Когда мы миновали, наконец, последний горизонт и выбрались на верхнюю площадку подъемной клети, наверху уже занимался рассвет. И здесь нас ждала первая приятная неожиданность за всю эту тяжелую, полную событий ночь.

Влаш оказался на своем месте и встретил нас совершенно спокойно, словно мир вокруг не изменился до неузнаваемости. Ни один мускул не дрогнул на его правильном, словно срисованном с обложки модного журнала лице. Можно было подумать, что ничего не случилось вообще и нападение подземных тварей — плод нашей разыгравшейся фантазии, что стоит нам открыть дверь каптерки, и мы увидим знакомые звезды и силуэт «Орешка» на предрассветном небе… Но этой наивной надежде не суждено было сбыться.

Знакомый двор рудника, коттеджи, база повстанцев, наш корабль — все исчезло. Мы находились в совершенно дикой местности, на незнакомой планете.

Заброшенный рудник, на котором мы теперь очутились, располагался на большой высоте, на уступе крутой скалы. Внизу, насколько хватал глаз, расстилалась степь с редкими зарослями непривычных растений. С вершины скалы над нами вниз медленно скатывалось облако фиолетового тумана. Рассвет еще не наступил, но по непривычному цвету неба можно было догадаться, что свет местного солнца сильно смещен в фиолетовую область.

Пейзаж, простиравшийся под нашими ногами, был настолько величествен и красив, что осознание всей глубины, катастрофы, которая нас постигла, пришло не сразу. Меньше всего красоты местного пейзажа подействовали на Анну, и она первой подвела итог происшедшего с нами;

— Эта планета не имеет ничего общего с Барнудом.

— Да, — согласился я. — Но и на мир четвертого измерения она мало похожа. Она слишком живая. Возможно, Гифрон может не только создавать свои собственные миры, но и соединять пространственным мостом реально существующие. Он что-то говорил о кольце реальных миров. Возможно, это один из них.

Оставалось выяснить, почему мы оказались именно на этой планете. Почему он забросил нас сюда? Мне казалось, что в глубине своего сознания я знал ответ. Он был связан с моим визитом в подземный замок. С предложением Гифрона, которое я не принял, но и не отверг… С моим выбором последней двери… Мне нужно было время, чтобы спокойно во всем разобраться. Но его-то как раз у нас не было…

Глухой нарастающий шум, доносившийся из каптерки, которую мы только что покинули, заставил всех обернуться. Казалось, из-под земли вслед за нами шло настоящее цунами. Через несколько секунд тихое величественное утро незнакомой планеты словно взорвалось.

Стены полуразрушенной каптерки, от которой нас отделяло не больше десятка шагов, затряслись, как от подземного толчка, двери, выбитые изнутри, отлетели в сторону, и наружу хлынуло целое воинство монстров.

Наверно, они все это время копили силы для атаки, собирали своих сородичей по всем подземным горизонтам и поэтому немного опоздали, не сумев застать нас врасплох во время подъема, когда отряд был наиболее уязвим. Но и сейчас наше положение было ненамного лучше. Небольшую круглую площадку шахты со всех сторон окружали отвесные скальные обрывы. Единственную дорогу вниз перекрывали многочисленные завалы, и отступать нам, по существу, было некуда.

При слабом утреннем свете тела сумеречных тварей выглядели размытыми, словно состояли из тумана, а потому огромные обрубленные морды с тремя горящими даже на свету глазами казались плывущими в воздухе и никак не связанными с несущими их телами.

Их вырвалось из каптерки штук сорок, а вслед за этим передовым отрядом появлялись все новые чудища. Казалось, рвущемуся из подземелья потоку, состоявшему из лязгавших челюстей и горящих глаз, не будет конца.

Мы едва успели занять оборонительную позицию и привести свои бластеры в боевое состояние, когда их передовой отряд обрушился на наших дезов. Сразу же все смешалось в дикой рукопашной схватке.

