ГЛАВА 8

Второй уровень находился под капитанской рубкой. Здесь располагались жилые помещения и некоторые технические службы.

Сейчас длинный коридор палубы номер два напоминал растревоженный улей. Командиры подразделений выкрикивали отрывистые команды, большинство дверей было распахнуто, и почти вся команда, кроме тех, кто нес вахту у реактора и на других важнейших технических постах, занималась поисками террористов, похитивших капитана.

Боевые роботы охраны бестолково метались по коридору. Ими никто не занимался, и предоставленные самим себе машины, не получая целевых команд, только еще больше усиливали неразбериху.

Ротанова никто не останавливал, за две недели полета он успел познакомиться со всеми членами команды и сейчас делал вид, что вместе с ними занимается поисками. Однако долго это не могло продолжаться — в первую очередь под подозрение должны были попасть люди, недавно появившиеся на корабле. Пока он пробирался среди техников и матросов, ему никто не препятствовал, эти парни изначально были приучены к тому, чтобы не проявлять инициативу и лишь исполнять приказы командиров.

Наибольшая опасность исходила от офицеров. Везение не могло продолжаться слишком долго. Рано или поздно в этой сутолоке он должен был наткнуться на кого-нибудь из них. Так и случилось. У каюты номер двадцать девять, за две двери до нужного ему помещения, Ротанова остановил второй помощник капитана Заносов. С этим типом у него не сложились отношения с первого дня появления на корабле.

Заносов, невысокий рыжеватый человек, с взлохмаченной шевелюрой и маленькими водянистыми глазками, стоял посреди коридора, помахивая своим электронным стеком и не принимая никакого участия в общей суматохе, лишь наблюдая за происходящим. Он давно заметил Ротанова и следил за всеми его перемещениями вдоль коридора.

Тяжелый настороженный взгляд, которым он встретил инспектора, говорил о том, что Заносов уже сделал определенные выводы насчет причастности Ротанова к инциденту в капитанской каюте.

Едва Ротанов приблизился к нему, как Заносов загородил ему путь, приподняв свой стек, конец которого угрожающе светился, свидетельствуя о боевом взводе и полном заряде его батарей.

Этот офицерский хлыст снабжался мощным парализатором, и Заносову достаточно было нажать кнопку на рукоятке, чтобы с расстояния в несколько метров лишить человека способности двигаться. Схватка, на виду у всей команды, в узком коридоре показалась Ротанову совершенно бессмысленной. У него не было ни одного шанса. Но цель была так соблазнительно близка! Он уже видел единственную во всем коридоре закрытую дверь, с нужным ему номером тридцать два… Всего один бросок отделял его от заветной цели!

Тем не менее он заставил себя остановиться и с печальной миной произнес:

— Доброе утро, лейтенант! Я уже знаю о постигшем нас несчастье. У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, кто из членов команды мог иметь отношение к этому печальному инциденту?

Проигнорировав его приветствие, Заносов прорычал:

— Где вы были в шестнадцать ноль—ноль корабельного времени, когда произошел инцидент? Мониторинг вашей каюты показал, что на месте вас не было все это время. Так где же вы были? Если у вас нет надежного алиби, которое подтвердит кто-то из моих людей, я буду вынужден вас арестовать на все время расследования!

Заносов тратил время на пустой разговор в тот момент, когда надо было действовать. Оказавшись совершенно неожиданно в роли главного на этой палубе, он чувствовал себя неуверенно и еще не выработал определенной линии поведения. Это было на руку Ротанову, и нужно было попытаться укрепить в нем еще больше чувство неуверенности, усилить растерянность.

— Алиби у меня нет, да оно и не нужно, поскольку вы не имеете никакого права заниматься полицейским расследованием, и уж тем более у вас нет полномочий на арест федерального инспектора.

