Часть вторая
Окш раньше и представить себе не мог, что так обрадуется этой вертихвостке. Сейчас, наверное, он не стал бы возражать, даже если бы она вновь вознамерилась усесться ему на грудь.
Однако на сей раз Рагна была настроена совсем иначе, чем во время их первой встречи. Не до шуточек ей было нынче и даже не до разговоров.
Присев перед Окшем на корточки, она бесцеремонно стянула с него левый сапог и прямо через бинты ощупала рану.
– Все в точности, как я и нагадала, – пробормотала она, возвращая сапог на прежнее место. – Коней с такими ранами добивают…
– А ты слыхала, что раненые кони иногда лягаются? – Окш, раздосадованный болью, которую Рагна причинила ему, приставил к ее переносице обломок шпоры.
– Пень безмозглый, – она легко оттолкнула его от себя. – Сколько раз тебе надо говорить, что железо не может причинить вред максару?
– Ладно, я пошутил… – Окш был немного смущен ее поведением (все выглядело так, словно Рагна помимо своей воли оказывает ему огромное одолжение). – А почему ты не предупредила, если заранее знала, что меня подстрелят?
– Далеко была, – буркнула девчонка. – Знаешь, сколько времени я уже на ногах?
– Не знаю.
– А я не скажу. Чтоб не пугать тебя зря… Идти, конечно, не можешь?
– Надо попробовать… – Пытаясь встать, он вцепился в кусты.
– Лучше и не пробуй! – Рагна с досадой скривилась. – Мне вас, мужиков, даже касаться противно, но тут уж ничего не поделаешь… Придется послужить тебе кобылкой. – Она повернулась к Окшу спиной, такой хрупкой, что лопатки торчали на ней, как недоразвитые цыплячьи крылышки.
– Боюсь, надорвешься, – произнес он с сомнением. – Уж лучше я поползу. На боку у меня неплохо получается.
– Цепляйся, гад! – взвыла она. – Некогда мне тут с тобой препираться! Я не тебя спасаю, а себя!
Делать нечего – Окш привалился грудью к спине Рагны, а она тотчас перехватила его закинутые вперед руки. Встала девчонка с видимым трудом – слабовата еще была в коленках, – зато свой немаленький груз поперла вперед довольно энергично. Еще и покрикивала при этом:
– Не дыши мне в затылок! В сторону дыши!
По мере того, как они, выбирая места поотложистей, пробирались через лес, шея девчонки от напряжения наливалась кровью. Благодаря этому обстоятельству Окш удостоверился, что ее довольно аккуратные ушки были недавно отрезаны, а потом вновь пришиты на место – шрамы, ранее незаметные, выступили багровыми полосками.
– Ну все, кажется, добрались, – прохрипела она, выходя из зарослей на открытое место. – А ты отожрался за последнее время… Кабан кабаном…
– Возмужал, – поправил ее Окш, стараясь за развязным тоном скрыть свой стыд (со стороны, наверное, они представляли уморительное зрелище – тонкая, как стебелек, девчонка волокет на себе крепкого парня).
Невдалеке паслась довольно ухоженная пегая лошадь, запряженная в крепкую телегу, до недавнего времени, как видно, принадлежавшая местному мельнику. В телеге кто-то лежал, небрежно прикрытый сеном, и Окш сразу догадался, что это был Хавр.
– Живой? – поинтересовался он.
– Этот-то? – Рагна последним усилием взвалила Окша на задок телеги. – А я почем знаю? Но била я его не до смерти, а только до потери сознания. Когда очнется, вожжи в руки возьмет. А не то слишком много чести для тебя максара в кучерах иметь.
– Я бы на твоем месте был с ним поосторожней. – Окш покосился на лежавшего вниз лицом Хавра. – Это не простой человек. На таких вот ублюдков даже сила максаров не действует.
– Сила максаров действует на всех живых существ, – сказала девчонка с вызовом. – И на таких, о которых ты ни малейшего представления не имеешь… Хотя подчинить своей воле барана или свинью куда труднее, чем человека. Я уже не говорю про змей и тарантулов. Их лучше всего просто давить каблуками. Нельзя похитить душу у того, у кого ее нет. Почти невозможно проникнуть в сознание того, у кого в голове не мозги, а мякина. Ты просто не представляешь, сколько людей имеют сознание животного. С такими не стоит возиться. Максары обладают не только могучей волей, но и железными мышцами.
– Добавь к этому баранье упрямство, – заметил Окш, устраиваясь в телеге поудобнее. – Похоже, словами тебя не убедишь… Ладно, если не хочешь учиться на чужих ошибках, будешь это делать на своих… А за ним я сам присмотрю. Надеюсь, вдвоем мы одолеем его… Теперь расскажи, как ты меня разыскала и куда собираешься везти…
– Ты уверен, что я обязана отчитываться перед тобой? И что будет, если я воздержусь от объяснений? – Разобрав вожжи, Рагна погнала лошадь мелкой рысцой, еще раз доказывая, что опытный наездник, и сидя на облучке, лицом в грязь не ударит.
– Что будет? – задумался Окш. – Сам не знаю… Скорее всего я просто покину тебя возле первого попавшегося человеческого жилья.
– Вот, значит, как ты благодаришь меня за спасение! – патетически воскликнула Рагна.
– Спасение? – удивился Окш. – Ну это чересчур сильно сказано. Я ведь не собирался ни умирать, ни сдаваться. Наоборот, ты даже разрушила мои ближайшие планы.
– Одолеть жестянщиков при помощи других жестянщиков? – фыркнула девчонка. – Нечего сказать, достойное занятие для максара!
– Каждому свое… Ты и про уши свои мне не расскажешь?
– Как будто ты не догадываешься!
– Подожди… Бывает, что виновата голова, а отвечает задница. А за кого ответили твои уши?
– За чересчур длинный язык.
– Наконец-то я начинаю что-то понимать. Выходит, мамаша все же поймала тебя?
– Ладно. – Рагна стеганула лошадь чуть сильнее, чем следовало бы. – Как видно, придется мне все рассказать. Или почти все. Но учти, ты сам напросился. Поэтому помалкивай, сопи носом и слушай. А тем более не пытайся потом ничего изменить. Уже поздно. Не собираюсь тебя пугать, но на некоторое время ты попадешь в зависимость от чужой воли…
– Именно это ты имела в виду, когда говорила о моем спасении? – перебил ее Окш. – Тогда позволь поблагодарить тебя и давай побыстрее расстанемся.
– А как же мой рассказ? Или ты уже потерял к нему интерес?
– После такого вступления – безусловно, – твердо ответил Окш.
– И тем не менее придется его выслушать! – Рагна опять огрела вожжами ни в чем не повинную лошадь. – Возможно, тогда ты изменишь свое мнение.
– Говори, если есть охота, – он пожал плечами. – Я не собираюсь затыкать тебе рот.
– А я бы твой заткнула с удовольствием! – искренне призналась она. – Это же надо, чтобы какой-то безродный бродяга, бывший пекарь, приятель трусливых жестянщиков и любовник толстозадой жестянщицы, недоумок и неумеха, в жилах которого течет не более одной капли нашей крови, так разговаривал со мной! Мало того, что насмехается, так еще и угрожает! Радуйся, что тебе позволено дышать свежим воздухом и созерцать милые сердцу болотные пейзажи. Ведь я для пущей надежности и в мешок тебя могу зашить! Тварь неблагодарная…
– Похоже, ты слегка отклонилась от темы своего рассказа, – хладнокровно заметил Окш.
– А ты меня не доводи! – Вожжи ослабли, и лошадь перешла с рысцы на более привычный для нее неторопливый шаг. – Я, между прочим, благодаря тебе столько горя хватила… Будешь спорить, что это я тебя спасла от мамаши?
– Нет, не буду, – ответил Окш, всячески демонстрируя свое долготерпение.
– Правильно сделаешь… Ты выкрутился, а мне вот не повезло. Лошадь ногу подломила в самый ответственный момент. Тут они на меня все и насели. Кучей на одного. Попыталась я, правда, воинам головы задурить, да где уж мне… Мамаша рядом. Ради нее они свои собственные яйца откусят… Скрутили меня арканами, как младенца пеленками, даже пальцем не пошевелить. А мамаша родная уже ко мне спешит. С кинжалом в руках. Я до этого много ласковых слов успела ей сказать, вот она и пообещала первым делом язык мне отрезать. А за ней не задержится! Что мне, по-твоему, оставалось? Где я потом такой язык достану, если вдруг жива останусь? У людей, как лопата, у зверей, как терка…
– Ты про змей забыла, – не удержался Окш.
– Спасибо, напомнил… Вот я и говорю тогда мамаше, что имею для нее очень интересную новость. Она ведь, между прочим, любопытная до ужаса. Баба есть баба, хоть и максар. Ладно, говорит, выкладывай свою новость. Сохраню твой язык на краткое время. Но поскольку удержаться не могу, хоть уши твои отрежу… И тут же отчикала их, стерва! Хорошо еще, что собак поблизости не было, а то бы им скормила.
– Подожди, – прервал ее Окш. – Что-то я не понимаю. Ты же сама недавно говорила, что железо не может причинить вред максару.
– Это смотря какое железо. А главное, в чьих руках оно находится. Сталь, выдерживающую попадание стрелы, максар способен пробить пальцем.
– Ладно, рассказывай дальше…
– Ну, я этих издевательств, конечно, стерпеть не смогла и давай ей про тебя рассказывать.
– Про меня? – Окш, забыв о боли в ногах, чуть не подскочил на телеге.
– А что мне оставалось делать? – возмутилась в ответ Рагна. – Помирать в расцвете лет? Чем бы еще я смогла ее отвлечь в тот момент?
– Пр-р-редательница! – Окш попытался вложить в это слово все свое презрение. Но Рагне такие упреки были как с гуся вода. Если даже человек ради собственного благополучия готов заплатить любую цену, то про максара, плевавшего на чужую жизнь, и говорить нечего. Как ни в чем не бывало, она продолжала свой рассказ:
– Начала я сразу про клинок. Знаю, что это ее больное место. Так и так, говорю, есть возможность вернуть твоему оружию прежнюю силу. Встретила я недавно парнишку-максара. Полукровку. Он даже про свое предназначение ничего не знает. Прожил всю жизнь среди жестянщиков и многому от них научился. Например, печь булочки. А до этого, между прочим, был посвящен в тайну клинков. Запросто собирал и разбирал их. А когда Карглак сжег оружейную мастерскую и утопил всех мастеров в расплавленном железе, он сумел спастись. Сейчас скрывается от прислужников Карглака, которые повсюду его разыскивают. Если бы не это, он уже давно создал бы действующий клинок… Сначала она мне, похоже, не поверила. Но задумалась. Даже до такой дуры дошло, что сама я это все придумать не могла. Потом проверять меня стала. Подробности выспрашивать. Приметами твоими поинтересовалась…
– И ты их ей описала? – ужаснулся Окш.
– Описала. Но только прежние. Про новые – ни гу-гу! Говорю так и так: на жестянщика не похож, длинный, костлявый, светленький, глаза серые, левая рука с детства не действует, покалечена. Вижу по мамаше, чем-то мой рассказ ее сильно задел. Повертела кинжал и обратно в ножны сунула. Это уже хороший признак! Интересуется, какие еще у тебя приметы имеются. Родинки на теле, например. А я сдуру отвечаю, что не имею привычки, как некоторые, с первым встречным голяком валяться. Опять меня язык подвел. Но она на это даже внимания не обратила… Зубами скрежещет, бормочет что-то себе под нос. Похоже, она о тебе уже слышала… Отродьем назвала…
– Тебя?
– Нет, тебя! Проклятое отродье Клайнора, дескать…
– А кто такой Клайнор?
– Да какая тебе разница! Сейчас все так ругаются. То же самое, что отродье дьявола, например.
– А что было потом? – Рассказ девчонки не на шутку заинтересовал Окша.
– Потом меня, связанную, привезли в замок и посадили в колодки, чтоб не сбежала. Я уже до того обнаглела, что про свои уши напомнила. Представь себе, мамаша даже спорить не стала. Пришила их мне незамедлительно, хотя и наспех. Одно до сих пор чешется. Я так поняла, не до меня ей стало. Очень ее история про губошлепа-максара взволновала. Можешь гордиться. Потом она куда-то уехала. Ключи от темницы, разумеется, с собой взяла. Никому не доверила. Кормили меня до отвала, но еду подавали на кончике пики через дырку в стене. Потом вдруг заявляется она ко мне, лыбится, как крокодил на ягненка, и начинает исподволь обрабатывать. Ах, мы все же мать и дочь! Ах, мы наделали столько ошибок! Ах, что нам мешает жить в любви и согласии! Я бы ей, конечно, ответила, курве старой, что именно нам мешает, да колодки как-то не вдохновляли на откровенность… Только поддакиваю ей и соглашаюсь. Короче, настоящее представление! Дуэт двух лицемеров. Свидание тарантула со скорпионом. Поохали мы, значит, поахали, а потом она мне напрямую говорит: если найдешь того мальчишку, я тебе прошлые грешки прощу, а заодно и все будущие на полжизни вперед. Я, конечно, соглашаюсь. А что мне остается? Снимай, говорю, колодки, и будет тебе этот мальчишка к обеду, ну в крайнем случае к ужину. Пообещать ведь ничего не стоит. Мне, главное, на свободу вырваться. Только ведь, думаю, она так дешево не купится. Интриганка та еще! Себе самой не верит, не то что другим. Но, странное дело, она вдруг на мои условия соглашается. Хорошо, говорит, сейчас небольшой пир в честь примирения закатим, и ступай на все четыре стороны. Тут уже я заволновалась. Чую – подвох какой-то. Интересуюсь, что будет, если мальчишка добровольно идти откажется. Он ведь максар, его так просто не уломаешь… Приманить надо, отвечает мамаша. А чем, твоим золотом или моим юным телом? Золота ты, знаю наперед, пожалеешь, а собой я отродясь не торговала и впредь не собираюсь. Знаешь, что она мне ответила?
– Ну? – Сердце Окша почему-то заколотилось часто-часто.
– Для тебя, мол, у нее есть совершенно особенная приманка. Хочешь знать какая? – Девчонка, лукаво ухмыляясь, обернулась через плечо.
– Никогда не чурался новых сведений, – стараясь скрыть свое волнение, ответил Окш. – Но упрашивать тебя не собираюсь.
– Зачем меня упрашивать? – удивилась Рагна. – Это ведь не мой секрет, а мамашин. С ее позволения я его тебе и передаю. Ну, слушай… Похоже, она знает о тебе не так уж и мало. Наверное, специально собирала сведения, для этого и замок покидала… Суть дела в том, что когда-то в Стране жестянщиков жил очень известный мастер-оружейник по имени Азд Одинокий. Погиб он давно, еще до твоего рождения. Но тем не менее что-то вас связывало. Не то он родней тебе приходился, не то был назначен в опекуны, тут дело темное. Перед смертью он оставил для тебя что-то вроде завещания. Речь там идет не о золоте, не о земле, а о тайнах ремесла. Не булочника, само собой, а оружейника. В общем, вся мудрость жестянщиков в комплекте. И не только ныне живущих, но и древних, тех самых, которые построили невидимую стену вокруг Чернодолья. Смерть помешала Азду передать тебе это завещание из рук в руки. Потом оно где-то затерялось или было надежно спрятано. Но мать утверждает, что дальнейшая судьба завещания ей известна. Все подробности она сообщит тебе при личной встрече.
