Глава 28
— Не вижу ничего, Харитон Порфирьевич. И страшно мне.
— Это обычный погреб. Чего здесь бояться? И видеть тебе ничего не надо. Садись, вон, прямо на землю.
— Ага, чего бояться… А вдруг тут крысы? Погреб же!
— Дарья, ты с каких пор крыс бояться стала? Крестьянская деваха, а туда же — крысы ей. Тьфу.
— Была б я крестьянской девахой, лучину б сейчас жгла да мужу одёжу штопала, а не сидела в подполе с путами на руках!
Голоса умолкли, слышно было, как пытаются устроиться в полной темноте со связанными руками вновь прибывшие.
Кто ищет, тот всегда найдёт, усмехнулся про себя Сыскарь. Хотели найти похищенных? Вот они. Сами, можно сказать, пришли. А насчёт места встречи и обстоятельств, извините, уговора не было, что свершиться сие при свете дня, при полной безопасности и, как говорится, непротивлении сторон. Нет, ну это надо было так по-дурацки влететь… Интересно, почему молчит кэрдо мулеса?
— Как здоровье, Харитон Порфирьевич? — будто услышав мысли напарника, вполголоса осведомился цыган.
— Симай?! — воскликнул управляющий, видимо, от неожиданности чуть не пустив петуха.
— Тсс-с, не так громко. Пусть думают, что мы не знакомы.
— Господи… — почти до шёпота понизил голос Харитон Порфирьевич, — ты-то как здесь оказался? И Андрей с тобой?
— Увы, — сказал Андрей. — Оба тут. Попали, словно кур в ощип.
— Кто это здесь с нами, Харитон Порфирьевич? — подала голос Дарья.
— Друзья, Дарья Сергеевна, мы друзья, — заверил Симай. — Хотели вам помочь. Жаль, не получилось. Но отчаиваться рано.
— Или поздно, — вздохнул управляющий. — Не хочу пугать и пугаться самому, но, по-моему, намерения у наших похитителей назвать добрыми нельзя. Боюсь, лишат нас жизни ещё до утра и на этом всё закончится.
— Что вы такое говорите, Харитон Порфирьевич, — тихо, но твёрдо сказала Дарья. — Надо верить и молиться. Господь не допустит нашей смерти.
— Вы, Дарья Сергеевна, в вампира натурального влюблены, и при этом на Господа надеетесь? — насмешливо спросил Симай. — Ну-ну.
— А вот это уже совсем не ваше дело, в кого я влюблена! — горячо ответила девушка. И, помолчав, тихо спросила. — Вы… вы видели Бертрана?
Они как раз успели вкратце рассказать друг другу о том, что с ними произошло с прошлого вечера, когда наверху снова грохнула откинутая крышка погреба и всё тот же грубый голос просипел:
— Девка и старик — наверх! Да поживее. Цыган и верста коломенская готовьтесь, — и, хохотнув, добавил: — Долго ждать не придётся.
Брюс крайне редко пользовался Книгой для достижения своих целей. Не потому, что боялся — мало было на свете вещей и явлений, могущих напугать генерал-фельдцейхмейстера. Разве что гнев государев. Да и то не всякий. Нет, Книги Яков Вилимович не боялся. Хоть и заключала она в себе местами тайны столь глубокие, древние и страшные, что другой бы на его месте при одном намёке на возможность их узнавания и использования, немедленно бы жидко обделался, а то и вовсе помер от страха. Книгу он просто не любил (это была одна из причин). И как раз за то, что собранные в ней магические рецепты — те, которые он сумел расшифровать, работали. А почему они работают, Брюс не знал. И это незнание очень его огорчало. Мало того, Яков Вилимович понимал, что узнать, проследить всю цепочку от причины до окончательного следствия ему не удастся никогда. Не хватит жизни. Правда, он подозревал, что в Книге наряду с прочими великими тайнами зашифрован и рецепт эликсира вечной молодости, но пока до него не добрался. Да и вообще сомневался в том, стоит ли в случае обнаружения и расшифровки оного рецепта им воспользоваться. И не только им.
