Глава шестая 

– Это и есть та самая планета, на которой, предположительно, осталась половина экипажа вашего… как его… «Амундсена»? – спросила Вишня.

– Она самая, – откликнулся Штурман, не отрывая глаз от обзорного экрана. Красавица, правда? Сейчас прибавлю увеличение.

На главном обзорном экране яркая зеленовато-серебристая горошина достигла размеров теннисного мяча. Теперь можно было даже различить сложный узор атмосферных завихрений, сквозь который смутно проглядывали очертания материков и океанов.

– Кстати, – снова задала вопрос Вишня, – а кто такой был этот Амундсен?

– Ваша любознательность воистину неисчерпаема, – улыбнулся Доктор. – Амундсен – это наш великий полярный исследователь и путешественник. Погиб, когда пытался отыскать во льдах пропавшую экспедицию другого путешественника.

– Я заметила, что вы любите давать своим кораблям имена ваших героев, – сказала Вишня.

– И ярким подтверждением этому может служить название нашего корабля, – невозмутимо заметил Механик.

Все засмеялись.

– А вы не любите? – спросил Капитан.

– Наша индивидуальность в целом не так ярко выражена, как ваша. Поэтому и понятие героизма у нас несколько иное. Считается, что лируллиец, погибший, например, при спасении другого лируллийца, совершил не героический поступок, а просто постарался выполнить свой долг.

– У нас тоже так считается, – пожал плечами Капитан. – Но при этом он всё равно герой. Самое дорогое у человека – это жизнь. И отдать её ради жизни другого… Кого же тогда называете героями вы?

– Мы считаем, что самое дорогое для лируллийца – это жизнь и процветание всей нашей расы. Поэтому и героями у нас считаются те, кто день за днём, год за годом и десятилетие за десятилетием отдавал всего себя делу служения своей расе.

– Ишь ты, – покачал головой Оружейник.

– Извините за излишний пафос, – сказала Вишня.

– Ничего, – успокоил её Доктор. – Мы поняли. Для нас героизм – это в первую очередь эмоциональный порыв, поступок, мощное, но кратковременное действие. Для вас же – это долгое и трудное служение. Мы называем это другим словом – «подвижничество». И, поверьте, имена многих подвижников – учёных, врачей, учителей, просветителей тоже носят наши корабли. Мне, однако, почему-то кажется, что хотели спросить нас о чём-то другом. Я не прав?

– Все хорошие врачи одинаковы, – притворно вздохнула Вишня. – Ничего от них не скроешь.

– Ну-ну, – усмехнулся Доктор. – Просто вы слишком глубоко вжились в роль человека. И, соответственно, стали очень на нас похожи. Так что же?

– Э-э… помните, вы сказали, что я могу выбрать имя этой планете?

– Конечно, – энергично кивнул Капитан. – Хоть сейчас.

– Я подумала… Может, у неё уже есть имя? В этом случае с моей стороны было бы неэтично давать другое.

– Вы считаете, что люди с «Амундсена» могли выжить и как-то назвали планету? – спросил Капитан.

– Да, – ответила Вишня. – И я думаю, что нам стоит поискать их следы.

– Это будет непросто, – высказал своё мнение Штурман. – Почти вся поверхность материков (а площадь океанов здесь гораздо меньше, чем на Земле) – это сплошные леса. Найти в них останки нескольких десятков человек… Нет, это из области фантастики.

– А вдруг они дали потомство? – округлил глаза Оружейник. – И теперь медленно, но неуклонно заселяют планету! – подхватил Механик, закуривая. – Разумеется, за сто тридцать лет они совершенно одичали, и мы в их представлении явимся эдакими, пришедшими с неба богами. А богов надо ублажать. Так что, свежее мясо и молоденькие девушки нам обеспечены.

– А молоденькие девушки зачем? – не поняла Вишня.

– Ну, как же, – с самым невозмутимым видом пояснил Доктор. – Прилив новой крови необходим. Иначе племя зачахнет. А уж крови божественной – тем более.

– Зачем крови? – испуганно спросила Вишня.

Механик захохотал и поперхнулся дымом сигареты.

Они обнаружили человеческое поселение на двадцать четвёртом витке.

