Трансгалактический лайнер с незатейливым именем «Шаритхакраана», куда орбитальным челноком были доставлены Кратов и его спутница, а также два десятка иных путешественников, не отличался изысканными интерьерами и навязчивым комфортом. Все было скромно, уютно и рационально. То есть совершенно несравнимо с роскошью круизных многопалубных монстров, что неспешно плыли в пространстве от одного давно обжитого мира к другому, большую часть времени проводя в субсвете, вдали от всех мыслимых и немыслимых космических угроз, в стороне от нуль-потоков, кометных поясов и облаков темной материи, закутавшись в непробиваемые коконы защитных полей, услаждая взоры праздных туристов зрелищем черных бездн, чья бесконечность скорее будоражила фантазию, нежели изобиловала наглядностью.

Сиринга, конечный пункт прибытия, не могла пока считаться в полной мере обжитым миром, и потому туристов среди пассажиров было немного, а преобладали специалисты по освоению планетных пространств – «конкистадоры», как их называли дилетанты, сменный персонал действующих колоний, а также исследователи от всех научных сообществ, и даже из порядком отдаленных сфер. В центральной галерее не ко времени встречен был мастер-гастроном по имени не то Мартин, не то Манфред, зато с запоминающейся фамилией Крикливый, с которым Кратов имел приятность однажды тесно общаться на одном из ежегодных экономических форумов Центральной Азии, куда попал скорее по ошибке, нежели осознанно. Маэстро Крикливый разразился шумными, в полном соответствии с фамилией, приветствиями, сообщил, что прибыл самым первым челноком, то есть еще утром, и вполне здесь обжился, предложил свои услуги в качестве экскурсовода, на отказ не обиделся, а под конец пояснил, что летит на Сирингу, ибо ему обещаны были тамошними биологами новые вкусовые добавки, ни с чем прежде изведанным не сравнимые, но какие-то запредельно потрясающие воображение и чувства, и что особенно ценно – естественного, органического происхождения. С огромными нафабренными усами, расправленными параллельно бровям, в глухом кислотно-синем, с высоким стоячим воротником комбинезоне, оставлявшем свободными только пальцы рук, он привлекал всеобщее внимание. Адресуясь исключительно к Кратову, он возгласил:

– Сиринга – это наше будущее! Там нас ждут удивительные открытия, которых столь недоставало для нового гастрономического прорыва со времен прибытия в Европу каравелл Васко да Гамы! Я твой должник, друг мой, и уж поверь, непременно и с лихвою верну должок, когда мы вернемся на родную Землю!

Затем несколько экзальтированно откланялся и удалился, окруженный свитой из юных дев, не то почитательниц, не то ассистенток.

– Странно, что он не отпустил в ваш адрес ни единого комплимента, – сказал Кратов, переводя дух.

– Он меня не заметил, – пояснила Дези. И добавила с гордостью: – Я умею быть незаметной.

– Как такое возможно? – усомнился Кратов, красноречиво поглядывая на чудовищный колониальный шлем в ее руках.

– Этот человек во всем видит лишь самого себя. То, что не является его отражением, для него не существует. В девушках он усматривает себя обожаемого. В вас – себя несбыточного. В глубине души ему до жути хочется быть могучим, невозмутимым и самодостаточным, каким ему никогда уже не стать. – Кратов открыл было рот, чтобы возразить, но Дези приложила указательный палец к его губам: – Не ждите лишнего от этого блистательного господина. О том, что на самом деле у вас на сердце, какие демоны пожирают вас изнутри, он не знает и знать не желает, для него достаточно внешних проявлений, а у вас с этим все в порядке, то есть никак. Но во мне он не отражается вовсе. Я равнодушна к его мастерству и внешности. Я ничего не транслирую ему для ублажения его драгоценного эго. Следовательно, я не существую для его очень избирательных органов восприятия. Как видите, все просто… А почему он считает себя вашим должником за Сирингу?

– Это долгая история, – сказал Кратов уклончиво.

– Мы никуда не спешим.