Здесь как раз крылась и вторая причина, по которой Брюс редко использовал Книгу. Соблазн, ответственность и плата. Поддаться соблазну и стать практически всемогущим, можно. Во всяком случае, было бы крайне интересно попробовать. Но лишь в том случае, если ты точно осознаёшь меру ответственности — раз и готов за это заплатить — два. Если же не осознаёшь и не готов, то забудь о соблазне и займись насущными заботами. Теми, в которых ты понимаешь. Например, дальнейшим расширением заводского дела и укреплением артиллерии российской. Не получается забыть? Опять меряй ответственность и готовь плату. И так по сужающимся кругам, до тех пор, пока окончательно не осознаешь, что тебе нужно и не примешь решение. Хлопотно, в общем. И здоровья съедает пуще любого Всешутейшего Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора, устраиваемого государем Петром Алексеевичем. Выпитый кубок Большого Орла потом и выблевать можно. А вот любознательность свою неуёмную, желание познать тайное да запретное хрен выблюешь. Недаром на Руси говорят, что горбатого только могила исправит.
Плохо было и то, что Яков Вилимович не знал истории Книги. Досталась она ему вместе с частью библиотеки царя Иоанна Грозного после долгих и упорных изысканий и являлась, судя по всему, переводом на латынь какого-то другого, древнейшего и давным-давно утерянного текста. Кем и когда был писан тот текст, Яков Вилимович мог лишь предполагать. Но в латинском переводе присутствовали намёки на то, что принадлежал он чуть ли не самим атлантам — могущественной расе, управлявшей земными делами задолго до того, как человек научился элементарной арифметике и письменности.
Он ещё раз, закрыв глаза, мысленно повторил заклинание, затем проверил по Книге, убедился, что с прошлого раза ничего не забыл, спрятал Книгу в тайник и задвинул панель. Глянул на часы. Сейчас должен приехать Пётр. Что ж, пусть едет, у него всё готово.
Звякнул специальный колокольчик. Это денщик Евсей, следуя уговору, предупреждал хозяина, что царская карета остановилась у дверей. Брюс ещё раз бегло оглядел приготовления и пошёл встречать государя.
— Не знаю, кто это такие и что им нужно, — сказал Симай, — но ясно одно. Надо отсюда выбираться. Чем скорее, тем лучше.
— Скажи что-нибудь поновее, — буркнул Андрей.
Попытка развязать верёвки зубами провалилась, и теперь он лихорадочно размышлял, что ещё можно предпринять. Эх, было бы хоть капельку посветлей, чтобы увидеть, что вообще есть в этом погребе… Стоп. Посветлей. Фонарик остался в седельной сумке. А вот зажигалка, если её не вытащили при обыске, должна лежать там же, где и лежала — в джинсовом переднем кармашке справа. Удастся достать, можно попытаться пережечь верёвку. Газа должно хватить. Только вот как… Руки-то за спиной связаны… Попросить Симая? Возможно, и получится. Но дальше что? Хм. Дальше ты на ощупь забираешь у него зажигалку, высекаешь огонь, а он уже пробует освободить руки. Пусть и ценой ожогов. Наоборот не надо, потому что для тебя пользоваться зажигалкой привычнее…
У них всё получилось. С самого начала очень удачно Симай пережёг узел, а дальше дело пошло быстро, и уже через несколько минут руки и ноги были свободны. Оставалось освободиться самим.
После короткого совещания единогласно было решено, что единственный козырь, который у них остался, не считая природной и благоприобретённой ловкости и силы, это эффект неожиданности. Наружу вёл лишь один путь — по лестнице и через крышку подпола. Была она закрыта на замок, крюк или задвижку, вот в чём вопрос! Получить на него ответ можно было лишь одним способом — проверить. И они проверили.
Первым по лестнице поднялся Сыскарь.
План у них был простой. Если крышка не заперта, выскочить из подпола, напасть на бандитов, завладеть отобранным при обыске оружием (или любым другим, каким получится), перебить всех, кто окажет сопротивление и подвернётся под руку, к такой-то матери и освободить Харитона Порфирьевича с Дарьей.
