Встреча была назначена в безлюдной части ботанического сада Брисбейна, где в тщательно организованном беспорядке произрастали молодые араукарии, секвойи и еще какие-то совершенно незнакомые деревца в серебристой хвое, длинной и загибающейся кверху, словно ресницы кокетки. Какое-то время Кратов прогуливался в одиночестве, прикрыв глаза, полной грудью вдыхая дивные растительные запахи и наслаждаясь мимолетным ощущением покоя и гармонии. Очень скоро ноги привели его в уютную тенистую рощицу, где между ровных высоких стволов в пористой темно-вишневой коре устроены были белые скамейки с ажурными спинками. Скамейки были пусты, а с простершихся над ними мощных ветвей с толстыми, словно лакированными листьями обильно свисали мясистые плоды насыщенного карминного цвета, формой напоминавшие рыхлое яблоко и на вид вполне спелые. Кратов тотчас же вспомнил, что с утра во рту маковой росинки не было, деликатно огляделся и сорвал один из плодов у самого основания ветки, где, по его расчетам, пропажу труднее всего было обнаружить.

Когда перед ним возник словно бы из пустоты Эрик Носов, изящный и немного потусторонний, как китайская терракотовая статуэтка, Кратов отчаянно плевался, кашлял и обливался слезами.

– Всегда мечтал увидеть рыдающего Консула, – сообщил Носов с удовольствием.

– Ты специально назначил встречу именно здесь, – прохрипел Кратов, задыхаясь. – Знал, что я не удержусь…

– Не печалься, ты в прекрасной компании, – успокоил его Носов. – Правда, твоих предшественников к гастрономическим экспериментам склонил враг рода человеческого. Тебя, как мы видим, можно неплохо искусить без постороннего вмешательства. Это синэпия, библейское горчичное дерево. Последний представитель класса двудольных, обнаруженный в естественном состоянии в прошлом веке. Не уверен, что у Адама и Евы открылись глаза на природу добра и зла, но что на лоб вылезли – уж наверняка…

– Тебе не предлагали сменить псевдоним на Змея? – злобно осведомился Кратов.

– Этот псевдоним у нас давно закреплен за старейшим специалистом аналитической службы.

Вдоволь насладившись редким зрелищем, Носов вздохнул и протянул Кратову бутылочку пива.

– Да ведь ты и вправду знал! – поразился тот.

– На здоровье, – промолвил Носов хладнокровно. – Разумеется, знал. Не тебе чета… гм… А ты иногда бываешь таким предсказуемым!

– Мог бы и не тащить меня в эти заросли, – отдышавшись, попенял ему Кратов. – Чем тебе плоха видеоконференция?

– А как же синэпия? – изумился Носов. – Пропустить такое зрелище?! Впрочем… – Он вдруг помрачнел. – Можешь считать меня параноиком…

– Давно уже считаю, если тебя это развлечет.

– …но мой замечательный, прекрасно обустроенный для продуктивной работы офис все чаще кажется мне клеткой. Иногда я смотреть не могу на его стены, на этот стол, заваленный музейным хламом… на эти несменяемые городские ландшафты за окном.

– И постоянно думать одни и те же мысли, – согласно кивнул Кратов. – Когда окажусь в твоей клетке в следующий раз, выброшу источник паранойи к чертовой матери.

– Ну вот еще! – возмутился Носов. – Такую великолепную вещь?!

– И патрон к нему, – пообещал Кратов безжалостно.

– С чего ты взял, что это и есть источник паранойи?!

– Потому что он навевает тебе иллюзию легкого выхода из игры. Не будет его – не будет иллюзий. И ты тяжко вздохнешь и с обреченным видом примешься за работу. Продуктивную.

– Не замечал прежде за тобой наклонностей к авторитаризму.

Кратов, присосавшись к бутылочке, пробулькал что-то невнятное.

– В развитие темы паранойи, – сказал Носов флегматично. – Чем больше я узнаю эхайнов, тем сильнее мне кажется, что мы их недооцениваем.

