Цели не ясны, зато задачи определены
Чего-то в этом роде Кузьма ожидал давно и даже успел обдумать несколько вариантов ответа, построенного по принципу «ни нашим, ни вашим», но, когда пришла пора говорить и десятки пар глаз с разной мерой недоверия, сочувствия, любопытства и даже презрения уставились на него, заготовленная схема рассыпалась, и язык ляпнул совсем не то, что следовало бы.
– А никак не представляю! Как можно представить себе то, чего никогда не видел? Святая братия представляет себе Бога древним старцем с седой бородой. Смех один! Будь я Богом, так придумал бы себе обличье повнушительнее. Стал бы небом, солнцем, горой, океаном!
Светляки недовольно зашумели, а начальник отдела кадров процедил сквозь зубы:
– Попрошу не касаться религиозных тем. У нас и так предостаточно конфликтных вопросов.
– Я никого не хотел обидеть. – Кузьма приложил руку к сердцу. – Сказано это было только для примера. Пытаясь представить себе непредставимое, человек делает ошибку. Нельзя мерить на свой аршин то, что находится вне нашего понимания. Если бы муха ясно представляла себе предназначение и устройство паутины, она никогда бы не угодила в нее. Идти штурмом на Грань можно только после того, как она будет досконально изучена. Разве вам мало тех примеров безрассудства, о которых мы узнали сегодня?
– Ты, милок, нас на жалость не бери, – сказал папа Кашира. – И хвостом не виляй. Если есть что про Грань сообщить, выкладывай, а если нет – не отнимай время у честного народа.
– Сообщить я только могу о своих собственных впечатлениях… – Кузьма запнулся. – Не знаю, как другие, а я Грань нутром ощущаю. Когда она близко, меня наизнанку выворачивает, как после хорошей пьянки. Голова кругом идет, руки не слушаются. Нож, например, хочешь взять, а он из пальцев как живой выскальзывает. Плюнешь, бывало, и сам себе в рожу попадешь… Это как сигнал – нечего тебе здесь делать, пошел прочь, пока цел!
– Следовательно, вы утверждаете, что все слухи о ваших путешествиях за Грань – выдумка? – Начальник планового отдела напоминал сейчас охотника, подманивающего дичь к ловушке.
– Конечно, выдумка! Выползки Грани боятся больше, чем химер. От химеры еще можно спастись, а вот про тех, кто от Грани сумел спастись, я что-то не слышал.
– А ваши друзья там не бывали? – Хитроватая улыбочка промелькнула на лице метростроевца.
Кузьма, конечно, сразу понял, о каких друзьях идет речь, но вида не подал – зачем добровольно соваться в ловушку? Вместо этого он с удивленным видом переспросил:
– Какие друзья?
– Крылатые! – не сказал, а выпалил метростроевец.
– Ах, вот вы о чем… Так бы сразу и сказали. Если речь идет о моих летучих мышах, то за Гранью они не бывали.
– Чем же они тогда питаются? Ведь летучие мыши насекомых ловят. А насекомые где водятся? Только за Гранью.
– Ошибаетесь. Летучие мыши все подряд жрут. И червей, и слизняков, и мокриц. Да и тех же самых мошек под землей хватает.
– Таков, значит, ваш окончательный ответ?
– Значит, таков! – не выдержал Кузьма. – Чего вы все вокруг да около ходите! Говорите прямо, а то я что-то не пойму, куда вы клоните.
– Сейчас поймете… – Одним глазом начальник планового отдела глядел на Кузьму, а другим в какие-то бумаги, которые ему подсунул начальник медотдела. – Вам не случалось употреблять мясо летучих мышей в пищу?
– Случалось.
– Вы никогда не интересовались содержимым их кишечника?
– Не имею такой привычки. Да там и кишечник-то целиком в горсти уместится.
– Тем не менее… А вот у нас нашлись люди, всерьез заинтересовавшиеся этим вопросом. Не секрет, что существует целая категория жителей Шеола, занимающаяся промыслом летучих мышей. В первую очередь их, конечно, интересуют шкурки, но и все остальное годится в дело. Мы приобретали летучих мышей главным образом ради их кишок, которые идут на изготовление хирургических ниток, имеющих свойство рассасываться в организме пациента. Попутно один из наших врачей сделал весьма любопытное открытие. Но лучше, если по этому вопросу доложит начальник медицинского отдела.
