ГЛАВА 42

Атаковавший Неверова грайр совершил всего одну ошибку. Он направил всю мощь своего ментального излучения на мозг человека, рассчитывая одним ударом полностью подчинить его себе.

Если бы удар был направлен на периферийную нервную систему, Неверов мгновенно превратился бы в неподвижную куклу. Но человеческий мозг обладал большой степенью сопротивляемости. К тому же все долгие часы, проведенные Неверовым в подземном городе, между ним и укусившим его грайром шла невидимая, но весьма напряженная борьба, и этот психологический поединок оказался неплохой тренировкой для подсознания, позволившей человеку выработать защитные приемы от внешнего ментального давления.

Удар грайра не достиг цели. Он сбил Неверова с ног, но, несмотря на то что голова человека раскалывалась от боли, ему удалось сохранить ясное сознание. И самое главное — тело пока что подчинялось ему. Неверов отлично понимал: как только грайр разберется в том, что произошло, он повторит атаку. Зная это, Степан лежал неподвижно, накапливая драгоценные секунды, необходимые для того, чтобы справиться с болью и решить, что делать дальше.

Втянувшись в отвлекающую беседу с Ковентри, он совершил роковую ошибку, позволив своему главному противнику подобраться на убийственно близкое расстояние. Сейчас их разделяло не более десяти метров.

Неверов лежал, прижавшись щекой к холодной шершавой поверхности камня, и почти физически ощущал, как одна за другой уходят оставшиеся у него секунды… Если он немедленно не изменит ситуацию, то снова будет превращен в управляемую извне механическую куклу, и уж на этот раз его противники не повторят ошибки, позволившей ему вырваться из-под их контроля.

— Кончай с ним, — беззвучно произнес Ковентри, и это ментальное послание вспыхнуло в мозгу Неверова, подобно красной лампочке. Времени на обдумывание больше не оставалось. К счастью, его тело в безвыходных ситуациях привыкло подчиняться подсознательным рефлексам, действие которых оказывалось в подобных случаях зачастую эффективнее, а главное, намного быстрее любых обдуманных поступков.

Отжавшись от пола, Неверов приподнялся на одной левой руке. Правая крепко сжимала плоскую каменную плитку, на которой незадолго до нападения он чертил свой импровизированный план местности.

Плитка весила не меньше полутора килограмм, и Неверов не раз собирался найти обломок полегче, чтобы перенести на него свой чертеж. Но, к счастью, не успел этого сделать. И теперь бездумно, не целясь, полностью положившись на инстинкты, изо всех сил метнул камень в сторону грайра.

Новый ментальный удар не заставил себя ждать и пригвоздил Неверова к полу, но тяжелый каменный обломок, медленно вращаясь, уже начал свое движение к цели.

С трудом поворачивая собственные глаза, Неверов следил за тем, как медленно и неотвратимо движется его импровизированный метательный снаряд.

Это был хороший бросок, достойный олимпийского стадиона.

Тяжелый заостренный камень раскроил панцирь грайра, словно бумажный, и полностью исчез в его голове; рассекая надвое ненавистные скрещенные челюсти.

Зеленоватая жидкость, фонтаном хлынувшая из разбитого черепа, окатила стоявшего рядом Ковентри с головы до ног и позволила Неверову вновь выиграть те самые не заменимые в любой схватке доли мгновения.

Он был уже на ногах, и его нож оказался в нескольких сантиметрах от горла противника, прежде чем тот вновь обрел способность действовать.

Неверову осталось завершить удар, но что-то необычное в глазах Ковентри задержало его руку.

Ему показалось, что тот ждет удара ножа с радостью. Что за этим скрывалось, новая коварная ловушка?

— Заканчивай, чего ты медлишь? — прохрипел Ковентри. Казалось, он улыбался.