«Спешим, еще и как», – хотел было ответить Кратов, но вспомнил, что в течение ближайших суток он заточен внутри металлической коробки по имени «Шаритхакраана», опутан по рукам и ногам защитными полями, а на шее… точнее, на левой руке у него висит молодая красивая женщина, которую он старательно втравливает в смертельно опасную авантюру. И поэтому в ближайшие двадцать пять часов спешить ему действительно некуда.

Они выбрали свободную каюту, одну на двоих, руководствуясь исключительно пристрастиями дамы («Розовенькая! Мелкими цветочками! Хочу-хочу-хочу…»), оставили там походную сумку – избавиться от шлема Дези категорически отказалась! – и отправились на поиски развлечений.

По внутренней связи трансгала звучали информационные сообщения, произносимые прекрасно поставленными бархатными голосами, мужским и женским попеременно. Смысл сообщений был темен для непосвященных:

– Наш лайнер «Шаритхакраана» отчалил от шлюзовых камер орбитального космопорта «Магеллан», экипаж благодарит персонал космопорта за обслуживание… Наш лайнер приближается к экзометральному порталу, возможны небольшие кратковременные изменения гравитационного режима, экипаж приносит свои извинения за причиненные неудобства… Наш лайнер то… наш лайнер се…

Пассажирам от всех этих эволюций было ни холодно, ни жарко.

Дези спросила было, что такое экзометрия, но пропустила объяснение мимо ушей, привлеченная внезапно открывшейся за поворотом смотровой палубой. Обширное пространство заключено было в стены из пористого материала пронзительных янтарных тонов и перехвачено металлическими ребрами на манер шпангоутов. Даже пол, и тот был ослепительно-янтарным. В лучах светильников, трепещущих столбов белого с желтизной газа, от разрозненных зрителей тянулись длинные контрастные тени. Гигантский полусферический экран усердно демонстрировал красоты открытого космоса. Небо, как ему и полагалось, было черным, звезды пронзительно-яркими и колючими, а лоскуток солнечной короны, предусмотрительно уведенной за пределы прямой видимости, выглядел теплым и домашним, как рукав махрового халата.

– Наш лайнер вошел в экзометрию, экипаж желает всем спокойного полета и приятного отдыха!..

«Шаритхакраана» ощутимо дрогнул, и экран заволокло непроницаемой серой пеленой.

– Это и есть экзометрия, – сказал Кратов солидным голосом.

– Да? Скучновато, – отреагировала Дези. – Похоже, ничего нет интересного в этих ваших космических полетах.

Возразить столь прагматической логике было нечего. Кратов попытался было пробормотать что-то интригующее о короне Юпитера, кольцах Сатурна и поющих лесах Амриты, но тема слишком скоро себя изжила.

Они покинули смотровую палубу, оставив ее любителям затяжных медитаций, и не успели даже подобрать подходящего предмета, чтобы нарушить затянувшееся молчание, как в одном из ответвлений главной галереи им весьма удачно подвернулся уютный, слабо освещенный бар.

– Может быть, на нижних палубах найдется что-то попросторнее? – предположил Кратов, с сомнением оглядывая пустующие столики. – С музыкой, с танцами, с людьми…

– Ах, оставьте, – сказала Дези, с ногами устраиваясь в свободном кресле. – Это как раз то, что нужно. Я не любительница шумных компаний. Имею некоторый… гм… негативный опыт. А здесь можно поговорить, не срывая голоса и не привлекая ничьего внимания.

Несмотря на то что путешествие только началось, Дези выглядела не на шутку утомленной; от ее веселого любопытства не осталось и следа.

– Слишком много впечатлений, – пояснила она, перехватив сочувственный взгляд Кратова. – У меня чересчур глубокие эмпатические отношения с окружающей реальностью. Тишина, темнота и покой – то, в чем я сейчас нуждаюсь сильнее всего. («Помню, помню», – подумал Кратов.) Вы не разочарованы, коллега?