Ротанов понимал, что его слов недостаточно и их придется подкрепить гораздо более вескими аргументами. Воспользовавшись тем, что он стоял почти вплотную к Заносову, он достал бластер, снял его с предохранителя на глазах у побледневшего Заносова и, уперев ствол ему в живот, произнес, улыбаясь:

— Терять мне особенно нечего, так что советую не дергаться, я могу случайно нажать на курок, и команда лишится хорошего офицера. — Развернувшись так, чтобы происходящее не было заметно пробегавшим по коридору матросам, и понимая, что рискует всем, он продолжал медленно теснить Заносова к заветной двери.

— Вы не имеете права! Немедленно уберите оружие! Это произвол!

— Конечно, произвол, но разве не худший произвол — попытка арестовать федерального инспектора? А теперь закрой пасть, подойди к двери номер тридцать два и открой ее!

— Откуда вы знаете… Но там же не простая охрана! Там два боевых робота, они изрешетят нас обоих, до того как мы переступим порог!

— Так прикажи им отключиться!

— Я не знаю пароль! Он известен только капитану и первому помощнику!

Ротанов почувствовал гнев от того, что Горюнов едва не провел его, как последнего мальчишку. Не предупредив о том, что помещение с пленными охраняется боевыми роботами, он послал Ротанова на верную смерть. Когда у этих механизмов есть четкий приказ или когда в них введена соответствующая программа — соревноваться с ними в быстроте реакции или меткости было равносильно самоубийству.

Сейчас он попал в весьма сложное положение. Со стороны они с помощником выглядели мирно беседующими людьми, но в любую минуту кто-нибудь из команды мог заметить бластер в руках Ротанова, и он прекрасно понимал, что не может просто так сунуть его обратно в карман и удалиться, поскольку Заносов немедленно воспользуется изменившейся ситуацией.

Поэтому он перебросил через правую руку с оружием свою куртку и, по-прежнему не снимая давление ствола с тела Заносова, не совсем вежливо попросил того медленно идти вдоль коридора к лестнице.

— Один необдуманный шаг или слово, и здесь начнется перестрелка. Но первая пуля будет твоей — в этом можешь не сомневаться, и тогда все остальное перестанет тебя интересовать. Поэтому веди меня к выходу и будь хорошим мальчиком.

— Куда мы идем?

— К капитану, естественно. Мне придется напомнить ему о том. что он забыл сообщить мне пароль.

Спустя полчаса Ротанов вернулся обратно. В морозилке стало на одного пленного больше, а он обогатился знанием пароля, с помощью которого можно было не просто отключить боевых роботов, но и заставить их выполнять его собственные команды.

Правда, для того, чтобы получить пароль, ему пришлось вновь снизить температуру в морозилке до тридцати градусов мороза, но теперь это уже не имело никакого значения — он давно преступил черту законных действий, и сейчас любой его поступок может быть квалифицирован как организация бунта, и даже белая карта ему не поможет. Применение пыток карается по федеральному законодательству весьма строго.

Добравшись наконец до двери с номером тридцать два, он осторожно постучал в нее, стараясь не обращать внимания на продолжавшуюся вокруг суету. Он давно усвоил одно непреложное обстоятельство: если человек, облеченный определенной властью, уверенно совершает какое-то действие, на него редко обращают внимание. У команды хватало своих проблем, никто не остановил Ротанова, не спросил о том, что он тут делает, но все это не имело особого значения, инспектор знал, что настоящие трудности начнутся после того, как откроется дверь.

Так и случилось. В ответ на его стук дверь немедленно распахнулась, и робот, загородивший проход и больше всего походивший на металлическую бочку, к которой наспех приделали несколько клешней и пулеметных стволов, голосом Горюнова произнес одно-единственное слово, за которым в случае неверного ответа или слишком долгого молчания должна была последовать пулеметная очередь.

— Пароль?

Несколько секунд Ротанов не мог проглотить застрявший в горле комок и произнести нужные слова — только сейчас ему пришло в голову, что пароль может быть неверен… Это был простой и безотказный способ избавиться от него, и если бы у капитана хватило мужества и выдержки… Так или иначе, теперь ему придется это проверить…

— «Авакс сорок восемь».

