Склады у «Водного стадиона» начинались от самого метро и уходили куда-то в сырую глушь. Ангары из оцинкованного железа составляли целые кварталы – без светофоров и тротуаров, без привычных продуктовых павильонов и даже без рекламы. Изредка на перекрестках встречались разбухшие листы оргалита с расписаниями, вроде:

Также попадались косо намалеванные стрелки, непонятной природы восклицательные знаки и всякие другие самостийные указатели. Людей на улицах не было, впрочем, назвать эти дебри улицами язык не поворачивался. Навстречу, разбрызгивая лужи, то и дело пролетал какой-нибудь грузовик, чаще – «Газель» или «Соболь», и вскоре «Сааб» оказался заляпан по самую крышу. Словив на лобовое стекло очередной плевок жидкой грязи, Борис включил дворники и сонно произнес:

– Внимательней смотрите… Пятьдесят четвертый корпус по линии «Г».

– Кто у нас милиция? – спросила Люда.

– Я замминистра, а не опер. Вообще-то, здесь «наложка» ориентироваться должна. И бандиты, – добавил Борис, глянув в зеркало.

Людмила на заднем сидении выпустила ему в затылок длинную струю дыма.

– Игла тоже по трущобам не лазила, – сказала она гордо.

– Зато теперь… – хмыкнул Борис. – Закончились твои кабаки, Людочка. Квартирку-то в Бутове сняла? Пра-авильно… На дно, и поглубже. На самое донышко…

– Боря! – с упреком воскликнула она. – Ох, как все-таки мусарня людей меняет…

– За «мусарню» я тебе уши оборву. Или нет, лучше я тебя браткам твоим отдам. Они уж тогда сами займутся – и ушами, и еще чем…

– Мент… – буркнула Люда, нервно втыкая окурок в пепельницу.

Борис поднял голову к зеркалу и миролюбиво улыбнулся.

– Слушайте, а побыстрее?.. – не выдержал Виктор. – Пока тащимся, Корзуна как раз и убьют.

– Пока не убили, – ответил Борис. – Я бы обязательно почувствовал…

– Тут уже недалеко, – молвила Люда. – Через два перекрестка налево.

– Через три, – поправил Борис.

Они захохотали, и машина, рыкнув движком, понеслась вперед.

Борис специально взял казенный автомобиль – на нем передвигаться по городу было несравненно проще. Однако семейных отношений Мухина не спас даже солидный «Сааб-9000». Сегодня они развалились окончательно, и Виктор об этом ни капли не жалел.

Сперва Борис заскочил за Людмилой. Еще по дороге в Южное Бутово он позвонил Виктору и, удостоверившись, что это не ботаник, велел собираться. Мухин надел кожаные джинсы, обулся и, встав на табурет, снял вентиляционную решетку над холодильником. «Беретту» он сунул под рубашку, пакет с деньгами оставил на месте, а промасленную ветошь швырнул в раковину.

Настя подцепила тряпку двумя пальцами и настороженно обнюхала. Похоже, она о чем-то догадывалась.

К скандалам ботаник всегда готовился заранее, и Виктор по инерции перебрал в уме пяток подходящих отговорок, но вдруг осознал, что это уже не нужно. Он давно сочинил длинное и довольно сложное предложение, в котором было упомянуто все, – от Настиной фигуры до тещиного аппетита. Оставалось его только озвучить, «дать тексту жизнь», а дальше будь что будет.

Мухин налил себе водки – немного, исключительно для куража, – и, выпив, напряженно побарабанил по столу. Настя не спеша рассматривала тряпку, соображая, с чего начать монолог. Виктор примерно так же рассматривал супругу и ждал повода. И еще – удивлялся тому, что когда-то ее любил, что когда-то за ней бегал, и бегал долго, и добегался до того, что полюбил не только невесту, но и ее маму, суетную дамочку с крошечной головкой, в которой мало мозга, но зато много мелочных забот, отравляющих жизнь не столько ей самой, сколько окружающим. Виктор заметил, что уже проговаривает припасенную фразу, пока – про себя, и снова взял бутылку.