– А вот я, – отозвался Кратов, – чем больше их узнаю, тем сильнее теряю к ним познавательный интерес. Это серьезный порок для ксенолога – но с какого-то момента они перестали восприниматься как объект моего профессионального интереса. Скорее как досадное препятствие на пути к возвращению в профессию.

– И все же… Что мы знаем об эхайнской ментотехнике? Что мы знаем об их экстремальной медицине? Об их наглухо засекреченных экспериментах с гибернацией?

– Что мы знаем об их музыке? – усмехнулся Кратов. – Как только мы вернем на Землю всех заложников, я вплотную займусь этой темой.

– Ты и в нашей музыке профан полнейший… Так вот, о чем это я? Меня постоянно преследует ощущение, что эхайны слышат и видят всякий мой шаг. Что в моем офисе понатыкано следящих устройств. Что в офисе Голиафа за шторкой, где у него спрятан заветный бар с напитками исторической ценности, на самом деле сидит на корточках эхайнский соглядатай…

– Скажи еще: что в самом Голиафе проглядывают до рези в желудке знакомые неандертальские черты! – фыркнул Кратов.

– Или что эта твоя… Ледяная Дези на самом деле никакой не безобидный ангелид, а подсадная утка, чьей задачей было отвлечь тебя от решения главной проблемы, увести по ложному пути подальше от какого-то верного решения, которое ты в умопомрачении прохлопал. И что доктор Спренгпортен снова возник в твоей жизни неспроста.

– Обратиться к нему была не моя идея.

– А хорошо ли ты знаешь того, кто эту идею тебе подсунул?

– Иди к черту, Ворон, – сказал Кратов.

– Ты даже не представляешь, с какой радостью я предпочел бы общество старых добрых патриархальных чертей окружению всех этих гекхайанов и т’гардов!..

– Ну, спасибо, – проворчал Кратов. – Не пойму, чем тебе так досадило мое общество… более внимательного и деликатного собеседника тебе вовек не сыскать…

Носов захохотал.

– Может быть, перейдем к делу? – спросил Кратов терпеливо.

– Изволь. Мы в Департаменте оборонных проектов ознакомились с планом предполагаемой операции и нашли его совершенно бредовым. Как это выразился коллега Циклоп… целомудренный сон праведника, изгнанного из рая за клиническое благочестие.

– Нисколько в том не сомневался.

– Это значит, что есть хороший шанс на успех, и в качестве парадоксальной интенции Президиум принял решение план поддержать. Собственно, я уже выслал тебе наш вариант. Изучишь на досуге… ночью. Все равно ведь ты не спишь толком.

– Можно подумать, ты спишь!

– Сплю. Но плохо и мало. А теперь расскажи мне о Ледяной Дези. Точнее, о ее удивительных свойствах.

(Еще вчера вечером Носов получил из аналитического отдела документ под названием «Меморандум Ламбрехта» – аналитики обожали присваивать своим материалам звучные и малопонятные титулы! – и уже имел представление о феномене Дези Вифстранд, хотя и отнесся к содержанию документа с большим недоверием; посвящать Кратова в эту маленькую служебную тайну он не планировал, но в то же время для вящей объективности желал бы заручиться его мнением, хотя бы даже и субъективным.)

– Знаешь, в чем состоит важнейшее свойство Дези? – спросил Кратов. – В том, что она и сама толком не помнит, на что способна. Она соткана из разных психодинамических дарований, каждое из которых может показаться неподготовленному зрителю колдовством. Да, кое-что мне уже открылось, но я даже не уверен, что это самое главное и ценное.

– Заморочила она тебе голову, – сказал Носов. – Хотя большого искусства тут, насколько я помню, не требуется…

– В обычной своей практике она пользуется гиперэмпатией. Сама она называет это эмпатической проекцией. Это необходимо ей для медицинской практики, чтобы настроить самого скрытного и закомплексованного пациента на доверительную волну. Но это лишь малая часть. Она способна не только отражать чужие эмоции, но и многократно их усиливать, а заодно и модулировать по своему усмотрению. Во всяком случае, я так предполагаю. И это не гипноз. Она создает иллюзорную реальность на основе транслируемого ей эмоционального кода. Этому феномену пока не придумано названия.

