Книга: Колдун и Сыскарь
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24

Глава 23

По идее, охранник на кладбище и должен быть пьющим человеком, говорила себе Ирина, покупая в ресторане по дороге бутылку самого дешёвого отечественного коньяка. Работа такая, нервная. Надо как-то себя успокаивать.
Она и не представляла, до какой степени близка к истине.
Геннадий жил в ничем не примечательной панельной двенадцатиэтажке неподалёку от метро «Ясенево» и вышел из подъезда буквально через три минуты, после того как Ирина припарковалась во дворе, с трудом отыскав свободное местечко, и позвонила по указанному номеру.
В отличие от своего коллеги Димы, оказался Геннадий мужчиной крупным, тяжёлым (Ирина прочувствовала, как просела машина, когда он сел рядом на место пассажира) и взрослым. Под сорок, не меньше.
— Добрый вечер, — поздоровался он густым голосом. Он него крепко пахло спиртным, табаком и тщательно скрываемым страхом. — Я Геннадий.
— Ирина, — представилась Ирина.
— Хорошая машина.
— Спасибо.
— Это был ваш муж?
— Что?
— Я спрашиваю, это ваш муж вчера на кладбище приезжал?
— Почему вы так решили?
— Вы на той же машине, что и он, и вы о нём спрашиваете. Обычно так ведут себя жёны. Те, кто беспокоится о своих мужьях, — добавил он с грустью. Из чего можно было с большой долей вероятности заключить, что жена Геннадия не проявляет о нём должного беспокойства. Да и бог с ним.
— Мы коллеги и близкие друзья, — сказала Ирина. — Пожалуйста, расскажите, что вы знаете. Буду очень вам благодарна.
— Он пропал, да? — осведомился Геннадий с кривой ухмылкой и тут же задал следующий вопрос. — Вы привезли то, что я просил?
— Ответ «да», — сказала она. — На оба вопроса. Только мы сделаем так. Сначала ваш рассказ, а потом коньяк.
— Сначала несколько глотков коньяка, потом сигарета и рассказ, — не поддался Геннадий. — Иначе я пошёл.
И открыл дверь кроссовера со своей стороны.
— Ладно, поверю, — буркнула Ирина, передавая ему бутылку. — Только курите в окно, пожалуйста. Я не в восторге от табачного дыма.
То, о чем в последующие пятнадцать минут рассказал Геннадий, выглядело самым натуральным пьяным или сумасшедшим бредом.
По словам охранника, выходило, что вчера в начале двенадцатого ночи мужчина, по описанию очень похожий на Андрея, приехал на этой же машине к кладбищу «Ракитки» и попросил Геннадия пустить его на могилу друга, попрощаться.
— Сказал минут на десять-пятнадцать, не больше. Я и пустил. Почему нет? А сам думаю — странно это как-то. Можно сказать, ночь на дворе, а ему с другом прощаться приспичило. Но спиртным от него не пахло, точно. Я на работе не пью, учуял бы. Пошёл он, значит, туда, к свежей могиле. И тут меня словно подтолкнул кто-то. Надо, думаю, посмотреть за ним. Тихонько, чтобы не заметил. На всякий случай, как говорится. В конце концов, это моя обязанность — следить, чтобы всё было в порядке. Верно?
«Твоя обязанность — не пускать людей ночью на кладбище, тогда и порядок будет», — подумала она, а вслух сказала:
— Да, конечно. И вы за ним проследили?
— Проследил. Тихо ходить я умею. И там есть несколько могил с памятниками, за которыми легко спрятаться. Да и знаю я все тропинки на этом кладбище так, что с закрытыми глазами по ним пройду… — Геннадий замолчал, сделал две подряд глубокие затяжки. — Близко, однако, подбираться не стал. Вижу его, и ладно. Там, правда, темновато, но света от дальних фонарей хватало, чтобы фигуру рассмотреть…
Далее Геннадий поведал о том, что Андрей над могилой пригласил мёртвого друга на свою свадьбу с некой Светланой, потому что якобы был у них уговор. Тот, за кого эта самая Светлана согласится выйти замуж, пригласит друга на свадьбу. При любых вариантах и обстоятельствах.
— Говорил он негромко, но на кладбище ночью тихо, хорошо всё слышно, — продолжал Геннадий взволнованно. — Так и сказал. Приходи, мол, Ваня, на нашу со Светланой свадьбу в своём незримом и бестелесном виде. Мы будем ждать. И после этого выпил.
— Выпил?