В этот момент Борис и просигналил. Настя выглянула в окно и увидела «Сааб» с мигалками. Мухин свистнул в ответ и с сожалением завинтил пробку.

«Только бы Люда из машины не показалась,” – успел подумать он, когда Игла распахнула заднюю дверь и, закурив, манерно выставила ножку. А больше было и не нужно.

Настя уже приоткрыла рот – Виктор тоже набрал воздуха для ответной речи, но как-то неожиданно выдохнул и лишь сказал:

– Заявление на развод я подпишу. Будь счастлива. Если сможешь.

Машина остановилась у длинного щитового забора.

– Ахтунг, ребятки! – шепнул Борис, извлекая из-под сидения помповое ружье.

Людмила достала маленький хромированный пистолетик. Мухин хотел на эту тему сострить, но пока шутка зрела, Люда нагнулась к ногам и вытащила из рюкзака два штатных полицейских «Узи».

– Тебе, – сказала она, протягивая Виктору один из стволов.

Тот уже держал свою «Беретту», поэтому на секунду замялся, соображая, что в какую руку взять.

– Не левша? – осведомилась Людмила.

– Разве я тебя левой рукой гладил? – спросил Мухин, не то упрекая, не то просто желая ее позлить.

– Обеими гладил, – с каменным лицом ответила она.

– Ну, вы!.. – бросил Борис. – Нашли время!..

– Нет, я не левша, – сказал Виктор.

– Тогда «Беретту» в правую. А «Узи» – это так, ворон пугать будешь. В меня не попади.

– Как уж получится… – обронил он.

Борис газанул и, сразу переключившись на «нейтралку», заглушил мотор. Автомобиль накатом преодолел последние метры до ворот и даже сумел заехать на территорию склада – дальше начинался плавный подъем, и «Сааб» встал.

Во внутреннем дворе оказалось не по-деловому тихо. В будке при въезде зачем-то горела лампочка, но в низкое окно было видно, что там никого нет. Вдоль глухой бетонной ограды валялись пучки ржавой арматуры, дальше забор упирался в приземистый корпус из красного кирпича, за которым вплотную стояли три больших ангара.

Ворота в ангарах были распахнуты, для кого – неизвестно: у одной из погрузочных площадок под навесом из гофрированного железа торчали два одинаковых черных джипа. Больше на складе машин не было, а в то, что оптовики собираются вывозить покрышки на дорогих «Шевроле», верилось с трудом.

Борис вылез из «Сааба», когда сзади возле будки неожиданно нарисовался какой-то молодец, впрочем, вряд ли добрый. Куртка с желтой нашивкой «Безопасность» была ему явно мала. В брюках Виктор определил не ширпотребный «Майер», а нечто безукоризненное, идеально отглаженное, доступное, возможно, лишь начальнику местной охраны. Теперь уже, скорее всего, мертвому.

– Не работает! – крикнул мужчина. – Давайте отсюда…

– Как не работает? – удивился Борис, пряча ружье за спинку сидения. – Все же открыто…

– Все закрыто, – возразил он, медленно приближаясь к машине.

Люда вышла на улицу и раздраженно порылась в сумочке.

– По-русски не понимаешь? – процедил псевдоохранник.

Она достала сигарету и начала разыскивать зажигалку. Это заняло еще больше времени. Виктор, сидя в «Саабе», взвесил пистолеты, затем поменял их местами и, снова взвесив, опять поменял.

– Я за колесами, – пояснила Люда, продолжая копаться. – Мне бы колесиков…

– Нах… – произнес мужчина. Больше он ничего сказать не успел.