– Лучше будет, если мы сделаем перерыв, – возразил папа Кашира. – Кстати, о кишках. Не знаю, как у вас, а у нас всех они давно марш играют.
– Потерпите немного. – Начальник планового отдела изобразил просительную улыбочку. – Сейчас вы узнаете нечто такое, что в корне изменит ваши представления об окружающем мире.
– Тогда придется потерпеть. – Было заметно, что эта уступка далась темнушнику нелегко. – Но учтите, я человек гадливый. Не дай вам бог мне аппетит испортить.
Начальник медотдела тем временем пустил по рукам несколько листов бумаги с изображениями весьма диковинных насекомых, которых в Шеоле раньше в глаза не видели.
Когда один такой лист дошел до Кузьмы, он с удивлением убедился, что это вовсе не рисунок, а приклеенное к бумаге настоящее насекомое, правда, составленное из мельчайших клочков и кусочков. Отсутствовавшие фрагменты крыльев, ножек и усиков были тщательно домалеваны красками соответствующего цвета.
Гости рассматривали насекомых не без интереса (многие видели такое чудо впервые), но, судя по оживленному шушуканью и недоуменным взглядам, никак не могли взять в толк, зачем все это метростроевцам нужно. Ясность внес начальник медотдела:
– Все, что вы здесь видите, было извлечено из желудков летучих мышей. В основном это ночные насекомые. Бражники, совки, мотыльки, моли. Есть, кроме того, комары и жучки. Прошу обратить внимание на размеры насекомых. В среднем они превышают норму в полтора-два раза. Крылья у обыкновенной бабочки достигают размаха в семь сантиметров. Такие гиганты в наших краях раньше не водились. Добыть их летучие мыши могли только за пределами Шеола. Из этого факта можно сделать несколько интересных выводов. Первый – на поверхности земли продолжают жить насекомые, а значит, существуют и растения, служащие для них пищей. Второй – за несколько десятилетий, прошедших после Черной Субботы, размеры насекомых сильно изменились в сторону увеличения, что указывает на наличие некоего неизвестного мутагенного фактора. Третий и самый главный – летучие мыши способны без всякого ущерба для себя проникать за Грань. У экземпляров, подвергнувшихся вскрытию, никаких патологических изменений выявлено не было…
– А попроще сказать можно? – перебил его папа Клин.
– Можно. Растительная и животная жизнь за пределами Шеола сохранилась, хотя и подверглась не совсем благоприятному воздействию каких-то внешних сил. Например, химических веществ. Или радиации. Но на существ, выходящих на поверхность лишь периодически, эти силы заметного влияния не оказывают.
– Что скажет по этому поводу крупный специалист по летучим мышам Кузьма Индикоплав? – Если начальник медотдела, фигурально говоря, нанес нокаутирующий удар, то начальник планового отдела собирался добить ошарашенного выползка ногами.
– Для меня это новость. – Кузьма и в самом деле был ошарашен. – С фактами, как говорится, не поспоришь… Если только это не мистификация.
– Можете разломать любое насекомое и убедиться, что никакого подвоха здесь нет. Ради чего нам марать себя низкой ложью?
– Вот уж не знаю… Но тогда придется признать вашу правоту.
– Человек может пройти путями, которыми пользуются летучие мыши?
– Почему бы и нет.
– Как найти эти пути?
– Сначала нужно найти пещеру, где обитают выпотрошенные вами летучие мыши.
– Допустим, мы ее нашли. Что дальше?
– А дальше нужно просто установить за летучими мышами наблюдение. Свои постоянные пути они обычно метят пометом. Хотя в тех местах, где много мха, помет исчезает в считаные дни. Но это не суть важно. Летучие мыши не химеры, выследить их особого труда не составит.
– Видите, как все просто!
– Даже чересчур. – Кузьма по-прежнему не разделял чужого оптимизма. – Летучие мыши всегда старались держаться от Грани подальше. Вблизи от нее они теряют способность к полету. Машут без толку крыльями, кувыркаются, падают. Трудно представить, чтобы такие осторожные и чуткие звери сунулись туда, где их подстерегает явная опасность.
– Из сказанного вами следует лишь то, что какая-то часть летучих мышей научилась преодолевать свой страх, – возразил начальник планового отдела. – Крысы ведь наловчились таскать приманку из ловушек. Не исключено также, что Грань не является каким-то цельным образованием. Ведь даже в нашей коже имеются поры. Стоит только любому отверстию в грунте, будь то выход туннеля или устье пещеры, совместиться с прорехой в структуре Грани, как сразу появляется возможность выбраться на поверхность.