Применять энергетическое оружие в такой ситуации было невозможно, оставалось надеяться лишь на прочность скафандров и боевую выучку десантников. Они отбивались короткими плоскими ножами, ногами, руками — чем придется, и уже через несколько секунд каждый из них исчез в сплошном клубке нападавших.

— Они могли бы взлететь и ударить сверху! Почему они не взлетают?! - прокричал я Северцеву.

— Топливо для ранцевых двигателей загружают лишь перед боем. Слишком велик вес для обычного похода… — В голосе Северцева слышалось отчаяние, казалось, капитан вот-вот бросится на помощь своим десантникам.

Я знал, что без скафандра в клубке, состоявшем из лязгавших челюстей, ему не продержаться и минуты, а потому, взяв его за локоть, почти силой удержал на месте.

Мы недолго оставались зрителями развернувшегося перед нами сражения. С десяток монстров, прорвавшись сквозь редкую оборонительную цепь дезов, ринулись на нас. И сразу же время изменило свой привычный ритм, все завертелось в беспорядочной свистопляске схватки.

Используя бластеры вместо дубин, мы втроем, прижавшись спинами друг к другу, какое-то время сдерживали нападавших тварей, не давая их изогнутым, покрытым пеной зубам вцепиться в незащищенную человеческую плоть. Но поединок был слишком неравным. Пока нас выручал лишь небольшой рост нападавших. Их плоские тела растекались по земле и казались состоявшими из киселя. Вскоре мы убедились, что удары, попадавшие в этот кисель, не причиняют монстрам ни малейшего вреда. Уязвимыми оставались только огромные головы, возвышавшиеся над телами не меньше чем на метр. Но именно там находились плоские пасти, стремившиеся во что бы то ни стало добраться до нас.

— Где ваш знаменитый кинжал?! — прокричал Северцев, только что раскроивший голову одного из нападавших точным ударом рукоятки своего бластера.

В горячке боя я не то чтобы забыл о своем наиболее эффективном в этой ситуации оружии — у меня просто не было времени им воспользоваться.

Руки работали так интенсивно, что со стороны отдельные рубящие удары ладоней трудно было увидеть. Именно благодаря моим навыкам каронской школы обороны без оружия нападавшим до сих пор так и не удалось нанести нам серьезных ран.

Наши ноги защищали высокие прочные сапоги, и чтобы добраться до более уязвимых частей, монстрам приходилось подпрыгивать. Они делали это достаточно неуклюже, к тому же любой прыжок можно было предвидеть, так как тварь сжимала в плотный комок свое полужидкое тело и лишь затем одним толчком выбрасывала тяжелую голову вверх, стараясь вцепиться в горло или руку.

До сих пор мне удавалось точными ударами ребра ладони отбрасывать прыгнувших монстров вниз, на землю. Но у меня совсем не было времени разбираться в том, чем заканчивался для них удар о камни. Однако, судя по тому, что атаки постепенно становились реже, наша оборона была достаточно эффективной. Тем не менее это не могло продолжаться долго. Я начал уставать, а врагов еще оставалось слишком много. Северцев прав, пора было применить более эффективное оружие.

К сожалению, камень на рукоятке кинжала оставался темным и холодным, а это означало, что напавшие на нас монстры не имели никакого отношения к Гифрону, и появление в моей руке короткого стального лезвия не произвело на них никакого впечатления.

Однако теперь мне стало намного легче отражать атаки с той стороны, где стояла Анна.

В меру своих сил она сражалась наравне с нами. Я подумал, что мужества ей не занимать, но выучки не хватало, и быстрота реакции значительно уступала нападавшим.

Появление кинжала изменило ситуацию в нашу пользу. С некоторым запозданием я использовал его главное преимущество — безошибочное попадание в цель во время броска и мгновенное возвращение обратно.

Лезвие кинжала с легкостью пробивало любые материалы. Я вспомнил, какая участь постигла боевого робота на космодроме, где нам устроили засаду люди «Феникса», и сразу же, не раздумывая, метнул нож в ближайшую, самую наглую тварь, которая вцепилась в сапог Анны и пыталась вырвать женщину из нашего тесного оборонительного треугольника.