Люда наконец-то прикрутила глушитель и прямо через сумку выстрелила ему в грудь. Падая, охранник потянул с пояса рацию, и Людмила, не вынимая «Узи», нажала на курок еще раз. Мухину почему-то подумалось, что она прострелит ему ладонь, но пуля, вырвавшись с глухим писком, деревянно воткнулась точно между глаз.

Виктор вздрогнул.

– Не тормози, – сказал ему Борис. – Работы навалом!

– Ты же мент, Боря…

– Да. Но только на одну миллионную.

– На одну миллионную – то, на одну миллионную – сё… А что в тебе главное, основное?

Не ответив, Борис взял ружье и направился к джипам. Он заметно прихрамывал, но все же ходил без палочки.

Людмила забралась на пандус перед ангарами и, прижавшись к стене, двинулась в ту же сторону. Мухин, опустив стволы так, чтоб их не было видно хотя бы издали, пошел за Борисом.

Остановившись перед первыми воротами, Люда вопросительно кивнула. Виктор заглянул внутрь. От самого входа тянулись высокие стеллажи с запаянными в пленку покрышками.

Борис подал знак Людмиле, и та, пригнувшись, перебежала через проем. Второй ангар, кажется, тоже был пуст. Виктор дошел до ворот, и тут из них послышался шорох подошв. Борис, несмотря на хромоту, с поразительной прыткостью нырнул под край погрузочной площадки. Мухин, растерявшись, замер посреди двора.

Со склада вышел рослый парень с короткой стрижкой и неожиданно одухотворенным лицом. Правую руку он держал в кармане брюк.

– Чего надо? – спросил он.

– Шоколада, – сказал Виктор.

– Чего?..

Людмила у стены отчаянно подавала Мухину какие-то знаки, и он, на мгновение переведя взгляд, сообразил, что ей мешает распахнутая створка. Одухотворенный остановился на пороге, и чтобы попасть в зону поражения, ему нужно было сделать еще хотя бы полшага.

– Слышь, ты… – выдавил Мухин. – Бабу хочешь?

– Чего?.. – повторил тот.

Борис под площадкой стукнул себя в лоб и показал Виктору на его «Узи». Мухин оторопело пожал плечами, и одухотворенный наконец увидел, что он держит в обеих руках по стволу.

Человек подался чуть вперед, одновременно выхватывая из кармана что-то тяжелое и хищное. Так и не завершив этого движения, он мотнул головой – вполне натурально, словно от чего-то отказываясь, – и сполз по двери на бетонный пол.

– Она его сделала, – негромко сказал Мухин.

Борис вылез из-под крыльца и со стоном разогнул больную ногу.

– Ты, Витя, совсем расслабился! – прошипел он. – Они в третьем, должно быть. Проверь-ка второй, а мы дальше.

– Без меня не суйтесь.

– Покомандуй еще!..

Мухин запрыгнул на площадку и, вспомнив о своей «Беретте», вытянул ее вперед. «Узи» он направил в сторону бокового прохода. Справа возник какой-то шорох, и Виктор, резко отшатнувшись, перевел оба ствола на звук. Медленно сдвинувшись, он заглянул за стеллаж. В самом углу, вяло шевеля ногами, сидел какой-то тип с разбитым лицом. Глаза у него заплыли и уже превратились в ужасающие лиловые амбразуры, нос был сломан, а с нижней губы капала такая каша, что, похоже, во рту не осталось ни одного резца. Руки были пристегнуты к стойке над средней полкой, и пленник почти висел. После очередной попытки встать он снова поскользнулся, и из-под браслетов выступила кровь.

– Ты… ты РУБОП?..

Мухин так и не понял, смотрит ли человек на него, или куда-то мимо, – зрачки полностью скрылись под набрякшими веками.

– Ага, РУБОП. Вроде того. Что у вас тут?

– Шестеро… два «Шевроле», и… пистолеты у каждого… – еле дыша, выговорил прикованный. – С утра… уже тут…

В соседнем ангаре раздались первые выстрелы, потом ухнуло помповое ружье Бориса. Оглушительно загремела картечь. Несколько шариков прошло по касательной к смежной стене, и Виктор увидел, как оцинкованное железо напротив его живота прогнулось длинными желобками.

