Ростик медленно вошел в Белый дом и двинулся к своему кабинету. Здание за те несколько дней, что его тут не было, превратилось в подобие дичайшей стоянки неведомого племени. Именно, что неведомого, — потому что все, что Ростик знал о волосатиках, не стыковалось с тем, что они сотворили тут

Всюду валялись какие-то каменные блоки, обломки мебели, рассыпанные бумаги, хотя их было не очень много, некоторые, даже тяжелые шкафы были перевернуты, и все время под ногами хрустело стеклянное крошево. А ведь это было прочное, толстое стекло, способное выдержать атаку борыма.

В его кабинете стулья были перевернуты и навалены горой, часть из них обгорела, кто-то пытался зажечь здесь костер, видимо, чтобы осветить помещение ночью или согреться. Тогда Ростику стало ясно, почему волосатики выбили стекла — прозрачная преграда просто удерживала дым в помещении.

Это его огорчило больше, чем он хотел себе признаться, поэтому, должно быть, он не заметил трупы волосатиков с ружьями в руках, сваленные какой-то неровной, очень неопрятной грудой. Кровь тех, кто лежал сверху, стекала на тех, кто оказался внизу. Рост попытался осознать, что тут произошло, и понял — они защищали своих женщин, но те все равно умерли.

Рост вышел в приемную, сел на край стола, за которым обычно сидела его Баяпошка Покрутил в руках карандаш, обычный, земной, с надписью «Конструктор ТМ». Кто-то пытался его грызть, или заточить эту человеческую диковинку зубами, или просто ковырял между клыков, выковыривая остатки ужина.

Рост брезгливо бросил его на пол. Ему следовало ждать, люди должны были явиться сюда, чтобы убедиться, что власть вернулась. Для верности он проверил свое ружьецо, оно было в порядке, даже затвор вычищен, как всегда, и тогда Ростик вспомнил, что сам не выстрелил, кажется, ни разу. Это было хорошо, это немного успокаивало. Хотя, возможно, это было просто признаком слабости, размагниченности, как иногда говорил отец, признаком медленного подчинения служебно-чиновной рутине, когда по некоторой неведомой, но явственной договоренности о его, Ростика, новом статусе даже стрелять должны другие.

Где-то на улицах захлопали выстрелы, в подвале Белого дома тоже происходило что-то очень плохое, но Ростик ждал. И дождался. Заскрипели осколки стекла, послышались голоса, и в приемную ввалился Ким, за ним следовали Ада и Бабурин с каким-то стрелком, кажется, напарником того, что умер во время их последнего вылета. Ростик напрягся и вспомнил, что его зовут Женей, он держал ружье осторожно, кончиками пальцев, словно нес не оружие, а некую хрупкую вазу необычной формы.

— Ага, ты здесь. — От усталости Ким не мог улыбаться, но голос его звучал весело, он пытался зубоскалить. — Начальство так и должно — сидеть на месте, что бы ни случилось.

— Где аглоры? И вообще, вы так быстро обернулись?

— Презрел солдатскую поговорку, знаешь, от начальства подальше... Вот и сел вроде тебя во дворе наших казарм. Не беспокойся, там охрана, чуть не две сотни ребят, хотя большинство еще ранеными отлеживается. — Внезапно его глаза стали тусклыми и очень печальными. — Плохо все, Рост, волосатики перебили пожалуй, больше сотни наших. И каких — обученных, обстрелянных... А теперь твои невидимки разом кончают всех бакумуров?

— Где они, не знаешь?

— Как ни странно, знаю, — Ким блеснул очами. — Встретил одного, что помоложе, он на пальцах и рычанием объяснил... Кто-то, кажется, рванул к нам на аэродром. Второй... вернее, главная женщина отправилась громить стадион и изгонять волосатых из парка. А самый их главный ушел на завод, вот там-то будет главная драка.

— А Герундий?.. Ну, я хотел сказать, Герман Владимирович?

— Мидоевский взял, кажется, центр города под свою крепкую руку, организовывает посты на перекрестках, разгоняет «мародеров, рассылает приказы явиться с оружием сюда, к Белому дому. — Ким посмотрел на Ростика, вздохнул, спросил с некоторой даже тревогой: — А ты-то чем тут занимаешься?