– Просто так сообщит? Даром? – недоверчиво переспросил Окш.
– Как же! Даром только зуботычину можно получить, – ответила не по годам искушенная Рагна. – Что-то, бесспорно, она с тебя потребует. Скорее всего новый клинок.
– Вместе с моей головой, – негромко буркнул Окш, решивший не посвящать Рагну в тайну своей давней встречи с Геноброй.
– Что ты там бормочешь? – сразу насторожилась она. – Меня небось проклинаешь?
– Себя. За то, что связался с такой трепачкой, как ты… Хорошо, на один свой вопрос я ответ получил, хотя не могу сказать, что пришел от этого в восторг. Но вопросов, как ты помнишь, было два. Теперь отвечай, как ты меня разыскала? Тут что-то нечисто. Выкладывай всю правду.
– Как ты мне надоел! – Рагна даже за голову схватилась. – Молодой, а такой зануда! Что с тобой дальше будет!
– Это уже тебя не касается, понимаешь? Я не нуждаюсь ни в советчиках, ни в покровителях. Но если меня так легко отыскали в стране, похожей на кипящий котел, значит, я завишу от кого-то. А это меня не устраивает!
– Сейчас ты опять понесешь на меня невесть что! Мне это уже надоело. Давай договоримся сразу, что каждый из нас преследует только свой интерес.
– Если это не идет во вред другому, – поправил ее Окш.
– Да брось ты! Если бы тебе предложили выбор между смертью и предательством, как бы ты поступил?
– Откуда я могу знать заранее! Еще смотря какое предательство.
– Любое! Например, отдать меня на растерзание врагам.
– Теперь бы, наверное, отдал не задумываясь.
– И правильно бы сделал! Жизнь максара дорога. Жертвовать ею нельзя ни при каких обстоятельствах. Пусть этим тешатся людишки, которые размножаются, как клопы… А теперь вернемся к твоему вопросу. Мы с тобой в прошлый раз кое о чем договорились. Не так ли?
– Допустим.
– При этом каждый соблюдал свой интерес. Я снабдила тебя золотом?
– Снабдила, – вынужден был согласиться Окш.
– Изменила твою внешность?
– Изменила.
– А ты смылся и адреса мне не оставил, тем более что не было у тебя его в то время. Вот я и побеспокоилась заранее…
– Ты что-то сделала со мной, подлая? – догадался Окш. – В тот момент, когда я в подземелье сходил с ума от боли? Воспользовалась моим беспомощным состоянием?
– Только не надо корчить из себя невинное дитя! Воспользовались им, видите ли… При желании я могла сделать из тебя послушного раба, но ведь не сделала же! Для жестянщиков нет секретов во всяких механизмах, а для максаров – в человеческой природе. Для нас живая плоть то же самое, что для твоих друзей металлы… Пощупай у себя над левым глазом… Правильно, сейчас там уже нет ничего. А раньше было несколько сквозных дырочек, через которые я добралась до твоего мозга. Теперь я имею возможность созерцать окружающий мир твоими глазами. Вернее, твоим левым глазом. Поверь, лично тебе это не доставит никаких неудобств. А если не хочешь, чтобы я что-нибудь увидела, например, голую задницу твоей очередной подружки, просто закрой левый глаз.
Едва Рагна сказала это, как Окш оторвал от подкладки куртки полоску черного сукна и демонстративно наложил ее поперек лица.
– Мне пора сменить прозвище, – заявил он. – Раньше я звался Сухоруким, а теперь буду Одноглазым… А ты продолжай, продолжай… Будет лучше, если между нами не останется никаких недомолвок.
– Продолжать особо нечего, – сказала Рагна с неохотой. – Еще сидя в темнице, я имела возможность любоваться какой-то обветшавшей башней, торчавшей посреди унылого островка.
– Верно, – подтвердил Окш. – Я жил там. Это маяк, один из самых старых в стране. Нынче он бездействует.
– Не составило труда выяснить, где именно находится этот островок, – продолжала Рагна. – Ведь среди челяди максаров есть немало уроженцев здешних мест… Туда я и направилась сразу после освобождения из темницы. Но в твоих глазах было уже совсем другое – бой, бой, бой. Бой без конца. И болота… Война шла повсюду, но в болотах сражалась только одна армия, и я поспешила вслед за ней. Поверь, мне пришлось нелегко. Еще чуть-чуть, и я опоздала бы. Чтобы найти тебя, пришлось пробираться через самую гущу битвы. А это опасно даже для максара. Шальной пуле безразлично, кем я выгляжу в глазах жестянщиков, демоном смерти или клубом дыма.
– Не стану скрывать, сегодня я узнал много нового, – сказал Окш голосом судебного стряпчего. – Но число загадок от этого только увеличилось. Например, я не верю, что Генобра вот так запросто отпустила тебя на свободу. Насколько я могу судить о нравах максаров, такая возможность совершенно исключается. Ведь, по твоим словам, она не доверяет даже себе.
– Тут вы с ней друг друга стоите, – невесело согласилась Рагна. – Действительно, меня отпустили не просто так… Мамаша считается непревзойденной искусницей по части составления всяких ядов. Как я не осторожничала во время нашей прощальной трапезы, все же отведала ее отравы. Это порошок, который нельзя по виду отличить ни от соли, ни от толченого мела. Его с одинаковым успехом можно добавлять и в вино, и в соус, и в начинку пирогов. Попав внутрь живого существа, кристаллики этого яда проникают через стенки кишечника в кровь и в печень. Некоторое время они ничем не дают о себе знать. Но если через день-два ты выпьешь хотя бы кубок воды, кристаллики начинают набухать и достигают размеров кулака, а то и больше. Однажды я имела удовольствие созерцать человека, отравленного таким ядом. Его разорвало изнутри, как мыльный пузырь. Я не пила с тех пор, как покинула замок мамаши. Если я не вернусь или вернусь одна, то подохну. От жажды или от яда.
– А за мою поимку тебе обещано противоядие? – усмехнулся Окш.
– Какой ты догадливый…
– И ты веришь Генобре?
– Не верю. Но другого выхода у меня все равно нет. Многое будет зависеть от твоего поведения.
– Что именно?
– У вас с мамашей пойдет торг. Каждый будет выгадывать свой интерес. Замолви за меня доброе словечко. Если надо, то и уступи ей в чем-то.
– Я разбираюсь в оружейном деле… Кое-что смыслю в военном искусстве… Но вот торговаться мне никогда не приходилось… – покачал головой Окш.
– Торг пойдет не о каравае хлеба, а о жизни… Твоей, моей. О завещании Азда, в конце концов! – Девчонка, до этого державшаяся с напускным спокойствием, сорвалась на крик. – Или оно не нужно тебе?
– Азд… – задумчиво повторил Окш. – Азд Одинокий… Кажется, где-то я уже слышал это имя… Очень давно… Не могу даже припомнить, при каких обстоятельствах… Слушай, помоги мне! Верни мою душу в прошлое, как тогда, в подземелье замка…
О небеса! Что за детство у него было, если память извлекает оттуда лишь чудовищ… В прошлый раз это была рыжая кровожадная ведьма, а сейчас вообще неизвестно что – то ли персонаж кошмарного сна, то ли порождение совсем другого мира… Когда все это было? Неизвестно… Тело кажется легким и послушным, как у птицы – оттолкнись посильнее и взлетишь. Он уже вполне уверенно стоит на ногах, все отлично понимает и умеет связывать слова в длинные фразы… Левая рука так же ловка и послушна, как правая…
Где это происходит? Не поймешь… Все стороны света, весь окружающий пейзаж загораживает от него свернувшаяся кольцом тварь, телом похожая на огромного безногого крокодила, а головой на дракона из варварских стран, способного выпить целое озеро и проглотить целый город. Каждая его чешуйка блестит, как золотой слиток, стертый прикосновениями тысяч рук. На месте глаз пустые ямины, заросшие чем-то вроде желтоватого пуха. Пасть, легко прогрызающая норы в граните, сомкнута, шевелится лишь жесткая бахрома по ее бокам.
Чудовище говорит, не размыкая пасти:
– Научись бесстрастно выслушивать то, что повергает в трепет слабые сердца. Внимай словам, недостойным твоего слуха. Терпи нетерпимое. Никогда не падай духом, а только ожесточайся. Думай и запоминай… Тот, кто был назначен тебе в наставники, Азд Одинокий, до смерти замучен максаром по имени Стардах. Не знаю, что удалось выведать у несчастного старика, но вряд ли он сумел устоять перед волей врага. Погибли и все другие вожди жестянщиков, знавшие о твоем рождении. Тебе никто не придет на помощь… Народ замер в ужасе, а вокруг рыскают прислужники максаров. Сделано все, чтобы ты не смог покинуть эту страну живым. Но отчаиваться рано. Пока жив я, Иллаван Десница, последний из своего народа, погубленного максарами, тебе нечего бояться. Мы вырвемся из кольца врагов и счастливо минуем все его ловушки. Мы удалимся на край света, в чужедальние страны, где враги никогда не смогут отыскать нас. Ты узнаешь наконец, что такое спокойный сон и мирная жизнь.
– Не хочу я никуда удаляться! – Ребенок сердито дергает чудовище за нижнюю губу, шершавую, как наждак. – Мне и тут хорошо.
– Не спорь. Ты должен во всем слушаться меня.
– Еще чего не хватало! Буду я слушаться жалкого червя, пожирающего землю! Трус! Собрался удирать! А кто отомстит за Азда? За всех жестянщиков? За твой народ?
– Это сделаешь ты. Так гласят предсказания. Но это случится не скоро. Сначала тебе надо поднабраться ума и силы. Пока ты всего лишь слабый ребенок… Я найду для тебя достойных воспитателей и наставников. А со временем ты станешь обладателем сокровища, которое завещал тебя Азд.
– Какого сокровища? Денежек?
– Нет. Мудрости, которой не купишь ни за какие деньги.
– Разве мудрость можно завещать? – удивляется ребенок.
– Можно, если она записана словами. Прочитав эти письмена, ты найдешь ответы на все вопросы.
– На все-все-все? – радуется ребенок.
– Да.
– И даже на то, как извести максаров?
– Это главное, о чем там говорится.
– Я хочу это знать сейчас!
– Сейчас еще рано. Ты ведь и читать-то не умеешь.
– А ты тогда для чего?
– Я не сведущ в грамоте, – тяжко вздыхает подземное чудовище. – А уж тем более в грамоте изощренных умом жестянщиков… Что это? Кажется, к нам кто-то приближается… Ты слышишь?
– Слышу… Их много… Они со всех сторон… Надо спасаться…
– Тогда полезай быстрее в мою пасть!
– Я уже не помещаюсь там!
– Раз так, бери камень и будем сражаться.
Окш очнулся от резкого укола тревоги, куда более болезненного, чем попадание пули.
Лошадь испуганно храпела, косясь назад диким взглядом. Рагна, не выпуская вожжи, стояла на облучке и с недоумением смотрела на развороченную кучу соломы, на которой еще недавно валялся Хавр.
– Куда он девался? – Окш машинально пошарил рукой в соломе.
– Испарился, – буркнула Рагна, похоже, еще не до конца осознавшая случившееся. – Пока ты вспоминал свое прошлое, я решила привести этого урода в чувство. Пусть бы делом занимался. Надоело мне уже коню под хвост глядеть. Ткнула я его кнутом, а он взял да раздвоился. Один лежит, как прежде, а другой сидит на том же месте и на меня смотрит. И не понять, кто из них настоящий. А потом зарябило все, будто бы я не на человека смотрела, а на его отражение в воде. Он то лежит, то сидит, то стоит сбоку от телеги ко мне спиной. Я его опять кнутом ткнула, только посильней. Тут он пропал окончательно, и кнут с ним заодно. Я про такие чудеса даже и не слышала никогда.
– Я тоже, – сдержанно ответил Окш, взглядом обшаривая окрестности. – А это не он? К лесу идет, через пашню…
– Похоже, – согласилась Рагна. – Но как он там оказался? Ведь только что здесь был…
– Поговаривают, что время как река. Его можно заставить течь быстрее, можно замедлить, а можно и вообще пустить по кругу… Правда, это не по силам людям… Эх, была бы у меня сейчас многозарядка!
– Выходит, мы имели дело не с человеком, – сказала Рагна. – Человек не способен одурачить двух максаров сразу.
– Как ты думаешь, он понял, о чем мы говорили? – Окш продолжал смотреть туда, где среди деревьев исчезла сутулая фигура Хавра.
– На глухого он не похож. На дурака тоже. Только вряд ли его могли заинтересовать мои семейные делишки. – Рагна снова уселась на облучок. – А ты его, что, боишься?.. Успокойся. Скоро мы будем в Чернодолье, а там он нас не достанет.
– Завещание Азда находится где-то здесь. Значит, нам рано или поздно придется вернуться.
Рагна, воспринявшая эти слова как согласие Окша встретиться с Геноброй, сразу повеселела. Веселье это посредством вожжей передалось и лошади, которая сразу припустилась трусцой.
Начинались обжитые места. Где-то невдалеке горел поселок. С другой стороны доносился дробный перестук многозарядок. Прямо посреди дороги лежали двое мертвецов (по виду вольные братья), уже порядочно растоптанные копытами и разъезженные колесами телег. У одного не было головы, у другого ног. Раньше подобное зрелище могло привести Окша в трепет. Теперь он даже глазом не моргнул.
– Являться в гости с пустыми руками как-то неудобно, – сказал он. – Надо бы приготовить для твоей мамаши кое-какие подарочки.
– Догадываюсь, что ты имеешь в виду, – покосилась на него Рагна. – Только обещай, что пустишь свои подарки в дело лишь после того, как я получу противоядие.
– Там видно будет…
Оказавшись среди родных каменистых просторов, Рагна сразу приободрилась.
– Если дорвусь, так бочку воды сразу выпью, – произнесла она мечтательно.
– Ты возвращаешься с надеждой на спасение, – заметил Окш невесело. – А чего ради я лезу в берлогу этой людоедки?
– Не заставляй меня рассыпаться перед тобой в благодарностях. Я хоть и максар, но добра не забываю. Можешь быть уверен, – поморщилась Рагна.
Повинуясь ее беззвучному зову, откуда-то набежали мрызлы и впряглись в телегу вместо лошади, чувствовавшей себя в Чернодолье весьма неуютно. (Впрочем, вернуться назад ей, естественно, было не суждено.)
Мрызлы трудились, не жалея себя, и как только очередная партия валилась без сил, ее тут же сменяла новая. Колеса телеги вихляли, ободья могли свалиться в любой момент, а оси безбожно скрипели. Конечно, можно было перебраться прямо на плечи чудовищ, но сделать это не позволяли еще не до конца зажившие раны Окша.
Безусловно, Генобра узнала об их приближении заблаговременно, однако выйти навстречу не соизволила. Слуги – не те, которых Окш видел здесь в прошлый раз, а уже совсем другие, – доставили гостей в обширный сводчатый зал, судя по огромному количеству пыльных штандартов, предназначенный для официальных приемов.
Никакой другой мебели, кроме низкого столика, сервированного к ужину, здесь не было, и Окшу пришлось прилечь прямо на голый пол. Заранее переволновавшись перед встречей с Геноброй, сейчас он был совершенно спокоен, однако на всякий случай решил изображать тяжелораненого.
Вконец озверевшая от жажды, Рагна схватила со стола кувшин с вином и уже хотела запустить им в окно, но передумала и налила кубок Окшу.
