Алексей не верил в бесследное исчезновение Митрохина. И хотя без него в поселке стало намного спокойней, а жизнь постепенно входила в мирную колею, тревожил сам факт этого таинственного исчезновения. За границами поселка творились вещи непонятные и настолько значительные, что разобраться с ними нужно было обязательно и хорошо бы побыстрей.

Взять хоть эти проклятые барабаны, мешавшие ему спать по ночам. Их звук становился все ближе и все громче, но ни разу никому еще не удавалось увидеть самих барабанщиков. Все же где-то они барабанили и каждую ночь напоминали ему о существовании в этом мире третьей силы — возможно, независимой от хозяев колонии, которые, как ни крути, были гостями на этой планете, причем наверняка не самыми желанными гостями…

Первое время после прибытия в поселок у него не оставалось времени для того, чтобы задумываться о будущем. Все силы уходили на борьбу за существование и наведение порядка, на решение насущных проблем. Но шли дни, жизнь в колонии налаживалась, входила в однообразную колею, и Алексей все чаще задумывался о будущем, о том, что ждет их всех впереди.

Слишком далеко он не рисковал заглядывать, но даже планы на ближайший год-два нельзя было грамотно составить без данных об окружающей их среде. Постепенно все члены колонии привыкли к мысли о том, что вернуться обратно на Землю им уже не удастся, и строили свою жизнь здесь так, словно собирались остаться в этом замкнутом, крохотном человеческом поселении до самой смерти. Алексей не мог с этим смириться.

Не дождавшись прибытия Сергея и потеряв на это всякую надежду, он почувствовал, что вся ответственность за их провалившуюся миссию и за погибших товарищей лежит теперь на нем одном. И не мог он, позабыв об этом, заниматься хозяйством, отдавая все время текущим делам, которых вообще-то у нового администратора хватало.

Если бы не помощь Жанны, ставшей его заместителем и правой рукой, взвалившей на себя львиную долю его обязанностей, он бы полностью утонул в повседневной текучке, в разборе споров между соседями, в распределении общественных работ, инструмента и урожая. Но благодаря ей он мог себе позволить хотя бы час свободного времени, ежедневно используя его для чтения той немногочисленной литературы, которая оказалась в поселке. Ее подбирали те, кто построил поселок, и она была в основном техническая, предназначенная для того, чтобы поселенцы могли освоить управление новыми устройствами. Но в библиотеку компьютерной памяти, возможно, чисто случайно, при массовой закачке информации, попала и другая литература.

После прибытия Алексея в колонию телепортационный канал перестал работать. Может быть, что-то сломалось в самом устройстве во время последнего перехода, и это казалось ему наиболее вероятным, поскольку объясняло причину, по которой Сергей не смог за ним последовать.

Но нельзя было исключать и того, что в работу устройства вмешались сами иновремяне, не планировавшие появление в колонии Алексея и, возможно, потерявшие к ней всякий интерес после установления здесь демократического правления, исключавшего насилие и несправедливость в отношениях между колонистами.

Алексей предполагал, что иновремяне хотели создать внутри этого небольшого человеческого поселения совсем иную среду, — она нужна была им для выявления лидеров типа Митрохина и для дальнейшего их использования в своих планах вторжения.

Возможно, колония представляла собой что-то вроде своеобразного отборочного лагеря. Возможно, таких лагерей было несколько. И тогда, потеряв интерес к одному конкретному лагерю, как говорится, поставив на нем крест, иновремяне почти ничего не теряли.

Одновременно с прекращением действия телепортационного канала прекратились и все поставки продовольствия, запасных частей, инструмента, оружия и медикаментов. Поселение, заброшенное в чужой враждебный мир, оказалось полностью предоставлено само себе. Это не было бы катастрофой, если бы не существовала силовая стена, изолировавшая ее от окружающего мира, о котором колонисты не знали почти ничего. После того как прекратились поставки, стало совершенно ясно, что такое положение вещей долго продолжаться не может.