Ростик посмотрел в окно, вопрос был правильный, только на него очень не хотелось отвечать.

— Пытаюсь решить важную проблему. — Он еще немного помедлил. — Сценарий таков: мы изгоняем волосатиков... Они разбегаются. Это для города хорошо, быстрее все успокоится. Потом, со временем, многих из бакумуров хорошо бы вернуть назад, но только тех, кто уже не сможет жить без нашей цивилизации. Конечно, придется разобраться, кто из них виноват в том, что так получилось, наказать виновных... А важная проблема в том, чтобы... отличить тех, кто больше не будет бунтовать, от тех, кто теперь, пожалуй, будет считать нас врагами.

— Убравшись из города, они могут на фермы напасть. — Как всегда, когда Ада неожиданно начинала говорить, ее голос звучал хрипло, почти по-мужски.

— Правильно, — согласился Ростик. — Но выйдет куда хуже, если мы лишимся их помощи. Для тех же ферм хуже... А потому... Когда вернется Квадратный, который где-то со своими летучими отрядами гуляет, начнем все сначала, только более строго и без дурацкого идеализма... Хотя, еще раз, надо что-то придумать, чтобы этого больше никогда не случалось..

— Да, проблемки у тебя, я посмотрю... Но ты справишься, всегда ведь справлялся. Так, для меня, как понимаю, задание в том, чтобы отыскать Квадратного и... Хорошо, займусь этим. — Ким поднялся на ноги со стула, но его здорово повело в сторону, даже у него силы оказались не беспредельны.

Рост поднялся, дотопал до председательского кабинета, посмотрел на часы, они показывали, что вот-вот выключится солнце. Аглорам это не помешает, они видели в темноте не хуже волосатых, но для людей... А может, это и к лучшему, люди должны будут забиться по домам, и все сразу станет проще.

Внезапно то, что происходило в подвале, что Ростик как-то ощущал своими перенапряженными нервами, наконец, выплеснулось наружу. Это оказались пять бывших голубопогонных охранников, которых, как Рост думал, услали в дальние гарнизоны. А они угнездились, как думали, в самом безопасном для выживания месте... Последние полчаса Герундий с парой милиционеров уговаривал их сдаться и все-таки уговорил.

Здоровенные, мордатые мужики хмуро, с руками на затылке цепочкой, рядом с которой шел Герундий с пистолетами в обеих руках, вошли в приемную и зло уставились на Ростика. Никто из них даже не опустил голову, ни намека на раскаяние ни в одном из этих лиц не читалось. Герундий доложил:

— В подвале-то много чего лежит, продукты, одежда... — Он дернул лицом. — Шкафы металлические, знаешь, такие, в которых раньше личные дела хранились.

— А что в них? — спросил Ким.

— Деньги здешние, ну... в виде градин, их еще почему-то шрапнелью называют. — Герундий тоже едва держался на ногах, но Ростик знал, если будет нужно, он еще всю ночь проработает и никому в голову не придет его пожалеть.

— Как же вы так, мужики? — спросил Ростик тихо. — Вы же погоны носите.

— А что нам делать-то? — хрипло, все-таки опустив голову, спросил старший. — Ты же нас выгнал со службы, по ссылкам распихал...

— И теперь, значит, грабить можно? — удивился Ким.

Мужики молчали, на плечах их гимнастерок из очень хорошего, сделанного на Земле сукна еще были видны темные полосы.

— Владимирыч, потом решим, что с ними делать, — сказал Ростик Герундию, — а пока запри их в подвале кинотеатра. Там, я по собственному опыту знаю, неплохие камеры устроены... Ты, кстати, их под охрану взял?

— И не отдавал даже, — похвастался начальник городской милиции, — всю шпану удалось сдержать, а не то бы... Два человека там теперь стоят, а может, уже и больше.

Он озабоченно посмотрел в окошко, пытаясь найти угол и стену кинотеатра, видимые через площадь из Ростикова кабинета.

— Тогда действуй. Да, и еще, пусть твои патрули пришлют сюда людей, нужно приводить здание в порядок.

— Для этого у нас завхоз имеется, он в гараже отсиделся, я его поблизости уже видел... Сейчас пришлю. — Герундий сунул один из пистолетов за пояс, сурово по смотрел на бывших охранников. — Пошли, голуби, на новые квартиры и благодарите бога, что рядом начальство оказалось, а то поставил бы я вас к стенке.