Он собрался идти к выходу, но человек в углу простонал:

– Эй, ты!.. Сними наруч… ники… Пушку дай… Я пойду… пойду сейчас…

– Отдыхай. Не твое это дело.

– Как… не мое? Дай пушку! Э-эй! – крикнул он неожиданно громко.

Мухин торопливо вернулся и, подкинув в воздухе «Беретту», врезал пленника рукояткой по затылку. Ружье грохнуло еще раз.

Борис находился у ворот, тогда как отстреливались – четверо, если человек не напутал, – где-то возле задней стены.

Виктор прокрался вдоль крайнего ряда и замер у некрашеного столба. За жестяной перегородкой кто-то бросил отстрелянный магазин. У входа снова жахнул чудовищный калибр. Мухин едва успел распластаться на полу, как в стену ударилось несколько дробин. От одной осталась косая рваная дыра, в которую запросто вошло бы два пальца.

Мухин мысленно перекрестился и, приподнявшись, заглянул в отверстие. За пробитой жестью, буквально в двадцати сантиметрах, шевелилась чья-то потная шея. Раздались новые выстрелы, человек в соседнем ангаре пригнулся, и Виктор увидел второго. Двое крепких молодых людей в таких же примерно брюках, что и встретивший «Сааб» на въезде, прятались за баррикадой из сваленных колес. Ближний что-то шепнул напарнику, и тот энергично закивал.

Стараясь не шуршать, Мухин отступил чуть назад и посмотрел на свое оружие. «Беретта» при стрельбе сквозь стену была, конечно, предпочтительней, но в упор, да по кровельному железу, «Узи» должен был справиться не хуже.

Виктор проверил, сняты ли предохранители, и прижал оба курка. Пистолет-пулемет затрясся сильней, чем он рассчитывал, и ствол непроизвольно пошел вверх, «Беретта» же, гавкнув одиночным, замерла. Спустя пару секунд Мухин сообразил, что простой пистолет, даже такой большой и тяжелый, очередями стрелять не обязан. «Узи» к тому моменту успел выдохнуться, и Виктор, опустив левую руку, сосредоточился на «Беретте». Он нажал на курок еще четырнадцать раз, прежде чем затвор отщелкнулся назад и замер.

Мухин шагнул в сторону и прислушался. Ответных выстрелов из-за стены не последовало. Лист жести превратился в решето, но подходить к нему вплотную Виктор не рискнул.

Добравшись до ворот, он увидел раскрасневшуюся Людмилу.

– Ты, что ли, их кончил? – спросила она с некоторым удивлением.

– Нет. Дед Мороз.

Виктор зашел в третий ангар. Борис крутился возле какой-то темной кучи у задней стены. Солнце уже начинало садиться, и Мухину потребовалось пройти половину коридора, чтобы в ворохе тряпья узнать двоих покойников. Убитые сидели, привалившись друг другу, как закемарившие рыбаки.

– Складно ты их… – произнес Борис.

– Еще двое должно быть… – буркнул Мухин.

– Один, – уточнил он. – Вон, под колесами закопался.

– Еще один где-то, – настойчиво сказал Виктор.

– Наверно, ушел.

– А Корзун?..

– Куда ж он денется? Корзун как раз никуда…

Борис довел Мухина до узкого прохода и указал стволом. Матвей Корзун – физик, шпион и торговец покрышками, был распят между стеллажами. Кто-то умудрился поднять его чуть ли не до потолка и пристегнуть наручники к самым верхним полкам. Ноги ему перемотали белым шпагатом, хотя это вряд ли требовалось: после пяти минут висения на стальных браслетах охота шевелиться отпадает напрочь.

Не сказать, чтоб Корзун выглядел хорошо, он не тянул даже и на «средне», но определенно был жив.