– Хочешь, чтобы и я отравился? – Он сделал отрицательный жест рукой. – Нет, в этом доме я не прикоснусь ни к еде, ни к питью. Не хочу заглатывать крючок, на который уже попалась ты.
– Тогда постарайся не дышать и ни к чему не прикасаться, – сказала Рагна. – Уж если мамаша захочет угостить тебя каким-нибудь из своих ядов, то обязательно сделает это. Моя бабушка и все тетки тоже были известными отравительницами, однако она перехитрила их всех.
– Приятно слышать похвалу из уст родного дитяти, – произнесла Генобра, появившаяся совсем не с той стороны, откуда ее ожидали. – Как добрались? Не утомила ли вас дорога? Не обидел ли кто в пути?
Тембр ее голоса находился в промежутке между хриплым и скрипучим, хотя на первый взгляд она была еще женщиной в соку – немного перезрелой, зато сладкой, душистой и податливой. Впрочем, оба гостя знали, насколько обманчиво это впечатление.
– Хватит паясничать! – Рагна топнула ногой. – Я сдержала свое слово, хотя для этого мне пришлось исколесить всю Страну жестянщиков. Теперь твоя очередь выполнять обещание. Подай сюда противоядие!
– Не пойму, о каких обещаниях ты говоришь? – Улыбка Генобры была похожа на гримасу отвращения. – Мы заключили сделку. У меня свой товар, у тебя свой. А за глаза покупку совершают только дураки. Да и одним-единственным беглым взглядом не обойдешься. Товар надо хорошенько пощупать, помять, попробовать на зуб, а если такая возможность имеется, то и примерить.
– Пощупай, – согласилась Рагна. – Но примерять не советую. Молод он еще, да вдобавок и ранен. Вдруг не выдержит.
– Зачем же ты его так? – Генобра изобразила сострадание. – Лежащая женщина это еще куда ни шло, а лежащий мужчина – зрелище жалкое.
– Это не я.
– А кто?
– Там война идет, понимаешь? – Рагна не собиралась посвящать мамашу во все подробности своего пребывания в Стране жестянщиков. – Сосед убивает соседа. Пулю можно схлопотать, даже сидя на горшке.
– Свои убивают своих? – удивилась Генобра. – Ну прямо как у нас! А еще говорят, жестянщики недостойны носить звание человека.
– За последнее время они преуспели во многих делах. Молодцы, да и только!
Генобра, с любопытством разглядывая Окша (можно было подумать, что это какая-нибудь заморская диковинка, а не максар-полукровка), расхаживала вдоль противоположной стороны зала. Подходить к гостям ближе чем на двадцать-тридцать шагов она пока не решалась – вероятно, опасалась с их стороны какого-нибудь подвоха. Клинок, висевший у левого бока, очень не гармонировал с ее домашним нарядом.
– Того ли ты мне привела, дочка? – спросила она с сомнением. – Сама же говорила, что твой дружок светленький и руку имеет сухую.
– Раньше так оно и было, – объяснила Рагна. – Но я немного изменила его внешность, чтобы ввести в заблуждение прислужников Карглака… Ты же сама видишь, что это максар.
– Мало ли бесприютных максаров шатается по свету. Я, например, даже не упомню, сколько раз рожала, а глаза мне ты одна мозолишь.
– Дай ему свой клинок, – предложила Рагна. – И он докажет, что в совершенстве знает его устройство.
– И в кого ты только такой шутницей уродилась? – ухмыльнулась Генобра. – Может, мне лучше удавку на шее завязать и конец тебе передать?
– Тогда для чего было начинать все это? – Рагна уже не могла сдерживать ярость. – Ведь ты сама просила найти мастера для починки клинка!
– Это ты просила у меня пощады, а взамен обещала найти толкового оружейника, – поправила ее Генобра. – Почему бы мне не согласиться на такое предложение? Что я, спрашивается, теряю? Ничего. Тебе от меня и так никуда не деться. Приползешь назад как миленькая, да еще и дружка с собой прихватишь. Так оно и получилось.
– Хватит издеваться! – прохрипела Рагна. – Дай противоядие! Я умираю от жажды!
– Потерпишь. Как говорят жестянщики, без терпения нет спасения. Впрочем, я еще не решила, как быть с тобой. Сама посуди, зачем ты мне теперь? Думаешь, я не догадываюсь, что вы сговорились прикончить меня при первом удобном случае? – Генобра по привычке схватилась за рукоять клинка.
– Тогда не надейся, что твое оружие возродится! – Эта угроза заставила Генобру расхохотаться.
– Ты уверена? – Она перевела взгляд на Окша. – Полагаешь, он ценит твою жизнь больше своей? Боюсь, ты ошибаешься. Если мы не договоримся с ним полюбовно, беднягу посадят в бочку с зельем, медленно растворяющим кожу. Ни максар, ни человек не в состоянии долго терпеть такие муки.
– Ваши слова следует понимать так, что меня заманили сюда обманом и никакого завещания Азда на самом деле нет? – Это была первая фраза, сказанная Окшем в присутствии Генобры.
– Завещание-то как раз и есть, – ответила она. – Но только ты его никогда не получишь, отродье Клайнора. Если судьбу дочки я еще не решила, то с тобой для меня все ясно. В случае, если ты вернешь силу моему клинку, я сохраню твою жизнь. Хороший оружейник всегда пригодится. Но из твоего тела и твоей души будет изъято все, что делает обычного человека максаром.
Для Окша голос Генобры был примерно тем же самым, что волчий вой для пса. Он проклинал тот момент, когда согласился явиться сюда, и кусал губы от бессильной ярости. Можно вести разговоры даже с заведомым подлецом, преследующим свою выгоду, но как договориться с сумасшедшей дурой, не отдающей отчета собственным поступкам… Хотя нет, это он зря. В изуверской предусмотрительности и безжалостной логике Генобре не откажешь. Смягчить эту людоедку вряд ли возможно, но надо хотя бы попытаться заговорить, отвлечь ее.
– Несравненная, – начал он осторожно. – О своей принадлежности к расе максаров я узнал совсем недавно и еще не успел проникнуться духом, соответствующим моему новому положению. Поэтому я не стану огорчаться, если буду возвращен в прежнее состояние. Кроме того, ремесла привлекают меня куда больше, чем воинские подвиги или опыты по изменению человеческой сущности. Должность оружейника при столь могущественной особе вполне устроит меня. Ведь имея в руках действующий клинок, вы приобретете в среде максаров особое положение.
– Ни один максар не признает за другим максаром какое-то особое положение, – перебила его Генобра. – Эти слова еще раз доказывают, что тебе чужды наши обычаи и привычки.
– Простите, если я сказал что-то не так. – Окш изо всех сил старался изобразить покорность. – Когда вы получите возродившийся клинок, сами решите, как им лучше воспользоваться. Мое дело – вернуть ваше оружие к жизни.
– Вот именно. – Похоже, речь Окша заинтересовала Генобру. – Начал ты издалека, а чем собираешься закончить?
– Сейчас вы узнаете, несравненная, – продолжал Окш. – Может случиться так, что я не смогу быстро отремонтировать клинок. Ведь все они отказали по общей причине, которую, возможно, придется искать в Стране жестянщиков. Что это за причина, я пока не знаю, однако уверен, что в завещании великого оружейника Азда можно найти ответ на все мои вопросы.
– Вот, оказывается, куда ты клонишь! – Хохот Генобры был похож на клекот стервятника. – Хитер, ничего не скажешь! Твой Азд был не только великим оружейником, но и непримиримым врагом максаров в том смысле, в каком жалкий шакал может быть врагом льва. Печальный опыт отцов и дедов ничему не научил его. Завещание, о котором ты говоришь, содержит план уничтожения нашей расы, а поскольку сами жестянщики не в состоянии противостоять максарам, его выполнение предполагается поручить какому-нибудь выродку вроде тебя. Существо, наделенное волей максара и смекалкой жестянщика, может причинить Чернодолью немало вреда. Поэтому и не мечтай получить доступ к этому проклятому завещанию. По крайней мере до тех пор, пока в тебе останется хотя бы сотая доля сущности максара.
– Дай противоядие! – Рагна в припадке бешенства перевернула стол с винами и закусками. – Чего ты еще хочешь от меня? Каких услуг? Какого унижения? Только прикажи, и я выполню любой твой каприз! Стать перед тобой на колени? Поцеловать твою кобылу в задницу? Лечь под первого попавшегося мрызла?
– Я подумаю над твоими предложениями. – Генобра послала дочке милостивую улыбку. – А пока стань рядом со своим дружком. На тот случай, если он вернет клинок в прежнее состояние и попытается убить меня. Тогда тебе придется помешать ему, ведь в случае моей смерти ты обречена. В моих запасах имеются сотни ядов и противоядий, и только я одна знаю, какое именно средство в состоянии спасти тебя. Да и наш юный оружейник, даже овладев клинком, вряд ли сможет уйти отсюда. – Она отдернула один из гобеленов, и за ним обнаружилась ниша, в которой затаилось несколько громадных мрызлов, изготовившихся к бою.
Рагна, шатаясь, подошла к Окшу и пребольно ухватила его за волосы.
– Слышал, что сказала эта стерва? – прохрипела она. – Чтоб ты ни-ни! Чтоб даже дышать в ее сторону не смел! Надо слушаться мамочку!
– А разве я не слушаюсь? – Окш стал засучивать рукава. – Если она соизволит передать мне свой клинок, я посмотрю, что с ним можно сделать. Но только сначала пусть принесут мои инструменты, которые остались в телеге. (Этот инструмент и еще кой-какие мелочи они прикупили по дороге сюда в последнем перед границей поселке жестянщиков.)
– Ну так и быть. Покажи свое умение. – Генобра, по-прежнему держась на дистанции, швырнула ему клинок. – Однако боюсь, что ты ничего не сможешь поделать с ним. У каждого клинка есть свой особый секрет, известный только его хозяину.
– Секрет, говорите? – Окш ловко поймал клинок за рукоятку (таким фокусам он научился еще в первые дни пребывания в мастерской). – Это для вашей дочки секрет. Или для любого другого максара, не умеющего отличить бронзу от латуни, а винт от заклепки. Но только не для жестянщика, сведущего в оружейном деле.
Прежде чем наиболее толковый из мрызлов доставил в зал добротную кожаную сумку, в которой позвякивал металл, Окш успел отсоединить от клинка гарду, содержавшую основные механизмы управления.
Генобра, перехватив посыльного в дверях, самолично проверила каждую отвертку и каждый надфиль, а у сумки не поленилась оторвать подкладку. Лишь после этого инструменты поступили в распоряжение Окша. Скоро пол был усеян многочисленными деталями клинка, большинство из которых размером не превышало просяного зерна.
– С твоей сноровкой надо бисером вышивать, – буркнула Рагна, возвышавшаяся над Окшем, как сторожевая башня.
Время от времени она почесывала своими смертоносными ногтями у него за ухом – там, где равномерно подрагивала сонная артерия.
Разборка еще не была завершена, а Окшу уже бросилось в глаза, что в конструкции клинка присутствуют две неизвестные ему детали, никакого функционального значения, похоже, не имеющие. Тщательно изучив загадочные находки через оптическое стекло, он пришел к выводу, что именно с их помощью жестянщики пытались сохранить хоть какую-то, пусть и иллюзорную, власть над грозными творениями своих рук.
Первая деталь представляла собой прерыватель цепи питания всего механизма. Вторая – миниатюрное, но мощное взрывное устройство, типичный самоликвидатор, применяемый жестянщиками и в других видах оружия, например, в самоходных картечницах.
Обе эти детали управлялись на расстоянии кодированными сигналами, имевшими ту же природу, что и свет, но, в отличие от него, невидимыми. С помощью этого хитроумного устройства жестянщики имели возможность вывести из строя или даже уничтожить любой клинок (в последнем случае, правда, только тот, который был заранее приведен в боевое состояние).
Окшу не приходилось слышать, чтобы жестянщики хоть раз воспользовались своей предусмотрительностью, да и неудивительно – проницательные максары моментально определили бы природу отказа клинков, и уж тогда-то судьбе строптивых оружейников можно было бы только посочувствовать.
Карглак, в своих миротворческих стремлениях дошедший до абсурда, действовал не на авось. Жестянщики не раз намекали максарам, что боеспособность клинков находится в прямой зависимости от жизни и здоровья их создателей, хотя технические детали этой взаимосвязи не раскрывали (да спесивые хозяева Чернодолья и не поняли бы их).
Оставалось лишь догадываться, кто именно подал сигнал, обезвредивший клинки – кто-то из оружейников, не до конца утративший разум, или некое автоматическое устройство, специально предусмотренное для такого случая (последнее предположение казалось наиболее вероятным).
Как бы то ни было, но единственный уцелевший наследник мастеров-оружейников оказался нынче в любопытной ситуации. Он мог без труда привести клинок в действующее состояние – для этого достаточно было соединить цепь питания напрямую, минуя прерыватель. Мечта Генобры исполнилась бы, но что это давало в итоге самому Окшу? Весьма сомнительные льготы, обещанные рыжей стервозой, да жалкое существование в человеческом облике.
Соглашаясь на все условия, выдвинутые Геноброй, он, конечно же, кривил душой. Власть над живыми существами, присущая максарам от рождения, и возможность безнаказанно манипулировать поведением человеческих масс уже успели вскружить ему голову. Да и воинские подвиги, честно говоря, привлекали Окша куда больше, чем кропотливая возня с неподатливым металлом.
Вкусив однажды разудалого и вольного житья, он уже не смог бы ходить в чьих-нибудь прислужниках, а тем более находиться в зависимости от ненавистной ему Генобры.
Конечно, сюда они явились не с пустыми руками и для хозяйки замка было приготовлено несколько сюрпризов, но пока инициатива целиком и полностью принадлежала последней. Замыслам Окша сильно мешали перебитые ноги, а Рагна, до этого прилежно разыгрывавшая умирающую от жажды психопатку, могла сорваться в любое мгновение.
Интересно, а что случится, если клинок взорвется прямо в руке Генобры? Обезвредит это ее хоть на какое-то время или только приведет в ярость? Во всяком случае, рискнуть стоит.
Пока Окш был занят этими размышлениями, его руки проворно собирали клинок в единое целое. Процесс сборки был еще далек от завершения, а он уже почувствовал, что оружие начинает оживать.
Незаметно для всех (за исключением, может, одной только Рагны) Окш направил острие клинка в сторону отиравшегося неподалеку мрызла, того самого, который доставил инструмент и привел механизм в действие.
Полоса металла, только имитировавшая лезвие холодного оружия, внезапно замерцала и превратилась в луч призрачного света, метнувшегося над самым полом к противоположной стене. Мрызлу отрезало обе ступни, да так чисто, что они остались стоять на прежнем месте, а их бывший хозяин с нестерпимым визгом откатился в сторону, где и был добит кем-то из соплеменников.
Но еще прежде, чем все это случилось, Генобра успела скрыться в соседней комнате, проявив расторопность, весьма завидную для ее возраста и комплекции. Уже оттуда донесся ее злобный вопль:
– Не смей пользоваться моим клинком, ублюдок! Прекрати немедленно или я обрушу на вас потолок! Вы обречены! Спасти вас может только мое милосердие!