То есть оно очень сильно напоминало человеческое.

Сканеры засекли на берегу мощной реки Северного континента несколько десятков очень похожих на деревянные хижины сооружений, расположенных в относительном порядке вдоль не слишком ровных (сказывался, вероятно, холмистый рельеф местности), но всё же улиц. В поселении, как водится, даже имелось нечто вроде довольно обширной центральной площади, с краю которой высился большой трёхэтажный каменный дом, предназначенный, судя по всему, для разнообразных общественных нужд.

– Очень похоже на большую деревню, – авторитетно заявил Оружейник, разглядывая, выведенное компьютером на экран фотографическое изображение объекта. И, немного подумав, добавил: – Или на село.

– Специалист, – хмыкнул Капитан.

– А людей что-то не видать, – заметил Механик.

– Мало ли, – сказал Штурман. – Может, по домам сидят.

– Или на охоту пошли, – предположил Оружейник.

– Вообще-то, совсем не обязательно, что перед нами именно человеческое поселение, – задумчиво сказал Доктор. – Это могут быть любые гуманоиды. Хижины и дома все мы строим одинаково.

– Ну да, – поддержал Механик. – Что там строить? Крыша, стены и окна.

– Вот именно, – кивнул Доктор.

– Да какая разница? – удивился Оружейник. – Все равно садиться надо. Где-нибудь поблизости. Сядем – увидим. А, Капитан?

– Не нравится мне всё это, – пробормотал Капитан. – А что именно не нравится, сам не пойму.

– Так мы ведь в Слепом Мешке, – сказал Штурман. – Что уж тут хорошего… Я, кстати, недалеко от деревни этой вполне приличную поляну засёк. Километрах в тридцати. Очень удобная поляна. Большая и ровная.

– Да видел я, видел, – пробормотал Капитан. – Ладно, все по местам. Будем садиться. А там – как фишка ляжет.

Посадка на незнакомую планету – всегда событие волнующее. А уж на планету кислородную да ещё и предположительно населённую разумными существами гуманоидной расы… Тут и говорить нечего. Поэтому, как только посадочные опоры коснулись земли, и смолкли двигатели, экипаж собрался в рубке. С целью совместно обозреть окрестности и обсудить дальнейший план действий.

На самом деле обсуждать было особенно нечего. Ещё на орбите Капитан довёл до подчинённых своё решение: к обнаруженному поселению отправится сначала «летающий глаз» – автоматический робот-разведчик. Всем остальным, по мере надобности, разрешается слегка размять ноги. Но с оружием в руках, под присмотром Умника и, не удаляясь при этом от корабля больше чем на сто шагов.

Все слухи о том, что люди, проведшие в космосе достаточно долгое, в общей сложности, время (начиная с пяти лет и больше), становятся безразличны к зелёной траве под ногами и синему небу над головой, не имеют ничего общего с истиной. Просто многие астронавты, находясь в состоянии подпития и желая произвести неизгладимое впечатление на своих подружек, с которыми они познакомились сорок минут назад в ближайшем баре, любят рассказывать им подобные истории.

При этом они одним выстрелом убивают сразу двух зайцев.

Во-первых, начинают в глазах романтически настроенных девушек (неромантические все равно делают вид, что верят) выглядеть настоящими космическими волками, а, во-вторых, прозрачно намекают на то, что пора бы сменить ночное холодное небо над головой и мостовую под ногами на уютное тёплое гнёздышко под надёжной крышей. С широкой кроватью и соответствующими напитками в холодильнике.

Если девушке каким-то образом удаётся остаться подружкой больше чем на два дня, то очень скоро она убеждается в том, что старого космического волка с неудержимой силой тянет из гнёздышка на зелёную травку опять же под чистое синее небо. И желательно, чтобы под боком плескалась какая-нибудь вода в виде моря (на крайний случай океан тоже сойдёт), озера или реки.

Разумеется, среди астронавтов изредка попадаются и те, кто действительно равнодушен к естественным, так сказать, условиям обитания человека. Отдыхать они предпочитают на крупных космических базах, где хватает и выпивки, и девушек, и прочих мужских развлечений.

