Ближе к полуночи Рост потребовал подготовить антиграв и, облетая фронт, заметил аглоров. Они расположились отдельно от остальных, на самом высоком местном холме. Никто около них не рискнул разбить свой лагерь. Должно быть, внизу во время битвы их было видно лучше, чем из крепости, где до этого находился Ростик, и потому об этих бойцах у всех остальных, даже незнакомых с их мрачной славой, сложилось свое, вполне соответствующее традиции, мнение.

Худенькая девчушка, которую они с Кимом брали с собой вторым пилотом, с редким именем Лада, неплохо справлялась с машиной, хотя совсем не походила на качка. Вот Ростик и решил задействовать ее в качестве своего «водилы», что девушку в общем устроило. Она молча выполняла все его просьбы, вот и сейчас, осторожнее, чем Рост к этому привык, приземлила антиграв.

Он вышел, размял мускулы и довольно решительно подошел к прозрачным. Они развели костер, юноша, которого главный аглор назвал Череном, обмывал свой плащ невидимости в небольшом ручейке. Две девушки, совершенно нагие, купались чуть выше по течению, но осторожно и почти бесшумно. Постой огромной по местным меркам армии сделал эту воду не очень чистой, но Ростик как-то догадался, что аглорам эта грязь не страшна, им только неприятно было, но за неимением более чистого ручья приходится обходиться тем, что имеется.

Ростик поклонился, отчетливо произнес «л-ру» и подошел к костерку, который выглядел так мирно, словно война с пауками шла где-то за тридевять земель.

— Ты единственный, кто говорит здесь на Едином языке, — с укором вместо приветствия сказал старший аглор. Рост попытался рассмотреть его лицо, но это плохо удавалось, каким-то образом даже с откинутым капюшоном невидимка расплывался в неверном свете костра. Значит, не только плащи делают их незаметными, решил Рост, но и состояние психики. О том, что такое возможно, он уже хорошо знал, потому что учился у Сатклихо.

— Кроме аймихо, — ответил Ростик, — пожалуй, да, единственный.

Ихивара протянулась к своим похожим на японские, ужасающе агрессивным мечам. Их было несколько у каждого из этих бойцов. Бастен поднял руку.

— Советую тебе не поминать их лишний раз, — пробурчал он.

— Старая вражда не умерла? — спросил Ростик.

— Возможно, никогда не умрет, — отозвалась Ихивара.

— Почему же вы деретесь на нашей стороне? — спросил Ростик почти с отчаянием. Он очень не хотел, чтобы эти... люди после войны стали врагами.

Ему никто не ответил. Юноша в ручье закончил мытье своего плаща и подобрал следующий плащ, заляпанный белесо-зеленой кровью пауков так, что стал даже виден на темной земле. Одна из девушек что-то певуче проговорила юноше. Тот почти по-человечески кивнул.

— У вас тут весело, — вдруг отозвался другой юноша, растянувшийся у огня, с тремя повязками на полученных за день ранах. — Я даже не подозревал, что бывает такая война.

И тогда Рост с отчетливостью необыкновенной, словно читал в книжке кем-то давным-давно написанный текст, осознал, что, если бы не атака пауков, если бы не эта дурацкая, почти безнадежная война, эти существа скорее всего стали бы врагами людей, причем такими, по сравнению с которыми битва с неисчислимой ратью пауков показалась бы игрой в оловянных солдатиков. Скорее всего аглоры были способны окончательно обратить человечество в варварство, либо вовсе прикончить его.

— Зули-вар, — с достоинством проговорил Ростик, — я благодарен тебе за высокую оценку нашей способности воевать.

Юноша кивнул. Пожилая матрона почти с любопытством посмотрела на Ростика.

— Рост-люд, — пророкотала она, — ты сразу выучил наши имена. И я не уверена, что кто-то еще запомнил их.

Рост пожал плечами. Имена действительно отпечатались у него в сознании, хотя он даже не видел во время своего первого разговора этих... ниндзя. Он набрал побольше воздуха в легкие и уверенно произнес:

— Я придаю дружбе с вами очень большое значение. Поэтому выучить имена — мой долг.

— Ты командир, — с некоторым непонятным удовлетворением сказал Бастен, — но даже не самый большой вождь, как я понимаю.

— Правильно понимаешь, — ответил Ростик.

— Другие ваши вожди обучены лучше, чем ты?

— Вряд ли. Но они — вожди, приходится им подчиняться.

