ГЛАВА 15
Почему они не нападают?
Этот вопрос не давал покоя Верховному со второй половины вчерашнего дня, когда он понял, что их обнаружили. Для осознания данного неприятного факта не нужно было обладать какими-то особыми аналитическими способностями. Хватило трёх подряд донесений командира передового дозора.
Первое (и единственное воодушевляющее) было о том, что дозорный Рийм Туур заметил и сбил воздушную разведчицу двуглазых.
Второе – что связь с дозорным Риймом Тууром прервана.
И в третьем, самом неприятном, сообщалось о смерти двух дозорных, отправленных на поиски тела воздушной разведчицы. А также о том, что в небе были замечены какие-то летающие механизмы небольших размеров. Один из них был уничтожен, но остальные, набрав высоту, стали недосягаемы для огня, а затем и вовсе пропали из виду.
С большой долей вероятности можно было предположить, что эти летающие автоматы тоже были своеобразными разведчиками, которые с помощью миниатюрных телекамер передавали своим живым хозяевам всё, что «видели» на земле. То есть просто-таки необходимо было предположить, что противник не только знает местоположение, но и приблизительную (а может, и точную) численность киркхуркхов. И дело не только в летающих автоматах. В конце концов, одной Небесной Глуби известно, какова разрешающая и сканирующая способность их приборов – есть шанс, что с большой высоты они не могут ничего разглядеть, или вообще запас их лёта весьма ограничен. Нет, дело в двоих погибших дозорных и одном пропавшем.
При этом наибольшую тревогу у Верховного вызвал не сам факт гибели дозорных (на войне как на войне!), а то, каким образом они были умерщвлены.
Ножом в горло.
Не выстрелами из плазменных ружей, которые достались двуглазым в виде трофея, и даже не из пулевого их примитивного оружия, – ножом!
То есть получается, что кто-то очень ловкий и сильный выследил дозорных (ветеранов, прошедших серьёзную подготовку и участвовавших не в одной военной кампании в составе имперского десанта!) и хладнокровно их зарезал. Как скот на бойне. Хуже новости трудно вообразить. Особенно с учётом того, что ещё один дозорный, этот самый Рийм Туур, который сбил воздушную разведчицу, а затем исчез, с большой долей вероятности жив и находится в плену. На месте противника он, Верховный, поступил бы так же – двоих убил, а третьего взял в качестве «языка». Тут, правда, возникает закономерный вопрос о том, зачем нужен «язык», если ты не знаешь языка, на котором он говорит, но... В конце концов, неизвестно, какими техническими средствами обладает противник – очень может быть, что есть и такие, которые позволяют быстро овладеть речью киркхуркхов. Но если это так – а предположить иное значило бы проявить преступную халатность, – то вывод может быть только один: противник знает о них всё. Потому что заставить говорить можно любого.
Но почему тогда они всё-таки не нападают? У них мало сил? Или всё-таки недостаточно разведданных (в том случае, например, если Рийм Туур всё-таки погиб или они не смогли вытянуть из него сведения)? Или это элементарное заманивание в ловушку?
А может быть, всё гораздо проще – двуглазые настолько уверены в своём превосходстве, что им и нападать не надо? Знай сиди и спокойно жди, когда враг сам подойдёт вплотную и обломает зубы о неприступную твердыню... Неприятная мысль, что и говорить. Её уравновешивают лишь знание и опыт, которые заявляют в один голос: неприступных крепостей не бывает. Бывают лишь глупые, трусливые или, наоборот, чересчур самоуверенные полководцы.
Ещё бывает слишком мало войск и оружия.
А также времени.
Собственно, время – основной фактор. Когда его в достатке, то и остальные проблемы можно решить. Глупца, труса или бахвала заменить на умного храбреца, а количество войск и оружия увеличить до необходимого, наладив снабжение... Да, всё это верно. Но лишь в условиях обычных боевых действий. Здесь же можно рассчитывать лишь на то, что для решения поставленной задачи он в должной мере умён и храбр, а четыреста его отборных солдат вполне достаточно для взятия любой, самой неприступной, крепости. И что это значит в практическом смысле? Только одно. Необходимо как можно быстрее двигаться к цели. До неё осталось уже совсем немного. Плохо, что пришлось отказаться от водного пути, уж больно удобен. Но на реке они как на ладони, и давать противнику лишний шанс не следует. Через лес медленнее, но надёжнее, а боевое охранение он усилил. Вряд ли теперь к ним можно подобраться незамеченными – все знают, что случилось с тремя передовыми дозорными, и максимально бдительны. То есть на это можно надеяться. Что ж, надежда не самый плохой союзник. Особенно когда на других рассчитывать не приходится.