– Хорошо, если бы так, – сказал Кузьма. – Но только не верится, что выползки на такое отверстие ни разу не наткнулись.
– Значит, вы будете первым. В случае удачи обещаю назвать его в вашу честь. Нора имени Кузьмы Индикоплава! Разве не звучит?
Кто-то рассмеялся, кто-то скривился, кто-то лишний раз перекрестился, но уже следующее сообщение начальника планового отдела отвлекло внимание присутствующих от скромной особы Кузьмы.
– На этом можно и закончить, – объявил он голосом человека, все заботы которого разом улетучились. – Завтра соберемся пораньше и обсудим некоторые практические вопросы.
Однако, паче чаяния, это предложение не встретило поддержки среди гостей. Перекусить темнушники еще соглашались, но от ночевки категорически отказывались. Их поддержали и светляки.
Никакие уговоры метростроевцев на этот раз не подействовали, и решено было после недолгого перерыва продолжить совещание, дабы принять согласованное и окончательное решение.
Каждая из высоких договаривающихся сторон предпочла откушать уединенно да еще своими собственными припасами. Это лишний раз напомнило о царящей в Шеоле атмосфере всеобщего недоверия, которое не могли рассеять ни показное гостеприимство метростроевцев, ни долгие часы взаимного общения, ни наметившаяся общность интересов.
В зале заседаний остался один Кузьма, которому на сей раз подали вполне приличную пищу, кроме обязательной размазни из мха, содержавшую также грибы и даже кусочки жареного мяса.
Впрочем, Кузьме было не до еды. За последние несколько часов он узнал больше, чем за иной год, и всю эту груду разноречивой информации нужно было как-то осмыслить, разложить по полочкам, отделить зерна от плевел.
Если верить темнушникам, беда пришла с неба, возможно, даже из-за пределов атмосферы. Но стоит ли доверять нескольким обрывочным фразам, тем более произнесенным на чужом, малопонятном языке? А если американец имел в виду что-то совсем иное – надвигающийся ураган, например?
И что это за загадочные хлопья, похожие не то на снег, не то на тополиный пух, соприкосновение с которым выводит из строя вентиляторы и губит людей? Получается, что рассказ Фуцела о карманнике, сгинувшем в августовской метели, не выдумка, а реальный факт.
Много непонятного было и в строительстве того самого злосчастного туннеля. Почему метростроевцы ошиблись в счислениях? Почему в последний момент отказали приборы? Какая такая пемза оказалась в холме, насыпанном вручную еще в древние времена?
Если метростроевцы правы и летучие мыши действительно нашли лазейку на поверхность, то означает ли это, что природа земли осталась в первозданном состоянии? Насекомые в этом смысле пример не характерный. Отец Кузьмы, глядя на энергичную деятельность пауков и легкомысленные танцы мошек, частенько высказывался в том смысле, что насекомые жили на Земле за миллионы лет до появления людей и будут жить даже после того, как обратятся в прах самые грандиозные человеческие творения…
Короче, не все так просто, как это пытаются изобразить метростроевцы. Иначе что мешает им выбраться на поверхность самим, без посторонней помощи?
Перерыв закончился, и гости стали понемногу возвращаться в зал. Венедим, на какое-то время ускользнувший из-под опеки своих братьев по вере, задержавшихся за трапезой (обетом постничества, судя по всему, они связаны не были), подошел к Кузьме.
– Видишь, как низко я пал, – вздохнул он. – Пришлось взять на душу грех лжесвидетельства. Как мне его замолить, даже и не знаю.
– Замолим общими усилиями, – сказал Кузьма. – А за то, что выручил, спасибо.
– Куда мне было деваться… Метростроевцы предупредили, что все неувязки в наших речах могут плохо отразиться на тебе.
Тут появился Юрок и с ходу, а главное, откровенно высказал своим недавним спутникам все, что он о них думает:
– Вальты чеканутые! Перед всем честным народом опозорили! А я как дурак для них старался! По всему Шеолу кипиш поднял!
– Этого я никогда не забуду, – ответил Кузьма. – Но только сильно не разоряйся. Не забывай, кому ты жизнью обязан. Так что в любом случае мы в расчете. А почему я покривил душой, узнаешь позже.