Ни одного грайра не было вокруг, к тому же теперь они не представляли для Неверова никакой опасности. Лишь один раз действует на человека яд грайра. Любые повторные укусы могут быть болезненны, но, в сущности, они безопасны. Своими слабыми челюстями грайры не могли нанести серьезных ран, и это означало, что Ковентри лишился своей главной поддержки.

Лишь теперь, уничтожив единственного грайра, который мог управлять его сознанием, Неверов по-настоящему понял, какие новые возможности приобрел и почему акванты воздавали такие почести Элайн.

Он сам стал Отмеченным. Теперь и он мог, не привлекая к себе внимания грайров, передвигаться внутри их подземного города в любом направлении.

Так что же означала улыбка Ковентри? Ментальная картина окружавшего его пространства ничего не прояснила. Она состояла из множества отдельных очагов боли и гаснувших сознании грайров. Их атаковали сразу в нескольких местах, причем эти места выбирались со знанием дела — питоиды перекрыли все основные магистрали, по которым двигались пищевые колонны. Дезорганизация и паника внутри колонии росли с каждой минутой. Центральный мозг уже не в состоянии был взять под контроль всю ситуацию и управлял лишь отдельными, разрозненными очагами сопротивления.

В ближайших туннелях Неверов не сумел обнаружить ни одного постороннего сознания, они были вдвоем с Ковентри в этой малопосещаемой зоне. Так чего же он ждал? На что надеялся? Чему улыбался?

Оба они были опытными бойцами, и Ковентри должен был понимать, что позиция, в которой оказался Неверов, не оставляла ему ни малейшего шанса. Так в чем же дело?

Чтобы выяснить это, достаточно завершить удар, и, вспомнив лоскутья человеческой кожи, найденные в каюте Ковентри, Неверов без всякой жалости вонзил лезвие в его шею.

Нож рассек сонную артерию и глубоко вошел в горло противника. Видимо, тот не почувствовал боли, поскольку улыбка на его губах не исчезла. И не было крови… Казалось, Неверов ударил труп, лежащий на столе вивисектора.

— В голову нужно бить… — едва слышно прошептал Ковентри, и Неверов, немедленно последовав этому совету, повторил удар.

Нож с хрустом рассек височную кость черепа и вошел внутрь по самую рукоятку. Ковентри покачнулся. Улыбка наконец-то исчезла с его губ.

— Та, кого ты ищешь, находится во втором туннеле, слева от тебя. Спасибо, друг… — По движению губ Неверов уловил эти, уже почти не слышимые слова.

Затем последовал беззвучный взрыв, словно хлопнула бумажная хлопушка, и тело Ковентри мгновенно превратилось в пыль. Но еще долго в том месте, где он только что стоял, ощущалась концентрация ментальных полей, словно его бывшие хозяева никак не могли поверить в случившееся.

Ковентри не обманул его. Минут через двадцать, после того как Неверов свернул в указанный им проход, он увидел Элайн.

Она лежала на земле, свернувшись калачиком и уткнув голову в колени. Он подбежал к ней, чувствуя, что все в нем заледенело от страха. Однако она была жива, жилка на шее билась ровно и редко, как это бывает при обычном сне. Вот только ее сон был необычен. Он понял это, увидев оплавленные стены туннеля, прожженную в нем, характерную для питоида дыру и разбросанные повсюду тела мертвых грайров.

Здесь недавно произошла схватка. Он не знал, принимала ли Элайн участие в этом побоище и чем вызван ее непробудный сон…

Он так и не мог решить, должен ли попробовать ее разбудить. Они сражались в подземелье грайров вторые сутки. Даже он, достаточно выносливый и неплохо тренированный человек, чувствовал, что вымотан до предела. Каково же ей, слабой и хрупкой женщине?

Он сел рядом и, медленно отпив из фляги несколько глотков тоника, стал стеречь ее сон, решив, что лишние полчаса ничего не изменят. Скорее наоборот. Повсеместно продолжавшиеся побоища выматывали силы колонии и создавали более благоприятные условия для завершения задуманного ими дела.