Я прицелился в некую среднюю точку на черепе, располагавшуюся на одинаковом расстоянии от глаз чудовища. Но это было совершенно излишним, мне нужно было лишь четко представить место, куда должен вонзиться кинжал. Рукоятка мелькнула в воздухе и почти сразу же вновь оказалась у меня в руке.

Отвратительная голова, похожая на череп древнего мастодонта, треснула. Из широкой раны на лбу фонтаном хлынула темная кровь. Монстр покатился в сторону, судорожно сжимая свое гуттаперчевое тело.

Еще три таких последовавших друг за другом броска, и четверо еще остававшихся в живых тварей обратились в бегство.

Теперь мы получили возможность немного прийти в себя и оценить ту часть сражения, что развернулась между отрядом дезов и основной волной монстров, хлынувших из подземелья. Там дела обстояли намного хуже, чем у нас.

Один из дезов попытался вырваться из плотного кольца атакующих. Я узнал Влаша, потому что его скафандр несколько отличался своими размерами от остальных. Влаш медленно двигался в сторону от основной группы оборонявшихся, волоча на себе с десяток тварей, облепивших его со всех сторон.

— Надо помочь ему освободиться! — воскликнул Северцев, лихорадочно подкручивая на бластере регулировку и уменьшая ее до предела. — Скафандр должен выдержать…

— Не делайте этого! — успел я крикнуть, но было уже слишком поздно. Северцев нажал на спуск. Я помнил о чудовищной ударной волне, которая последовала за нашим выстрелом в подземелье. Тогда мы объяснили силу взрыва замкнутым пространством, но уже там я предположил, что дело не только в этом, и, к сожалению, оказался прав.

Монстры, облепившие Влаша, полыхнули синим ослепительным пламенем, словно состояли из пластиковой взрывчатки.

Я швырнул на землю Анну, упал на нее сверху, и едва успел крикнуть Северцеву:

— Ложись! — прежде чем нас накрыла первая волна чудовищного взрыва.

Мгновенно весь воздух вокруг превратился в раскаленный ад, осколки камней свистели вокруг, как минные осколки. Какие-то ошметки еще кружились в воздухе, когда Северцев вновь оказался на ногах. Я вскочил вслед за ним, придерживая Анну и не давая ей подняться.

Над обнаженным жерлом шахты, на том месте, где некогда стояла каптерка, теперь с ревом вращался огненный протуберанец.

Нас спасла узкая расселина. Оплавленный козырек базальта над ее обращенной к шахте стороной еще светился, отразив в сторону основную ударную волну.

То, что творилось сейчас в районе самой шахты, больше всего походило на извержение вулкана. К счастью для нас, основная сила взрыва ушла вверх. Ствол шахты сыграл роль направляющей, вышвырнув в небо смрадное облако гари и обломков.

— Что это было?.. Почему взрыв?.. Что случилось?! Я же не мог! Я поставил заряд на самую малую мощность!

— Вы здесь ни при чем. Тела монстров, видимо, состоят из какого-то горючего вещества. Произошла детонация, они все вспыхнули одновременно наше счастье, что скорость взрывной волны не слишком высока. Это похоже на взрыв концентрированного горючего. Возможно, они умеют накапливать в своих телах энергоемкие вещества…

Я пытался этими пустыми, ничего не значащими словами как-то смягчить боль утраты, только что постигшей старого капитана, в одну минуту лишившегося своих друзей.

Дезов больше не существовало. Ровная как стол площадка с оплавленными краями шахтного ствола свидетельствовала об этом с непоколебимой определенностью. И минуту назад Северцев сам, своими руками, включил запал чудовищной мины, не оставившей от них ни малейшего следа.

Нас осталось трое. Трое на незнакомой планете, без специального снаряжения, без связи и без надежды выжить.

Впрочем, всегда остается надежда, хоть и иллюзорная, если понимаешь, что существу, забросившему нас сюда, чужда человеческая логика и принципы человеческой морали.