– Эх! – Юрок только махнул рукой и направился на свое место.
Ряды метростроевцев заметно поредели (теперь, когда принципиальная договоренность была достигнута, необходимость в присутствии всей начальствующей верхушки отпала), зато за спинами оставшихся появилась огромная карта, для Кузьмы выглядевшая сплошной абракадаброй.
Председательствовать после перерыва полагалось кому-нибудь из гостей, однако и темнушники, и светляки от такой чести отказались: первые из чувства противоречия, изначально свойственного шпане любого возраста, вторые из религиозных убеждений, не позволяющих витийствовать на мирские темы.
Пришлось снова браться за дело неутомимому начальнику планового отдела.
– Поскольку в наших переговорах наметился определенный прогресс, пора обсудить некоторые вопросы практического характера, – произнес он, постукивая по ладони железной указкой, очень похожей на шпагу. – Для наглядности мы изобразили Шеол и прилегающую к нему местность, так сказать, в горизонтальном разрезе. Схема эта довольно условная, но в более точной мы пока и не нуждаемся… Сразу хочу сказать, что кое в чем нам повезло. В мире найдется немного мест, где на сравнительно небольшой площади сосредоточено столько подземных сооружений. Посмотрите сами. Метрополитен, пусть и недостроенный, – раз. Старинные катакомбы – два. Природные карстовые пещеры – три. Узел связи Министерства обороны – четыре. Калийные рудники, необитаемые и бездействующие, – пять. Ныне все эти объекты связаны между собой подземными коммуникациями, из числа которых здесь указаны только важнейшие. Вот этим красным кружком отмечен примерный район обитания летучих мышей. Гипотетическая прореха в структуре Грани должна находиться где-то неподалеку, иначе летучие мыши не успевали бы после ночной кормежки возвращаться к месту постоянного обитания. Можете убедиться, что водоемы, горные возвышенности и промышленные объекты, то есть факторы, способные, пусть и чисто условно, как-то повлиять на Грань, здесь отсутствуют. Первый участок пути, отсюда и до карстовых пещер, особой сложности не представляет. Им пользуются постоянно, и мха там практически нет. То же самое касается и самой пещеры. Сложности могут возникнуть лишь на последнем участке пути, где из-за мха придется идти вслепую. Тут многое будет зависеть от опыта и добросовестности проводника.
– А если он деру даст? Или загнется по дороге? – осведомился папа Клин. – Что тогда прикажете делать? Ложиться и подыхать?
– Ну зачем же сразу подыхать. – Начальник планового отдела довольно ехидно усмехнулся. – Есть сведения, что вы втайне от всех создали прибор, позволяющий видеть в полной темноте. Вот и захватите его с собой на всякий случай.
– Мы много чего создали, – насупился папа Клин. – И прибор, про который ты здесь толкуешь, тоже. Только тайн тут никаких нет. Можем даже его вам продать. Пользуйтесь на здоровье. Но учтите, это вещь такая, что в карман не положишь. Весит побольше пуда. И еще пуд – аккумулятор, которого хватает только на четыре часа. Значит, надо пару штук запасных с собой брать. Представляешь, сколько носильщиков потребуется?
– Представляю. Будем считать, что я пошутил. – Метростроевец уже и не рад был, что связался с вспыльчивым и злопамятным темнушником.
– Ты себе считай, как хочешь, только я таких шуток не понимаю. – Завести папу Клина было легко, зато утихомирить трудно. – Это не шутка, а натуральный наезд. Теперь слушай сюда. У нас, промежду прочим, тоже есть кое-какие сведения. Например, про то, что ваши хваленые лекари насобачились людям глаза переделывать. Чтобы они во мраке не хуже, чем на свету, видели. Кое-кто из наших на такую операцию согласен. Не задаром, конечно.
– Я, честно сказать, не совсем в курсе, – замялся начальник планового отдела. – Возможно, кто-нибудь из моих коллег внесет ясность…
– Было такое, – с явной неохотой признался начальник медотдела. – Правда, довольно давно. Вначале на опыты по улучшению скотопического, то есть ночного зрения возлагались большие надежды. Однако методика операций на сетчатке, связанная с заменой одного типа светочувствительных клеток на другой, оказалась чрезвычайно сложной. Многие из подопытных вообще утратили зрение. Единственный пациент, на которого мы возлагали определенные надежды, исчез при довольно загадочных обстоятельствах. Возможно, просто сбежал, воспользовавшись своим благоприобретенным даром. С тех пор всякая работа в этом направлении прекращена.