— Программа выключена. Готов к приему команд!

— Обезоружьте всех находящихся в комнате людей и освободите пленных!

Линда и Хорст сидели на угловой койке, оба были связаны и взволнованны, но ничего серьезного с ними пока что не произошло, он успел вовремя.

Впрочем, освободить пленных и захватить каюту — это только половина дела, причем не самая трудная.

Гораздо сложнее будет вывести их отсюда, и даже боевые роботы ему не помогут. Как только он выведет пленных в коридор и они попадут в поле обзора сканеров, Ристалов, первый помощник капитана, чей голос то и дело доносился из репродукторов громкой связи, сможет отключить выведенных из его подчинения роботов, воспользовавшись распределителем энергии на главном пульте управления.

Постепенно порядок в коридорах восстанавливался, и с каждой минутой шансы Ротанова прорваться с пленными через два уровня становились все более призрачными.

Теперь все преимущества были на стороне того, кто владел капитанской рубкой. Но пробиться к ней практически невозможно. Какое-то время, благодаря охранным роботам, они, конечно, смогут продержаться в захваченной каюте, но не слишком долго. Если у Ристалова хватит ума не торопиться со штурмом, он вполне может взять их измором. Без пищи, без воды, с отключенным электричеством они долго не протянут и будут вынуждены сдаться…

В какой-то момент у Ротанова мелькнула мысль обратиться к команде с приказом подчиниться ему, как федеральному инспектору, но он тут же отбросил ее, хорошо понимая, что такие приказы действенны лишь там, где их можно подкрепить силой. Сейчас же сила была не на его стороне.

Единственный выход, позволяющий им уцелеть, — сдаться. Придя к этому неутешительному выводу, Ротанов спрятал бластер в кобуру и направился к двери, собираясь осуществить свое намерение и понимая, что он проиграл эту схватку по всем статьям из-за собственного просчета. Начинать следовало именно с захвата рубки, а уж потом заниматься освобождением пленных В этом случае у него был шанс успешно завершить операцию. Но мысли о Линде Гердт, беспокойство за ее судьбу и желание разобраться в тайне, которую она от него скрывала, толкнули инспектора на необдуманный шаг с захватом каюты, которая оказалась для него западней.

Подойдя к двери, Ротанов обернулся и посмотрел в сторону Линды, вполне возможно, он видит ее в последний раз.

Даже сейчас, несмотря на бледность, на разорванную и испачканную одежду, она была по-прежнему красива, только теперь ее красота уже не казалась ему такой парадной и неестественной.

Роботы, выполняя его приказ, освободили пленных от веревок, и Линда неожиданно рванулась к нему.

— Не делайте этого, инспектор! Не открывайте дверь! Вижу, вы собираетесь сдаться, но есть другой путь! Если вы дадите команде обещание взять тех, кто поддержит вас, с собой на Арому, многие согласятся, я знаю!

— Даже если я захочу это сделать, ничего не выйдет. Здесь нет канала внутренней корабельной связи!

— Зато он есть у роботов, которых вы подчинили себе!

Как мог он об этом забыть? Как, вообще, получилось так, что эта изнеженная девчонка, всю жизнь проводившая на роскошных курортах, смогла дважды подсказать ему правильное решение в сложнейшей ситуации?

Похоже, он недооценил ее с самого начала… И тут, когда он уже собрался приказать одному из роботов подключиться к внутренней связи, вмешался Хорст:

— Прежде чем ты это сделаешь, ты должен решить, каким образом эти люди смогут присоединиться к нам. Как ты себе это представляешь? Если они с оружием в руках попытаются перейти в нашу каюту, их расстреляют биороботы или их собственные товарищи, которые решат сохранить верность присяге.

Даже если ты придумаешь безопасный способ их перехода к нам, хотя я сам не вижу такого способа, так вот, даже если ты его придумаешь, в их число наверняка войдет несколько сторонников капитана с заданием в удобный момент покончить с нами. Ты об этом подумал?