– Неважно, – сказал Носов. – Да хоть горшком назови… Я просмотрел твои отчеты. Добрая половина описанных там способностей Ледяной Дези находится за пределами современных научных представлений. Что это такое – волшебство? Магия?

Кратов вспомнил свою встречу с профессором Донни Дальбергом из Гетеборга, коллегой и приятелем старины Стеллана. Если Стеллан обликом был сходен с гномом-переростком из западноевропейских эпосов, то профессор Дальберг напоминал сильно сдавшего в габаритах тролля – такой же нескладный, всклокоченный и сутулый, виду самого свирепого и отпугивающего, каковое впечатление скоро рассеивалось после первых же минут общения. Дети его обожали, и никто иначе как «Донни» к нему не обращался. «Дези Вифстранд… – сказал профессор, со зверской гримасой грызя трубку. – Не скрою, эта девочка изрядно навредила моей давно сложившейся научной картине мира. Это не мистификация, не фокус, а комплексное изменение субъективного восприятия. Как она это делает? Жестами? Да она и пальцем не шевелит… Взглядом? Голосом? А может быть, она излучает какие-то особенные волны, что не регистрируются нашей аппаратурой? Не станем же мы всерьез предполагать, что она по своему усмотрению, силой воли меняет реальность? Просто сидит – и меняет реальность! Хотя… Ну да, фактически это волшебство. Научных объяснений нет. Мы, люди, спокон веку так поступаем. Объявляем непонятное волшебством, поклоняемся ему, сочиняем с три короба, закутываем в покрывала романтического флера… а потом вдруг приходит какой-нибудь Фарадей и объясняет все волшебство прозаическим движением заряженных частиц… После знакомства с Дези я новыми глазами гляжу на мифологическую традицию человечества. Например, читаю внуку классические литературные сказки, а мне часто кажется, что цитирую исторические документы. Не имею намерений задеть ваши религиозные чувства…» – «Я не религиозен», – сообщил Кратов. «…но и Новый Завет теперь видится мне, простите сей неуклюжий каламбур, в новом свете… Впрочем, мы с вами материалисты и потому должны отдавать себе отчет, что перед нами – первый звоночек перехода на очередной уровень научных абстракций, где вступает в силу нераспечатанный пакет новых законов природы. Это значит, нам, ученым, предстоит веселая и насыщенная открытиями жизнь. Надеюсь, мы окажемся готовы к смене парадигм. К сожалению, одного прецедента мало, чтобы накопить статистику, выявить тенденции и сформулировать хотя бы что-то внятное…»

– Новые законы природы, – повторил он в тон своим мыслям. —

Носов вежливо выждал, последует ли продолжение, а затем спросил:

– И что нам это дает?

– Следствием или первопричиной, не стану гадать, этих свойств является то, что у Дези нет регистрируемого психоэма.

– Психоэм, – проговорил Носов сквозь зубы. – Кто бы мог подумать, что такая безделица, которую и руками-то пощупать нельзя, загонит нас в тупик и вынудит принимать сомнительные во всех смыслах решения?

– Хороша безделица, – возразил Кратов. – Можно сказать, душа!

– А эта твоя Дези, выходит, бездушна, как манекен?

– Ворон, не впадай в примитивную метафизику. У Дези Вифстранд есть душа, вполне человеческая и чрезвычайно чувствительная, не в пример той же твоей. Но психоэм у нее таков, что для наших сканеров невидим.

– А для эхайнских?

– Для чистоты эксперимента я предъявил милую фрекен двум эхайнам из разных этнических групп – Красному и Лиловому…

– Тенебре и Гайрону, что ль? – сощурился Носов.

– От тебя разве утаишь… Дези от души порезвилась, а ребятки так до конца и не поняли, что с ними творилось.

