Квадратная дверца, обитая кровельным железом, взвизгнула и встала в проем. Константин еще раз потянул ее на себя и, убедившись, что люк захлопнулся плотно, медленно отпустил нитку. С той стороны было слышно, как звякнула о петли дужка навесного замка. Костя подергал дверь – все в порядке, не промахнулся. Нитка осталась снаружи, впрочем, и замок висел кое-как, но все это можно было увидеть только вблизи. Солнце скоро уйдет, и лифтовая площадка над верхним этажом окунется в сумерки. А лампочка около выхода на чердак не загорится – об этом Костя позаботился в первую очередь.

Пройдя по скрипучему керамзиту до вентиляционного окошка, он пригнулся и выглянул на улицу. Не то. Костя перешел к соседнему отверстию и снова посмотрел – между двумя высокими зданиями открывался узкий сектор, включавший в себя двадцать метров серой стены и крыльцо с козырьком.

Костя там уже побывал – дома вокруг стояли почти вплотную, и каждый годился под снайперскую точку. Именно поэтому соваться в них было опасно. Он предпочел охристую пятиэтажку с выносным лифтом, скрывавшуюся за рядами панельных башен. Пятиэтажка находилась в полукилометре к центру, но из-за смога казалась намного дальше. От серого дома можно было разглядеть лишь четыре окна на последнем этаже и кусок бордовой крыши. Максимум, на что способны охранники, – это следить, не блеснет ли на солнце форточка. Вентиляционные отверстия оттуда были не видны.

Константин побродил по чердаку и, разыскав лист фанеры, бросил его на легкие, ноздреватые катыши. Утрамбовывая, потоптал фанеру и лег сверху. Низко. Подняв передний край, Костя нагреб под него керамзита и подвигал лист, чтобы камешки распределились по всей ширине. Теперь нормально.

Самое важное – локти. Костя попробовал несколько положений, пока не нашел такое, при котором руки чувствовали себя наиболее удобно. Он мысленно вложил в них «Штайр» и посмотрел в окошко – крыльцо серого дома и кисти обеих рук находились на одной прямой.

Откатившись в сторону, Константин подтянул к себе сверток и размотал. Он запоздало пожалел, что улегся на грязную фанеру, – логичней было бы постелить тряпку, но менять ничего не хотелось. Уже испачкался.

Он перевернул винтовку и, оттянув затвор, опустил патрон в узкую щель. Клац – кривая скоба зацепила гильзу и вогнала ее в патронник.

Костя снял с оптического прицела мягкие заглушки и вскинул «Штайр» на плечо. В размеченном объективе пролетело что-то мутное, потом обглоданные кирпичи и, наконец, пыльный автомобиль. Чуть вправо – машину сменила дубовая дверь на мощных кованых петлях. От двери спускались три мраморные ступени. Под самой крышей на цепях покачивался от ветра огромный сундук с застывшим потоком сокровищ.

Ни вывесок, ни табличек у крыльца не было, поэтому казино Костя нашел не сразу. Час ему понадобилось на то, чтобы расшифровать намек Петра, и еще два – на поиски «Золота нибелунгов».

У здания стояло несколько машин, но Константину они не мешали. Подходы к казино были как на ладони.

Он оторвался от прицела и почесал нос. Двадцать один – сорок. Осталось только ждать.

Сначала появился сотник. Откуда он пришел, Косте было не видно – углы казино загораживали ближние дома. Отвлекаться на часы он уже не мог, но внутренний хронометр подсказывал: где-то без двух или без трех минут десять.

Петр достал сигареты и закурил. Константин обратил внимание, что на сотнике новый бежевый пиджак в тонкую клетку. Странно, раньше у него такого не было. Костя ради забавы поймал в перекрестие его глаза. Взгляд сотника ему не понравился.

Петр неожиданно сдвинулся с места. Константин повел стволом – к казино подруливал темно-синий «Сааб».