— Да, из фляжки, которую принёс с собой. Уж не знаю, что там у него было налито. Выпил, закурил, и тут… — Геннадий снова умолк и торопливо глотнул коньяка. Его большая рука с зажатой в ней бутылкой заметно подрагивала. — Земля на могиле зашевелилась, — продолжил он с явным трудом, пересиливая себя. — Сначала я подумал, что мне кажется. Но потом пригляделся — точно. Как раз и луна из-за облаков вышла, хорошо всё было видно. Осыпался холмик могильный внутрь себя, словно там, под землёй, пустота какая-то образовалась. А вместо него на поверхности появился гроб. Будто всплыл из-под земли. Как в каком-нибудь долбаном ужастике. Только это был не ужастик, а на самом деле, — он покосился на притихшую Ирину и сказал с нотками горечи в голосе. — Вы, наверное, думаете, что я сочиняю. Отрабатываю коньяк этим бредом. Да?
— Я…
— Думайте, что хотите. Но я не вру. Однако учтите, если придётся отвечать на эти же вопросы официально, я от всего откажусь. Мне в психушку не хочется. Если же вы записываете наш разговор, то скажу, что и впрямь всё придумал. Коньяк отрабатывал.
— Я не записываю, — соврала Ирина. — Зачем мне это? Продолжайте, пожалуйста.
И Геннадий продолжил. Далее он рассказал о том, как оживший мертвец предложил Андрею выпить вина, которое, оказывается, тот положил в гроб на похоронах вместе со стаканом.
— Две бутылки они выпили. Открывал Андрей. У него оказался с собой нож со штопором. Швейцарский. Мертвец так и сказал. Доставай, мол, свой швейцарский, открывай и наливай. У меня ножа нет.
«Верно, — отметила про себя Ирина. — И то, что Сыскарь две бутылки вина в гроб Ивану положил вместе со стаканом, и то, что перочинный швейцарский нож всегда с собой носит. Странно, откуда всё это может знать Геннадий. Впрочем, он охранник на кладбище, значит, теоретически мог присутствовать на похоронах. Непонятно, правда, зачем ему было подходить близко к гробу, но — мог».
— Что, и мертвец тоже пил? — осведомилась она, стараясь, чтобы в голосе не звучала насмешка. Или хотя бы звучала как можно слабее.
Геннадий выбросил за окно окурок, снова глотнул из бутылки и тут же закурил новую сигарету.
— Да, пил, — сказал абсолютно трезвым хоть и сдавленным голосом. — Они выпили по три стакана. Сначала этот Андрей колебался. Не хотел пить. И я его очень хорошо понимаю. Но потом всё-таки согласился. Они даже тосты произносили.
— Вот как? Интересно какие.
— Первый был за любовь. Второй — за дружбу. А третий — за жизнь и смерть.
— Надо же, как мелодраматично, — усмехнулась Ирина. — И впрямь кино.
— Да. Только это было не кино.
— И что случилось, когда они допили вино?
— Вы не поверите.
— Можно подумать, что в то, что вы мне уже рассказали, легко поверить.
— Тоже верно. Этот ваш Андрей исчез.
— Как это?
— Не знаю как. Исчез — и всё. Допил последний глоток из стакана и тут же пропал, как не было.
— Может быть, ушёл, а вы не заметили? Темно ведь было, сами говорите.
— Я говорю то, что видел. Он исчез. Прямо на моих глазах. Испарился. Растворился в воздухе. Бесследно пропал. Только что стоял человек — и нет его. Ни звука, ни какой-нибудь там вспышки, ничего. Как корова языком слизала, моя бабушка говорила в таких случаях.
— Хм. А что мертвец?
— Когда Андрей исчез, стакан, который он держал в руке, упал на землю рядом с гробом. Мертвец поднял стакан, улёгся, задвинул крышку, и вместе с гробом снова опустился под землю. Как будто это кино задом наперёд запустили. Даже холм могильный опять возник, как был. Даже табличка с именем, фамилией и датами рождения и смерти обратно воткнулась. И всё стало как было. Только Андрея вашего не стало. — Он прерывисто вздохнул и закончил. — Вот и всё, что я видел. Как на духу. Верить мне или нет — дело ваше. Но я не вру. Вот вам крест. — И Геннадий широко перекрестился.
С полминуты они провели в молчании.
— Знаете, — произнесла, наконец, Ирина. — Я работаю в частном сыскном агентстве. И человек, который пропал, Андрей, тоже там работает. Собственно, он хозяином данного агентства и является. Мертвец, о котором вы говорите, это тоже наш друг и коллега… Впрочем, неважно. Важно то, что поверить в эту совершенно фантастическую и, как вы правильно сказали, бредовую историю, я действительно не могу.
