда бомбили Косово, а они уходили от бомб, меняя стоянки по два-три раза за ночь. Он включил прицел… прицел был не обычным термооптическим. Его он достал по случаю – румынский, но матрица французская. И боковое крепление – как раз для «СВД».
В прицеле белые фигурки суетливо метались около машин… ага! Плеснула вспышка, один полетел как сломанный и отброшенный игрушечный пупс… молодец, парень, попал. Боевики открыли беспорядочный огонь во все стороны… ему не было до этого дела, он приказал русским немедленно отходить, выпустив по гранате – вне зависимости от того, попал он или нет. Ракеты «РПГ» – должны были показать, что нападение продолжается…
Интересно, насколько далеко VIP-машина от головы конвоя. Он рассчитывал, что она четвертая. Вторая и третья повреждены очень сильно. Четвертая – неизвестно. Если нет, у него в магазине были бронебойные, и был еще один фугас – он подложил его в трубу под дорогой. В конце концов, даже если он и не убьет этого авторитета, все равно послание будет весомым.
Ага! Выводят!
В термооптическом прицеле были видны только белые фигурки… но понять, кто есть кто, – проблемы не составляло.
Серб задержал дыхание – и в первый раз нажал на спуск…
* * *
Сэммел работал в офисе.
Он не знал, что будет делать Митрич, и не хотел знать. Это было не первый раз… в свое время они так замирили один из самых опасных районов Афганистана. Они сидели на ФОБ Лезернек, и когда хаджи начинали наглеть – выбирались ночью в горы. Командир просто ничего не хотел знать: он не отдавал приказов и не контролировал их исполнение. Но духи после нескольких уроков начали усваивать правила игры.
И эти рано или поздно усвоят – кто останется жив.
Прозвонил телефон, внутренний. Сэммел поднял трубку.
– Сэммел, слушаю.
– Сэр… тут к вам делегация…
– Что значит, делегация?
– Местные. Хотят переговорить. Похоже, местный криминал, сэр.
Сэммел помолчал.
– Гнать их, сэр?
– Нет. Сейчас спущусь…
* * *
Жора Север услышал взрыв, когда одевался… это было не так далеко, на дороге. Почему-то сразу понял…
П…ц Бабаю. Хреновые расклады.
Оставаться здесь было нельзя. Он торопливо натянул штаны, набросил рубашку, схватил сумку через плечо, вымелся на улицу, побежал к основному зданию. Пнул первого попавшегося охранника, тот полетел на землю.
– Какого х… стоите! – заорал вор. – Щас нас тут всех на Луну отправят. По машинам!
* * *
Там, где подорвали Бабая, толкового оцепления еще не выставили. Одна машина уже прогорела, другая – еще дымилась. Север прильнул к толстенному бронестеклу, пытаясь разглядеть, что там делается.
П…ц, похоже, делается.
Трупы лежали плотно, у машин… он не все видел, потому что бронестекло все-таки не такое прозрачное, как обычное, и дает искажения, да еще и машины стояли плотно. Но того, что он увидел, было достаточно.
Он достал сотовый, набрал номер Бабая. Тот, как и следовало ожидать, не ответил…
Такие вот расклады…
Он набрал новый номер…
* * *
Местный криминал оказался на трех машинах, все три – «Ланд Крузеры», черного цвета. Оружия подчеркнуто не держали, их остановили метров за двадцать и держали под прицелом пулеметов и гранатометов.
Один в свитере, двое одеты «нормально» – наверное, фильмов про гангстеров насмотрелись. На одном черные очки – при том, что темнеет.
Молчание. Никто не хотел начинать первым.
– Ты Самойлов… – решился один из бандитов, тот, кстати, что в свитере.
– Сэммел, – по-русски ответил Сэммел, – последние тридцать лет у меня эта фамилия.
– Базар есть. Отойдем давай.
– Базара тут нет. Где ты видишь базар?
– Поговорить, короче, надо, чо, не въезжаешь? – агрессивно сказал бандит.
– Если хочешь говорить, давай говори, – сказал Сэммел, – только нормальным русским языком. И говори здесь, что сказать хотел.
– Ты чо…
Второй бандит пнул первого по ноге, и тот заткнулся. Начал доставать сотовый… красная точка моментально появилась на лацкане его пиджака. И точно такие же точки появились и на всех других бандитах.
– Руку медленнее, – сказал Сэммел, – и вообще резких движений не делай.
Бандит медленно достал телефон, набрал номер.
– С тобой Жора Север поговорить хочет, – сказал он, – больше ничего.
Сэммел показал рукой – нормально. Взял трубку.
– Алло.
– Я Жора Север. Помнишь, базар с Ташкентом?
– Ташкент теперь мертв.
– Знаю, – голос был грубым, но Сэммел почувствовал нотки страха, – поэтому побазарить надо. Прямо сейчас.
– Приходи.
– Не могу. За твоей хатой следят всю дорогу. Мне не в масть. Приходи ты ко мне. Те, кого ты видишь, – заложники. Оставишь их у себя. Если что – твои люди их кончат.
– Кто они такие? Шестерки.
Смешок.
– Как знаешь. Но побазарить надо.
– О чем?
– О том, как дальше жить. Без Ташкента.
– И как предполагаешь.
– Не по телефону.
Сэммел прикинул.
– Хорошо, жди.