Если врагов окажется слишком много и будет ясно, что вдвоём им с ними не справиться, то прорваться в конюшню, забрать своих лошадей и тупо бежать. А там уже думать, что делать дальше.
Если же крышка погреба окажется наглухо закрытой… Что ж, тогда остаётся лишь одно — ждать, когда за ними придут, и уже тогда нападать. И далее — по обстоятельствам.
Однако надавить на крышку погреба Сыскарь не успел. Крышка откинулась сама в тот самый момент, когда он её нащупал, и первое, что увидел Андрей, — огарок горящей свечи, в чьём-то немаленьком кулаке и, заросшее по брови чёрной бородой, лицо исключительно разбойничьего вида.
Луна, пойманная хитрой системой зеркал и линз, плавала в хрустально чистой, взятой из безупречного родника воде, подобно диковинной серебристой рыбе. Царь Пётр Алексеевич, скинув, по обыкновению, камзол и закатав рукава белой рубахи, склонился над кадушкой, уперевшись в её края крепкими жилистыми руками рабочего человека.
— Знал бы ты, Яша, как я это не люблю, — с тоской в голосе сказал государь. — Каждый раз потом наизнанку выворачивает.
«А я тебя и не заставляю», — подумал Брюс, но вслух, разумеется, сказал совершенно другое:
— Ничего, государь. Если хочешь, оставайся у меня до утра. Напою вином с травкой, спать будешь аки младенец.
— Там посмотрим. Может, и останусь, не решил ещё. Ну, давай, что ли?
— Руку.
Пётр протянул ему левую руку. Брюс острым, прокалённым в пламени ножом, ловко надрезал царю палец, подставил кубок под капли тёмной крови, считая вслух:
— Раз, два, три… пять… восемь, девять. Есть!
Обернул государев палец чистой тряпицей, подал Петру отвар:
— Пей.
Царь глубоко вдохнул, залпом осушил кубок, сунул его обратно Брюсу, выпучил глаза и с шипением выдохнул воздух сквозь зубы. Яков Вилимович немедленно протянул ему обычный стакан с водой. Пётр ополовинил стакан, потряс головой.
— Ф-фу… — произнёс сдавленным голосом. — Какая мерзость всё-таки.
— Сейчас станет легче, — заверил Брюс.
— Знаю.
В молчании посидели с минуту.
— О, — сказал Пётр. — Кажется, пошло.
— Начинаем.
Брюс всегда пользовался старым шаманским бубном, доставленным в столицу донскими казаками откуда-то с далёкого пресного моря Байкал. Бубен помогал держать ритм, но, в общем-то, при должном умении можно было обходиться и без него. Брюс давно умел, но всё равно брал бубен. С ним было проще и надёжнее.
Джинь… джинь… джинь… Ритм… ритм… ритм… Раз… раз… раз… Сердце… сердце… сердце… Джинь… джинь… джинь…
— Повторяй за мной, Пётр Алексеевич. Fiat firmamentum in medio aquanim.
— Fiat firmamentum in medio aquanim, — глухо повторил Пётр.
Джинь… джинь… джинь…
— Еt separet aquas ab aquis.
— Еt separet aquas ab aquis…
Ритм… ритм… ритм…
— Quae superius sicut quae inferius.
— Quae superius sicut quae inferius… — голос императора был негромок, но твёрд.
Раз… раз… раз…
— Еt quae iuferius sicut quae superius.
— Еt quae iuferius sicut quae superius…
Сердце… сердце… сердце…
— Аd perpetranda miracula rei unius!
— … rei unius, — эхом повторил царь.
Джинь… джинь… джинь…
Брюс не видел того, что было доступно взору Петра, и не слышал того, что слышал тот. Задача шамана, колдуна, заклинателя, мага — правильно сказать заклинание, удержать ритм, не дать видящему выскользнуть из нужного состояния.
Работка та ещё. И, что хуже всего, никогда не знаешь заранее, выйдет она у тебя или нет. Малейший сбой в настроении, уход мысли и воли за жёстко очерченную границу, потеря контроля — и, считай, всё насмарку. Нет, что-то обязательно покажется в отражённом лике луны. Но вот логически истолковать видение, извлечь из него практическую пользу будет уже весьма и весьма трудно, а то и вовсе невозможно.