Ротанову пришлось признать, что Хорст, обладавший большим опытом в разрешении сложных ситуаций, возникавших на кораблях в дальнем космосе, абсолютно прав. Все-таки его собственная стихия — колонии на планетах. Большое свободное пространство. Здесь и сейчас он часто чувствовал свою некомпетентность, постоянно наталкивался на подводные камни. Но теперь он уже зашел так далеко, что об остановке не могло быть и речи. Если их захватят люди, верные капитану, пленникам не удастся дожить даже до федеральной тюрьмы.

Поэтому, подавив в себе раздражение, вызванное собственной некомпетентностью, Ротанов лишь спросил:

— Что конкретно ты предлагаешь?

Это было самой сильной стороной инспектора. В любой ситуации, не считаясь с собственным самолюбием, он умел выслушивать дельные советы и извлекать из них максимальную пользу.

— Надо дать команде корабля возможность присоединиться к нам без всякого риска. Дождись начала активных действий. Выбери момент, когда в нашем коридоре сосредоточатся основные силы, а затем выведи обоих роботов наружу, возьми под прицел их пулеметов коридор и предложи этим людям перейти на нашу сторону. Уверяю тебя, под дулами пулеметов желающих окажется гораздо больше. Кроме того, у противника не будет времени подготовиться к противодействию. Даже если среди присоединившихся к нам сумеют затесаться несколько предателей — их будет относительно немного, и мы найдем способ вывести их на чистую воду.

— На их месте я, вообще, отказался бы от штурма!

— Ты не на их месте. Им приходится спешить. До Аромы остается всего неделя полета, и они очень опасаются, что тебе удастся ускользнуть вместе с нашей драгоценной пленницей.

На эту реплику Линда отреагировала немедленно.

— С чего вы взяли, что я ваша пленница?

— Ну за время нашего заключения я понял, что роль пленницы вам очень идет. Я был бы рад, если бы вы оставались в этом качестве как можно дольше. И совершенно не важно, кто именно будет осуществлять ответственную миссию, связанную с поддержанием вашего статуса пленницы.

Линда фыркнула, как рассерженная кошка, и Ротанов подумал, что за время, которое эти двое провели наедине друг с другом, между ними произошло что-то такое, что заставило старого капитана сменить свой обычный дружелюбный тон на эту жесткую иронию.

Слишком много загадок связывалось с Линдой, они наслаивались, увеличивались с каждым днем, и сейчас Ротанов лишний раз пожалел, что у него нет времени в них разбираться. Он не мог даже откровенно поговорить с девушкой наедине: каждое слово, произнесенное в каюте, фиксировалось записывающей аппаратурой роботов, и стереть эту запись или прекратить ее, не выведя роботов из строя полностью, не было никакой возможности.

Никто не знает, как в предстоящей схватке сложится судьба этих двух боевых машин, в чьи руки они попадут.

Нет, он не мог рисковать, хотя ему очень хотелось как можно быстрее выяснить, что за таинственную вещь так тщательно искали в вещах Линды люди, захватившие его спутников.

Поэтому он, проигнорировав предупреждение Хорста, отдал роботам команду включиться в линию внутренней корабельной связи и на время заставил себя забыть о Линде.

Но в тот момент, когда на плече одного из роботов замигал зеленый огонек, означавший, что микрофон включен, он вспомнил о командире планетарной охраны, лейтенанте Зарудном, с которым у него, еще до истории с похищением Линды, сложились почти дружеские отношения. Под командой Заруд-ного находилось особое подразделение специально обученных людей, предназначенное для охраны исследовательских групп во время посадки на вновь открытые планеты.

Эта элитная группа, состоящая из шести человек, подчинялась только лейтенанту и не входила в состав команды корабля. Со своим вооружением и снаряжением десантники внешней охраны никогда не расставались, и если ему удастся договориться с Зарудным, то вместе они справятся с остальной частью команды без лишнего кровопролития.