– Простите, несравненная, я вовсе не хотел причинить вред вашему слуге, – говоря так, Окш ободряюще подмигнул Рагне. – Мне просто нужно было проверить, как действует клинок. А тут он как на беду подвернулся… Еще немного терпения, и вы получите оружие в безукоризненном состоянии. Хоть сено им косите, хоть врагов…
– Рагна, сучка, ты слышишь меня? – вновь раздался голос Генобры.
– Гав-гав! – не без юмора ответила дочка.
– Забери у этого пустобреха клинок и принеси мне. Тебя-то можно не опасаться. Ведь ты все равно не умеешь им пользоваться… И не смей перешептываться со своим дружком!
– Да успокойся ты! – огрызнулась Рагна. – Никто тут ни с кем не перешептывается. Просто я жду, когда он закончит возиться с этим железом.
– Подождите, несравненная, еще самую малость! Я только удалю накопившуюся пыль и грязь. – Окш установил взрывное устройство так, что оно должно было сработать при первой же попытке привести клинок в боевое состояние, и быстренько завершил сборку.
Рагна осторожно приняла клинок на вытянутые руки и походкой придворной дамы засеменила через весь зал к дверям, за которыми скрылась ее мамаша. Однако сверхподозрительная Генобра остановила ее на полпути.
– Стой! – крикнула она, по-прежнему находясь вне поля зрения Окша. – Положи клинок на пол и поворачивай обратно.
В зал Генобра вернулась только после того, как один из мрызлов поднял клинок. Но даже сейчас она боялась прикоснуться к нему, словно это было не хитроумное творение человеческих рук, а ядовитая змея, укус которой смертелен даже для максара.
Похоже, Генобра никак не могла поверить, что все получилось так просто и ей самой ничто не угрожает.
Первой молчание нарушила Рагна:
– Мамаша, мы выполнили все твои условия. Я вела себя как самая преданная дочь. Когда же наконец ты сжалишься надо мной? Даже обитающие в пустыне гады подохли бы, оставаясь без воды столько времени.
– Пусть подыхают. Кому они нужны, эти гады, – ответила Генобра, чуть ли не обнюхивая клинок. Что ни говори, а чутье на опасность у нее было развито не хуже, чем у Окша.
Наконец она решилась взять клинок в руки, немного помахала им в воздухе и тут же сунула в ножны. Окш, ожидавший, что Генобра обязательно приведет клинок в боевое состояние, с трудом скрыл свое разочарование. Развязка оттягивалась, интрига запутывалась.
– Дай противоядие, умоляю тебя! – вновь заканючила Рагна.
– Дам, но сначала доведу дело до конца. – Генобра знаком велела мрызлам покинуть их укрытия. – Не люблю ничего откладывать на потом. От этого бывают одни только неприятности. Мы лишим твоего дружка всех качеств, присущих максарам, и тогда вас обоих ожидает награда.
Спорить с Геноброй было бесполезно, тем более сейчас, когда число ее козырей возросло. Парочка мрызлов подхватила Окша, столько же Рагну, и возглавляемая Геноброй процессия направилась в подземелье, которое юный максар уже имел удовольствие однажды посетить.
С тех пор здесь, естественно, ничего не изменилось, как и в любом другом месте, достойном именоваться адом, – мрак не стал менее густым, вонь не исчезла, сырой холод по-прежнему пробирал до костей, проклятые лемуры, не то обрадованные, не то, наоборот, перепуганные появлением хозяйки, пищали во всех углах.
Отослав мрызлов, которым лишний раз появляться в этой обители скорби не полагалось, Генобра подтолкнула Окша к ближайшей железной раме. Чтобы не упасть, он был вынужден вцепиться руками в ее края.
– Ничего не бойся, – сказала она, примеряя оптическое устройство, позволявшее рассмотреть не только отдельные клетки человеческого организма, но и мельчайшие пылинки, из которых состоит любое вещество. – С тобой работы будет немного. Как говорится, начать и кончить. Если что-то зря и оттяпаем, то самую малость. Потом благодарить будешь. Мерин холощеный куда лучше жеребца живет. Всегда сыт, не бит и всем доволен… Но ты за свое мужское естество не опасайся. Я на такие вещи никогда не покушаюсь. Даже, наоборот, могу тебе детородной силушки добавить. Авось мою дочку покрыть сумеешь, а не то она носится со своей девственностью, как собака с костью.
Балагуря таким манером, Генобра принимала от лемуров, чередой выстроившихся к ней, разнообразные хирургические инструменты и лекарские снадобья всех видов, начиная от сушеных трав и кончая летучими эфирами. Судя по масштабам приготовлений, операция намечалась не такая уж и шуточная.
Про клинок она как будто вообще забыла, и это начинало не на шутку тревожить Окша. Надо было как-то вывести ее из себя, взбесить, спровоцировать на побоище.
– Как это, интересно, вы собираетесь оперировать меня, если никогда не моете рук и только что ковыряли пальцем в носу? – поинтересовался он самым невинным тоном. – И вообще, я передумал. Останусь максаром. Могу даже взять вас в жены. При условии, что вы пообещаете мне покорность и верность.
– Молчи, дурак! – прикрикнула на него Генобра и тут же накинулась на Рагну: – А ты чего рот раскрыла? Быстренько пристегивай своего дружка, да покрепче! Разве не видишь, у него истерика начинается.
Такое развитие событий они заранее предусмотреть не могли, и Рагна, обычно находчивая и решительная, на этот раз растерялась. Однако Окш еле заметно кивнул ей: делай, мол, что приказывают. Для вида накинув кандалы ему на руки (но не заперев), она занялась ножными креплениями. Окш при этом громко стонал и поносил всех максаров, а баб-максаров в особенности. Как они загодя договорились, эта ругань была сигналом к началу активных действий.
– Я бинт сниму, – сказала Рагна, сидя на корточках. – А не то он мешает.
– Сними, – милостиво разрешила Генобра, никакого подвоха уже не опасавшаяся. – Да заодно и все остальное сними, включая шевелюру. Шкуру можешь оставить. Шкуру я ему сама буду дырявить.
В этот момент Рагна разогнулась. В руках она сжимала ком грязных, заскорузлых от крови бинтов, который и сунула к самому лицу мамаши.
Столь наглая выходка так удивила Генобру, что она на мгновение даже онемела (не часто приходилось терпеть подобные оскорбления от потенциальных смертников). Именно в этот самый момент грохнула миниатюрная многозарядка, спрятанная в смрадных бинтах.
Смерть Генобры не входила в планы заговорщиков, поэтому пуля представляла собой тонкостенную ампулу, наполненную концентрированной плавиковой кислотой.
Выстрел был произведен почти в упор, однако Генобра каким-то чудом успела прикрыться локтем. Под одеждой у нее, как об этом заранее предупреждала Рагна, были стальные доспехи.
Хотя пуля и не достигла своей цели, но пригоршня едких брызг угодила Генобре в лицо. Правый глаз, прикрытый оптикой, почти не пострадал, зато левый превратился в мутный пузырь, плачущий кровавыми сле-зами.
С воплем, какого раньше не слышали даже эти сплошь заляпанные человеческой кровью стены, Генобра отскочила в сторону и ухватилась за лицо. А когда она отняла руку, между лицом и ладонью протянулись липкие, тягучие пленки, уже не имевшие ничего общего с прежде неуязвимой кожей максара.
– Не подходи! – Рагна вновь вскинула многозарядку (впрочем, шанс на вторичное попадание был невелик, поскольку за душой у девчонки имелся один-единственный урок стрельбы, совсем недавно преподанный ей Окшем). – Сдавайся, и мы обещаем сохранить тебе жизнь. А рожу подлатать всегда успеешь.
С новым воплем, еще более ужасным от того, что он сорвался с губ, буквально на глазах разъедаемых кислотой, Генобра выхватила из ножен клинок. Нацелив его острие на обидчиков, она крутанула рукоять – раз, второй, третий…
Не дожидаясь, что из всего этого получится, Окш ухватился за Рагну и вместе с ней рухнул на пол. Взрыв мигом погасил факелы и опрокинул все, что до этого стояло торчком, за исключением одних только каменных колонн, подпиравших потолок. На Окша в последовательном порядке обрушилась железная рама с кандалами, груда разнообразных хирургических инструментов, жаровня, на которой лемуры грели в котле воду, и наконец сам котел со всем его содержимым, к счастью, еще не успевшим закипеть.
Теперь светилось лишь то место, где в момент взрыва находилась Генобра. Что-то там тлело, что-то горело, что-то смрадно коптило.
Совершенно не пострадавшая Рагна змеей выскользнула из-под Окша и осторожно приблизилась к телу мамаши. Как и все максары, она прекрасно ориентировалась во мраке.
– Ну и фейерверк ты устроил! – произнесла она, сдирая (судя по звуку) с Генобры одежду и доспехи. – От клинка, похоже, ничего не осталось. От правой рученьки моей мамаши тоже. А так ничего серьезного. Дышит. Дергается. Жива, значит… Ползи сюда, не робей! Поможешь мне. Надо ее обезвредить, пока не очнулась.
Вдвоем они кое-как взгромоздили иссеченное осколками тело Генобры на ближайшую раму (причем Окшу приходилось действовать на ощупь), и Рагна заковала все ее члены в кандалы. Свободным остался только правый ручной, надобность в котором отпала. Для пущей надежности бесчувственное тело еще и цепями опутали.
– Давненько я ждала такого момента, – сказала Рагна, закончив эти манипуляции, приличествующие скорее палачу, чем хрупкой девушке. – Теперь посмотрим, как моя мамаша ценит свой язык, уши и все остальное, что у нее еще сохранилось.
– Насчет языка ты поосторожней, – заметил Окш. – Если она ничего не скажет, считай, мы проиграли…
– Скажет… Заставим. – Неизвестно, чего в голосе Рагны было больше: убежденности или бравады. – А почему здесь так темно? Куда, интересно, подевались эти лупоглазые уроды? Они дождутся, что я велю запустить сюда собак-крысоловов.
Лемуры, перепуганные взрывом, запищали и засуетились. Вновь запылали факелы, вокруг был наведен относительный порядок, в жаровне затрещали дрова.
Генобра, распятая на раме, представляла собой зрелище не столько жуткое, сколько жалкое – пораженный кислотой глаз наполовину вытек, лицо покрывали глубокие язвы, вся правая сторона тела представляла собой одну сплошную рану. Впрочем, повреждения, смертельные для человека, максару были всего лишь плевыми царапинами – кровотечение прекратилось, ожоги уже подернулись нежной пленкой новой кожи, сердце и легкие работали без перебоев.
– Приступим. – Рагна схватила один из факелов и ткнула им мамашу в лицо. – Эй, не притворяйся! Давай поболтаем. Я ведь честно ответила на все твои вопросы. Очередь за тобой.
Генобра дернулась, заставив раму качнуться, и ее правый глаз раскрылся.
– Ты что, шлюха, затеяла? – прохрипела она, пуская изорудованным ртом кровавые пузыри. – Совсем с ума свихнулась? Пусть я сдохну сейчас, но и ты переживешь меня ненадолго!
– Живи, – сказала Рагна. – Убивать тебя никто не собирается. Прежней воли я тебе обещать не могу, но этот замок и все здешние слуги останутся за тобой.
– Ишь чего захотела! – Рама затряслась, а цепи и кандалы заскрежетали. – Моим добром завладеть! Распоряжаться вместо меня! Не бывать этому! Лучше я сдохну, но не позволю тебе стать хозяйкой моих владений!
– Сдохнешь ты или нет, а просить у тебя благословения на вступление в законные права я не собираюсь. – Рагна повернула факел так, чтобы расплавленная смола падала в пустую глазницу Генобры. – Единственное, что мне от тебя надо, так это противоядие.
– Не дождешься! – крикнула пленница. – Хоть режь, хоть жги, а не дождешься! Сама знаешь, пытками максара не сломить. Вы искалечили меня, но это дело поправимое. Я знавала максаров, у которых все части тела, кроме головы, были чужие. А вот тебя, моя милая, спасти невозможно. И я очень надеюсь стать свидетельницей твоей смерти. Ждать-то недолго осталось. Сначала тебя раздует, как дохлую кобылу на жаре, а потом разорвет в клочья. Тогда мы останемся здесь на пару. Я и твой безногий дружок. Уж нам-то будет о чем поболтать! Не так ли, красавчик?
– Не сомневаюсь, – ответил Окш. – Особенно про то, за какие такие грехи ты однажды живьем закопала в землю еще совсем маленького ребенка.
– Ах ты, паразит! – удивилась Генобра. – Ничего не забыл! Все помнишь! Сглупила я, не спорю… Мрызлам тебя надо было скормить. Или в огне сжечь… Выжил, волчонок, надо же такому случиться! А кто ты такой на самом деле, помнишь?
– Помню. Отродье Клайнора, – сказал Окш первое, что пришло ему в голову.
– Не можешь ты этого помнить! – Генобра забилась на раме так, словно это не Рагну, а именно ее должны были разорвать сейчас неведомые внутренние силы. – Не можешь! Кто же это успел тебя надоумить? Ведь все причастные к твоему рождению мертвы… Неужели пророчество Адракса сбывается?..
– Говори, что же ты умолкла? – Окша вновь охватило непонятное волнение.
– Ну и скажу! – Генобра овладела собой и даже попыталась улыбнуться безобразной дыркой безгубого рта. – Ты станешь тем, кем тебе предназначено, только при одном условии. Если получишь завещание Азда. Без него ты – даже с клинком – ничто! Убьешь одного максара, двух, трех, хоть десятерых. Это все. Бывали уже такие герои и до тебя. Чтобы изжить весь наш род, нужно иметь могущество богов. Или оружие богов, тайну которого якобы знал Азд. Вот и получается, что без меня тебе никак не обойтись…
– Хватит вам болтать! – прервала их разговор Рагна. – Разве ты не видишь, что она умышленно тянет время? То ли подмогу ждет, то ли надеется, что я сдохну в ближайшее время… Говори, тварь, где ты хранишь противоядие?
– Не скажу! – оскалилась Генобра. – Обмануть вам меня не удастся. Угрозы и соблазны тоже не помогут. Ведь я прекрасно понимаю, что уже обречена. Из этого подвала мне никогда не выйти, пусть даже я открою вам все тайны Вселенной. Да и плен меня не устраивает. Не выдержу я долго в заточении. Стану рваться на волю, тут вы меня для собственного спокойствия и прихлопнете. Уж лучше умрем вместе.
– Ах вот ты как! – зловеще произнесла Рагна. – Что же, я была готова к такому ответу.
Она требовательно взмахнула рукой, и выскочивший из темноты лемур вручил ей новый, досель еще невиданный инструмент – внушительных размеров пилу, полотно которой поблескивало алмазной пылью.
– Что это ты задумала? – насторожилась Генобра.
– А ты как будто не догадываешься! Я сделаю с тобой то же самое, что ты хотела сделать с ним. – Рагна кивнула на Окша. – Превращу в обыкновенного человечишку, в жалкую бабу, которая не умеет хранить секретов, не может терпеть боль и не в состоянии убить саму себя.
– Никому еще не удалось сотворить такое с истинным максаром, – сказала Генобра уже без прежнего апломба. – Не теряй понапрасну время. Жить тебе осталось совсем недолго. Зачем подыхать в этой мрачной норе? Выйди на свежий воздух, к небесному свету. Устрой прощальный пир, познай наконец радость плотской любви и умри в объятиях возлюбленного, с бокалом вина в руке.
– Не заговаривай мне зубы! – Рагна рывком перевела раму в вертикальное положение, так что ноги Генобры оказались выше головы.