– Тенебра простачок и книжник, не спорю. А вот за старого волка Гайрона я бы не поручился.

– Ну, возможно… Не думаю, однако же, что он создаст нам дополнительные сложности сверх того, что уже успел. Ему нужно сделать слишком далеко идущие выводы… и решить для себя, есть ли польза в том, чтобы в нашей игре с Черной Рукой принять сторону политических конкурентов.

– Здраво мыслишь. Кстати, тебе не приходила в голову еще одна разумная идея: перейти на работу в наш Департамент?

– Может быть, только в страшных снах. Но кошмары я не запоминаю.

– Чистоплюй и белоручка, – сказал Носов.

– Знаешь, о чем я больше всего мечтаю? – спросил Кратов.

– О чем? – с интересом спросил Носов.

– Что вот однажды проснусь, и никаких кошмаров, и я прекрасно отдохнувший, и голова ясная, и любимая женщина рядом… и вас с вашим Департаментом как корова языком слизнула.

– В довершение ко всему идеалист и романтик, – подытожил Носов. – Мы будем всегда. Куда вы, прекраснодушные тюфяки, без нас? Кто развернет над вашими восторженными головами зонтики в часы солнцепека? Кто прикроет ваши задницы непреодолимым для всех невзгод мира белым щитом?

– У любой сложной проблемы есть простое решение. Не тупое, не прямолинейное, а лежащее в другой плоскости, которая пока недоступна нашему зашоренному рутиной пониманию.

– Меч Александра Македонского, – ухмыльнувшись, подсказал Носов.

– Это и есть тупой способ развязать запутанный узел.

– Для изящных и простых решений существуешь ты и твои коллеги. А для грубых и простых – меч Александра и мы, грешные. И потому позволь грациозную фигурку твоей разлюбезной Дези нечувствительно прикрыть нашими мечами. Кстати, это предусмотрено нашим вариантом плана в той части, которая не подлежит обсуждению.

– Это твоя работа, – согласно кивнул Кратов. – Кто я такой, чтобы лезть в твой монастырь?.. И что же за прикрытие ты намерен предложить?

– Детали прочтешь позднее, а в двух словах сообщу следующее. Ты знаешь, у нас нет подразделений специального назначения. Есть Звездный Патруль, есть звездоходы, а регулярных сил для осуществления силовых акций не существует. Мы только начинаем их готовить… под давлением обстоятельств. Поэтому я вынужден был просить о содействии наших союзников.

– Кто же согласился?

– Да все и согласились. Но сопровождать вас будут герцогские десантники с Эгдалирка. Для них это первая серьезная союзническая акция, и они преисполнены рвения. А топтать систему противокосмической обороны – как водится, добрые верные ярхамдийские имперцы. Они же прикроют десантников, если те по каким-то неизвестным пока причинам вдруг дадут слабину. Есть возражения?

– Нет, с какой стати.

– С десантниками будет мой человек. Со всеми полномочиями от Департамента. Кто знает, как повернутся события…

– Надеюсь, обойдется без их вмешательства. Пускай эхайны сыграют против эхайнов.

– Не забывай: там не только эхайны. И не преувеличивай своего влияния на этого твоего крестника… Кьеллома Лгоумаа.

– Я сделал ему несколько очень заманчивых предложений, за каждое из которых он, в своем нынешнем положении, готов отправиться не то что в штаб разведки, а и к сатане в пекло.

– Далее: во всех точках предполагаемого развития событий будут размещены космические соединения в состоянии минутной готовности. Те же десантники при поддержке имперцев. Едва только прозвучит нужное слово, они приступят к завершающей фазе операции.

– По-твоему, присутствие космических сил потенциального противника никого не насторожит? – иронически осведомился Кратов.

– Их не заметят. Наши парни будут дрейфовать в солнечной короне, где им будет жарковато, но зато никому не взбредет на ум искать. Между прочим, у тебя есть какие-то предварительные соображения?