Правда, ребята эти обычно долго в космосе не задерживаются. Потому что подобное безразличное отношение к некондиционированному воздуху, твёрдой земле и открытому пространству обычно довольно быстро превращается сначала в лёгкое опасение, потом в устойчивую боязнь, а затем и в навязчивый страх перед ними же.

Психиатры называют эту болезнь террофобией – «боязнью земли» и тут же отстраняют подхвативших её астронавтов от полётов. Чаще всего – навсегда. Из-за очень большой вероятности рецидива, а также из-за того, что человек, в острой форме страдающий террофобией (никто не знает, когда именно вялотекущая форма может перейти в острую), элементарно опасен для окружающих.

Экипаж «Пахаря» террофобией не страдал, поэтому и приказ Капитана насчёт удаления не более чем на сто шагов от корабля воспринял с крайне недовольными даже оскорблённым видом.

– С нами же будет Умник, Капитан, – попытался возразить Оружейник. – Он любую опасность за версту чует!

– Да. Если только она исходит не от человека. А человек – это и есть сам по себе самая большая опасность. Мы всего в тридцати километрах от предположительно человеческого поселения, а посему должны быть максимально бдительны. Повторяю ещё раз. Не больше чем на полчаса и не дальше ста шагов от корабля. Всё ясно?

– Так точно… – разом вздохнули Доктор, Штурман, Механик и Оружейник.

Невозмутимым остался только Умник.

А Вишня сказала:

– Ничего, полчаса мне на первый раз хватит.

– Хватит для чего? – насторожился Капитан.

– Чтобы прорасти. Мы, лируллийцы, гораздо хуже людей переносим длительное нахождение в космосе.

– А, ну да… я как-то уже и забыл, – пробормотал Капитан. – Готов добавить десять минут. Исключительно ради вас.

– Да, вижу, что я действительно хорошо научилась изображать человека, – засмеялась Вишня. – Спасибо, не откажусь.

Через два часа (время, необходимое для усвоения человеческим организмом специальной сыворотки, защищающей его, организм, от чужих бактерий и микробов) Доктор, Штурман, Механик и Оружейник встретились у входного люка. Здесь их уже ждал Умник, и сюда же подошла Вишня.

Она предстала перед людьми в своём естественном виде. Ствол-туловище, пять ног-корней, пять рук-ветвей, десяток, служащих органами восприятия, «ветвей» поменьше вокруг пятилепесткового рта на самом верху.

– А вот и я, – сообщила лируллийка голосом Вишни.

– Замечательно! – с несколько преувеличенным энтузиазмом воскликнул Оружейник, а Доктор спросил:

– Скажите, Вишня, вы так и собираетесь выходить наружу? Без скафандра?

– Но вы же выходите тоже без скафандров.

– Мы приняли специальную сыворотку.

– Я тоже. Неужели вы считаете, что я могла бы допустить такую элементарную ошибку?

– Нет, но, как Доктор, спросить вас я был обязан.

– Э, что за официальный тон? – удивился Механик.

– Психология восприятия, – смущённо пояснил Доктор. – Одно дело, когда видишь собой лируллийку в обличие человека, да ещё и симпатичной женщины и совсем другое…

– Когда она уже не женщина, а непонятное живое и разумное дерево на ножках? – дополнила Вишня.

– Ну да. Мрачная тень ксенофобии коснулась нас своим крылом.

Механик захохотал.

– Только не меня, – серьёзно сказал Оружейник. – Мне, Вишня, наоборот, ваш вид очень импонирует.

– Спасибо, – Вишня чуть поклонилась Оружейнику всем стволом. – Правду сказать, я и сама воспринимаю вас теперь несколько по-другому. Но это уже проходит.

– Эй, – вмешался Штурман, поправляя на плече ремень от парализатора. – Мне интересно, мы сегодня наружу пойдём или нет?

Нетерпение Штурмана было понятно. Именно он чаще других оставался на борту во время подобных вылазок.

– Вы готовы? – раздался из динамика голос Капитана.

– Готовы! – нестройным хором ответил экипаж, лируллийка и Умник.

– Тогда – с Богом. И помните, что я слежу за каждым вашим шагом.