Тот замахал руками, всем своим видом показывая, что нисколько не разочарован, и вообще кто он такой, чтобы в чем-то разочаровываться, не пройдя и половины пути.

Они заказали легкий фруктовый салат и бокал молодого темного вина для Дези, большое ассорти из дикой птицы и большую кружку пива для Кратова.

– Слишком много людей, – вздохнула Дези. – И все чего-то от меня хотят.

– Ну, не знаю, – сказал Кратов. – Мне показалось, что они спешат по своим делам и заботам и стараются не уделять нам внимания. Не такая уж мы и приметная парочка.

– Вам действительно показалось. Люди всегда чего-то хотят. Не высказывают вслух, а невербально транслируют. И не только мне – и вам тоже, вообще всем. Просто я умею принимать их сигналы, а вы умеете игнорировать. Вы счастливчик, и сами того не сознаете. Вот вы поняли, чего от вас хотел этот странный господин с гигантскими усами? Наверняка поняли, но сочли за благо пренебречь. И правильно, между прочим.

В стене рядом со столиком открылся лючок с заказом. Дези терпеливо дождалась, пока Кратов расставит блюда и сосуды по столу и в меру своего понимания разместит приборы. Взяв бокал в обе ладони, сделала большой глоток.

– Вам повезло больше, потому что я не просто принимаю, а в силу своей запороговой эмпатийности не могу не принимать сигналы, даже если бы пожелала. Я открыта всем взглядам, всем эмоциональным потокам, всем желаниям, я принимаю их и ретранслирую адресатам. И те видят во мне то, что хотели увидеть. Когда я в своем кабинете, наедине с пациентом, я использую свой дар ему во благо и себе не во вред. Но в толпе, в человеческом окружении… Это ужасно, Кратов… ничего, что я вас так называю?

Кратов согласно закивал. Он только сейчас понял, насколько голоден.

– Спасибо, друг мой. Ваша фамилия очень вам подходит: было бы странно, если бы вы были какой-нибудь там Готтентоттентентунштеллинген или хотя бы даже Конунгсоломонссон. Коль скоро мы с вами плывем по этой вашей экзометрии на судне под названием «Шаритхакраана»… Однажды у меня был пациент, которого звали Ардушабаралимат Дхаткамбилараба. Он страдал апейрофобией – страхом перед бесконечностью.

– Еще бы, – заметил Кратов. – Должно быть, произнося свое имя, он постоянно терял либо его начало, либо окончание.

– Я тоже так решила вначале, – слабо улыбнулась Дези. – Пока не выяснила, как звали его родителей, у которых с фобиями все было хорошо. То есть никак… Так вот, о марсианине из известного рассказа. Он умер от эмоциональной перегрузки и спровоцированного этим состоянием физического истощения. Может быть, я не все поняла или поняла неверно… Он пытался подарить всем их воспоминания, внушить иллюзию обратимости самых печальных событий и тем самым склеить заново осколки давно и вдребезги разбитой душевной гармонии. Но его собственное «я» не выдержало. Может быть, у него и не было никогда этого собственного «я»… Но у меня все иначе. У меня есть эго. Потому что я сама по себе – личность, такая же уникальная, как и все, кто меня окружает. Может быть, не такая уникальная, как вы… – Кратов попытался протестовать, но она снова остановила его, направив указательный палец куда-то в район его носа. – Не прекословьте, я наводила о вас справки. Как и вы обо мне.

– Вы честно не читаете мысли?

– Я читаю эмоции. Эмоции как императив. Ощущаете разницу? Это даже не то же самое, что воспринимать эмоциональный фон, как наверняка умеете вы. («Не в вашем случае, милая фрекен», – безрадостно подумал Кратов.) Кстати, вы знаете, что у животных тоже есть эмоциональный фон?

– Благодаря этому у меня есть друзья среди высших приматов, – улыбнулся Кратов. – Некоторым гориллам нравится, когда понимают их желания.