Продолжая стращать арестованных, он вывел всю компанию за дверь и потащил дальше. Ростик посмотрел на Кима.

— Слушай, может, ты вместо меня тут посидишь, а я пока на завод смотаюсь?

— Нет уж, — решительно заявил Ким. — Ты — начальник, вот и сиди, а на завод, если нужно, Ада сходит. Или даже слетает, до крейсера-то ей всего минут десять, если бегом.

— Тут и делать ничего не нужно, просто ждать донесений, город уже к нам переходит. — Рост попробовал было уговаривать Кима, который только головой качал.

— Власть олицетворять — теперь твое дело. Внезапно в коридоре затопало множество ног, в приемную ввалилось сразу человек десять. Этих Ростик знал, это были девчонки, которых держали на посту у обсерватории. Они были довольно чумазые, расхристанные, но с тяжеленными, еще человеческими карабинами обращались толково. Одна, со светлой косой чуть не до пояса, переброшенной вперед, всем и командовала. Она уперлась Ростику в лицо огромными зелеными глазищами и доложила:

— Командир, тут невидимки попросили одного старика доставить к тебе.

Девчонки расступились, и кто-то вытолкал вперед седого и довольно низенького для бакумура старика, у которого кончики волос на голове и по бокам туловища стали белыми. Лицо волосатика немного заплыло, видно было, что кто-то его пару раз неслабо приложил, может быть, даже прикладом.

— Что там у вас происходит? — спросил Рост и перевел взгляд на командиршу с косицей.

— У нас-то?.. Все уже нормально. — Девица оглянулась на подруг, как бы прося их подтвердить, никакого представления о строевой подготовке у нее, конечно, не было и в помине. — Пришли прозрачные, разогнали волосатых.

— А почему они около вас оказались? — нахмурившись, спросил Ким.

— Так у нас же там склады, — пояснила ему девица как слабоумному.

— Я тоже не знал. — Ростику пришлось помогать другу. — До складов они добрались?

— Тот, что с одеждой, взломали, но одежда им без надобности. Продуктовый склад и где Перегуда свои приборы хранит, пару раз пытались штурмовать, но у нас хлорпикриновые шашки были, мы их ломали на четыре части и, когда они подходили, задымление устраивали. Сами-то в противогазах сидели, нам ничего, а у них обмороки бывают... Очень они этот дым химический плохо переносят, — пояснила она, обращаясь к Киму уже с нажимом. Тому пришлось кивнуть. — Ну вот, а главное здание мы все время патрулем обходили, в общем, отбились, хотя... Стреляли только в воздух. — Неожиданно она шмыгнула носом и опустила свой упрямый, немного жесткий взгляд в пол. — Потом при шли эти, ваши... — Она снова шмыгнула. — Страшнее ничего не видала, только окровавленные мечи и трупы, трупы...

— Успокойся, — сказал Ростик, пробуя вывести девчонку из шока. — Так было нужно. — Я понимаю.

Девушки все вместе замерли, докладывать больше было нечего, и они ждали реакции начальства. Рост посмотрел на бакумурского старика. Он определенно был из вождей.

— Скажи-ка мне, дедушка, почему вы все это устроили?

Старик понял вопрос и кивнул. На его грубоватом, синюшном лице проступило какое-то странное, почти добродушно-хитроватое выражение, словно он собирался сказать что-то очень интересное.

— Люд — грд... Мыа, тже.

— Понятно, — кивнул Ростик. — Вы тоже решили жить в городе... — Пора было принимать решение. — Тогда так, я тебя отпущу, ты скажешь своим, что теперь мы будем принимать в город только тех, кто, нам нужен и кто принесет присягу... клятву не причинять людям зла. Все остальные будут жить за пределами освоенной нами территории. — Рост посмотрел на старика так внимательно, что у него даже заломило в висках. — Понимаешь? — Старик определенно понимал. — И если они попробуют нам мешать, мы будем их наказывать.

— И все-таки я не понимаю, они убивали, а мы их... отпускаем? — ровным тоном спросила Ада.

— В старину в таких случаях говорили, — быстро вмешался Ким, — бес попутал.