В конце концов, я ведь не принял его предложения. Мы для него слишком незначительный фактор, чтобы вспомнить о нас еще раз… Однако должна же быть какая-то причина, почему мы оказались именно здесь? И зачем ему понадобились три двери в конце моего похода? Что означал этот выбор, куда вели остальные две двери? Имело ли это какое-то значение для нас? Узнаю ли я когда-нибудь об этом? Ответа не было.

В какой-то момент я даже позавидовал Северцеву, слишком потрясенному гибелью своих десантников, чтобы думать о чем-то еще. От нас их все же отделяла незримая преграда, сознание того, что они не совсем люди. Для Северцева этой преграды не существовало, и он горевал о них так, словно потерял близких друзей.

Вниз мне пришлось вести его едва ли не силой. Нам следовало поторопиться, чтобы до вечера успеть закончить спуск и найти подходящее место для ночлега.

Я заметил, что в отношении Анны к Северцеву с этого момента что-то изменилось. Вначале мне показалось, в ней проявилось обычное женское участие к человеку, который так искренне и глубоко горевал о потере друзей, считая себя виноватым в их гибели. Лишь значительно позже я понял, что это было началом гораздо более серьезного чувства.

Мы шли медленно, с трудом волоча наши избитые и обожженные тела. Хотелось есть, но еще сильнее хотелось пить. После того как над вершиной горы, с которой мы спускались, взошло фиолетовое солнце, жара стала нестерпимой. А вокруг не было ни капли воды.

Позже, когда узкая тропа выведет нас на равнину, где в изобилии виднелась растительность, мы наверняка найдем и воду. Под вопросом оставался, правда, ее состав и пригодность для человеческого организма. Но я был почти уверен, что вода нам подойдет, раз уж оказался пригодным для дыхания воздух планеты. Эти две стихии, вода и воздух, неразрывно связаны между собой.

Надо было найти воду, прежде чем мы совершенно обессилеем от жажды.

Предгорье казалось недостижимым. Не меньше десятка километров каменистой пустыни отделяло нас от него. В горах расстояния меняют свои привычные для человека значения, и десять километров по горной тропе, под раскаленным солнцем, да еще в разряженном горном воздухе оказались для нас почти непреодолимой преградой.

Тропа все время петляла, то круто взбираясь вверх, то спускаясь по отвесным обрывам и осыпям. Она была старой, слишком старой, и у нас не возникало надежды отыскать тех, кто когда-то вырубил в скалах эту дорожку, пригодную разве что для вьючных животных.

Но тропа постепенно менялась. На ней появились следы каких-то животных. Внизу нас ждал неизвестный и опасный мир, ко встрече с которым мы были совершенно не готовы. Я проверил заряд батареи в своем бластере — там оставалось едва ли сорок процентов. Пара хороших стычек, и магазины опустеют полностью. Возобновить заряд здесь будет невозможно.

Во время одной из коротких остановок я включил свою портативную рацию и проверил состояние эфира. Там царила первозданная тишина, не было даже тресков атмосферных разрядов. Возможно, на этой планете не бывает гроз, возможно, здесь нет даже озонового слоя… Еще ни разу я не попадал в мир, о котором ничего не знал.

Даже разведчики — первопроходцы космоса, прежде чем ступить на поверхность новой, открытой ими планеты, проводят целый комплекс предварительных исследований.

В параллельных мирах, созданных Гифроном по барнудской матрице, известен был хотя бы климат и состав атмосферы.

Об этой планете мы не знали ничего. И когда в конце этого изнурительного спуска, уже к вечеру, за одним из поворотов тропы мы увидели самую обычную деревушку, состоявшую из бревенчатых изб с вьющимся над крышами дымком, я даже не удивился. И не испытал облегчения. С тех пор как я близко познакомился с Гифроном, способность удивляться чему бы то ни было покинула меня навсегда. А радужные миражи, возникавшие в его мирах, чаще всего так и оставались миражами.