- Кр-расавцы! – восхищённо констатировал Женька, оглядывая застывший строй из десятка боевых роботов. – Чувствую себя Урфином Джюсом на заре карьеры.
- Урфин Джюс плохо кончил, – напомнил я.
- Поэтому и на заре, – ухмыльнулся Аничкин.
Сорок минут назад, как только взошло солнце, мы вывели отделение этих машин-убийц на выдвижную платформу перед главным входом в Пирамиду – убедиться для начала, что они подчиняются элементарным командам человека. Вчера вечером было принято совместное решение, что на всякий случай перепрограммировать их на русский язык всё же стоит, и Центральному Мозгу Пирамиды (сокращенно ЦМП, или Циля Марковна Перпельпихтер) была поставлена соответствующая задача. С самой постановкой задачи пришлось около двух часов повозиться – мы ещё не очень хорошо умели общаться с этим сверхкомпьютером, больше полагаясь на помощь Оскара, – но в конце концов справились. Да и некуда было деваться – Оскар до сих пор так и не появился, и полагаться мы могли только на себя.
И вот к пяти часам утра чуть грассирующее женское контральто, которым отчего-то предпочитал разговаривать ЦМП (отсюда и Циля Марковна Перпельпихтер – Женька, давший компьютеру это имя, божился, что голос один в один напоминает ему голос строгой математички в старших классах его школы, которую именно так и звали; «Прям оторопь берёт, честное слово. Иногда мне кажется, что это Циля Марковна и есть!»), сообщило через постоянно включенный терминал в моей спальне, что задача выполнена – все триста боевых роботов активированы и находятся в полном нашем распоряжении.
Но даже при поверхностном знакомстве с их тактико-техническими характеристиками стало понятно, что натравливать всех триста этих механических и вооружённых смертоносным оружием (управляемые ракеты, пулемёт, боевой лазер) солдат на живых киркхуркхов – явный перебор. Очень быстро выяснилось, что на самом деле крови врага особо никто не жаждет.
- Вот если бы они меня убили, – сказала Маша, – другое дело. А так... Я их прощаю. В конце концов, они думают, что находятся в своём праве.
- Как это? – удивился Никита. – Они, между прочим, нам проиграли по всем статьям. Или ты забыла?
- Всё я помню, – вздохнула Маша. – Но ведь они понятия не имели, что Оскар устроил тут нечто вроде боя гладиаторов – кто победит, тот и владеет Пирамидой. Вот и решили взять реванш. Можно подумать, мы иначе бы поступили, окажись на их месте.
- Не дай бог, – поёжился Никита.
- Класс! – восхитился Женька. – Теперь ещё скажи, что если б они имели понятие о затее Оскара, то нипочём бы сюда не сунулись. Типа, чтоб по-честному.
- Откуда ж мне знать? – удивилась Маша. – Может, и не сунулись бы.
- Маша, я тебя люблю, – с непередаваемым выражением призналась Марта.
- Только стокгольмского синдрома нам тут не хватало, – буркнул Влад.
- Что такое стокгольмский синдром? – поинтересовалась Марта.
- Это когда жертва жалеет своих мучителей и даже симпатизирует им, – объяснил я.
- Ясно. У нас он иначе называется. Забыла сейчас, как.
- Меня никто не мучил, – сказала Маша. – Стреляли – да, было. Но и только. И не симпатии это вовсе. Я что, извращенка, по-вашему?
- Ты, главное, не переживай, – подмигнул Женька. – Я люблю извращенок. Они меня возбуждают.
- Да ну вас! – надулась Маша.