– Не у меня, – поправил Кратов, – а у коллективного разума моей ксенологической группы, отдельных членов которой ты заподозрил в ангажированности. Мы считаем, что заложники находятся за пределами метрополии, за пределами всех основных обитаемых миров Черной Руки, включая известные нам Деамлухс и Анаптинувику.

– Основание?

– Примитивная логика. Да, эти миры прекрасно защищены, но вряд ли эхайны нас недооценивают. Они понимают, что рано или поздно терпение наше иссякнет и мы пойдем напролом на их оборонительные рубежи, которых вряд ли хватит надолго. И если результатом такой таранной тактики окажется абсолютный нуль, то мы окажемся в глубокой резиновой калоше, а Черные Эхайны – во всем белом. Оценил сей парадокс?.. Что даст им прекрасный повод вопить на каждом углу Галактики о немотивированной агрессии этих ужасных землян против мирных землепашцев Эхайнора.

– Какие вы умные, – иронически скривился Носов, – аж дух захватывает. Мы прошерстили все миры Черной Руки и даже прихватили несколько миров других Рук. Ты должен признать, что периферию любой галактической цивилизации сканировать не в пример легче и комфортнее, нежели метрополию. С какой стати им держать заложников на отшибе, а не под рукой?

– С какой стати им рисковать метрополиями, если Авидону или еще кому-нибудь из руководства вашего Департамента урина вдруг прянет в голову и они отдадут приказ о силовой акции?

Носов поморщился:

– Мы же знаем, что у всех сколько-нибудь влиятельных персон в Департаменте, не говоря уж о Наблюдательном совете, выделительная система отказывает в последнюю очередь.

– Мы с тобой знаем, что Авидон скорее повесится, а еще скорее своим нудением приневолит повеситься окружающих, чем отдаст такой приказ, – усмехнулся Кратов. – А вот эхайны не знают, каков Авидон в ближнем бою, и могут лишь строить домыслы, что на самом деле он держит на уме. Разумеется, они прекрасно осведомлены о нашей оборонительной доктрине, обсмотрели и обнюхали всех вас в самой непосредственной близости… но что придет в голову этим пчелам, медведю по-прежнему знать не дано . Как ответственные контрразведчики, они обязаны допустить исчезающе малую, но все же реальную возможность приказа о силовой акции.

– Ну, предположим, – сказал Носов. – Предположим, они последовали твоей логике и держат заложников за пределами метрополии. Но где? У них не так уж и много миров.

– Известных нам миров, – уточнил Кратов.

– И миров, которые, как подразумевается, нам неизвестны, – подхватил Носов. – Давай все же исходить из убежденности, что в силу неких подковерных разногласий ни Красная, ни Светлая Руки не ссудили Черной ни единого своего мирка для размещения концлагеря. И что у нас в сухом остатке?

– Тебе что-нибудь говорят такие имена – Эрарфу, Шокхага, Троктарк, Хетрангунн, Хиррэ?

– Не скажу, чтобы я о них не слышал…

– Малонаселенные или вовсе необитаемые миры Черной Руки, с которыми существует нерегулярное, но устойчивое транспортное сообщение. Военные базы, шахтерские поселки, научные станции. Мы уверены, что искать нужно именно там.

– Надеюсь, у этих миров есть подходящие светила, где можно укрыться десантникам.

– Думаю, даже прятаться не придется.

– Мне понадобится время, чтобы отмобилизовать дополнительные ресурсы.

– Мне тоже. Провести инструктаж среди эхайнской спецмиссии… чтобы они там до поры глотки не перегрызли.

– Ну и помощнички у тебя, Консул!

– Уж какие есть, – усмехнулся тот. – Зато ни один сканер не придерется. К тому же я буду за ними присматривать.

– Это каким же образом?

– Я буду на корабле спецмиссии. В штаб, разумеется, не сунусь, да и кто меня пропустит, невзирая даже на мой т’гардский титул… Но последним провожу и первым встречу.

– Лучше бы ты был у меня под рукой, – проворчал Носов.

– Я не могу быть у тебя под рукой, – серьезно проговорил Кратов. – Не помещусь. Я могу быть только над тобой целиком.