Конвой Жоры Севера стоял в каком-то дворе на окраине города. Восемь машин. У Сэммела было на две меньше.
Снайперы и пулеметчики заняли свои позиции. Не доверяя никому, Сэммел взял «канонерку» – бронированный по самое не хочу тяжелый пикап «Форд», в котором было установлено аж три пулемета. Из них один – румынский тумбовый «КПВТ», прошибающий стены. Тех сил, что скопились в небольшом дворике бывшего русского города, хватало, чтобы устроить кровавую баню почище той, что была в карьере.
Когда охранники заняли оборонительные порядки, Сэммел вышел из машины. Один. Навстречу двинулся Север.
Вор был хорошо одет, в длинное пальто, на шее – белый шарф, что делало его похожим на киношного гангстера. Грузный, роста примерно одинакового с Сэммелом, но тяжелее килограммов на тридцать. И не все из этого жир. Он был похож на боксера, оставившего ринг. Может, так оно и было на деле…
– А Ташкент, в натуре, был прав… – начал вор после пары минут молчания.
– В чем?
– Тогда, в шалмане. Я сказал про тебя – конь педальный, дешевка. А Ташкент сказал – нет, он опасен.
– Это ты к чему?
– К тому. Жили мы мирно, пока ты не приехал. Каждый свой кусок хлеба кушал. А теперь… Ташкент мертв. Этот мусор ваш, с которым Ташкент контачил, мертв. Бабай мертв. И тебя ни к одному делу не присобачишь.
– Ты меня обвиняешь? – поинтересовался Сэммел.
– Не… – вор покачал головой. – Не те времена щас. Каждый, кто что может, то и делает. Беспредельные времена. Ты просто по нашим правилам стал играть. Наверное, потому что ты русский.
– Я по вашим правилам не играю.
– Играешь. Даже если этого не признаешь.
– А тебе что надо?
– На пару с тобой играть.
– Это как?
Вор сплюнул.
– Да так. Это наша, б…, земля. Здесь наше все, понял? А у нас – одна масть пиковая. Весь город в руках держат. Наш город!
– Не поздно спохватились?!
Вор криво улыбнулся:
– Будь другие времена – я бы по-другому базарил. Но сейчас как брата прошу – помоги.
– Ты мне не брат.
– Все мы – русские, братья. Сам видишь, какой беспредел попер. Будем порознь держаться – будет еще хуже. Кого завалят, кто сам уедет. Но русской эта земля уже не будет.
Сэммел кивнул.
– Что предлагаешь?
– Есть такой вор, Мирза. Алика Ташкента завалили. Бабай теперь тоже в земле гниет. Скоро выборы смотрящего. Реально кандидатов двое – я и Мирза. Я от славян. Мирза от пиковой. Есть еще трое, но они не в счет.
– И?
– Помощь нужна.
– Какая? Киллером поработать?
– Да не это… – скривился Север. – Мокроделов тут и без этого хватает. Мне тут сказали, что ты большой спец по всяким делам.
– Каким делам?
– Ну… кто кому башляет, к примеру. Кто о чем по телефону трепется.
– А это тут при чем?
– При том. У Мирзы сын есть. Он не по пиковой масти пошел, он по зеленой теперь. В какой-то банде джихад делает… – вор злобно выругался. – Люди говорят, что он прислал Мирзе флешку, потребовал платить.
– Закят… – понимающе сказал Сэммел.
– Хрен знает, может, и так. Факт тот, что вору платить – западло. Кто платит – тот не вор. А если ты, за собой такое зная, претендуешь быть смотрящим – это еще хуже. За такое пика в сердце. О том, что Мирза башляет, я знаю, но у меня доказов нету – совсем. Одни базары, но они на сходняке не проканают. А у тебя подвязки… у вас там наверху. Если ты дашь мне компру на Мирзу – век благодарен буду. Если нет… мне не жить, потом – всем людям не жить. Будет одно зверье, без понятий. Мирза уже переметнулся. Будем по беспределу здесь жить – все хлебнут. А я – за порядок. Пусть и блатной, но порядок.
– Ты не сказал мне одного, – сказал Сэммел. – Что с этого имею я.
– Как чего? – удивился вор. – Ты порядок имеешь. Разве ты не ради этого сюда поставлен?
– Порядок разный бывает.
Вор вздохнул:
– Понял. Сколько?
Сэммел отрицательно покачал головой.
– Ты ничего не понял. Я найду то, что ты просишь. Взамен я хочу не деньги. Мне нужны списки кавказских и прочих диаспор. Сколько человек в диаспоре, где пасутся, кто главные, где живут, что контролируют. Все расклады, какие у тебя есть. И все, что ты знаешь, о местных ваххабитах. По всему региону. Имена, где пасутся, кому подчиняются, через кого сюда оружие идет, кто их на джихад переправляет, адреса молельных комнат – короче, все что знаешь. И без обмана. Обманешь – пожалеешь.
Сэммел сказал это обыденным тоном, но в устах бывшего морского пехотинца, прошедшего Кандагар, звучало это внушительно.
– Харэ, – сказал вор, – я все понял. Сделаю.
Про себя подумал – так лучше. Этот русский – то ли русский, то ли кто – мутный, в общем. Но, судя по тому, что он просит, он тут серьезный шмон намеревается замутить. Оно и лучше. Меньше вахов – проще жить.
– Тогда до встречи…