— Такое общество неустойчиво, — уверенно сказала Ихи-вара. — Ты согласен с этим?

— С властью у нас действительно творится что-то непонятное, — решил Ростик пооткровенничать. — Но это поправимо.

— Только не нужно делать главным никого из... — и юноша, лежащий у огня, произнес какое-то неприятно прозвучавшее слово. Ростик догадался, что это презрительная кличка аймихо на языке аглоров.

— Нет, думаю, никто из них не станет верховным вождем нашего мира... Я имею в виду, человечество.

Бастен посмотрел на Ростика в упор. Если можно было взглядом оказывать физическое давление, подобное сильному ветру, то это был именно такой взгляд.

— Вы нам в целом не нравитесь, люд-Рост, — сказал он медленно и отчетливо, словно Ростик мог его не понять. — Вы слабы, неправильно организованы и не очень умны. Но мы считаем, что вы — не безнадежны. И к тому же совершенно непонятным образом умеете сражаться... Хотя выучка большинства солдат вашей армии привела бы в отчаяние самого нетребовательного из аглоров.

— Разве такие бывают? — попробовал пошутить Ростик. Осознав, что шутка не удалась, посерьезнел. — Так вы останетесь с нами?

Молчание длилось долго, очень долго. Рост уже думал уйти, когда вдруг юноша, подошедший с вымытыми плащами, нехотя, едва слышно, отозвался:

— Завтра — с вами.

Потом Ростик облетел южный фланг своих войск. Там все было тихо, как-то подозрительно тихо. Даже дикие бакумуры растянулись в длинную цепочку, пробить которую одной атакой не составило бы труда. Вернувшись в Центральную крепость, он пошагал к себе, как, вдруг встретил в коридоре Любаню. Она тащила донельзя окровавленный поднос с хирургическими инструментами, а за ней бежало вприпрыжку двое маленьких бакумурчиков с грязными клеенками, простынями и бинтами... Вернее, тем, что в Полдневье заменяло бинты.

— Ты как тут оказалась? — удивился Ростик. Он даже не успел ничего почувствовать при виде своей прежней жены.

Любаня искоса посмотрела на него, скользнула боком по коридору и уже сзади, неожиданно обернувшись, проговорила:

— Ким ранен, очень серьено.

Все смутные переживания по поводу неудачной женитьбы мгновенно выветрились из головы Ростика. Он помчался в лазарет и нашел Кима.

Тот лежал на каком-то подобии носилок, поставленных на умело и расчетливо связанные из местной травы козлы, укрепленные каменным литьем. Он был в сознании, но его кожа была серой от боли и потери крови. Увидев Ростика, Ким слабо улыбнулся, и голосом, в котором вдруг начал скрипеть какой-то малознакомый акцент, возможно, корейский, оповестил:

— Не волнуйся. Операцию уже сделали... Жить буду, хотя... не скоро. Даже руки-ноги целы, так что еще повоюем, если пауки... нас не прикончат.

— Завтра все решится. — Ростик поправил одеяло, которым Ким был укрыт, и от облегчения даже шмыгнул носом. — Если правильно все разыграем, то им с нами не справиться.

— Ты уж постарайся, — сказал Ким и закрыл глаза.

Ростик еще немного посидел, прислушиваясь, как Ким дышит. Потом стал осматриваться. Лазарет был ужасным местом — грязным, сырым от дыхания и пота слишком многих людей. Он едва вмещал ту боль, которая тут скопилась, едва не обваливался от криков и стонов, самой черной ругани и неумелых молитв, но... Тут уже была надежда, это отчетливо читалось в лицах людей на койках. И в поведении медсестер в грязных, некогда белых халатах. Действительно, остаться на поле боя, не знать, что с тобой, возьмутся ли лечить тебя медики — было куда страшнее, чем находиться тут.

И все-таки аймиховская выучка давала себя знать. Ростик сумел вполне квалифицированно отгородиться от этого места, хотя и почувствовал, что теперь не сумеет забыть о нем. Для того чтобы не путаться под ногами у медиков, он вышел, нашел в столовой девушку Ладу, донельзя усталую, которая, в отличие от быстро работающих челюстями загребных, лениво жевала какую-то кашу, и попросил ее подготовить гравилет через четверть часа. Она вздохнула и кивнула.