– Не могу понять, – промолвил Носов раздумчиво. – Как тебе это вообще пришло в голову – искать оружие против эхайнов среди ангелидов? Очень мне любопытно, что у тебя в такие моменты происходит в голове. Если было бы возможно – вскрыть и посмотреть…

– Ситуация достаточно безумная, – пожал плечами Кратов. – Решать ее привычными средствами? Переговоры, активная разведка… все это себя не оправдало. Вот и пришлось искать не менее безумное решение. Возможно, не самое эффективное… но, извини, пока это все, что могу предложить.

– Но почему? Почему вдруг – ангелиды?! – Носов слегка встрепенулся. – Сознайся: тебе кто-то подсказал? Неужто тектоны вдруг изменили своей извечной позиции горнего невмешательства?

– Не говори ерунды, – ответствовал Кратов. – Считай, что мне это приснилось.

– Опять твои знаменитые вещие сны?

Кратов промолчал.

– Не очень представляю, – сказал Носов немного раздраженно, – как с помощью этого безумного решения ты выйдешь на Северина Морозова.

– Может быть, я швыряю камни по кустам.

– А если кролик не выскочит? – спросил Носов насмешливо.

– Буду знать, что кусты ни при чем, и примусь за деревья… Люди с «Согдианы», как это цинично ни звучит, единственное препятствие, которое мешает нам развернуть энергичную, рискованную, если угодно – демонстративную поисковую операцию. Поэтому мой личный… – Кратов, не удержавшись, скорчил неприязненную гримасу, – …вектор атаки на короткое время изменил направление.

– Когда Климова узнает, что ты отвлекся от поисков ее сына… – начал Носов.

– …то оторвет мне башку, – согласно кивнул Кратов. – А потом непременно поймет, что я тщательно расчищал путь.

– Но будет поздно, – усмехнулся Носов. – Толку от тебя, когда ты без головы… да и с головой тоже… одни проблемы. Поэтому мы ей ничего не скажем.

– Если она не задаст прямой вопрос. Все равно я не сумею ей солгать. Меня она расколет как тыкву.

– Посылай ее ко мне, – посоветовал Носов. – Меня не такие пытались колоть. Я, чтоб ты знал, по роду деятельности – кладбище секретов.

– Однажды я тобой займусь, – сказал Кратов мечтательно.

– Гробокопатель из тебя хреновый.

– Ерунда, прикинусь археологом… – Кратов на секунду задумался. – Лишь бы она не добралась до Фабера.

– Верно, Фабер ей на один зуб, – сказал Носов. – Но он посвящен далеко не во все таинства. И добраться до него ей будет крайне затруднительно… – Он вдруг надолго замолчал. А потом продолжил, отводя взгляд: – Обычно я не задаю этот вопрос. Но это особый случай. Кратов, как думаешь… у нас получится?

– У нас все получится, – сказал тот уверенно.

– А если нет?

– Тогда будем искать другое решение, еще более безумное.

– Как ты легко к этому относишься, – сказал Носов с укоризной.

– Легко! – фыркнул тот. – Пожалуй, сейчас я с готовностью заложил бы душу дьяволу, чтобы вернуть всех этих людей домой.

– Заложил. – Носов значительно поднял указательный палец. – Но не продал!

– Конечно, – кивнул Кратов. – Потому что хочу быть умнее дьявола. Опыт моего общения с этой… гм… субстанцией свидетельствует, что такое вполне достижимо. Дьявол не только внушает нам разнообразные пороки, но и сам одержим всеми этими пороками. А значит, он уязвим еще более, чем любой из нас.

– Ты становишься иррационален, – сказал Носов с упреком.

– Не дождетесь, – отрезал Кратов. Затем спросил с иронией: – Вы уже придумали, как назвать операцию?

– Куда же без этого? – промолвил Носов серьезно. – Операция «Марсианка». Есть возражения?

– Есть, – сказал Кратов. – Да ведь ты все равно не послушаешь.