– Вот видите, даже гориллам нравится. А людям это бывает необходимо. И тогда они делаются неумолимы и эгоистичны в своих желаниях, сами того не понимая, против собственной воли, вопреки воспитанию и такту. Меня специально учили отгораживаться от этого потока сигналов, выстраивать защитные барьеры. Затем лишь, чтобы я однажды не сошла с ума… Я этого отчаянно боюсь.

– Чего именно?!

– Сойти с ума. Правда-правда. Я ни дома, ни на работе, нигде не расстаюсь с блистером «стоп-крафта»… это сильный транквилизатор, который и слона свалит с ног. Он и сейчас при мне. Показать? На тот случай, если увижу у себя признаки неадекватного поведения, но еще буду в состоянии контролировать свои поступки. Не смейтесь! Я не знаю предела своих способностей и боюсь, что однажды потеряю над ними контроль. И тогда неизвестно, что будет. Да, я могу манипулировать людьми, внушить им любые фантазии… это мой метод лечения. А вдруг эти фантазии будут злыми? Вдруг я захочу повелевать? Насчет «править миром» – конечно же, шутка… до тех пор, пока я не слетела с нарезки. Несчастный марсианин перед тем, как умереть, тоже сошел с ума. Капсулка «стоп-крафта» должна предотвратить беду, погрузив меня в долгий безмятежный сон.

– А вдруг?..

– Никаких «вдруг», – отрезала Дези. Она снова была подозрительно серьезна. – Я проверяла, действует безотказно. Кстати, существует и другой способ – на случай, если я опоздаю со «стоп-крафтом». Знаете какой?

– И знать не желаю, – проворчал Кратов.

– А я вам все равно скажу. Вы не первый… Нужно выстрелить в меня с большого расстояния… только чтобы наверняка. С достаточно большого, чтобы я не видела и не знала. Иначе я… могу не захотеть, чтобы в меня стреляли.

– Надеюсь, это ваша очередная шутка. Хотя здесь мое чувство юмора дает сбой.

Дези пожала плечами.

– Элементарная ответственность. Меры общественной безопасности. Если бы вы… ну, скажем… в минуты раздражения могли поджигать взглядом окружающие предметы, неужели не озаботились бы портативным огнетушителем? Нет никаких оснований думать, что я вдруг утрачу критичность восприятия. Недаром же я фундаментально занялась психотерапией. Все мои научные статьи посвящены теории эмоциональных микропереходов. Слышали про транзитулярную модель эмоционального поведения Горбуновой-Дефранс?

– Очень мало, – признался Кратов.

– А ведь это базисная модель для построения искусственного интеллекта третьего поколения. Ну, там еще есть и рациональная часть, но это не так интересно… Вам приходилось, наверное, общаться с людьми-2? Впрочем, о чем я спрашиваю… конечно, приходилось. Но о «казусе бланкеров» вы наверняка не слыхали вовсе. – Кратов отрицательно помотал головой. От неприятных воспоминаний Дези страдальчески сморщилась. – Почти месяц я просидела в лабораториях Института экспериментальной антропологии на Баффиновой Земле, пытаясь найти причину суицидальных интенций у людей-2 проекта «Бланкер»… от одного вида за окном становилось так холодно, будто меня выкинули голышом в эту нескончаемую ночь, в этот ледяной ад, и я еще битый месяц по возвращении домой не могла отогреться. И сейчас при одном воспоминании об этом у меня мурашки, вот поглядите…

– Что с ними стало?

– С кем? С бланкерами? Ничего хорошего… Заметьте: даже у людей-2 с их незыблемой, казалось бы, резистентностью к стрессогенным факторам обнаружились аффективные состояния, что, казалось бы, должно указывать на несомненный прогресс в интеллектронике. Стать измененным – неотчуждаемая привилегия человеческого сознания. А я все же человек… хотя и марсианин. Имею право сойти с ума. – Дези выбрала из салата самую большую виноградину и задумчиво посмотрела сквозь нее на свет. – Но я не хочу быть марсианином. Я хочу еще долго оставаться собой. Потому что мне до сих пор непонятно, кто же я на самом деле… Не в вашемсмысле – это я как раз прекрасно понимаю. Хотя и не знаю всего в подробностях. Генезис – еще не самое важное. Куда важнее найти свое место в картине мироздания. Хотя это мало кому удавалось… да вообще никому. Ну хотя бы на крохотном клочке мироздания… среди людей. Кто я, зачем я… почему именно я. И что мне с этим «почему» делать потом. Вот вы, Кратов, задаете себе такие вопросы?