Они вылетели снова, прошлись над войсками, уже со знанием, которое Ростик почему-то впервые почувствовал в лазарете. А может быть, еще во время разговора с аглорами, хотя тогда совсем об этом не думал — о завтрашнем дне, о том, что пауки теперь попробуют что-то новенькое, о чем люди, может быть, не подозревают.

Высадившись, он походил между костров людей, диких волосатиков, многие из которых не выпускали доставшиеся им в бою ружья, между яркими кострами пернатиков, то и дело подсыпающих в огонь вместе с дровами и сухой травой что-то, похожее на соль. Огонь от этого становился желтым или синеватым, временами почти кобальтовым, бегимлеси это очень нравилось.

Ростика встречали сдержанно, но почти всегда освобождали местечко у огня, где было поменьше дыма, спрашивали о противнике, иногда предлагали поесть или хотя бы выпить чаю. Он недолго сидел то тут, то там, говорил какие-то слова, которые полагалось бы говорить командирам в подобной ситуации, от чая, как правило, отказывался, шел дальше... Но все время думал о том, что он должен сделать, чтобы враг не прорвался завтра через этот хлипкий и уже усталый заслон... Он думал, думал.

А потом неожиданно даже для себя отправился спать в крепость и, перед тем как улечься, оповестил через вестовых, что к пяти ночи ждет у себя всех командиров полков.

Совещание это Ростик впоследствии помнил плохо. Потому что оно очень быстро окончилось и потому что он толком так и не проснулся, хотя отлично понимал, какие приказы раздает этим усталым, обросшим мужикам... Лишь в конце совещания он заметил в задних рядах Аду, которая в отсутствие Евы привела ее крейсер после ремонта. Ростик хотел было спросить, как чувствует себя его рыжеволосая красавица, но не стал — около него было слишком много людей, и потери были таковы, что спрашивать о ком-то, даже о самом близком человеке, было неправильно.

Командовать воздушными силами он приказал Бабурину, который поворчал, мол, не любит этого дела, но все-таки подчинился. И, оставив свои слабые лодочки, согласился пересесть в один из крейсеров, в которых вакансий на все посты, к сожалению, стало слишком много.

Сразу после рассвета Ростик еще немного «придавил ухо», и вот в этом состоянии некритической полудремы вдруг понял, что все сделал правильно. И удивительным образом осознал, что теперь, когда он сделал со своей стороны почти все, что требовалось, нужно готовиться к чему-то, что произойдет послезавтра, когда пауки начнут выдыхаться, и война... быть может, окончится. Он по-прежнему не был уверен, что люди победят, но то, что ему думалось о послезавтрашнем дне, — внушало надежду. Разбудили его чуть ли не к девяти часам. Сдержанно ругаясь на вестовых, которые не выполнили просьбу поднять его с первой стрельбой, он оделся, умылся, на ходу выпил горячего, как ад, чаю с лепешкой, намазанной какой-то пастообразной смесью трав, по вкусу похожей одновременно на хмели-сунели и на мед, и, не поднимаясь на башню крепости, чтобы посмотреть, что изменилось в построении противника, побежал к своей лодочке, около которой мирно, в обнимку с загребными, дремала Лада.

Оказалось, он верно поступил, что не потратил время на осмотр позиций из крепости. Потому что часть пауков, которая застряла на той стороне Зеленой равнины, за ночь разбилась на три неравные части. Одна ушла на север, к морю. Вторая пробовала обойти отравленный вал с юга, по болотам. А третья, самая малочисленная, всего-то тысяч пять самых слабых бойцов, не больше, осталась на месте, хотя уже не пыталась пройти через отравленный вал.

Построение массы пауков с человеческой стороны, по-прежнему окруженной со всех сторон союзниками, стало за ночь чуть более рыхлым, должно быть, отравленные при переходе через Перекоп комши продолжали умирать, либо близость отравленного вала давала людям некоторый постоянный выигрыш, уничтожая противника... В общем, Ростик на глазок подсчитал, что тысяч на пять, если даже не на семь, эта группировка стала поменьше. И что было более важно, эти пауки явно теряли активность. То ли им не хватало воды и пищи, то ли у них кончались боеприпасы... Но они вели себя уже не так агрессивно, что-то в них изменилось за ночь. И это было хорошо.

Зато перед его людьми встала задача блокировать обе попытки пауков обойти отравленный вал. Если бы Ростик не подготовил свои войска к этому маневру, если бы на ночном совещании не сколотил и не выслал немалую часть цивилизованных пернатых на север, если бы не приказал оставшимся машинам с пушками на борту и последней БМП в придачу с почти всеми дикими бакумурами двигать на юг, они бы определенно ничего не успели сделать.