– Там еще второй сушится! – сказала Люда, прохаживаясь вокруг с сигареткой.

– Четвертый? – спросил Мухин.

– Почему четвертый?

– Их всего шесть было, на двух тачках приехали. Где шестой?

– Шестой, четвертый… я не считала. Один точно болтается.

Виктор, забравшись на стеллаж, расстегнул наручники, и Корзун шмякнулся на пол.

– Там Михал Тихоныч… – простонал он, пытаясь встать на связанные ноги, и снова падая. – Миша, эмэнэс, я тебе говорил… Отцепите его. Ему… ему больше досталось.

– Что он тут делает, твой Тихоныч?

– Так он же тут хозяин…

Корзун развязал веревку и ковыляя добрался до соседнего прохода. Вместе с Виктором они сняли и Мишу, в прошлом – младшего научного сотрудника, ныне – благодетеля. Михаила Тихоновича, так он потребовал к себе обращаться. Впрочем, заметив у Людмилы «Узи» с длинным глушителем, он уже не настаивал. А когда увидел в коридоре настоящие трупы, то, похоже, готов был согласиться и на «Мишутку».

– Кому платишь, Тихоныч? – спросила Люда.

– А ты кто?

– Игла, – сказала она спокойно.

– Так я… я не вашим… – Михаил замялся. – Я ведь нахимовским… А вы почему приехали?

– Ты чем-то недоволен? Может, тебя обратно повесить?

– Нет, я доволен… Я еще как доволен! Только…

– Не боись, Тихоныч, мы не за деньгами. Эти-то волки зачем приходили?

– А вот они за деньгами, – ответил Михаил.

– Не представились?

– Нет. Волки же! Отморозки!..

– И много они с тебя хотели?

– Нереально. Дай трубку… пожалуйста.

– У меня сигареты. Дамские.

– Да нет, мне позвонить.

– Я догадалась. Крышу свою попозже вызовешь. Ну, мы поехали.

– Постойте! – опомнился Михаил. – А милиция?!

– Какая милиция? – нахмурилась Люда.

– Тут же мертвые… что я скажу-то?

– А я что скажу? – недоуменно промолвила она, запихивая «Узи» в сумочку. – Ты уж, Тихоныч, придумай что-нибудь… Наври, в крайнем случае.

– Сколько народу было? – резко спросил Мухин.

– Волков? Шестеро, вроде…

– Здесь только пять.

– Витя, ты еще перепись проведи! – усмехнулась Людмила. – Ехать надо!

– Ладно, пошли… Значит, ты случайно в переплет попал… – обратился он к Корзуну.

– Проконсультироваться надо было. Насчет Установки.

– С кем? С этим твоим Тихонычем?

– Нет, ему только долг отдать. Я занимал… А спросить тут и без Мишки есть у кого.

– Он что, весь ваш институт пригрел? Небось, на погрузке? Метлы вам хоть доверяет?

– Чего ты?.. Он людям кусок хлеба дает.

– Государство вас, обалдуев, учило-учило, а вы прокормить себя не в состоянии. Колеса таскаете, физики-теоретики!..

– Игла! – крикнул из ангара Михаил. – Так что мне говорить? Моим, нахимовским?

– А что хочешь, то и говори. Все равно не поверят. Игла в эту разборку никогда бы не влезла.

– Так ты не Игла?.. – совсем растерялся он. – Кто вы такие?! Вы откуда?..

Люда и Виктор молча уходили к «Саабу».

– «Откуда!..» – недовольно пробормотал Борис, подталкивая Корзуна. – Вот Матвей Степанович нам и поможет это выяснить. Да, Матвей Степанович? Посоветовался? И что тебе местные грузчики насоветовали?

– Между прочим, местные грузчики… – начал тот, но почему-то замолчал.