– Задавал, – сказал тот. – В вашем примерно возрасте. Или даже чуть раньше.

– Значит ли это, что скоро я перестану их задавать? Или найду ответы?

– Ничего это не значит. Вы рефлексирующая натура, ваши поиски ответов могут затянуться. А я иначе устроен. Мне куда более интересен мир вокруг меня, чем внутри меня. И чем шире этот мир, тем интереснее. Хотя меня все время вынуждают заниматься не тем, что мне действительно интересно.

– Для этого безотрадного занятия вам и понадобилась я?

– Не считайте, пожалуйста, что я отношусь к вам как к бездушному инструменту для достижения своих целей.

– Я так и не считаю. Хотя это естественно. Есть цель. Хочется верить – достойная ваших усилий. Есть вы, который желает ее достичь. И есть ваше окружение, которое укажет вам направление, расчистит дорогу и поддержит, когда вы ослабеете. Люди не инструменты. Люди – сподвижники. Я не хуже других ваших сподвижников. У меня есть один недостаток.

– Какой? – с интересом спросил Кратов.

– Я хочу быть лучшей из них. Как вы думаете, у меня получится?

– Ответ на вопрос, стоит ли хотя бы попытаться, мы узнаем уже завтра.

– Кратов, вы негодяй. Теперь у меня разовьется повышенная тревожность, и я не смогу уснуть! Хотя вино на меня всегда действует усыпляюще. Жаль, что оно кончилось.

– Мы можем заказать еще.

– Для начала я хочу попробовать ваше пиво.

Кратов с улыбкой подвинул ей кружку. Придирчиво дергая носиком, Дези обеими руками поднесла немалую емкость к губам.

– Какой вульгарный вкус, – промолвила она. – Вам действительно такое нравится или вы следуете каким-то своим варварским традициям?.. В самом деле, закажите мне еще того же вина, что было. И легкую сигарету из эльфийского луноцвета. Не беспокойтесь, компания пьяной женщины с инопланетными генами вам не грозит. Алкоголь на меня не действует… но я начинаю много болтать и с трудом передвигаться.

– Я тоже, – сказал Кратов. – Это нормальная реакция.

Дези изящным движением заставила сигарету тлеть и поглядела на собеседника сквозь тонкие струйки дыма.

– Не вижу, – призналась она. – Какой-то вы неразличимый. Может быть, хватит интриговать и дразнить бедную девушку? Я хочу знать, зачем я здесь, а не в своем привычном окружении, что я потеряла на Сиринге, кроме туманных посулов чего-то неизведанного… и зачем я вообще понадобилась такой сильной и самодостаточной натуре, как вы.

– Вы забыли добавить: с наклонностями к авантюрам, – фыркнул Кратов. – Когда натура вроде меня оказывается в тупике, она ищет неожиданный выход либо… ломает стены. Ломать я покуда ничего не собираюсь. Потому что судьба подарила мне вас, с вашим фантастическим даром. Если все пойдет по моему плану, мы с вами, милая фрекен, спасем двести человек и одного эхайна.

– У вас есть план? – деловито осведомилась Дези. – И какое место в нем отводится мне?

– Ключевое, – заверил Кратов. – Только… у меня еще нет плана. Я сочиняю его на ходу, потому что завтра все может измениться. Например, эхайны окажутся неподвластны вашим чарам. И мне придется начинать с нуля. Искать кого-то другого. Или что-то. Или не искать, а…

– …ломать стены, – промолвила Дези, затягиваясь сигаретой. – Нет, это не годится. А вдруг стены имеют историческую ценность?.. Расскажите мне про двести человек и одного эхайна.