– Ох, не за свое дело ты взялась, дочка! – воскликнула пленница. – Прежде чем печь пироги, надо сначала научиться месить тесто. Это даже твой дружок-пекарь подтвердит. Ты еще и мрызла толкового не сделала, а собираешься изменить сущность максара. Ничего у тебя не получится.
– Это уж пусть тебя не волнует! – Рагна всадила полотно пилы в лоб Генобры.
– Да кто же так делает! – громко возмутилась та. – Сначала надо кожу с черепа снять! Сосуды прижечь! А не то зальешь мозг кровью и потом не различишь, где какая извилина.
– Различу! – буркнула Рагна, нажимая на пилу, издававшую противный скрежет.
– Недаром говорят: родила дуру на свою голову! – продолжала Генобра. – В самую точку сказано! Из моей утробы вылезла, а теперь мою голову пилит! Дожили!
– Не волнуйся, – пообещала Рагна, отделяя вкривь и вкось надпиленную крышку черепной коробки. – Скоро ты забудешь и про свою утробу, и про меня, и даже про то, что когда-то была максаром… Но это потом. А сейчас я, наоборот, заставлю тебя вспомнить кое о чем. Например, об ощущении боли…
– Перестань! – взвыла Генобра. – Не трогай меня больше! Я все расскажу сама!
– Поздно, – ответила дочка, сосредоточенно тыкая тонкой спицей в обнажившееся вещество мозга. – Ты опять попытаешься обмануть меня. Заставишь вместо противоядия выпить яд или еще какую-нибудь гадость придумаешь… Лучше, если я сама доберусь до истины.
Ничуть не смущенный столь странным диалогом родных существ, Окш внимательно наблюдал за операцией. Его отношение к Генобре было таково, что случайная искра жалости (появись такая вдруг) неминуемо погасла бы в океане ненависти.
Прошло еще немного времени, и поведение Генобры, из вскрытого черепа которой торчало уже несколько десятков спиц, стало меняться. Она уже не говорила, а заговаривалась. Не бранилась, а вещала на манер оракула. Ее смех теперь почти нельзя было отличить от рыданий.
– Потерпи еще немного, мамаша. Кажется, я нашла то, что искала… Самую суть твоей души, – произнесла Рагна с удовлетворением. – Согласись, я способная ученица. Только подход к делу у нас разный. Пока ты дубила мрызлам шкуры, наращивала клыки и превращала руки в клешни, я подбиралась к самому главному – к мозгу… Хочешь, я сделаю тебе сейчас больно? А сейчас приятно… А если одновременно и больно, и приятно? Правда, странное ощущение? Я уже испытывала это на себе…
– Петелька за петелькой и свяжется чулочек, – забормотала, словно в забытьи, Генобра. – Белый пес, черный пес, пегий пес…
– Череп у тебя крепкий, а умишко слабый, – Рагна продолжала ковыряться своими спицами в мозгу матери. – Ничего, сейчас мы копнем поглубже…
– Беда за бедою как по ниточке идет, – сказала Генобра без всякого выражения и вдруг взревела: – А-а-а! А-а-а! – Ее здоровый глаз заворочался в орбите и дико уставился на Окша. – Ты отомстишь за меня? Ты прибьешь эту неблагодарную сучку? Даже если она будет последней твоей жертвой, сын Клайнора! Пусть ее череп венчает обелиск, сложенный из костей максаров! Только прошу, не убивай ее сразу! Заставь помучиться, как мучаюсь сейчас я! Слава Мстителю! Пусть воцарится он в этом мире.
– Угомонись! – пригрозила ей Рагна. – Мучается она, понимаешь ли! Если кто-то сейчас здесь и мучается, так это я. У тебя не мозги, а лабиринт какой-то.
– Радуйся, дочка, ты не умрешь на этот раз. – Генобра не обратила на ее слова никакого внимания. – Тебя убьют чуть позже. И сделает это не кто-нибудь, а твой единоутробный брат, присутствующий здесь. Ты ведь тоже отродье Клайнора, моя дорогая. Я прекрасно знала вашего отца, пусть ему икнется сейчас в тех краях, куда он ушел… Жаль, что я не вытравила тебя из своего чрева. Но тогда бы ты не познала тех мук, которые тебе еще предстоят.
– Ну все, ты мне надоела! – Рагна резко ткнула спицей куда-то под лобную кость, и голос Генобры сразу оборвался, хотя язык продолжал шевелиться, а горло раздуваться.
– Долго ты еще будешь возиться с ней? – поинтересовался Окш, чувствовавший себя в этом склепе весьма неуютно.
– Сейчас начнется самое главное. – Рагной уже овладел какой-то азарт, противоестественный для человека, но, возможно, вполне нормальный для максара. – Щит, прикрывающий душу мамаши, уже рассыпается. Очень скоро я узнаю все, что мне нужно.
Спицы торчали из головы Генобры, как иглы из загривка дикобраза. Рагна, вооруженная тонким стилетом и миниатюрными клещами, что-то резала и отщипывала, отщипывала и опять резала. Голодные лемуры вертелись тут же, на лету подхватывая ошметки мозговой ткани.
Любопытства ради Окш попробовал проникнуть в лишившееся защиты сознание Генобры, но там сейчас творилось такое, что у него самого закружилась голова. Уж если согласиться, что человеческая душа – омут, то душу максара в этом смысле можно сравнить только с вулканом.
– Не лезь! – прикрикнула на него Рагна. – Не мешай мне!
Стилет и клещи уже улетели в сторону, и она опять была целиком поглощена своими спицами – трогала то одну, то другую и при этом внимательно прислушивалась к чему-то доступному только ей одной.
– Я вижу склянку с противоядием так же ясно, как будто бы до нее можно дотянуться рукой, – пробормотала она. – Только бы не спутать потом… Там есть и другие, очень похожие… А какая доза нужна мне? Ага, не меньше одного глотка…
– Узнай обязательно про завещание Азда, – напомнил Окш.
– Подожди! – отмахнулась Рагна. – Не все так просто, как тебе кажется. Есть большая разница, в чем ты копаешься – в собственном кармане или в чужом гардеробе… Тут столько всего…
– Почему ты не позволяешь мне заглянуть в сознание Генобры? Есть вещи, в которых я разбираюсь получше тебя.
– Посмей только! – Она погрозила ему кулаком. – Это моя мать, и все, что осталось после нее, должно принадлежить мне. В том числе и воспоминания. Если ты ослушаешься, я целиком сотру ее память. И тогда ты можешь навсегда распрощаться с надеждой получить это самое завещание.
Дабы как-то уязвить строптивую девчонку, Окш с притворной заботой посоветовал:
– Только постарайся не набраться от мамаши всякой дряни. Ты по сравнению с ней то же самое, что бокал игристого вина против бочки нечистот. Сама понимаешь, что будет, если все это смешать.
– Чужой опыт и чужие знания помогают избежать собственных ошибок, – парировала Рагна. – Не уверена, что способы соития со скотом разных пород когда-нибудь пригодятся мне, однако девушке моего возраста не помешает знать и это.
– Вред знаний состоит в том, что их хочется применить на деле. Такова природа человека, а уж тем более максара. Рано или поздно ты преуспеешь во всех пороках, о которых пока знаешь только понаслышке, – эту сомнительную мудрость Окш перенял у одного из оружейников, чей преклонный возраст оберегал его от всяческих пороков куда надежнее, чем высокая мораль.
Впрочем, Рагна не обратила на эти слова никакого внимания. Ее живое лицо было сейчас непривычно сосредоточенным и суровым. Поколдовав еще немного над своими спицами, она принялась торопливо выдергивать их.
– Вот и все… Хватит… Устала. Да и внутри все высохло. Пойду искать противоядие. А ты побудь пока здесь. Потом я пришлю за тобой кого-нибудь. Ведь как-никак я теперь полноправная хозяйка всей этой берлоги. Ох, забегают у меня эти прихлебатели и приживалки…
– Ты узнала что-нибудь о завещании? – нетерпеливо спросил Окш. – Почему ты увиливаешь от ответа?
– Говорю тебе, я устала, – поморщилась она. – После поговорим… Да, чуть не забыла… Окажи последнюю услугу моей мамаше. Негоже, если эти мерзкие уродцы сожрут ее живьем.
– Хорошую работку ты нашла для меня! – возмутился Окш. – Добивать твоих родственников!
– Для Губителя Максаров это не работа, а удовольствие. – Рагна отвела взгляд в сторону.
– Ты поверила этой подстрекательнице? – Окшу не оставалось ничего другого, как вновь изобразить возмущение. – Разве не ясно, она хочет стравить нас! Ее словам нельзя верить! Чего стоит только ее заявление о том, что мы брат и сестра!
– Я давно не верю словам… С тех самых пор, как научилась читать в душах. А ее душа сейчас так же беззащитна, как душа едва родившегося ребенка. Только мать знает о том, чье семя оплодотворило ее лоно… Все, что случилось незадолго до нашего появления на свет, скрыто тайной. Но имя Клайнора известно каждому максару и каждому жестянщику… Вот так-то… братец. – Она повернулась и направилась к дверям.
– Эй! – крикнул вслед Рагне Окш. – Как же я ее прикончу? Не голыми же руками?
Девчонка вытащила из волос массивный гребень и, не оборачиваясь, швырнула его Окшу.
– Надеюсь, ты используешь эту штуку по назначению…
Гребень, изнутри начиненный взрывчатым зельем, самым мощным из всех, какие только имелись у жестянщиков, был еще одним сюрпризом, заранее приготовленным для Генобры, но покуда не пригодившимся.
Среди груды бинтов Окш отыскал тот, что был пропитан огнепроводным составом. Соединив его с гребнем, он подполз к Генобре, чтобы укрепить эту импровизированную мину в ее изголовье.
Стоило только Окшу коснуться железной рамы, как та качнулась вверх-вниз, и развороченный мозг ведьмы задрожал, как плохо сваренный холодец. Правый глаз открылся и отыскал Окша. Ошметки губ зашевелились, а язык быстро-быстро затрепетал во рту, однако натужное прерывистое сипение так и не перешло в человеческую речь.
Тем не менее для Окша было ясно, что Генобра хочет сообщить ему нечто чрезвычайно важное.
Ничего не смысля в анатомии, он представлял себе человеческий организм как некое механическое устройство, хотя и весьма хитроумное, но действующее по тем же самым законам, что и все другие машины. Короче говоря, для того, чтобы восстановить разрушенные связи между мозгом и голосовыми связками Генобры, Окш прибег к методу, хорошо знакомому всем нерадивым мастерам: просто-напросто встряхнул неисправный механизм, в данном случае – лишенную черепной крышки голову.
Как ни странно, но этот варварский прием возымел свое действие – сипение сменилось клекотом, сквозь который стали прорываться отдельные слова:
– Вспомни… Клинок… Твой клинок… Вспомни…
Эти слова, скорее напоминавшие бред, для Окша ровным счетом ничего не значили. Какой клинок имеет в виду издыхающая ведьма? Свой собственный, ставший причиной столь плачевного положения хозяйки? Или тот, что он обещал изготовить для Рагны? А может, какой-то совсем другой, о существовании которого известно только ей одной? И стоит ли вообще искать смысл в словах умирающей интриганки?
Не зная даже, может ли Генобра слышать его сейчас, Окш опять шевельнул изуродованную голову и чуть ли не по слогам произнес:
– Я ничего не понимаю. О каком клинке идет речь? Лучше скажи, как мне отыскать завещание Азда. Облегчи душу.
Ее налитой кровью глаз почти вылез из орбиты. Зубы – единственное, что осталось на лице неповрежденным, – заскрежетали.
– Клинок! – выдавила она из себя с огромным усилием. – Клинок матери твоей, Ирданы… Вспомни… Мертвый Рудокоп… Могила… Ты… Я…
В ее истерзанном, наполовину уже мертвом теле, должно быть, еще оставалась какая-то магическая сила, потому что вместе с потоком пробудившихся воспоминаний на Окша обрушился целый калейдоскоп зримых образов, пугающе реальных и в то же время притягательно-сказочных, – так, наверное, воспринимает ребенок все увиденное им впервые.
Вот Генобра с торжествующим воплем кромсает на части могучее тело Рудокопа… Вот мрызлы вставляют в его огромную пасть рогатины… Вот молот сокрушает клыки, а острые крючья выворачивают на сторону язык… Вот наружу извлекается что-то, надежно зашитое в несколько слоев полотна и кожи… Вот находку с раболепными ужимками передают Генобре… И вот в ее руках уже поблескивает архаического вида клинок – родовое оружие наследников Адракса, отщепенца, бродяги и пророка, предсказавшего скорое пришествие в этот мир Губителя Максаров… Привести клинок в боевое состояние она не может, да это ей и не нужно. Ей нужен вожделенный трофей, знак ее торжества, символ свершившейся мести…
– Говори, где этот клинок? – Не сдержав приступа ярости, Окш ухватил Генобру за горло и чуть не поплатился за это: ее голос вновь стал невнятным, как бормотание богомольца.
– Рагна, мерзавка… Она похитила мою память… Она знает все… Она завладеет клинком… Опереди ее… Завещание Азда можно найти лишь с помощью клинка…
Никаких связных мыслей Генобры он уловить не мог, но безошибочно догадывался, что это ее последняя попытка навредить всем, кому только можно, – ненавистной дочке, самому Окшу, максарам, жестянщикам, целому мирозданию, в конце концов. Смирившись с перспективой неминуемой смерти, она никак не могла смириться с мыслью о том, что уже больше никогда не сможет творить зло.
Малоразборчивые звуки, слетавшие с ее уст, были сродни только что вылупившимся змеям – сначала безобидным и даже жалким на вид, но очень скоро превращающимся в безжалостных и коварных хищниц, встреча с которыми грозит смертью всему живому.
– Не дай ей обмануть тебя, – это были уже даже не слова, а что-то вроде болезненной икоты. – Заставь ее признаться… А потом убей… Иначе погибнешь сам…
Судорога скрутила ее тело, и Окшу показалось, что железные кандалы вот-вот лопнут. Заскрипела и закачалась выведенная из равновесия рама. Уцелевший глаз остекленел, хотя по-прежнему пугал своим диким выражением.
Окшу здесь делать было больше нечего. Он подобрал многозарядку, где оставалась одна-единственная начиненная кислотой пуля, сунул за пазуху мину (грех было переводить это добро на уже почти состоявшуюся покойницу) и, волоча ноги, бочком пополз к настежь распахнутым дверям.
Таким образом, Генобра стала первым максаром, к смерти которого Окшу довелось приложить руку. Кто будет следующим в этом списке – Рагна или Карглак, – он еще толком не решил.
Оказавшись в коридоре и увидев круто уходящую вверх лестницу, число ступеней в которой мешал сосчитать полумрак, Окш сразу понял, что выбраться отсюда самостоятельно вряд ли сумеет.
В глубине души он продолжал надеяться на порядочность Рагны, однако рисковать зря не хотел. Если что-то и могло сейчас спасти его, так только не тактика выжидания.
Единственными существами, способными помочь ему, были омерзительные лемуры. Пусть они невелики ростом и слабосильны, но ведь ходят слухи, что кое-где людям приходится ездить и на собаках. По крайней мере другой тягловой силы ему здесь не найти.
Пришлось вернуться обратно в подземелье. Генобра не издавала никаких звуков, но была еще жива, и Окш мог поклясться, что при его появлении ее сердце забилось чаще.