Ритм… ритм… ритм…
— Sol ejus pater est, luna mater et ventus hanc gestavit in utero suo…
— …utero suo, — Голос Петра упал почти до шёпота, и Брюс знает, чувствует, что царь уже весь там, в лунном свете, плавающем в воде, растворяется в нём, всматривается в движущиеся тени, которые с каждым словом заклинания и каждым ударом бубна набирают плоть, цвет, звук и даже — иногда бывает и так! — запах.
Раз… раз… раз…
— Ascendit a terra ad coelum in terram descendit…
— … descendit.
Сердце… сердце… сердце…
— Exorcisu te creatura aqua, ut sis mihi speculum Dei vivi in operibus ejus et fons vitae et ablutio peccatorum. Amen! — Голос Брюса, казалось, заполнил всё пространство кабинета, гулко дрожа и переливаясь из угла в угол, от потолка к полу и обратно, от одной стены до другой.
— …Amen, — шевельнул губами Пётр и ещё ниже склонился над кадушкой. Его большие, навыкате, глаза неотрывно смотрели в серебристый блик луны на воде, мокрые от пота волосы прилипли ко лбу, дыхание участилось.
— Вижу, — пробормотал он. — Теперь вижу ясно.
— Что видишь, государь?
— Погоди…
Он держал луну в воде и нужное состояние царя в окружающем пространстве и окружающее пространство в себе, сколько мог. Обычно, это удавалось на протяжении пяти-семи минут. На этот раз — Брюс сверил потом по часам — вышло все двенадцать. Дюжина. Хорошее число, надёжное. И доброе предзнаменование. Особенно с учётом того, что Пётр Алексеевич, выйдя из транса, выглядел на удивление бодро. Хоть рубаха и прилипла к мокрому от пота телу, но взор живой, с огнём. И даже не таз потребовал — проблеваться, а рому. Выпил со смаком, запил родниковой водичкой, вытер усы.
— Как ты это сделал, Вилимович? — спросил почти весело.
— Что именно, Пётр Алексеевич?
— Что меня блевать не тянет и ноги держат. Словно и не смотрел в твою луну.
— Она не моя, государь. Не знаю как. Может, просто ночь такая удачная выдалась. Бывает. — Брюс налил рому и себе, посмотрел на Петра, тот утвердительно наклонил голову, налил ещё и ему. Молча чокнулись, выпили. Пётр плеснул в лицо той же лунной водой из кадушки, опустил рукава, вытер правым лицо.
— Ну, раз удачная, надо действовать, — сказал Пётр. — Скажи своему Евсею, пусть зовёт капитана-поручика Воронова, он внизу дожидается. Как чувствовал я, прихватил его с собой. И с ним полтора десятка донцов. Таких, что на одном кураже чёрта достанут и на аркане притащат.
— Так что ты видел, Пётр Алексеевич?
— В Люблино они все. Знаешь такую деревеньку под Москвой?
— Что-то слышал…
— Там у них гнездо колдовское. Дарья и этот… управляющий князя Василия Лукича… — Пётр нетерпеливо щёлкнул пальцами.
— Харитон, — подсказал Брюс.
— Он. И с ними ещё двое, я так и не понял кто. Сидят все в подполье, связанные. А наверху им смерть готовят по какому-то древнему обряду. Ты был прав. Судя по тому что я видел и слышал, это последователи нашего колдуна. Возможно, его подельники и ближайшие соратники…
Разговаривая, они покинули тайный кабинет (Пётр на ходу натянул камзол), прошли коридором и лестницей в залу, где уже — весь нетерпение и готовность действовать — в ожидании императорского приказа расхаживал взад-вперёд молодой капитан-поручик Преображенского полка Сергей Воронов.
— Деревню Люблино знаешь? — коротко осведомился Пётр.
— Точно так, государь, знаю!
— Бери казаков и летите туда. Пулей. Задача — освободить пленников, а также имать и доставить сюда, в Сухареву башню, следующие личности. Запоминай описание…