Нет ничего упоительнее первого глотка настоящего планетарного воздуха после долгих недель, проведённых в пространстве на борту корабля или в недрах космической базы. Садясь, «Пахарь» выжег сочную густую траву на лесной поляне метров на пятьдесят вокруг себя, но дальше, за этим пепельно-чёрным кругом, всё было живо и зелено. Оттуда ветерок доносил свежие и приятные запахи и звуки, очень напоминающие перекличку незнакомых птиц. Небо здесь было такое же синее, как на Земле, светило оттуда такое же ласковое солнце, и бежали по нему такие же белые и пухлые облака.

Первой до травы добралась Вишня под бдительной охраной Умника. Да и все остальные как-то сразу пошли вслед за ней плотной группой, держа на всякий случай парализаторы в руках (всё-таки единственная женщина среди них и к тому же без оружия).

Быстро преодолев выжженную зону, Вишня остановилась ровнёхонько за пару шагов до определённой Капитаном границы и замерла.

– Вообще-то процесс врастания считается довольно интимным, – произнесла она низким голосом. – Но вам я смотреть разрешаю. Во-первых, вы не лируллийцы, а во-вторых, меня охраняете…

Она прервала фразу, и люди увидели, как все пять её мощных корней-ног, ловко раздвинули густую траву и впились в мягкую землю.

Ствол-туловище, утончаясь на глазах, вытянулся метра на два – два с половиной вверх, руки-ветви напряжённо раскинулись в стороны, ветви-сенсоры, трепеща, сомкнулись шатром над пятилепестковой полусферой рта.

Минута, другая… и вот уже перед изумлённым экипажем «Пахаря» и одним внешне невозмутимым роботом вырастает из земли и травы на границе выжженной двигателями корабля зоны незнакомой породы, но очень симпатичное и стройное дерево. Тянется, как и все, к солнцу, шелестит мелкими листочками на самой верхушке, а вот и яркая весёлая птичка уселась на его ветку, чирикнула раз-другой, подзывая подругу (друга?) да и долбанула крепким клювом по коре, выискивая жучка-червячка на обед.

– Кыш! – замахал руками Оружейник. – Лети отсюда! Деревьев мало в лесу?!

Птичка недоуменно покосилась на человека черным глазом и на всякий случай перепорхнула на другую ветку. Совсем, однако, не улетела.

Механик коротко рассмеялся и свободной рукой полез в нагрудный карман за сигаретой:

– Ты, Оружейник, прямо, как Страшила. У того, помнится, тоже не получалось птиц отгонять.

– А вот я сейчас… – Оружейник вскинул к плечу парализатор.

– … твою мать! – стоящий рядом Штурман едва успел ударить снизу по стволу, и невидимый луч ушёл в небесную синеву. – Совсем головой повредился?! Вишня же!

– А… – Оружейник открыл рот да так остался стоять. Густая краска медленно заливала его лицо.

– Что там за игры?! – прогремел над поляной, усиленный внешними динамиками баритон Капитана. – Отставить шутки!

– Тебе повезло, – усмехнулся Оружейнику краем рта Доктор, – что у нашего Штурмана хорошая реакция. Да и Вишне тоже. А то бы пришлось её сейчас того… выкапывать.

– И на себе обратно тащить, – добавил Механик.

– Я ж как лучше хотел, – пояснил Оружейник. – А насчёт тащить и выкапывать… Ты видел, чтобы я когда-нибудь мазал?

Механик захохотал.

– В-вильгельм Тель хренов, – пробормотал Штурман.

– Может, устроим состязание? – прищурился Оружейник. – Только позволь напомнить, что ты мне ещё с прошлого раза ящик пива должен.

Штурман только вздохнул.

– И почему это некоторым так трудно признать собственные ошибки? – спросил он в окружающее пространство. – Нет, чтобы честно и открыто…

– Опасность! – напряжённым голосом провозгласил Умник. – Под нами…

– Все на борт! Немедленно!! – раскатился над поляной голос Капитана. – Хватайте Вишню…

Никто сделать ничего не успел.

Земля под ногами людей судорожно вздрогнула, качнулась и ухнула куда-то вниз, увлекая за собой корабль с Капитаном внутри и всех членов экипажа.