Факелы почти догорели, в сгустившемся мраке там и сям жутко поблескивали глаза маленьких уродцев. Возвращение Окша они встретили тревожным писком. Обладавшие зачатками разума (или остатками его, в зависимости от того, кем эти твари были раньше), лемуры уже догадались, что былая повелительница низвергнута. Теперь их существование целиком и полностью зависело от прихоти нового властелина, который мог оставить нынешних обитателей подземелья в покое, а мог и безжалостно истребить, что уже не раз случалось при предках Генобры.
Пока что новоявленный владыка (а лемуры ошибочно отождествляли с ним Окша) вел себя весьма странно – не ходил, а ползал и требовал совсем не той службы, к которой они привыкли. Конечно, о неподчинении и речи идти не могло, но каково было лемурам пересилить страх, который они испытывали ко всему, что находилось за пределами подземелья? (Страх этот, кстати говоря, специально внушался им сразу после рождения и с успехом заменял решетки, запоры, толстенные стены и надежную стражу.)
Донельзя перепуганные и совершенно сбитые с толку лемуры тем не менее собрались вокруг Окша, возлежавшего сейчас на одной из рам, сорванной взрывом с места. Ему, наверное, пришлось бы долго разъяснять этим глупым и трусливым тварям, что именно от них требуется, но тут от Генобры, которой давно полагалось бы умереть или, по крайней мере, впасть в глубокую прострацию, вдруг поступил мысленный приказ такой силы, что даже у Окша в голове замельтешили какие-то призрачные видения. (Не сразу он сообразил, что насквозь видит все коридоры и этажи этого проклятого замка, по которым предстоит пройти, чтобы добраться до комнаты, где хранится клинок Адракса и где сейчас скорее всего находится Рагна.)
Лемуры сразу забыли о своем былом страхе и дружно вцепились в раму. Каждый из этих уродцев силой не превосходил циркового карлика, но их было так много, что рама казалась плотом, плывущим по могучему серому потоку, где каждая волна имела безумные фосфоресцирующие глаза.
В коридор Окша вытащили безо всякого труда, однако на лестнице вышла небольшая заминка – слишком крутыми оказались ступени. И опять, даже прежде чем он сам успел предпринять хоть что-то, несгибаемая воля Генобры заставила лемуров перестроиться иным, более рациональным образом.
Рама развернулась поперек коридора, десятки лап приподняли ее задний край, и лавина лемуров, способных, казалось, не только вознести этот груз к ненавистному для самих себя свету неба, но и смести все встретившиеся на пути препятствия, поперла вверх.
Однако Рагна оказалась девчонкой не только смышленой, но и предусмотрительной – тяжелая дверь, отделявшая верхние апартаменты замка от подземелья, была заперта. Лемуры, не менее упорные, чем идущие на нерест лососи, смело бросались на эту преграду, десятками гибли в возникшей давке и, даже издыхая, продолжали грызть и царапать обитое металлом дерево. Однако все эти самоотверженные потуги были тщетными – дверь даже не дрогнула.
Вот тут-то и пригодилась мина, так тщательно сберегаемая Окшем. Разломив гребень, он распределил заряд поровну между обеими петлями и, разматывая запал, съехал по головам лемуров немного вниз. Предсказывать последствия взрыва в этом тесном каменном колодце было невозможно, и, чтобы максимально обезопасить себя, Окш заставил несчастных лемуров воздвигнуть щит из собственных тел. Только после этого он поджег запал.
Взрыв нанес дверям непоправимый ущерб, но, чтобы убедиться в этом, сначала пришлось разобрать завал из трупов, раздавленных ударной волной и иссеченных градом острых дубовых щепок. Зато путь в покои замка был теперь свободен.
Уцелевшие лемуры вскинули раму с Окшем на плечи. Привыкшие к мраку подземелья, они ничего не видели на свету, однако Генобра со своего смертного ложа продолжала указывать им путь к цели. Никто не препятствовал этому шествию призраков – прислуга, а равно и стража, прослышавшая о смене власти, успели разбежаться. Что-что, а мстительность Рагны здесь хорошо знали.
Генобра, наверное, держалась уже из последних сил, потому что едва только тяжелая рама с разгона выбила дверь ее личных апартаментов (Окш при этом чуть не свалился на пол), как лемуры сразу утратили свою фанатичную целеустремленность. Жалобно попискивая и прикрывая глаза лапами, они устремились на поиски мест, хотя бы немного защищенных от света.
Окш остался один на один с Рагной, как раз в этот момент хлебавшей что-то из тяжелого хрустального флакона.
Самообладание ни на йоту не изменило ей. Она даже не стала прятать клинок, открыто лежавший на позолоченном, обтянутом бархатом алтаре, скорее всего похищенном из какого-то храма жестянщиков. Здесь находилось и много других реликвий, начиная от скелетов, одетых в древние боевые доспехи, и кончая забальзамированными фаллосами чудовищной величины, но Окшу некогда было разглядывать все это великолепие, тем более что в его мозгу не переставая звучал призыв Генобры: «Убей эту тварь! Не верь ни единому ее слову! Наследство Азда ты обретешь только с помощью клинка Адракса!»
Укорять максара за коварство было то же самое, что бранить кошку за безнравственность, поэтому Окш без долгих околичностей навел на Рагну многозарядку и предупредил:
– Стой и не шевелись. Иначе я тебе личико нарумяню, совсем как мамаше.
– Думаешь, у тебя получится? – усмехнулась она, делая последний глоток из флакона. – Мамашу мы застали врасплох, а я знаю, чего ожидать. Представляешь, что с тобой будет, если ты промахнешься?
– Поэтому я постараюсь не промахнуться, – сказал Окш, в голове которого свербела чужая мысль: «Ну зачем ты завел с ней разговор! Можешь заранее считать себя мертвецом!»
– Вот старая потаскуха! – ухмыльнулась Рагна, угадавшая, должно быть, по чьему наущению действует Окш. – И в могиле ей неймется. Зря ты ее не добил, ох зря.
Слова эти еще не успели отзвучать, а Рагна уже схватила клинок и метнулась к противоположным дверям. Согласно плану замка, запечатлевшемуся в памяти Окша, они вели в длинную анфиладу просторных залов, где девчонку не смог бы настичь даже специально натренированный пес, не говоря уже об охромевшем на обе ноги калеке.
Однако незримо присутствовавшая здесь Генобра опять преподнесла дочке сюрприз – наверное, последний в своей жизни. Один из слепо тыкавшихся в стену лемуров явно не по своей воле вдруг бросился Рагне под ноги. Тут уж девчонке не помогло все ее хваленое проворство. Поскользнувшись на полированных мраморных плитах пола, она с грохотом обрушила на себя целую пирамиду стягов, некогда реявших над давным-давно сгинувшими армиями.
Рагна не успела еще выкарабкаться из-под груды пыльных, полуистлевших полотнищ, как Окш, добравшийся сюда на животе, приставил к ее лицу многозарядку.
– Что же ты не стреляешь? – Она звонко чихнула. – Я же слышу, как мамаша молит тебя об этом.
– Потому, наверное, и не стреляю, что мне хотят навязать чужую волю, – ответил он. – Если я не верю тебе, то почему должен верить ей?
– Вот это в самую точку! – Рагна почесала кончик носа о ствол многозарядки. – Мамаша делает все возможное, чтобы стравить нас. Жажда мщения – единственное, что связывает ее с жизнью. Сам знаешь, зло бывает куда плодотворнее добра. Давай помиримся, и она сразу подохнет.
– Но сначала поговорим о завещании Азда, – возразил Окш. – Я хочу сравнить то, что ты прочла в памяти Генобры, с тем, что она успела сказать мне на словах.
– Я могла бы обмануть тебя, но это даст мамаше новую надежду и только продлит ее подлое существование. Поэтому я сообщу тебе чистую правду. – Заявление Рагны можно было расценивать и как подкупающую откровенность, и как очередную хитрость. – Тебе она, наверное, наплела, что клинок является завещанием сам по себе. И я, дескать, хочу его похитить да при этом еще и погубить тебя. Все совсем не так. Клинок лишь ключ к завещанию, которое находится совсем в другом месте. Я не помню, как это место называется, но уверена, что смогу найти дорогу туда. Заодно мы обсудим и все наши проблемы. Согласен?
– Согласен, – ответил Окш, тем не менее не убирая своего оружия.
И тут сквозь каменную громаду замка, от самых нижних плит фундамента до флюгера самой высокой башни, будто вихрь пронесся. При этом не звякнул ни один бокал и не шевельнулась ни одна занавеска, но все живые существа, включая насекомых, зверей, лемуров, людей и максаров, ощутили тяжкую мгновенную дурноту, словно при сердечном приступе или при падении в бездонную пропасть. Под шпалерами в панике забегали тараканы и мокрицы, из конюшни донеслось тревожное ржание лошадей, с лемурами случились судороги, и даже Окш невольно поежился.
– Так бывает всегда, когда умирает максар? – поинтересовался он.
– Не знаю. Мне до этого не приходилось присутствовать при их смерти, – ответила Рагна. – Но ты же сам говорил, что душа мамаши была похожа на бочку нечистот. Разве можно ожидать чего-нибудь хорошего, если такая бочка вдруг лопнет?
Хавр, приведенный в бесчувственное состояние хоть и маленьким, но крепким кулачком Рагны, пришел в сознание сразу после того, как телега затряслась на ухабах. Из разговора двух юных максаров он не упустил ни единого слова. И пусть его планы заполучить Окша в свое распоряжение рухнули, зато открылись совершенно новые и, безусловно, весьма плодотворные перспективы.
В Стране жестянщиков продолжала бушевать междуусобица, однако ее ход совершенно перестал интересовать Хавра. Теперь вся его энергия, подкрепленная золотом Карглака, уходила на выяснение мельчайших обстоятельств житья-бытья мало кому известного жестянщика по имени Азд Одинокий.
Очень скоро Хавр имел допросные листы на всех, кто хотя бы мимолетно сталкивался с этим загадочным человеком, все документы, в которых он упоминался, и все, что он успел собственноручно написать при жизни, пусть даже это была расписка за мешок полученной в долг муки.
Наибольший интерес, естественно, представляли его контакты с матерью Окша, злополучной Ирданой и его вероятным отцом, чужеземцем Клайнором, имевшим, кстати говоря, немало других имен. Версию о том, что к рождению будущего Губителя Максаров имеет отношение приемный сын Азда Одинокого Яшт, Хавр сразу отбросил. В первоначальном облике Окша не было ни одной черточки, типичной для жестянщиков.
После того, как достоверные факты были сопоставлены с разными вариантами легенды, бытовавшей как среди жестянщиков, так и среди максаров, получалась следующая история.
Ирдана, бежавшая от преследований своего отца и злейшего врага Стардаха, оказалась в Стране жестянщиков. Ее сопровождали двое спутников – Клайнор, выполнявший обязанности не то поверенного, не то пажа, и перевоплощенный в чудовище человек, некогда называвшийся Иллабраном Верзилой. Клинок, доставшийся Ирдане в наследство от ее деда Адракса, вследствие интриг Стардаха был приведен в негодность.
Азд, в прошлом искусный оружейник, согласился починить клинок, однако при этом оговорил одно весьма необычное условие. Ирдана должна была зачать, благополучно произвести на свет и оставить на воспитание жестянщикам ребенка, который впоследствии мог бы освободить свой народ от ига максаров.
Обе стороны сдержали свое обещание, однако при этом погибли не только Ирдана, Иллабран и Стардах, но и сам Азд, назначенный в опекуны юному Мстителю. Клайнор, передав новорожденное дитя под защиту могучих рудокопов, исчез в неизвестном направлении. Впрочем, кое-какие косвенные упоминания о дальнейшей судьбе этого человека, якобы ушедшего на поиски некоего Изначального мира, привели Хавра едва ли не в замешательство. Выписав в столбик все другие имена, приписываемые Клайнору, он остановился на одном и долго повторял, нараспев: «Ар-тем, А-а-р-тем, Ар-те-ем… Вот так случай… Никогда бы не подумал…»
К сожалению, в составленном агентами Хавра досье не содержалось ни единого словечка, касавшегося пресловутого завещания. Если допустить, что сей документ не был выдумкой Генобры, пытавшейся заманить в свои сети Окша, то напрашивался следующий вывод: кроме самого Азда о его существовании знал только главарь рудокопов Иллаваст Десница, брат Иллабрана Верзилы и непримиримый враг максаров, впоследствии взявший осиротевшего ребенка под свою защиту.
Впрочем, в мире, где мысль могла погубить человека с тем же успехом, что и поступок, заговорщиков не гарантировали от провала даже такие меры предосторожности. Этот тезис еще раз подтвердила Генобра, выудившая тайну Азда из сознания умирающего Иллаваста.
Тогда почему она не уничтожила то, что угрожало самому существованию расы максаров? Не сумела? Не сочла нужным, поскольку полагала, что все, кто имеет отношение к завещанию, уже мертвы? Или хотела использовать этот сомнительный козырь для каких-то своих, пока еще неизвестных целей? Жаль, что у самой Генобры об этом не спросишь. Не станет она откровенничать с первым встречным…
Что известно о последних днях жизни Азда? Еще до рождения Окша он угодил в лапы Стардаха и сгинул в его застенках, имевших мрачную славу даже в Чернодолье, где насилие и жестокость давно стали таким же привычным делом, как в других краях – повседневный труд и смена поколений.
Мог Стардах знать о существовании завещания, этой мине замедленного действия, подложенной под его родную страну? В принципе мог. Кое-что он у Азда, безусловно, выведал. Хотя многие очевидцы указывают на уникальную способность старика приводить себя в состояние, близкое к каталепсии, когда душа человеческая погружается в такие потемки, против которых бессилен и самый проницательный максар. К тому же смерть этих двоих разделял очень небольшой промежуток времени, целиком посвященный Стардахом борьбе с дочерью.
Интересно, а как Азд оказался в плену? Ведь схватили его явно не на территории Чернодолья. Значит, Стардах посылал за ним своих воинов в Страну жестянщиков. Почему же тогда ни в одном документе не указано место его последнего пристанища? А что, если оно каким-то образом связано с тайником, где хранится завещание? Что это может быть? Скорее всего нечто монументальное – колодец, гробница, скала. Вещь, с которой связано столько надежд, не спрячешь в древесное дупло или под половицу. Она должна быть надежно защищена не только от стихийных бедствий, но и от посягательств посторонних особ, пусть даже наделенных необыкновенными способностями.
Итак, для начала не мешает пошарить там, где скрывался Азд, ожидавший, когда Ирдана передаст в его руки обещанное дитя. Кто, кроме давно опочившего Стардаха, может знать, где находится это место?
Да очень многие. Весь отряд, посланный на поимку Азда. Если верить слухам, у Стардаха служили самые сильные и свирепые во всем Чернодолье мрызлы. Как могла сложиться их судьба после гибели хозяина? У максаров не принято принимать под свои знамена чужих воинов. Значит, большинство из осиротевших мрызлов превратились в вольных разбойников, которыми во все времена кишели приграничные районы. Известно, что мрызлы не живут долго, но хотя бы несколько очевидцев тех событий должны уцелеть.
Весь вопрос в том, как их отыскать. Не станешь же посылать своих агентов в Чернодолье. С таким же успехом можно отправить туда стадо бычков или караван с рыбой. Сожрут и не поморщатся. Не идти же, в конце концов, самому. Только этого еще не хватало. Нет, как ни крути, а без помощи Карглака здесь не обойтись.