— А у меня есть доказательство, — с каким-то напором и даже некоторой злостью заявил Геннадий. — Частное детективное агентство, говорите? Тогда вы должны знать, что такое улики и отпечатки пальцев. Не хотел сразу отдавать. Подумал, сначала погляжу на вас, а там решу. Теперь решил.
— Неужели пустые бутылки? — догадалась Ирина.
— Они, — подтвердил охранник. — Стакан мертвец назад в гроб забрал. А бутылки так и остались лежать там, где их ваш Андрей оставил. Так как он их открывал и разливал вино, на них должны были остаться его отпечатки. Когда всё закончилось, я эти бутылки аккуратненько подобрал и спрятал. Хоть и страшно было — сил нет. Да и сейчас страшно. Я, может, и пью, чтобы страх заглушить. А Катька, дура, не понимает. Думает, запой у меня очередной. — Он снова вздохнул и приложился к коньяку.
«Одно другому не мешает, — хмыкнула про себя Ирина. — Можно, и страх заглушать, и в запой впасть одновременно. И очень легко. И еще неизвестно, что здесь причина, а что следствие. Так что называть Катьку дурой я бы не торопилась».
— А где эти бутылки, Коля? — спросила она мягко.
— Сейчас принесу, — ответил тот. — Вижу, что человек вы хороший, волнуетесь за коллегу и др-руга, что в наше долбанное время нечасто встретишь, а потому отдам бесплатно. Бес-платно! — повторил он со значением, выбрался из машины и нетвердой походкой направился к подъезду.
Чёрт, надо было, наверное, с ним пойти. Уже пьян мужик, штормит его. Да и жену Катьку нельзя сбрасывать со счетов. Устроит сейчас скандал, запрёт муженька дома, ищи его потом свищи. Завтра-то, небось, настроение будет у Коли совсем другое. Тяжкое да похмельное. Не до откровенных рассказов и передачи улик. Тем более бесплатно.
Опасения, однако, оказались напрасными. Ровно через шесть с половиной минут по часам Геннадий вышел с пакетом в руках, который и передал Ирине.
— И запомните, — повторил на прощанье. — Если что, я от своих слов откажусь, сразу вас перду… предпру… предупреждаю. Хоть режьте меня. Ничего не видел, ничего не знаю. И ещё… В тот день, когда хоронили этого Ивана, была не моя смена. Так что не мог я подсмотреть, что ему в гроб две бутылки вина кладут. Это я так, на всякий случай.
— Да, конечно, — сказала Ирина. — Спасибо.
«Но тебе могли об этом рассказать коллеги», — подумала она и резко тронула с места.
Сна не было уже ни в одном глазу. Две пустые бутылки из-под крымского красного полусладкого вина в полиэтиленовом пакете не дали бы ей уснуть в любом случае. Того самого вина, что любил покойный Ваня. И того самого вина, что Андрей положил Ване в гроб, — это она видела собственными глазами. Скорей в офис. Там есть чем снять отпечатки пальцев с бутылки. И есть с чем их сравнить. Отпечатки сотрудников частного сыскного агентства «Поймаем.ру» на всякий случай хранились в памяти рабочего компьютера. Вот этот случай и наступил.
Было уже почти два часа ночи, когда, проделав все необходимые процедуры и действия, она убедилась: отпечатки пальцев на пустых бутылках из-под красного полусладкого вина, которые передал ей охранник Геннадий, принадлежат Сыскарёву Андрею Владимировичу. И ошибка исключена.

 

Они должны прийти сами.
Вот что было всегда самым трудным в его работе: сделать так, чтобы нужный ему человек пришёл сам. Пришёл и попросил об услуге. Неважно какой, главное, чтобы сам, по своей воле, не принуждаемый ни силой, ни страхом, ни заклинанием, ни колдовским зельем, в еду или питьё подсыпанным, ни заговорённым предметом, под порог или кровать или кухонный стол спрятанным. Как добиться этого? Разные есть пути. Вернее, путь-то всегда один — подставить человека. Сделать так, что деваться ему будет некуда. А вот способы этих подстав и впрямь разные.