– Вас устраивает такой ответ? – обратился к папе Клину начальник планового отдела.
– Это не ответ, а одни отговорки. Правды от вас не дождешься, – буркнул тот, хотя развивать эту тему дальше не стал.
– Негоже вносить поправки в творение Господнее, – заметил кто-то из светляков. – Грех это тяжкий.
– Тогда и зубы вставлять грех! – возразили метростроевцы. – А уж аппендикс вырезать – тем паче!
На некоторое время деловой разговор превратился в бесплодное препирательство, однако в конструктивное русло его, как ни странно, вернули сами же светляки.
– Если совместный поход за Грань все же состоится, каким числом участников будут представлены разные общины? – поинтересовались они.
– Сначала надо определить общее число участников. Какое мнение по этому поводу имеет проводник? – Начальник планового отдела ткнул указкой в сторону Кузьмы.
– До пещеры можно хоть целым табуном идти, – ответил тот. – А уж после должно остаться не больше десяти человек. Им же всем за меня держаться придется.
– Значит, по трое человек от каждой общины, – подытожил метростроевец. – Что еще кому не ясно?
– Многое не ясно, – сказал папа Кашира вкрадчивым голоском. – Как от химер спасаться? Что с собой в дорогу брать необходимо, а что – ни в коем разе? Как споры решать, если раздор случится? А главное, как потом землю делить будем, если за Грань прорвемся?
– Это называется делить шкуру неубитого медведя. – Метростроевец даже рукой взмахнул. – Рано еще такие разговоры вести.
– Почему же рано? – Папа Кашира недобро прищурился. – У вас-то самих соответствующий планчик небось давно готов. Лучше заранее договориться, чтобы опосля глотки друг другу не рвать. Мы, например, претендуем на Крым, Одессу, Ростов и на Москву, конечно. Это из бывшего, нашенского. В Европе – на Италию и Францию. Для довеска можем Швецию взять. Так… – Он на мгновение задумался. – Берег турецкий и Африка нам ни к чему, а вот про Америку стоит подумать. Целиком ее взять, что ли?..
– Не жирно ли будет? – Метростроевец, похоже, принял слова папы Каширы за шутку и решил подыграть ему. – Гренландию хоть уступите. Или Аляску.
– Не-е, Аляску нельзя, – покачал головой темнушник. – Там рыжья много. В смысле золота… Хотя нет, берите, хрен с вами. А вот Флориду не уступим. И городишко этот, где кино снимают…
– Голливуд, – продолжая улыбаться, подсказал начальник планового отдела.
– Вот-вот! Телки там, говорят, классные.
– Куда разумнее будет разделить землю по заветам праотца нашего Ноя, – вмешались светляки, всерьез обеспокоенные перспективой остаться при дележке с носом. – Здесь представлены три общины, и у Ноя, как известно, было три сына. Симу досталась лучшая часть Азии, Яфету – Европа, Хаму – Африка. И каждому воздалось по делам его.
– Ну и кто здесь, интересно, Хам? – незамедлительно поинтересовался папа Кашира.
– Об том не нам судить, но из Писания следует, что потомство Яфета отличалось набожностью, Сима – трудолюбием, зато дети Хама имели буйный нрав, не почитали родителей своих, а дни проводили в праздности и разврате.
Каждое слово сопровождалось столь выразительными и тонкими интонациями, что дальнейшие комментарии, как говорится, были излишни. Теперь следовало ожидать соответствующей реакции со стороны темнушников, и она последовала без промедления.
– Вот вы как заговорили, Божьи люди, – с расстановочкой произнес папа Кашира. – Яфет, значит, ваш предок. В Европу, стало быть, захотели… А нас, хамов бесправных, в Африку, к мартышкам. Спасибочки… Только кукиш с маком вы получите, а не Европу! Сначала бороды свои от сала отскоблите, филоны зачуханные!
Назревал скандал, а возможно, и кровопролитие, поскольку перед началом совещания темнушники наотрез отказались сдать оружие и сейчас уже хватались за рукоятки ножей и самопалов. Что касается светляков, то под их просторными рясами мог скрываться и куда более внушительный арсенал.
Хозяевам, прежде тайно поощрявшим дрязги между светляками и темнушниками, теперь пришлось вмешаться самым решительным образом. Ведь понятно было, что при любом исходе заварухи ее в конце концов припишут проискам метростроевцев.