– Ну, продолжай. – Борис вогнал в подствольный магазин пятый патрон и с мягким «чилик-чик» зарядил ружье. Не услышав ответа, он поднял глаза, и за углом кирпичного строения заметил чей-то локоть.

Мухин с Людмилой прошли немного дальше, поэтому когда Виктор обернулся, он увидел не только руку: на пятачке между будкой охранников и красной одноэтажкой стоял, прижавшись к стене, какой-то человек в светлом летнем костюме.

Сообразив, что его обнаружили, мужчина шагнул из-за пристройки и вскинул пистолет. Виктор уже открывал дверь машины. Люда стояла к нему спиной и боком к незнакомцу – предупреждать ее было поздно. Мухин, как во сне, убрал ладонь с ручки и, преодолевая вязкость воздуха, бросил ее к Людмиле. Взяться за узкие шелковые брюки было невозможно; дернув за воротник, Виктор просто оставил бы Люду без блузки; сумочка висела на плече свободно, и рывок за ремень тоже ничего бы не дал. Угадав, что свободный ход спускового крючка уже закончился и времени не осталось совсем, Мухин схватил ее за безупречно уложенные волосы и потянул к себе. Чтобы побороть рефлекторное сопротивление тела, он ткнул Людмилу ботинком под правое колено и развернулся, заваливаясь на нее в падении.

Это выглядело вовсе не эффектно – по крайней мере, не так, как в кино. Люда ударилась спиной об асфальт и, еще ничего не осмыслив, уже успела защититься: Виктор налетел солнечным сплетением прямо на ее кулак. Поперхнувшись незаконченным вдохом, он придавил Людмилу к земле, распластался сверху и лишь после этого позволил себе почувствовать боль.

Хлопнуло помповое ружье. Выстрел был не громким, но в ушах зазвенело так, словно рядом рухнул прилавок с хрусталем. В этом пронзительном переливе послышался второй «чилик-чик», и голос Корзуна:

– Да все уже… Не надо…

Виктор попытался встать и, повернув голову, встретился взглядом с Людмилой.

– А я решила, ты это…

– Что?.. Типа, воспылал к тебе?

Мухин, застыв, долго посмотрел ей в глаза. Он вдруг обратил внимание, что они похожи на две вишенки. И ресницы… Когда ему было их разглядывать? А вот теперь нашел же время… Ресницы у нее оказались густые, изгибающиеся к кончикам и такие близкие, что Виктору подумалось: моргни Людмила – и он ощутит их бархатный шорох.

– Типа того, – проронила она. – Воспылал…

– Вы поднимитесь, или вас тут на ночь оставить? – осведомился Борис.

Люда свалила с себя Мухина и взялась за протянутую Корзуном ладонь. Виктору никто не помогал, и он встал сам – с трудом вздыхая и придерживая живот.

Мужчина, упавший за кирпичным корпусом, шевельнул ногой и замер.

Из ворот показался зачумленный Тихоныч.

– Вы еще здесь?! Вы еще кого-то?..

– Бегом назад, – скомандовал Борис. – Зарыться и уснуть на полчаса!

– Ну-ка… – Мухин забрал у Люды ее пистолетик и медленно обошел кирпичное строение.

Раненый лежал лицом вниз, беспомощно раскинув руки, и даже если он притворялся, тянуться к «Вальтеру» ему было слишком далеко. Пиджачок – хороший, светло-серый в белую рельефную полоску, – уже пропитался кровью и теперь напоминал халат для маскировки на скотобойне. На правой лопатке влажно блестела черная прореха, хотя сзади Борис в него стрелять не мог. Судя по размерам лоскута, картечь вырвала его изнутри, предварительно пробив тело.

Мужчина снова пошевелился – так слабо, что не сдвинулся и на сантиметр.

– Куда спешишь, человек? – сказал Виктор и, взяв его за чистый рукав, перекатил на спину. – Ффууу… Да мы с вами, гражданин, встречались… Неказисто выглядишь, Олежек.