Дело было даже не в продовольствии. Его-то как раз худо-бедно хватало на всех, особенно после того, как фермер Мирошкин обнаружил, что законсервированные в вакуумной установке яйца вполне пригодны для выведения цыплят. Этот предприимчивый и работящий человек сам соорудил инкубатор и доказал верность своего предположения. К осени по всему поселку уже важно расхаживали белые бройлеры.

Но что делать, если кончится энергия и перестанет подаваться вода по трубам внешнего водопровода, уходившим куда-то далеко за пределы поселка? Сколько еще они могут зависеть от милости иновремян? И чему они станут учить детей, которые уже начали рождаться в прибывших ранее семейных парах? Этот вопрос стал для Алексея особенно актуален, после того как он заподозрил, что Жанна беременна, хотя она сама почему-то скрывала этот факт и не желала признавать очевидных вещей, все списывая на плохое здоровье, расстройство пищеварения и прочую ерунду.

Врача в поселке не было, и надеяться на то, что он появится, не приходилось.

Существовал еще и социальный закон Болевского, который вывел пока еще не доказанную на практике формулу. Алексей вычитал его теорию в одном из компьютерных трактатов и сразу же поверил в выводы, сделанные ученым. Из них следовало, что замкнутое человеческое сообщество, ограниченное в пространстве, не может существовать слишком долго, если число его членов меньше определенной величины, в свою очередь зависящей от жизненного пространства, однородности и социального статуса поселенцев.

Чем выше однородность общества, тем короче срок существования колонии. Это положение не требовало специальных разъяснений, в однородном обществе, состоящем, к примеру, из одних учителей или какой-то одной нации, скорее наступала психологическая усталость. Колонии в этом смысле повезло. Видимо, при отборе фактор однородности учитывался одним из первых.

Исследования проводились на Земле в объединении «Энергия» еще тогда, когда там могли планировать экспедиции на Марс и на Луну, и вот теперь они пригодились Алексею, чтобы прийти к окончательному выводу — настало время предпринять решительные шаги и попытаться разорвать заколдованный круг, внутри которого они оказались.

Необходимо было найти способ преодолеть или отключить силовую стену, какие бы опасности ни ожидали их снаружи и чем бы это ни грозило поселку в дальнейшем. Сделать это следовало именно сейчас, пока колония еще находилась в расцвете сил. После того как стена исчезнет, колония лишится всякой защиты перед внешним миром и может погибнуть еще быстрее от внешних причин. Но в этом случае у них, по крайней мере, появится шанс выжить, да и сами эти «причины» наверняка окажутся своеобразным стимулом, заставят людей встряхнуться, разбудят в них дремлющие таланты и способности. Нет лучшего учителя, чем борьба за собственное выживание.

Покончив к вечеру с очередной текучкой, Алексей вызвал Копылова в административный коттедж, который упрямо именовал именно так, желая подчеркнуть его общественное предназначение, хотя он постоянно жил в нем вместе с Жанной. Копылов постепенно стал полноправным начальником охраны и взял на себя, кроме этого, нелегкие обязанности организатора всех общественных работ, распределение и выдачу продуктов. Вскоре он стал в поселке незаменимым человеком, но так и не сумел обзавестись собственной женой.

Женщины не забыли его разнузданного поведения в период недолгого комендантства.

Копылов пришел небритый и грустный, весь перемазанный в машинном масле.

— Ты бы хоть помылся, что ли! От тебя за версту разит, ты же все-таки не ассенизатором работаешь! — возмутился Алексей.

— Как раз ассенизатором я и работаю. Выгребаю человеческие нечистоты. Три часа пришлось успокаивать Ивлева, он напился и пытался разобрать на части общественный трактор, еле угомонили.

— Слишком часто он стал напиваться!

— И не только он. Жизнь у нас в поселке тоскливая, телевизора нет, кинотеатра нет, даже борделя приличного нет.

— А «неприличный» бордель у нас что, есть? — поинтересовался Алексей.

— А это как посмотреть. Может, и есть.

— Что ты имеешь в виду? Давай выкладывай!

— Да есть у нас две девки Колосковские! К ним каждый желающий может заскочить.

— Ну и пусть себе заскакивают, мужиков у нас больше, надо иметь какой-то предохранительный клапан.