— Бес, не бес, а... — но договорить пилотша не успела.

Бакумурский старик выпрямился. Теперь, пожалуй, как Ростик и надеялся, он ощущал себя чуть ли не полноправным бакумурским переговорщиком, получающим от людей условия прекращения войны.

— Все, — решил Рост. Добавил, обращаясь к девушкам с ружьями: — Выведите его за город, а то как бы его кто-нибудь из патрульных не грохнул.

Девушки послушно вышли. Осталась только та, что была у них главной, поправила косу, провела большими пальцами за ремнем с патронными подсумками, приглаживая гимнастерку, которая почти лопалась на груди.

— Они больше нашего рожают, — сказала она, — вот им и стало тесно.

— Ты иди все же, — сказал ей Ростик. — Проследи, чтобы все было как следует.

Девица кивнула, не отдавая честь, вышла. Ким проследил за ней взглядом, в котором горело что-то, похожее на восхищение.

— Двое суток, стараясь не стрелять по волосатым, удерживала склады... Да, есть женщины в русских селеньях, — закончил он. Повернулся к Росту. — Председатель, может, она на большее годна, чем обсерваторию сторожить?

— Ким, — мягко, насколько это было возможно, заговорил Ростик, — у тебя есть же задание. А мне еще нужно вести с завода получить. Сходил бы к трехногим и пернатым. Они заперлись там, в своей крепости, и не подозревают, что мы уже победили. Надо их поставить в известность.

— Это ты меня за то решил выгнать, что я вместо тебя сидеть тут не хочу? — Ким поднялся, кивнул своим, они тоже выходили. Посмотрел на Ростика, белозубо ухмыльнулся. — Ох, мстительный ты, Председатель.

Все наладится, думал Ростик, не замечая, что стискивает зубы до хруста. Конечно, следует признать, он оказался плохим Председателем, а может быть, это вырвались на свободу, так сказать, проблемы, которые накопились при Мурате, может быть, еще при Рымолове, просто Росту пришлось их разгребать, и прямой вины за ним нет... И все-таки есть, решил он, просто потому, что теперь-то он — главный, и за все, что происходит или произойдет с городом, отвечает он.

Погасло солнце, этот очень долгий и трудный день заканчивался. Ростик встал, вошел в кабинет с разбитыми стеклами, подошел к окну. На площади ребята в милицейской форме уже запалили несколько костров, для света подсыпая в них какой-то порошок, как трехногие. Уже без явной опаски с разных улиц стекались люди, группами и поодиночке. Они пришли узнать, что происходит, кто победил, как теперь жить дальше.

Нужно будет поискать факелы, решил Ростик, свет в его окне подскажет, что теперь все придет в норму, нечего томить людей неизвестностью еще одну ночь. И он пошел искать факелы в подвал, подхватив по дороге свечу из ящика стола Баяпошки. Кресало с сухим трутом у него всегда было при себе.

Рост шел и думал, что лучше бы он был сейчас не один, а его аймихоша нашлась, появилась тут с горячим ужином в судке и большим ломтем свежего хлеба... То, что с ней ничего не случилось, он знал наверняка, хотя, где она находилась, пока было неясно, скорее всего в том коническом, похожем на пирамиду здании, где засели городские трехноги, пернатые и аймихо.

И словно в ответ на его мысли, когда он спускался по темной и гулкой лестнице, в дверь Белого дома бочком, еще не вполне решительно, вошел... отец Петр. В своем подряснике, с гладко расчесанными длинными волосами, с чуть клочковатой бородой и масляной лампой в руке. Глядя ему в лицо, Ростик сразу понял, что он пришел выпрашивать пощады побежденным.

От облегчения Ростик даже заулыбался. Мельком, еще встревоженно, но уже и с облегчением улыбнулся и отец Петр, увидев Ростика, освещенного свечным бликом.

— Слава богу, — вздохнул он и перекрестился. — А я-то думал, что тебя придется убеждать, что мы без них уже не сможем. Что нельзя убивать всех подряд.

— Понимаю. Кстати, отец Петр, помогите мне в подвале найти факелы, а потом мы пойдем к людям, чтобы сказать им...

Отец Петр рассмеялся уже по-настоящему.

— Вот я и говорю — слава богу.