– Серьезно?.. – прохрипел тот, мучительно улыбаясь. – Тогда лучше выглядел?

– Когда я тебе стулом башку разнес? Так же, примерно.

– Креслом… – поправил Олег. – Не стулом – креслом. Ножка острая… стальная, падла… Вот так вот, брат… Витя, Женя… как тебя… Ты сюда, а я отсюда. Не жизнь – беготня сплошная…

– Ты это погоди, «отсюда»!.. Поговорим, может? Рана у тебя тяжелая, помирать трудно будешь. В общем, условия прежние. С меня – пуля в сердце.

– Хрен тебе, – ответил он, корчась. – Условия мои.

– Тебе что, не больно?

– Больно?.. Так, покалывает маленько… Больно – это когда душа… ясно, Женя?

– Я не Женя.

– Мне-то что? Хоть Витя, хоть Иван… – Он закашлялся и сплюнул себе на рубашку какой-то темный сгусток. – …хоть Иван Иваныч. Сперва я спрошу. Потом ты… если успеешь.

Мухин нервно погладил полированный затвор пистолета и оглянулся на «Сааб».

– Ты его лечить собрался? – крикнула Люда. – Поехали!

– Сейчас! Спрашивай, – сказал он Олегу. – Попробуй.

– Макаров с вами был? Раньше.

– Да, – быстро ответил Виктор.

– Что потом?

Вопроса Мухин не понял, и это его смутило. Он рассчитывал, что Олег будет интересоваться, например, количеством человек в команде… Хотя это тоже не имело особого значения.

– Потом получилось, что он уже не с нами, а с вами, – сказал Виктор.

– Как Макаров от вас ушел?

– По-английски. Инсценировал покушение. До этого было два неудачных, а потом третье… Пуговицу нам на память оставил… Зачем тебе это нужно?

– Пока еще я задаю вопросы.

– Да ты уже подыхаешь! Я-то когда начну?

– Подыхаю и задаю вопросы, – произнес Олег, насколько мог твердо. – Базу данных в том слое колупнули? Где ты… с креслом…

Говорить ему было все труднее, и Виктор опасался, что не дождется своей очереди.

– Базу… хакнули? Или… нет? – повторил Олег.

– Некому хакать. У нас штат скромней вашего.

– У Юрика тоже не дивизия…

– К чему нам его списки? Они же имеют смысл при сравнении.

– Естес-сно… Разобрались, значит, что к чему… А списки у него везде имеются… почти… Куда Юрик влез – там и списки… Я гляжу, ты в атаку попер… Ну, валяй. Быстрее только, Женя-Витя… а то я что-то расклеиваюсь. Ты своему уроду передай – пусть картечь крупнее заряжает. Убить по-людски не может…

– Вы сюда перекинулись, чтоб убрать Матвея Корзуна, – без предисловий заявил Мухин.

– Тебе и спросить-то нечего… сам все знаешь. Умненький…

– Почему не убрали еще? Времени достаточно было.

– Макаров требовал – главное условие… чтобы все натурально. Стечение этих…

– Обстоятельств, – торопливо подсказал Виктор.

– Во. Корзун ваш на склад причапал… Бандитский наезд – идеальный вариант. Я же и сейчас… не в тебя же я собирался… А ты на телку сразу запрыгивать… как кобель.

– Дал бы я тебе по морде, Олежек. Да это уже лишнее будет. У тебя-то самого что с Макаровым? Копаешь под него?

– Я в нем… просто сомневаюсь. К вам переходить тоже неохота… я уж умаялся с войнушками этими. Ты, небось, и половины не знаешь, что творится… труба дело, что творится, Женя… На поверхности мало видно… Для мулов, наверно, вообще ничего не происходит…

– Мулы – это кто?

– Юрик так оболочки называет… обычных людей. Против нас с тобой они… как будто… в них как будто нет чего-то главного…

«А Петр называет «овцами», – невпопад подумал Мухин. – А я?.. Не помню… «Стадо»?.. Да, стадо. Как же мы похожи…»

– Так ты в Макарове сомневаешься…

– Он будущее обещает… в меру светлое… А я не верю. Где оно?..