Минут через двадцать Элайн сама открыла глаза и, словно не веря в реальность того, что видела, тряхнула головой.

— Откуда ты взялся?

— Ты спала, я нашел тебя и не стал будить. Решил дать возможность немного отдохнуть.

— Но, подожди, как же так, а твой грайр?

Он заметил, как у нее в глазах мелькнул страх, и покачал головой.

— Его больше нет. Нас теперь двое Отмеченных людей, свободных от своих бывших хозяев. Это ты помогла мне, я все время чувствовал, как ты боролась. Только благодаря тебе мне удалось вырваться, а потом и уничтожить паразита, укусившего меня.

— Да, это я помню… Но мой сон… Как странно. Я помню, что в конце концов грайры меня обнаружили. Они применили какие-то особые пучки концентрированной ментальной энергии, и, едва только один из них коснулся меня, все грайры, находившиеся поблизости и до этого не замечавшие меня, бросились в мою сторону.

В узком туннеле я оказалась в ловушке — бежать было некуда. И тут на одной из стен, метрах в десяти от того места, где я стояла, возникло красное пятно. От него так и несло жаром, словно кто-то изнутри разогревал камень лазерной лампой. Пятно было большим, оно начиналось у самого потолка и перекрывало почти всю ширину туннеля. Все было как в тот первый раз, когда мы с тобой увидели питоида. Грайры замерли как вкопанные, словно их парализовала неведомая сила, а потом камень начал плавиться, и прямо в центре этого немыслимого жара появилась голова питоида… Из его пасти, словно из пасти дракона, вырвался длинный белый язык огня и испепелил сразу десяток грайров. Остальные бросились врассыпную.

Мне показалось, что питоид высунулся из огненного отверстия и посмотрел в мою сторону, и тогда…

Нет, дальше я ничего не помню, все исчезло в этом каменном сне. И все это похоже на какой-то бред.

— Но это вовсе не бред, — возразил Неверов. — Акванты рассказывали нам про этих древних обитателей Исканты. Многие годы они соблюдали нейтралитет. Но теперь… Возможно, наш приход послужил им сигналом для нападения на грайров. У них странная ментальная волна, я ничего в ней не понимаю, но мне кажется, они обладают разумом. Слишком далеким, чтобы мы могли в нем что-то понять. Одно ясно — они ненавидят грайров и стараются если и не помочь, то по крайней мере не причинить вреда нам. Возможно, питоид, напавший на твоих грайров, усыпил тебя.

— Но зачем?

— Может, он решил, что тебе необходимо отдохнуть? Но скорее всего это просто побочный эффект воздействия его ментального поля. Я тоже испытал нечто подобное, когда увидел его. Наверно, во время атаки эффект усиливается.

— Но как он может выдержать такую температуру? В том месте, где он находился, плавился камень!

— Он сам порождение огненной подземной стихии, и нам здорово повезло, что эти существа оказались на нашей стороне.

— В этом нет ничего необычного — все живое должно ненавидеть тварей, паразитирующих на чужом сознании!

Они какое-то время молчали, рассматривая оплавленные стены и тела сожженных грайров.

— Ты сможешь идти?

— Я в порядке.

Она расстегнула куртку и проверила, крепко ли держится повешенная на шее жемчужина Октопусов.

Даже сейчас, с подпиленными Алминым боками, даже здесь, в голубоватом полумраке этого страшного подземелья, она все еще была прекрасна, словно на мгновение застывшая частица моря.

— Не жаль будет с ней расставаться?

— Конечно, жаль… Тысяча лет понадобилась Октопусу, чтобы ее вырастить. Но она предназначена для того, чтобы навсегда уничтожить рабство на этой планете… Помнишь, во что грайры превращали людей?

— Мы никогда этого не забудем.

— Тогда пойдем, Отмеченный, нам еще многое предстоит сделать.