- Маш, ты не обижайся, – сказал я. – Никто твоих киркхуркхов убивать не собирается. Во всяком случае, всех.
- Они не мои!!
- Два-три десятка, не больше, – заверил Никита. – От силы пять.
- Это мало, – не согласился Женька. – Но в полторы сотни, думаю, уложимся.
- Две с половиной, – кровожадно заявила Марта. – На меньше я не согласна.
Маша оглядела нас круглыми глазами. Оля не выдержала и прыснула. Мы рассмеялись.
- Тьфу на вас! – сказала Маша, подумала, улыбнулась и добавила: – Один-ноль в вашу пользу. Но я отыграюсь. Обещаю.
Легли мы поздно, встали рано, но в целом, несмотря на трудный вчерашний день, я чувствовал себя на удивление бодро. О чём и сообщил товарищам.
- Я вообще заметил, что сплю здесь меньше, а высыпаюсь лучше, – сообщил Влад. – Но, возможно, это виновата молодость. Хотя нет, ерунду говорю. В молодости я, помнится, дрых как сурок.
- И я это же заметил, – сказал Никита.
- Пожалуй, и я тоже, – подтвердил Женька.
- Это Пирамида, – сказала Марта.
И ТАК она это сказала, что мне, да и всем стало ясно – родилась первая наша поговорка в новом мире. С тех пор мы часто произносили эту фразу. Бросил – «это Пирамида», и вопрос считался исчерпанным. Если, разумеется, не требовал, чтобы с ним всё-таки разобрались более глубоко.
Следующие пять минут Женька с явным наслаждением командовал отделением роботов, заставляя их маршировать по платформе и строиться в колонны и шеренги. Роботы подчинялись безукоризненно. Пора было переходить к следующему этапу – проверить, как они владеют оружием.
И тут меня посетила мысль.
Час назад мы решили, что после испытаний оставим этот десяток в засаде на пути киркхуркхов. В паре километров от берега озера, в лесу. По нашим расчётам, пятиглазые должны были подойти к озеру в районе двенадцати-двух часов дня (с учётом того, что они шли через лес вдоль реки всю ночь, не останавливаясь). Небольшое боестолкновение с энным количеством потерь в живой силе должно было показать киркхуркхам бесполезность всех их притязаний. После можно было приступить к переговорам. Однако... То ли вчерашний разговор с Машей так подействовал, то ли утро родилось каким-то особенно свежим и прекрасным, но я понял, что проливать чью бы то ни было кровь без особой необходимости мне не хочется. Совершенно. Значит, надо попробовать иначе. А как? Парламентёр. Но своего посылать слишком рискованно. Кто знает, что взбредёт киркхуркхам в их пятиглазые головы – пристрелят ещё сгоряча и по дурости. Или из жестокости, что в данном случае будет уже совершенно не важно. Тогда что? Послать им навстречу одного робота, запрограммировав его на переговоры с нашей помощью? Хм, теоретически и даже практически это возможно. Но вряд ли окажет нужное действие. Машина, она и есть машина. Особенно машина-убийца. Нет ей полного доверия. Ещё переклинит в самый неподходящий момент, начнёт палить во всё подряд...
Чёрт возьми, да ведь у нас же есть пленный! Этот Рийм Туур. Вполне, как оказалось, вменяемая личность, судя по его поведению во время допроса. Вот его к сородичам и отправим. Предварительно продемонстрировав неодолимую и всесокрушающую мощь нашего оружия. Старый, веками и даже тысячелетиями испробованный метод. Пусть расскажет, что видел. Вряд ли киркхуркхи после этого отступят, но, очень вероятно, станут немного сговорчивее. Особенно после того, как и в самом деле встретят на берегу роботов-убийц во всей их красе.
- Эй, командир, – окликнул меня Аничкин, – о чём задумался? Пора бы наших мальчиков испытать в настоящем деле!
И он ласково похлопал по тускло отсвечивающей гладким металлом груди ближайшее электронно-механическое чудище.
- Экий ты, Женя, нетерпеливый, – сказал я. – Успеем. Меня тут одна мысль посетила.
Я поделился своей идеей.
- А что, – одобрил Влад. – Мне нравится. Это лучше, чем сразу атаковать. Благороднее.