Вот к такому выводу скрепя сердце пришел Хавр, хотя одним только богам было известно, как не хотелось ему вновь встречаться с мнительным и гневливым максаром.
Посылать за Карглаком гонцов не пришлось. Он явился сам – как всегда, незваный и, как всегда, в другом облике. Сейчас, когда вокруг лилась кровь и чужестранцы разгуливали по Стране жестянщиков так же свободно, как по своей вотчине, Карглак предстал в виде царственного воина, окруженного многочисленной свитой оруженосцев, слуг, глашатаев и наложниц.
Хавр и опомниться не успел, как все его припасы были съедены, вино выпито, сад истоптан, двор загажен, а соседи – в зависимости от пола – или избиты, или изнасилованы. Вполне возможно, что таким способом Карглак хотел хоть как-то уязвить своего чересчур самостоятельного партнера.
Их беседа состоялась все в той же потайной комнате, только на этот раз количество денег в сундуках заметно поубавилось.
– Забавные картинки я наблюдал по дороге сюда, – сказал Карглак. – Жестянщики убивают друг друга с куда большим рвением, чем мрызлов. На поля сражений любо-дорого глянуть. А мы еще считали их никудышными вояками.
– Не знаю, сколько будет стоить мир, но война обошлась тебе недешево. – Хавр кивнул на полупустые сундуки.
– На хорошее дело денег не жалко. – Карглак в упор уставился на собеседника (все в его лице было теперь иным, кроме глаз). – Хотя, если сказать честно, мне глубоко безразлично то, что здесь происходит. Какая разница, исчезнут ли жестянщики окончательно или какая-то их часть останется существовать! Ты должен был замутить эту лужу для того, чтобы поймать в ней одну весьма забавную рыбку. Мути много, даже чересчур, а где же рыбка?
– Явись ты сюда чуть пораньше, я смог бы указать тебе на нее пальцем. – Хавр продолжал демонстрировать внешнее спокойствие, хоть внутренне весь подобрался.
– Ты шутишь или издеваешься? – Как ни странно, ожидаемой Хавром вспышки бешенства не последовало. – Я не из тех, кто испытывает удовольствие от созерцания недоступного. Если уж любоваться рыбой, то только жареной. Чего тебе не хватило на этот раз? Сковороды? Огня? Или сети оказались дырявыми?
– Сети у меня были замечательные. Уловистые… – Хавр решил особо не утруждать себя ложью. – Беда пришла оттуда, откуда я ее не ждал. Когда долгожданная добыча окончательно запуталась в моих сетях, вдруг появилась другая рыбка, позубастее, и порвала их. Заодно и рыбаку досталось по темечку.
– Мало досталось. Умнее ты от этого не стал, – процедил сквозь зубы Карглак. – Пора оставить иносказания. Говори толком, как было дело.
– Все получилось так, как мы и предполагали. Этот паренек, будем по-прежнему называть его Окшем, ввязался в заваруху и вскоре выдвинулся в число наиболее способных военачальников. Правда, действовал он хитро, через подставных лиц, а сам предпочитал держаться в тени. Выявить его было нелегко, но, заметь, я справился с этой задачей. Да и потом пришлось повозиться… Короче говоря, благодаря моим стараниям его армия угодила в ловушку, и он, наверное, оказался единственным, кто сумел спастись…
– От тебя? – Карглак позволил себе съязвить.
– От врагов. Спасаясь от них, он неминуемо должен был угодить в мою ловушку. Так и случилось. Сначала все складывалось как нельзя лучше. Я прострелил ему обе ноги, а руки заковал в кандалы…
– Почему ты сразу не убил его, глупец?! – буквально взорвался Карглак.
– Согласен, здесь я допустил ошибку. – Хавр изобразил запоздалое раскаяние. – Всему виной мое излишнее усердие… Мне подумалось, что свежая рыбка куда милее твоему сердцу, чем дохлая. Ведь у паренька можно было выведать немало интересного…
– Негодяй, в твоих руках была не рыба, а змея! – продолжал бушевать Карглак. – Что интересного можно выведать у змеи? Состав яда?
– Повторяю, я был не прав! – огрызнулся Хавр. – И тут уже ничего не поделаешь. Вместо того, чтобы брызгать слюной, лучше дай мне высказаться до конца. А потом мы вместе подумаем, как можно исправить мою оплошность.
– Хорошо, говори. – Карглак остывал так же внезапно, как и вспыхивал.
– Из-за тебя я забыл, на чем остановился… В общем, я уже торжествовал победу и мысленно подсчитывал барыши, когда все изменилось в худшую сторону. Меня оглушили, а наша рыбка получила свободу. Хотя нет. Скорее всего она из одной сети угодила в другую. Хочешь знать, кто все это устроил?
– Рагна, дочь Генобры, верно? – небрежно проронил Карглак.
– Так ты уже все знаешь? – Хавр слегка смутился. – Откуда?
– Эта парочка недавно вернулась в Чернодолье. Парня везли на телеге. Похоже, он действительно был ранен. Потом они заперлись в замке Генобры. Одним только небесам известно, что они там замышляют.
– Ответ можно найти и поближе. Например, у меня, – скромно признался Хавр.
– Считай, я его уже нашел, – милостиво кивнул Карглак. – Слушаю тебя.
– Прежде я всегда удивлялся, почему ты так опасаешься этого паренька. Ну, допустим, есть предсказание, что когда-нибудь он станет могильщиком своей собственной расы. И что из того? Да будь он хоть сто раз максаром, такое дело голыми руками не осилишь. Тут даже клинок не поможет. Это ведь не овец резать… Но оказалось, что все не так просто… Те, кто был причастен к рождению будущего Губителя Максаров, позаботились о его будущем. Жестянщик по имени Азд оставил ему завещание, содержащее все тайны древних оружейников, тех самых, которые построили стену вокруг Чернодолья. Раньше считалось, что эти тайны сгинули вместе с их обладателями. Выходит, жестянщики все же обманули вас. Не сегодня-завтра эти тайны станут достоянием того, для кого они и были предназначены с самого начала, – сына Ирданы, известного нам под именем Окша Сухорукого. Боюсь, что он сумеет использовать это наследство по назначению.
– Вот как? – Лицо Карглака оставалось по-прежнему непроницаемым. – А при чем здесь Рагна и Генобра?
– Местонахождение тайника, в котором хранится завещание, известно одной только Генобре. Но она якобы готова поделиться этими сведениями с Окшем. А Рагна всего лишь ее посыльная.
– Генобра… – пробормотал Карглак. – Неужели эта похотливая сука окончательно свихнулась? Хотя от нее можно ожидать чего угодно… Надо во что бы то ни стало помешать этим планам.
– Каким образом?
– Перво-наперво установить надзор за замком. Когда компания отправится к тайнику, проследить их путь. А там видно будет. Все трое заслуживают смерти.
– Интересно, какое это войско справится сразу с несколькими максарами? – произнес Хавр с сомнением. – А кто возьмется следить за ними? Ты?
– Сам знаешь, что мне из замка даже нос нельзя высунуть. Все максары настроены против меня. Их этой внешностью не обманешь.
– Вот видишь. Из меня следопыт тоже неважный. А посылать за ними обыкновенных мрызлов бесполезно. Это то же самое, что кроту выслеживать кошку.
– Тогда предлагай свой план.
– А ты уверен, что он у меня есть?
– Есть, – кивнул Карглак. – Я достаточно хорошо изучил тебя за это время.
– Собственно говоря, это не план… – помедлил Хавр. – Планы на пустом месте не строят… Но, будь на то моя воля, я бы постарался опередить Окша и его компанию.
– То есть отыскал бы тайник сам? – уточнил Карглак.
– Да. На этот счет у меня есть одно соображение. Почти сразу после зачатия ребенка Азд куда-то исчез. Чем, спрашивается, он мог заниматься? Ведь все его надежды были теперь связаны с будущим Губителем Максаров. Скорее всего он обустраивал тайник, где ребенка можно было спрятать на первое время. Вполне возможно, там же хранилось и завещание, ведь Азд был стар и мог не дожить до той поры, когда его воспитанник станет самостоятельным. Не знаю, довел ли он свое дело до конца. Вредного старикана похитили слуги Стардаха, и уже никто больше не видел его живым. Так вот, нам нужно отыскать то место, где был захвачен Азд.
– Разве это возможно? Ведь столько времени прошло.
– В экспедиции участвовал не один десяток мрызлов. Все они носили на теле клеймо Стардаха. Если кто-то из них уцелел, отыскать его будет нетрудно. Немедленно посылай своих слуг в Чернодолье. И не поскупись на золото.
– Ну а если никого из тех мрызлов уже нет в живых?
– Тогда считай, что максарам не повезло…
Они сидели друг напротив друга, но в разных концах зала.
Рагна, наконец-то получившая возможность утолить жажду, хлестала вино – кубок за кубком. Любой выпивоха-жестянщик от такой дозы давно бы уже свалился под стол, но на максаров алкоголь почти не действовал.
Окш от нечего делать упражнялся со своим новоприобретенным клинком, то превращая его в узкий призрачный луч, способный с одинаковым успехом проникать и сквозь бархат портьер, и сквозь железо доспехов, то возвращая в прежнее состояние.
– Как же нам быть дальше? – задумчиво промолвил он.
– Мы, кажется, уже обо всем договорились, – отозвалась Рагна.
– Я не верю тебе, – вздохнул он.
– И я тебе, – охотно подтвердила она.
– Но ты находишься в более выгодном положении. Ты мне нужна, а я тебе нет.
– Пока ты владеешь этой штукой, я буду послушной девочкой, – она покосилась на клинок, кончик которого как раз в этот момент бесшумно развалил на две части каменное изображение какого-то божества (судя по некоторым весьма выразительным деталям – демона похоти).
– А если я усну? А если буду ранен? А если отлучусь куда-нибудь?
– Зашей меня в мешок и вози на крупе своей лошади! – Рагна поперхнулась вином. – Только не ной! Раз я обещала, что приведу тебя к тайнику, значит, так оно и будет!
– Скажи, ты тогда нарочно заперла дверь в подземелье?
– Да! Нарочно! Чтоб всякая дрань не шастала туда-сюда! Но я бы за тобой обязательно вернулась! Тем более что двери не представляют для тебя никаких проблем!
– Замки, но не двери. Это чудо, что я сберег заряд.
– Хватит уже об этом! Я согласилась носить кандалы! – Она загрохотала цепью, которой были скованы ее ноги. – Согласилась сидеть в этой норе безвылазно! Что тебе еще надо?.. Тьфу! Вели принести вина!
– Мои раны уже почти зажили. Я начал ходить без посторонней помощи. Скоро мы отправимся в неблизкий и опасный путь. Хотелось бы, чтобы рядом был надежный друг, а не затаившийся враг.
– Ишь, размечтался! – расхохоталась Рагна. – Ничего, говорят, в дороге и волк с собакой сдружатся.
– Скажи, а тебе не страшно? Вдруг я действительно тот, о ком говорит легенда? Тогда получается, что ты станешь наперсницей Губителя Максаров.
– Наперсницей, а не жертвой. Что же тут плохого? Ты думаешь, мне жалко максаров? Отнюдь! И то же самое тебе скажет любой из нас, за исключением, может, одного Карглака. Ну а кроме того, какой из тебя Губитель! Кишка тонка. Сок лозы, прежде чем стать вином, должен перебродить. – Она отсалютовала Окшу пустым кубком. – Чтобы стать максаром, мало им родиться. Надо пройти перевоплощение.
– Думаю, это необязательно, – возразил Окш. – Волк сильнее человека, но не волки истребили людей, а наоборот. Дубина или остро заточенный кусок железа решили этот спор раз и навсегда. Ходят слухи, что древнее оружие могло превратить в горстку пыли или облако пара целый замок. На земле оставались язвы, как на теле человеческом, а на небе зияли прорехи.
– Дождусь я когда-нибудь вина! – Рагна стукнула кубком по столешнице. – Мне уже тошно от твоих дурацких сказок!
– Ладно, не буду тебе надоедать. – Окш встал, опираясь на самодельный костыль. – Сиди здесь, только не пытайся звать кого-нибудь на помощь. В замке, кроме нас с тобой, нет ни единой живой души.
– А лошади? – Рагна сразу стала серьезной.
– Парочка лошадей осталась. Я сам ухаживаю за ними. Когда ты собираешься тронуться в путь?
– Как только настанет Черная ночь! – произнесла она нараспев. – Самая черная из черных! Принеси вина, гаденыш!
Это был очень старый мрызл, о чем свидетельствовали седая шерсть на его загривке и множество бородавок на теле.
Это был мрызл очень редкой породы. От всех остальных он отличался не только неимоверной силой и неукротимой свирепостью, но и умением разговаривать. Таких мрызлов максары делали одного на сотню, а то и на тысячу – исключительно для исполнения командирских обязанностей.
Немалых трудов стоило отыскать его, а еще больших – доставить в Страну жестянщиков. Как всегда, решающим фактором оказались деньги.
Сейчас мрызл-ветеран, тяжело отдуваясь, трусил между двух всадников – Карглаком и Хавром. Даже в полусогнутом состоянии он превосходил ростом своих сидящих в седлах спутников. Что ни говори, а Стардах был непревзойденным мастером своего дела. Знатоки до сих пор жалели, что его род так нелепо прервался.
– Долго мы еще будем бродить вот так, как слепцы, потерявшие поводыря? – Хавр не мог скрыть своего раздражения.
– Прости, господин, – забормотал мрызл. – Я плохо помню… Нас вели проводники. Была ночь. Но место, где мы пересекли границу, я показал правильно.
– Память у него и в самом деле как дырявый мешок, – подтвердил Карглак. – Как я ни пытаюсь проникнуть в нее, а толком разобрать ничего не могу… Там была какая-то яма? Или каменоломня?
– Да-да, яма! – обрадовался мрызл. – Глубокая яма! А в яме норы. Много нор. Когда мы увозили старика, из них полезли… не знаю кто… Во! – Он лапами изобразил нечто огромное. – Многих наших тогда задавили. Я сам еле спасся.
– Не о рудокопах ли он говорит? – произнес Хавр негромко (мрызл был глуховат и слышал только то, что орали ему в ухо).
– Скорее всего о них, – ответил Карглак. – Хотя сейчас он вспоминает каких-то белых червей.
– Да-да, черви! – невпопад подтвердил мрызл. – Меня ранили. Сюда, в бок. Черви завелись. Много червей. Чуть не сдох.
– Ты все время смотришь на карту. Есть там что-нибудь похожее? – спросил Карглак у Хавра.
– На этой карте ничего не разберешь, – хмуро ответил тот. – Тут обозначены только поселки, дороги и реки. Вы через какую-нибудь реку переправлялись? – повысил он голос, обращаясь к мрызлу.
– Переправлялись. Много раз. Туда шли, переправлялись. Обратно шли, переправлялись, – забубнил мрызл. – Плохо помню. Много забыл.
– Надо искать какого-нибудь знающего человека, – вздохнул Хавр. – Охотника или землемера. А иначе ничего не выйдет. У этого уродца в голове не мозги, а отруби.
– Да-да, отруби! – Мрызл замахал лапами. – Там мельница рядом была. Мы есть хотели. Давно голодные шли. Муки нет. Хлеба нет. Отруби ели. Мельника ели.