– Прекратите! – Начальник планового отдела застучал указкой по столу. – Вы все с ума по сходили! Какая Европа, какая Африка? Какие телки в Голливуде? Опомнитесь! Земля скорее всего мертва! Если не на все сто, то по крайней мере на девяносто процентов! Да и как вы собираетесь добраться до этой самой Америки? Морем, воздухом? С Божьих людей, конечно, какой спрос, они просто мирские дела давно забыли, но вы-то, бывшие связисты, должны знать, что корабли и самолеты дают о себе знать радиосигналами! Где эти радиосигналы? Вы ведь сами говорили, что после Черной Субботы эфир молчит!
– Эфир не молчит! Эфир воет и грохочет, как ливневые воды во время потопа! – Темнушники были не из тех, кого можно убедить разумными доводами. – Разве в реве потопа слышны человеческие голоса? Вот и радиосигналы глохнут в реве магнитной бури!
– Ничего себе буря! Тридцать лет подряд бушует! А почему тогда телефонная связь пропала? – Метростроевцы тоже не собирались сдаваться. – Если из-за чепухи такой сыр-бор разгорелся, как мы потом договариваться будем?
– А никак! Какой может быть договор с жуками хитрожопыми! Договорились заранее между собой, а теперь мутят баланду! Одним Европу подавай, поскольку они дети Яфета, другим лучшую часть Азии! Землю обетованную! То, что вы семиты, давно известно, только нас на понт не возьмешь! Свои мозги имеются!
– Да берите вы себе хоть две Европы! – Начальник планового отдела, стараясь справиться с нервами, гнул свою указку в дугу. – И Солнце с Луной в придачу!
Тут уж подняли ропот светляки:
– Кто дал вам право распоряжаться Божьими светилами? И Европами тоже не бросайтесь! Если добром не договоримся, жребий будем метать!
– Тихо! – внезапно для всех рявкнул Кузьма. – Подняли гвалт, как на Торжище, мать вашу растак! Сидя здесь в четырех стенах, можно решить только один вопрос – идти за Грань или не идти. Все остальные проблемы будем решать в пути. По мере, так сказать, их появления. Сами знаете, что в Шеоле каждый шаг может оказаться последним. Без удачи нам даже до пещер не дойти. А какая может быть удача там, где каждый друг друга подсидеть старается? Людей попрошу подбирать только уживчивых. Если вдруг кто-то сволочью окажется, сам его химерам скормлю. С собой берите все, что душе угодно. Вам же свое добро и тащить. Условие только одно. Когда до сплошных мхов дойдем, все зажигалки и кресала мне сдадите. А то, не ровен час, кому-нибудь взбредет на ум закурить или костерчик разжечь. Потом, если в живых останемся, я вам все верну. Можете не беспокоиться.
Простые и ясные предложения Кузьмы повлияли на враждующие стороны самым отрезвляющим образом. Возможно, мысль о необходимости компромисса подспудно уже созрела в сознании спорщиков, однако никто не хотел уступать первым. Поэтому вмешательство Кузьмы, человека вроде бы постороннего, пришлось как нельзя кстати.
Темнушники перестали требовать невозможного, метростроевцы больше не претендовали на некое исключительное положение, светляки прекратили к месту и не к месту упоминать Писание.
Со всех сторон на Кузьму посыпались вполне дельные вопросы, большинство из которых так или иначе касалось загадочных свойств мха-костолома, а в частности – его реакции на свет, столь опасной для подземных странников.
– По этому поводу есть разные мнения, – ответил он, – но лично я считаю, что таким способом мох спасается от огня. Он же сам по себе горячий, как торф. Представляете, какой может случиться пожар? Тем более что тяга в туннелях получше, чем в печной трубе. Выгорит к едреной матери не только сам мох, но и все, что его породило!
– А что его породило? – Слова, сорвавшиеся с губ Кузьмы чисто случайно, внезапно заинтересовали как светляков, так и темнушников.
– Кабы я знал! Да только просто так ничего не бывает. Гриб без грибницы не вырастет. Вошь без гниды не появится.
– Из ваших слов следует, что мох обладает признаками живого существа, – заметил начальник медотдела.
– Так оно, наверное, и есть. Веко тоже моргает при вспышке света. – Кузьма дотронулся до своего глаза. – Естественная реакция на опасность.