- Благородство на войне чревато поражением, – сказал Женька. – Но в данном случае, согласен, мы ничем не рискуем.
- Какое счастье, – не удержался я от реплики. – Просто ума не приложу, что бы мы делали в случае твоего несогласия.
Аничкин промолчал. Видать, почувствовал, что лучше держать язык за зубами. Хотя бы время от времени.
- Может, ещё и Свема пригласим на демонстрацию? – предложил Никита.
- Для чего? – удивился Женька. – Напугать лишний раз?
- Я думаю, напугать его трудно, – усмехнулся Никита. – Наш охотник парень не трусливого десятка.
- Для вящей информативности, – догадался Влад. – В сущности, цель та же, что и с нашим пленным. Свему рано или поздно придётся возвращаться в племя. Пусть расскажет, что видел.
- Принято, – подумав, сказал я. – Надо же чем-то занимать гостя, в конце концов. Чтобы не скучал.
- Да уж, – фыркнула Маша. – Что может быть интереснее военных игр на свежем воздухе! Хотя, если честно, я и сама с удовольствием посмотрю.
- Обожаю женскую непоследовательность, – заключил Женька. – Ну что, переправляем роботов на берег?
- Действуй, – разрешил я.
Для испытаний и демонстрации была выбрана торчащая из песка семиметровая скала почти на траверзе Пирамиды.
- Лучше не придумаешь, – заключил Влад. – Не деревья же валить живые.
- Что-то слишком гуманны мы в последнее время, – сказал я. – Не находишь?
- Это естественно, – ответил Борисов. – Раз мы теперь хозяева Пирамиды, на нас особая ответственность. Без гуманизма теперь никуда.
- Наверное, ты прав, – вздохнул я. – Но тут главное – не переборщить. Гуманизм вещь хорошая, но до определённой степени.
- Как и почти всё на свете, – пожал плечами Борисов. – Но ты правильно себя уговариваешь, молодец. Особенно с учётом последнего решения насчёт киркхуркхов – самое то.
Я посмотрел на Влада, чтобы определить, не издевается ли он, и не определил.
И пленник Рийм Туур, и наш гость Свем, узнав о предстоящей демонстрации, проявили самый живой интерес. Что было понятно, несмотря на разность их мотивов. Киркхуркху хотелось вырваться из плена и вернуться к своим, а Свем и так пребывал в перманентном состоянии радостного изумления, поэтому был согласен на что угодно.
Испытания много времени не отняли, но впечатление оставили сильное.
Вместе с роботами мы переправились на берег, и Женька отдал простой приказ – атаковать скалу из всех имеющихся видов оружия.
От места нашей дислокации до несчастной скалы было ровно двести три метра, и десять электронно-механических чудищ сначала пустили в ход ракеты.
Затем, когда пыль осела и мы увидели, что скала уменьшилась в размерах наполовину, роботы приблизились к цели на пятьдесят метров и врубили лазеры. Красивое зрелище, надо сказать. И главное, малошумное.
А завершили дело пулемёты. Собственно, после лазеров и завершать-то особо было нечего – из песка к тому времени торчал оплавленный кургузый огрызок высотой не более полутора метров. Но нам просто хотелось убедиться, что пулемёты тоже работают исправно.
И мы в этом убедились.
Через две минуты интенсивного огня (грохот стоял жуткий!) от некогда вполне приличной скалы практически ничего не осталось.
- Да, – подвел итог Женька, когда мы снова обрели слух. – Вот и нету великана. Что и требовалось доказать, – и, обращаясь к роботам, гаркнул: – Благодарю за службу, товарищи бойцы!
Все десять боевых махин немедленно приняли некоторое подобие стойки «смирно» и дружно рявкнули в ответ:
- Служим человеку!
Я опешил.
Влад захохотал.
Никита закашлялся.
Пленный киркхуркх (коммуникатор ему немедленно всё перевёл) попятился, споткнулся и сел на песок.
- Круто, – уважительно заметила Маша. – Ты научил?
- Ну! – гордо выпятил грудь Женька и, подмигнув, добавил: – А что? По-моему, правильно ответили. По уставу.