Например, можно наслать болезнь на близких ему людей. Нескольких сразу или одного (последнее удобней и проще). Такую хворь, что никакой доктор не разберётся, что происходит. Чахнет на глазах больной, не ест, не пьёт, жить не хочет. И никакие лекарства не помогают. А тут и ты в пределах доступности оказываешься. И кто-то из знакомых нужного тебе человека — тех, кто уже не раз пользовался твоими услугами и остался не только доволен, но и впечатлён, — советует: «Есть такой колдун Григорий. Настоящий, не шарлатан ярмарочный. Он может помочь». И вот человек приходит к тебе и просит помочь. Не сразу, после раздумий, сомнений, но приходит. Он же сам пришёл, без принуждения, верно? Мог бы и не приходить. Пусть бы надеялся на чудо, молил своего христианского бога об исцелении или покорно ждал смерти близкого и любимого. Нет, он не стал ничего этого делать, а пришёл к тебе. И как только пришёл и согласился принять твою помощь — он твой. Но бывает, что этот способ не срабатывает. Не оказывается среди близких и любимых такого, кто поддался бы насланной болезни. Случается такое. И довольно часто. Крепкий организм попадётся, и ничего ты с ним не сделаешь. То есть сделать всегда можно, если очень и очень постараться. Но не всегда игра стоит свеч.
Тогда нужно действовать иначе, не через физическое здоровье, а через сферу взаимоотношений с людьми, жизненного успеха, простой удачи в конце концов. Когда у избранной жертвы начинает всё валиться из рук, она постоянно не в настроении, чуть не всякий разговор превращается в ссору, плохо не только самой жертве, но и тем, кто рядом. Тут важно так подгадать, чтобы эта жертва больше всего неудобств и неприятностей своим поведением доставляла именно тому, на кого ты нацелен на самом деле. Так, чтобы, опять же, человек не выдержал и пришёл за помощью. Данный способ требует больше искусства и терпения, нежели первый, но тем и привлекателен. Здесь можно славно поиграть и повеселиться.
Еще хорошо, когда имеются два друга или две подруги. Женатые или замужние. Любовные чары — одни из самых мощных. И когда лучший друг соблазняет жену твоей жертвы или дорогой ненаглядный муж собирается уйти жить к подруге… Тут не то что у колдуна, у самого дьявола помощь примешь. Очень, очень много великолепных комбинаций можно устроить, используя чужую любовь или даже просто влечение, как рычаг или приманку. Не обязательно и замужние с женатыми. Взять последний случай, такой для него важный. Не появись в селе эта парочка частных сыщиков, не влюбись они в Светлану и не ответь позже она взаимностью одному из них, что бы он делал? Понятно, что-нибудь в конце концов придумал бы. Но сколько бы пришлось ждать удобного момента? Неизвестно. Нет, удачно всё-таки получилось, что ни говори. И он уж постарался эту удачу не упустить.
А дети? Посади ребёнка на правильный крючок — и его мать с отцом сами к тебе на коленях приползут. Правда, трудно с детьми это сделать, трудно. Труднее, чем с кем бы то ни было. Уж больно чисты бывают их души, ничем не замутить эту чистоту. А некоторые и вовсе видят тебя насквозь. Пока не подрастут. Как только девочки и мальчики начинают превращаться в девушек и парней, они становятся очень уязвимы. Насколько трудно околдовать ребёнка, настолько же легко подростка. Глина. Лепи что хочешь. При этом подросток обыкновенно склонен себя полагать самым независимым существом во всей вселенной. Ни авторитетов для него якобы не существует, ни норм, ни правил. Гордый, одинокий и неприступный, так сказать. А на самом деле уязвимый со всех сторон. Даже неудобно иногда бывает от того, насколько легко их подчинить себе.
Имущество и домашние животные. Тоже доступ к душе. Хоть и редко. Поскольку те, кто сильно дорожит нажитым добром, обычно представляют из себя некачественный человеческий материал. То же относится и к безмерным обожателям домашних животных, которые часто оказываются душевно и психически неполноценны в буквальном смысле слова. Такие представители рода человеческого чаще всего бездетны и одиноки. Людей они по-настоящему любить не способны — это им кажется слишком больно и накладно, — а любить хочется. Вот и переносят свои чувства на тварей неразумных, но преданных. Ни первые, ни вторые для настоящего дела не годятся — так, расходный материал, пыль под ногами.
Григорий вышел на крыльцо, неспешно огляделся, присел на верхнюю ступеньку, повернул лицо к солнцу, смежил веки. Хорошо! Всё, что нужно, он сделал. И сделал неплохо. Теперь остаётся только ждать. Придёт, никуда не денется. Зоряна-Ольга тогда не пришла, выбрала путь, ему неподвластный. А эта придёт. Обязательно. Он так видит. Да, Зоряна… Его любовь, его пагуба, его незаживающая рана. Вечное напоминание о первом и самом сокрушительном поражении в той длинной череде битв, которая началась уже больше тысячи лет назад, и конца ей пока не видно.
Назад: Глава 22
Дальше: Глава 24