– Такая реакция предполагает наличие рецепторов, механизма прямой и обратной связи между ними, какой-то двигательной системы. Но все наши попытки обнаружить нечто подобное успехом не увенчались. Хотя надо признать, что мох устроен гораздо сложнее, чем растения, заселявшие прежде поверхность земли. Только клеток разных видов в нем насчитывается свыше пятидесяти. Да и не клетки это вовсе, если говорить в общепринятом смысле…
– Хорошо, а как вы сами объясняете поведение мха? – Полемика, бурлившая здесь целый день, была подобна болотной топи: уж если ступил в нее один раз, то скоро тебя затянет с головой.
– Мы полагаем, что здесь имеет место более простая поведенческая реакция, а именно – реакция питания. Вполне вероятно, что в свое время пищей для мха, основной или дополнительной, служили какие-то светящиеся существа.
– Что в лоб, что по лбу, – сказал Кузьма. – Знал я одного умельца, так он с синим светом опыты проводил. И все равно его мох сожрал.
– Вот заладили! Мох и то, мох и се, – проворчал папа Клин. – А без него, между прочим, некоторые давно бы ноги с голодухи протянули. Это, считай, та же самая манна небесная. Ты, Индикоплав, лучше скажи, какое отношение ко мху имеют химеры? Есть между ними что-нибудь общее?
– В широком смысле – да. А в узком – нет. Вошь, например, целиком зависит от человека, на котором паразитирует. Химера же от мха не зависит. Может и сама по себе жить. Хотя и здесь не все просто. Есть такая химера, мы ее между собой точильщиком зовем, так она в тех местах, где чересчур разросшееся слоевище пробкой затыкает туннель, проедает его насквозь. Как бы для вентиляции.
– Для вентиляции?.. То-то я заметил, что там, где много мха, вроде бы легче дышится. – Сказано это было с таким видом, словно папа Клин только что совершил эпохальное открытие.
– Пыли там меньше, вот и дышится легче, – бесцеремонно поправил его Кузьма.
Судя по всему, это замечание не понравилось темнушнику, и он (никого при этом не имея в виду конкретно) выразился в том смысле, что дышать порядочным людям мешает не пыль, а некоторые вконец оборзевшие дурогоны.
Между тем совещание почти выдохлось. Все его участники (в том числе и неутомимые метростроевцы) порядочно подустали и хотели побыстрее покончить с этой говорильней, тем более что окончательное решение как бы уже имелось. Оставалось только оформить его надлежащим образом и утвердить.
Усилиями метростроевцев, которые понимали толк в приказах, инструкциях и указаниях, целиком и полностью регламентировавших их жизнь, был рожден документ, названный довольно пространно и слегка коряво: «Совместная декларация полномочных представителей основных общин, временно населяющих подземный мир». Против термина «Шеол» бурно возражали светляки.
Начало похода, целью которого было проникновение за «так называемую Грань», намечалось уже на следующее утро. Такая спешка была связана с тем, что каждый день отсрочки уменьшал шансы экспедиции на успех. Как выразился начальник планового отдела: «Разойтись по домам и вновь собраться – это то же самое, что все начать сначала».
Возглавлял экспедицию совет, в который, помимо Кузьмы, входило по одному человеку от каждой общины. Однако решающее слово оставалось за проводником.
К вящему неудовольствию темнушников, пункт о принципах дележки земной поверхности был из декларации исключен. Вместо него осталась только туманная фраза, гласившая, что «основы будущего мироустройства будут рассмотрены отдельно при участии всех заинтересованных сторон».
Любые материальные ценности, обнаруженные за Гранью, в том числе и оружие, считались общим достоянием и до особого распоряжения дележке не подлежали.
От контактов с аборигенами, предположительно населяющими поверхность земли, предложено было воздержаться.
Начальник медотдела пояснил эту позицию так:
– Еще неизвестно, какие новые болезни появились там за этот срок. После открытия Америки европейцы наградили индейцев туберкулезом, а взамен получили сифилис.
За оставшееся время каждой общине предстояло выдвинуть из своих рядов по три кандидатуры, отличавшиеся выносливостью, самоотверженностью, терпимостью к чужакам (хотя бы относительной), а также имеющие опыт подземных странствий.
Кузьма почему-то не сомневался, что среди участников экспедиции окажутся и его старые знакомые.
Так оно и оказалось.