– Вот и еще одна примета, – сказал Хавр. – Глубокая яма, скорее всего искусственного происхождения, рядом с которой находится мельница.
– Сожгли они, наверное, ту мельницу, – буркнул Карглак. – Если мельника сожрали, то и мельницу сожгли. Знаю я эту публику.
– Далеко еще осталось? – уже в который раз спрашивал Окш у Рагны.
– Может, далеко, а может, и близко, – она пожала плечами. – Я почем знаю?
– Но ты ведь утверждала, что хорошо знаешь дорогу! – Окш уже начал терять терпение.
– Дурой была, потому и утверждала! – огрызнулась она. – Я сама здесь не была, понимаешь? Располагаю только тем, что прочла в памяти у мамаши. Но и она сама здесь не бывала. Все, что есть вокруг, она видела так, как это представлялось подземному чудовищу…
– Рудокопу, – подсказал Окш.
– Вот именно, рудокопу… А он, между прочим, был совершенно слеп и пользовался совсем другими органами чувств, чем мы. Общее-то представление об этом месте я имею, но за точность ручаться не могу.
– Ну и дела! – Окш, уже немного освоившийся в седле, потянул поводья, придерживая своего неспокойного конька. – Сколько времени зря потеряли… А ведь приметы довольно ясные. Треугольник, образованный широкой рекой, горной грядой и дорогой.
– Дракон-то этот… Рудокоп то есть… под землей шел. Шкурой своей все на свете ощущал, – пояснила Рагна. – Если влажный песок, значит, река. Если несокрушимый камень, значит, горы. Если скрип и грохот над головой, значит, дорога. А тут, куда ни глянешь, одни гряды эти проклятые! Вон одна, вон другая, вон третья…
– Зато дорог мало, – попытался успокоить ее Окш. – Та, по которой мы едем, наверное, единственная… Эх, была бы у нас карта!
– Эх, было бы у нас счастье! – в тон ему добавила Рагна.
– А как выглядел сам тайник?
– Ого, так я тебе сразу и сказала! – хохотнула Рагна.
– Какие между нами могут быть тайны? Чем раньше я найду завещание, тем быстрее ты получишь свободу.
– И клинок, не забывай.
– Клинок чуть позже. После того, как мы прикончим Карглака. Так как же из себя выглядит тайник?
– Как я понимаю, это подземная нора. И довольно просторная. Но, чтобы попасть в нее, нужно спуститься в глубокую котловину. Когда-то там добывали песок и щебень. А потом рудокопы избрали это место для встреч с жестянщиками.
– А как туда спуститься?
– Не знаю, как теперь, но раньше там была дорога. Вилась змейкой по стеночкам вплоть до самого дна. А стеночки там крутые. И везде – норы, норы, норы…
– Как же мы найдем нужную?
– Вот ее-то я сразу узнаю. Она почти у самого дна расположена, и над ней на камне знак выбит. Странный такой…
– Какой именно? Постарайся припомнить.
– Сейчас, сейчас… – Рагна стала водить пальцем правой руки по ладони левой. – Так… Сверху горизонтальная палочка, а от нее вниз отходят еще три. Средняя прямая, а крайние похожи на крючки. Это тебе что-нибудь говорит?
– Надо подумать, – сказал Окш.
Он действительно задумался, потому что аналогичный знак, имевший явное сходство с иероглифами минувшей эпохи, красовался и на лезвии его клинка. Он становился виден только под определенным углом, а по времени исполнения был явно моложе других узоров (уж в этом-то деле Окш хорошо разбирался). Мало вероятно, чтобы Рагна, державшая клинок в руках всего несколько мгновений, сумела рассмотреть этот знак. Что же, новость была неплохая. Во-первых, она подтверждала, что загадочная нора как-то связана с клинком Адракса, а во-вторых, позволяла надеяться, что Рагна с самого начала говорит правду.
– Мне только интересно, как слепой рудокоп мог определить точную форму знака? – поинтересовался Окш, искоса глядя на спутницу.
– А я откуда знаю? – беспечно пожала та плечами. – Ты ведь с ними дружбу водил, а не я. Может, на язык пробовал или носом тыкался.
– Вряд ли, – задумчиво произнес Окш. – Носа у рудокопа не было, иначе его постоянно забивала бы земля. А язык больше походил на железное корыто. Я не раз сиживал в нем…
– Пахнет жареным мясом! – вдруг заявила девчонка. – И вином. Правда, самым дрянным. Где-то здесь поблизости расположен трактир. Давай заглянем туда. Я хочу пить.
– О, небеса! Когда же ты наконец утолишь свою жажду! – взмолился Окш.
– Ах, тебе жалко пары монет! – возмутилась Рагна. – Хорошо, я сделаю так, что хозяин угостит нас даром.
– Только этого еще не хватало! Мы ведь не нищие. Ладно, посидим немного в трактире. Заодно и с людьми поговорим. Если эта котловина находится где-то поблизости, кто-нибудь должен о ней знать.
Трактир хоть и стоял на отшибе, однако являлся неотъемлемой частью небольшого захолустного поселка, целиком состоявшего из закопченных бревенчатых хижин. Постоянные набеги мрызлов, которым подвергались более зажиточные области страны, имели и свою положительную сторону – все старые постройки давно выгорели и на их месте, хочешь не хочешь, приходилось строить новые, с черепичными крышами и основательными каменными стенами.
Нравы в трактире царили самые независимые, о чем можно было судить по тому, что никто не вышел встречать гостей и не принял их лошадей. Окшу такое обращение было не в новинку, а вот Рагна сразу нахмурилась. Открыла пинком дверь да так, что она осталась висеть на одной-единственной петле.
– Вот я вас сейчас… – грозно начал хозяин, чинивший возле буфета дырявый сапог, но, увидев прибывших, сразу заткнулся.
– Вина, – коротко приказала Рагна, садясь за длинный, до блеска выскобленный ножом стол. – И закусить.
– Заодно и о лошадях позаботься, – добавил Окш.
Трактирщик, сразу понявший, что этот день может стать последним в его жизни, засуетился, как кошка на пожаре. Гости еще не успели распустить свои обремененные оружием пояса, как на столе появилось и вино, и козий сыр, и соленая рыба. Униженно кланяясь, трактирщик пообещал, что в самое ближайшее время подадут жареный бараний бок и свежих улиток.
Рагна отхлебнула прямо из кувшина и смачно сплюнула на пол.
– Нет, это пить невозможно! – категорически заявила она. – А что у тебя еще есть, кроме этой отравы?
– Есть один заветный бочоночек, – затараторил трактирщик. – Дочке на свадьбу храню. Не вино, а чистый мед.
– Неси, – распорядилась Рагна.
Окш мельком заглянул в душу трактирщика, но не нашел там ничего примечательного – серая, беспросветная, скотская жизнь, которую он тем не менее считал счастливой, и, поверх всего, клякса страха, вызванного внезапным появлением двух незнакомцев (хотя что, спрашивается, могло быть страшного в белобрысой долговязой девчонке и ее столь же молодом чернявом спутнике, ну разве что оружие, так сейчас оружие все носят).
Вино из заветного бочонка пришлось Рагне по вкусу, а Окш обглодал бараний бок, ценившийся у жестянщиков как деликатес. Затем он обратился к трактирщику, близко к гостям не подходившему, но старавшемуся все время держаться в поле их зрения:
– Приятель, у тебя карта местности найдется?
– Откуда? – Тот сделал страдальческое лицо. – У меня даже календаря нет. Нынешнее число не знаю.
– А у кого она здесь может быть? – не унимался Окш.
– У старосты разве что. Он у нас человек грамотный. Науки изучал. В архивариусах служил. Ему отец перед смертью дом отписал. Вот он и вернулся.
– Это тебе за угощение. – Окш положил на стол монетку, к которой потом добавил еще две. – А это за услуги. Когда приведешь сюда старосту, получишь еще столько же. Да только пусть он карту с собой обязательно прихватит.
Хозяин был до такой степени запуган, что даже не стал отнекиваться, хотя поручение ему досталось не простое. Где это видано, чтобы проезжие люди требовали на поклон к себе старосту, словно бы это был простой кузнец или торговец мелочным товаром? Да вот спорить с этой белобрысой ведьмой и ее приятелем, лицо которого расписано шрамами, как праздничный наряд – узорами, трактирщик не собирался.
Видел он на своем веку немало всего, в том числе и глаза убийц, да не тех, кто по пьянке зарезал жену или тещу, а настоящих, прирожденных убийц, которым человека прикончить не в тягость, а в удовольствие. Вот у этих двоих были именно такие глаза – в этом он мог поклясться.
Староста все же явился (нашел, значит, трактирщик для него какие-то убедительные слова), хотя даже издали было слышно, как он пыхтит от возмущения.
Для пущей важности он нахлобучил на голову шляпу с кокардой Вольного Братства (именно эта власть имелась здесь на данный момент), а на грудь нацепил широкую серебряную цепь – символ своей должности.
Пуглив он был не меньше трактирщика (весь народ в этих краях остался такой, непугливых давно вырезали), но умел держать себя в руках.
Едва переступив порог трактира, староста сразу понял, что гости эти (а девчонка уж точно, здесь таких красавиц отродясь не бывало) пожаловали издалека, скорее всего из Чернодолья, и даже если он вообще откажется говорить, его просто наизнанку вывернут.
Как бы в подтверждение этой мысли чернявый молодец – с виду жестянщик, только на голову выше любого жестянщика и с глазами, как стволы многозарядок, – дружелюбно произнес:
– Ты все правильно понял, отец наш. Проходи.
Староста что-то промычал в ответ, неловко поклонился и развернул на обеденном столе подробную карту округи, на которой был помечен каждый ручеек и каждое отдельно стоящее деревце. Жесткий пергамент стремился вновь свернуться в трубку, и девчонка придавила один его край пустым кубком.
– Уважаемые гости что-нибудь ищут? – учтиво поинтересовался староста.
– У нас свадебное путешествие, – пояснил Окш. – Хотелось бы поближе познакомиться с вашим благословенным краем.
После этих слов девчонка почему-то расхохоталась и знаком попросила хозяина налить еще вина.
– Места у нас и впрямь замечательные, – сказал староста, стараясь отогнать мерзкое ощущение, будто бы тебя заставляют участвовать в каком-то дурацком розыгрыше. – Они славятся целебными источниками, чистейшим воздухом и редкими растениями. Даже бедствия, сотрясающие эту несчастную страну, обходят нас стороной. Живем мы просто, как жили наши деды и прадеды.
– То-то и видно, что паутину здесь последний раз еще при дедах сметали, – сказала Рагна.
– Куда ведет эта дорога? – Окш ткнул пальцем в карту.
– Дорога, поблизости от которой вы сейчас изволите находиться, продолжения не имеет и обрывается в Соляных горах, – ответил староста.
– Вот здесь она пересекает реку. – Окш продолжал водить пальцем по карте. – Далеко это отсюда?
– Рукой подать.
– Мост там есть?
– Увы. Средств на строительство моста не имеем. Однако ваши лошади легко перейдут реку вброд.
– Так далеко мы забираться не собираемся. Меня интересует вот это место между рекой и дорогой. Судя по тому, что сзади его замыкают горы, здесь не бывает сильных ветров. Мы бы хотели разбить шатер, чтобы немного пожить на свежем воздухе.
– К сожалению, здешние ветры дуют совсем с другой стороны и почти никогда не утихают. – Лицо старосты стало печальным. – Да и место это пользуется весьма дурной славой.
– Отчего же? – Похоже, Окш весьма заинтересовался этим сообщением.
– Сам-то я не местный, – замялся староста. – Хотя родился здесь, но воспитывался и жил совсем в других краях. Недавно только вернулся. Возможно, хозяин этого почтенного заведения просветит вас лучше меня.
– Тут и просвещать нечего, – с готовностью вступил в разговор трактирщик, мечтавший побыстрее выпроводить опасных гостей. – Всем известно, что там вход в преисподнюю находится. Через него демоны наружу выползают и за человеческими душами охотятся. Сколько людей неосторожных там пропало, не сосчитать. А совсем недавно корова сгинула. Даже копыт не нашли.
– Корова-то демонам зачем? Разве они молоко любят? – удивилась Рагна.
– А кто их знает. У демонов свои понятия. Только не советую вам туда соваться. Лучше назад поворачивайте, пока погода подходящая.
– Все это, конечно, предрассудки, – прервал трактирщика староста. – Кроме старой каменоломни, ничего примечательного там нет. Хотя местечко действительно невеселое.
– А где оно на карте? – поинтересовался Окш.
– Вот это продолговатое пятнышко. Рядом с руинами мельницы.
– Хорошая, говорят, была мельница, – вновь подал голос трактирщик. – Для всей округи муку молола. Как пудра, та мука получалась. Вот демоны и спалили мельницу, чтоб она людям пользу не приносила.
– Давно это было? – Окш хладнокровно свернул карту и сунул в свою дорожную сумку.
– Давновато. Моя дочка еще не родилась. А теперь уже под венец идет, – сказал трактирщик и, словно оправдываясь, добавил: – Нет у нас календарей. Глухие места.
– Ну ладно. – Окш выложил на стол еще несколько золотых. – Получите за хлопоты. И будем прощаться. Может, на обратном пути опять к вам заглянем.
– Сделайте милость. – Трактирщик, у которого уже отлегло от сердца, низко поклонился.
– Вино я забираю с собой, – сказала Рагна, вставая. – Незачем им здешних дикарей баловать. А жениху с невестой вообще пить вредно. – Уже у самых дверей она бросила Окшу через плечо: – А ты кончай с этими. Желательно без крови.
У трактирщика лицо вытянулось, а у старосты, наоборот, нижняя губа чуть не сошлась с носом. Впрочем, Окш поспешил успокоить гостеприимных хозяев:
– Она пошутила. Как выпьет немного, так и начинает шутить.
– Дело хорошее. – Трактирщику не хватало воздуха, словно он только что осилил крутой подъем. – В дороге без шутки не обойтись. Гости наши часто шутки шутят. То фальшивую монету подсунут, то погреб разорят, то дочку заставят голой плясать.
Окш тем временем извлек из ножен клинок и, повернув его к свету так, чтобы стал виден загадочный знак, спросил у старосты, продолжавшего нижней губой подбирать сопли:
– Не знаешь, случаем, что означает сие клеймо?
– Погодите, погодите. – Староста, страдавший близорукостью, прищурился. – Такие письмена употребляли наши предки еще задолго до Великой Бойни… Если мне не изменяет память, этот символ обозначает боевую секиру. Кроме того, он передает такие понятия, как «месть», «мститель» и так далее.
– Благодарю. – Окш вернул клинок в ножны. – Память тебе не изменила. Но бывает так, что хорошая память представляет опасность для жизни. Поэтому я даже не спрашиваю, что для вас обоих дороже: память или жизнь.
Лошади уже нетерпеливо ржали за воротами, и Окшу недосуг было копаться в сознании этих перепуганных людишек, выискивая клочки памяти, запечатлевшие недавно закончившуюся встречу. Пришлось выдирать куски с запасом. Ничего не попишешь – бедняги навсегда забудут не только события нынешнего дня, но и добрый период своей предыдущей жизни.
Когда мрызл окончательно запутался и завел своих спутников в такие дебри, где ни один дурак не додумался бы поставить мельницу, решено было заглянуть в какой-нибудь населенный пункт и там навести справки. Как определил на своей карте Хавр, ближайший поселок носил странное название Старина.