— Да я что, я не против…

— Что-то ты очень расстроен, тебя, что ли, они не хотят принимать?

— Мстят они мне, стервы, за прошлое, сговорились, и ничего не сделаешь, — у нас ведь теперь демократия, каждая девка может из мужика веревки вить. Тут поневоле сопьешься, многие так и делают. Не так явно, как Ивлев, но самогон каждый умеет варить…

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить. Не о борделе, разумеется, а о том, что нам пора выбираться наружу.

И хотя от самого Копылова ощутимо несло сивухой, услышав последнее сообщение, он встрепенулся, а в глазах бывшего коменданта появился осмысленный, хотя и несколько лихорадочный блеск.

— Стена нерушима! Ее нельзя трогать!

— Это еще почему?

— Можем повредить основной энергетический канал подпитки, и тогда все наши устройства полетят к чертовой матери!

— Ты тут дольше всех нас находишься, тебе, конечно, видней. Но люди больше не могут жить, как в тюрьме. Мы не будем отключать питание стены, раз уж никто толком не знает, как это сделать. Попробуем сделать подкоп. Стена не может слишком глубоко уходить в землю.

— А если может? — поинтересовался Копылов, и в глазах у него появились насмешливые искорки, словно он знал нечто, неизвестное Алексею, об этой самой стене.

— Тогда попробуем выяснить, насколько она высока. Можно и верхом перебраться.

— Не получится верхом, пробовали уже.

— Это когда же?

— А еще в Выселках, я ведь там раньше вас побывал и помню, как армейские вертолеты пытались сверху пробиться в село. Две машины разбились вдребезги о невидимый купол. Его даже радары не замечают.

На какое-то время они замолчали, Алексей чувствовал, что Копылов сказал далеко не все, что собирался, и не хотел ему мешать набираться решительности. Молча сидел и ждал. Но в конце концов его терпение лопнуло.

— Что же вы молчите, «господин комендант», я ведь чувствую, вам есть что сказать!

Копылов не принял его иронического тона и ответил неожиданно серьезно:

— С того момента, как я попал сюда, я стараюсь понять, почему это произошло. Это старая журналистская привычка докапываться до сути. Пытаться понять причину.

— Причину чего?

— Я хотел понять, что объединяет людей, попавших в нашу колонию, каков главный принцип отбора кандидатов на поселение. Не сомневаюсь, что у иновремян существовал какой-то критерий отбора. Я не верю, что, построив такую сложную, самодостаточную систему замкнутого цикла, наши хозяева доверились слепому случаю. Должен существовать принцип. Основополагающий принцип отбора.

— И, по-вашему, это так важно?

— Это очень важно!

— И вам удалось его установить?

— Не совсем, но зато я уверен, что вы этому принципу не соответствуете. Вы человек случайный, человек, которого здесь не должно быть.

— Что же из этого следует и чему я обязан таким глубоким выводом?

— Наблюдая за вами все время, пока вы здесь, я заметил, как вы относитесь к людям. Вы умеете прощать их мелкие недостатки и отыскивать среди хлама, который засоряет душу каждого из нас, нечто ценное, иногда даже не замеченное самим обладателем этой ценности. Вы извлекаете это наружу, делаете видимым. В нашей колонии под вашим руководством люди начинают себя уважать. Даже те, кто считал себя неудачником или совсем конченым человеком.

— С чего это ты решил петь мне дифирамбы?

— Это не дифирамбы, это так, пилюля для самоуспокоения. Я всегда считал, что в сложных ситуациях лучше иметь при себе какой-то скрытый резерв, преимущество, которым можно воспользоваться, если уж совсем припечет…

Копылов вновь замолчал, словно взвешивая на невидимых весах уже принятое решение, но на этот раз Алексей не стал его перебивать.

— Не нужно делать никаких подкопов под силовую стену. Вы правы, я появился в этом поселке первым, и мне известен код, который надо набрать на центральном компьютере, чтобы в стене открылся проход. Записка с этим кодом лежала на главном пульте управления. Я выучил код наизусть, а записку уничтожил.

— Что же ты молчал об этом до сих пор?!

— Именно это я и пытаюсь вам объяснить весь вечер.