Сначала из машины вышел Сапер. Поприветствовав сотника, он открыл заднюю дверцу и подал руку Людмиле. Вслед за ней показался Немаляев.

Константин осторожно вздохнул и положил палец на курок.

Людмила в вечернем платье ничего не выиграла и ничего не потеряла – все такая же стройная, черная, жгучая. А Немаляеву, похоже, нездоровилось. На утренней встрече он выглядел бодрым и жизнерадостным, теперь же его лицо приобрело восковую прозрачность, а твердый, литой подбородок чуть подрагивал.

Уж не покойник ли ты, Сан Саныч, подумал Костя, целясь ему за ухо.

Петр, Немаляев и Людмила о чем-то разговорились и не спеша направились к подъезду. Сапер и четверо его напарников зорко обозревали окрестности. Не так зорко, чтоб заметить в пятистах метрах черное окошко со стрелком.

Расстановка была на редкость удачной, и Константин мог снять любого, но он ждал условного знака. Он искренне надеялся, что знака не последует, но в то же время предчувствовал: стрелять все равно придется.

Через перекрестие прицела он рассмотрел прическу Людмилы, потом новый пиджак Петра и бледный лоб Немаляева. Сотник что-то рассказывал.

Костя ждал сигнала. Сигнала все не было.

Троица подошла к двери и остановилась. Людмила поднялась на две ступеньки – теперь Константину удалось бы попасть ей в сердце. Если придется, он так и сделает. Он не хотел, чтобы по ее мордашке лилась кровь.

Немаляев стоял спиной к Косте и, слушая сотника, изредка кивал. В наклонах его головы прослеживался определенный ритм, и поймать момент между двумя тактами Константину не составило бы труда. В затылок. Это надежно.

Петр находился у стены, лицом к мостовой, так, что умей Костя читать по губам, он смог бы понять, о чем они там беседуют. Но нужные слова он не пропустит. Он слишком хорошо их знает. Слишком часто он произносил их сам.

А может, и обойдется, подумал Костя.

Петр умолк и взял Людмилу за руку. Потом положил ладонь на лацкан своего пиджака и, помедлив, раскрыл рот.

– «Именем…» – увидел Константин.

Винтовка не шелохнулась. Лишь издала звук лопнувшего шарика и снова замерла.

Прежде, чем Петр умер, по его носу успела скатиться крупная черная капля. Повисла – и оборвалась на кремовую рубашку.

Петр отшатнулся к стене и сполз на мраморные ступени. При этом полы его пиджака не смялись, а, будто накрахмаленные, застыли, сохраняя форму. Людмила склонилась над телом, но подскочивший Сапер оттолкнул ее к машине и расстегнул Петру пиджак. За подкладку было вставлено что-то светло-желтое, похожее на лист слоеного теста.

Костя перевел дыхание: возьми он пониже, в корпус, сейчас не было бы всех троих.

Он сел и, отложив винтовку, долго раскачивался из стороны в сторону. У него могло и не получиться. Но у него получилось. Он это сделал. Как он осмелился? Он это сделал – ради того, чтобы…

– На месте, тварь! Не шевелиться! – Заорали сзади и по бокам, несколько голосов одновременно.

Костя продолжал раскачиваться – какая теперь разница?

– Руки на шею! Харей сюда! – Скомандовал кто-то.

Он выполнил оба приказа, но качаться не перестал. Это так успокаивало.

– Ты кто? – Тихо спросил Константин.

– Пулемет. Слышал про меня? А ты Роговцев, – утвердительно произнес он. – Да? Нет? Отвечать!

– Да. Тот самый.

Косте хотелось улыбнуться – на прощание. Так делали настоящие герои. Но героем он себя почему-то не чувствовал.

– Ты всех подставил, гнида. Даже своего сотника. Мы его из-за тебя чуть не казнили.

Костя понимающе моргнул – сказать ему было нечего.

– Именем Народного Ополчения… – объявил Пулемет.

Костя хотел улыбнуться – как герой.

Но у него не хватило сил.