– Ты сказал, у него статистика в каждом слое… Почему здесь ее нет?

– Есть. Под другим соусом.

– Не «Дело врачей»?

– Нет… другая контора. С эвтаназией не связано… но тут тоже полоумных считают. Кругом считают, Женя. Кроме…

Олег опустил веки и замолчал.

– Что «кроме»?! – потребовал Виктор.

– Кроме одного, конечно… – сказал он, не открывая глаз. – Нулевого…

– И… ваш Макаров знает, где нулевой слой?.. – Мухин мгновенно вспотел и, сунув пистолет в карман, вытер лицо платком. – Он его нашел?.. Нашел нулевой?!

– Давно уже. Чего искать-то?..

– Ты там был?!

– Был, – подтвердил он. – А теперь меня там нет. Проголосовал за тебя… а ты мое ходатайство об амнистии даже читать не стал… Пгеситеньть сраный… – скривился Олег.

– Там?.. – ошарашенно спросил Виктор. – Это точно? Я президент в нулевом слое? Президент России? Ты не ошибся?

Олег покачал головой.

– А Макаров – чего он добивается? Он хочет ускорить миграцию, правильно?

– Уже… – молвил Олег и неожиданно ясно посмотрел на Мухина. – Ну и хватит. Тяжко мне, Женя.

Он двинул левой рукой, и в ладони показалось что-то черное.

Мухин сунулся по карманам, одновременно отступая назад. В пальцах путался скомканный платок, и пока он догадался его выбросить, Олег уже справился с тугим курком. Не относя ствол от тела, он выстрелил себе под ребра. И, кроша от напряжения зубы, выстрелил еще раз.

Виктор по инерции дергал застрявший в подкладке пистолет, а достав, оторопело на него воззрился, словно не зная, куда его теперь девать.

– А я бы так не смогла… – подавленно сказала Людмила.

– Боря… у тебя колеса с собой? – спросил Мухин.

– Тут три ангара колесами забиты.

– Я про цикломезотрамин говорю, – произнес он сурово, хотя ответ уже предполагал. Будь у Бориса драйвер, он бы не отшучивался.

– Я тебе не провизор, Витя. А в комплект автоаптечки такие средства не входят… У нас что-то срочное?

– Матвей, ты узнал про Установку?

– Почти все. Как это ни странно…

– А я, как ни странно, только что нашел нулевой слой, – сказал Мухин. – Это там, где Петр собирался устроить кавардак. Боря… Мы с тобой перекинемся сами. Людмилу ты отсюда заберешь, да? И еще одного…

Борис печально посмотрел на Корзуна. Тот ничего не понял. Люда потупилась и отошла в сторонку. Ее блузка была вся в пыли, но кровь – это нечто иное… Люда не хотела пачкаться еще сильней.

Виктор приблизился к Корзуну и прошептал ему на ухо:

– Ты потребуешь, чтобы я тебе все объяснил, и я все тебе объясню, но не здесь…

Этой невразумительной фразы вполне хватило на то, чтобы поднять за спиной у Корзуна стильный пистолетик, уткнуть ствол ему в затылок и еще раз все обдумать.

В каком-то смысле это было предательство. Если б Мухину так сказали, он бы не возразил. Но тех, кто мог сказать, здесь уже не было. Борис, погружаясь в транс, облокотился на остывший капот «Сааба». Люда тронула потерявший свежесть макияж и стерла со щеки маленькую капельку крови. По ее взгляду Виктор понял, что это уже не она. Корзун лежал на земле, и из-под его лица медленно растекалась вязкая лужа.

Они снова ушли из этого слоя.

Где-то в ангаре, притаившись за покрышками, скулил Тихоныч.

В этом слое снова осталось только стадо.