А теперь получилось неплохо. Хотя не обошлось и без трудностей. Главной была та, что только пернатые выполнили его приказ как следовало. Они встретили пауков, пробующих пробраться по узкой кромке мелководья, и остановили, расстреляв их прицельным и эффективным огнем. Войск тут было, пожалуй, даже многовато для такой обороны.

А вот на юге, в болотинах, дикие бакумуры не справились. Бой здесь превратился в множественные, иногда чуть ли не индивидуальные поединки, и волосатые откровенно стали пятиться. Только на твердой почве удалось приостановить атаку комши, потому что грузовики с пушками и БМП сумели за счет маневра закрыть дыру чуть не в пять километров по фронту, не пропустив на эту сторону ни одной сколько-нибудь значительной банды пауков.

Ростик кружил-кружил над этим местом, пока по изумрудной с коричневыми разводами равнине вдруг не подошли невесть где обретавшиеся до этого экранопланы. Они собрались в группу почти в два десятка машин, а потом резковато, даже как-то залихватски бросились в контратаку и стали поливать противника таким плотным огнем, что Ростик про себя отметил, что следует им выслать патронов, потому как за пару часов такого боя они должны были израсходовать весь боекомплект.

А когда давление пауков на болоте ослабело от этого неожиданного удара, Ростик с сожалением подумал, что в принципе он сделал ошибку — следовало послать сюда диких бегимлеси, которые отлично умели бегать по болоту в своих кожаных перепончатых мокроступах и куда лучше бакумуров знали особенности боя в этих условиях. Но как было выслать сюда пернатиков, которые подсознательно стремились сражаться, прикрывая свой полуостров, а не невесть какие чуждые им пространства у гор?

Но в общем — Ростик почти успокоился, разглядывая, как в придачу к наземному сражению вдруг из серого полдневного неба на противника вывалились еще и два десятка летающих лодок, которые тоже повели себя довольно правильно, не давая противнику маневрировать, сгоняя пауков в кучу, расстреливать которую с воздуха было не в пример легче, чем охотиться за отдельными бойцами...

И вдруг Роста обдало такой волной холода, что он даже немного вспотел. Он почувствовал — что-то очень плохое произошло в центре, у главной группировки пауков. Он прокричал Ладе, что необходимо вернуться к крепости так зло и громко, что она даже огрызнулась.

Но когда они подлетели к центру, она поняла его волнение. Здесь пауки, понимая, что возврата нет, навалились на и без того жиденький заслон союзников, почти прорвались... Почти, но не совсем.

Рост так и не понял, то ли пауки почувствовали, что прикрытия с воздуха у людей уже не хватает, то ли действительно сыграл свою роль фактор отравленного вала, который по всем законам войны помогал тем, кто оказался с такой преградой в тылу. Но они попытались пробиться вперед и только вперед. Они давили дружно, слитно, мощно...

Сначала Ростик решил было срочно отправиться в крепость и собрать всех, кто еще мог держать оружие, чтобы помочь своим пятившимся войскам. Но потом он увидел, что в одном месте пауков разнесла в клочки, почти уничтожила какая-то неведомая сила, потом то же произошло в другом месте, где положение было хуже всего...

И он сообразил, что аглоры применили свою излюбленную тактику — атаковали холодным оружием, когда видишь, как погибает противник. Их удар оказался мастерским, совершенно неостановимым для пауков, изумительно эффективным!

Люди, которые уже оглядывались назад, подыскивая пути к отступлению, немного приободрились. А спустя полчаса оклемались уже настолько, что даже не стреляли по тем паукам, которых в капусту рубили аглоры, — боялись задеть невидимок... Впрочем, аглоры уже не были невидимы, их плащи, забрызганные кровью и сгустками плоти пауков, выдавали их, хотя они по-прежнему не слишком отчетливо фиксировались взглядом, да и носились аглоры по полю боя слишком быстро, чтобы можно было легко определить, где находится в данный момент тот или иной из них.

Ростик все-таки слетал в крепость и через полчаса сформировал колонну из полутысячи ребят, подхвативших все имеющееся оружие. А те несколько километров, которые отделяли главную группировку пауков от крепости, пробежали-прошли еще за полчаса... И вот когда это слабосильное, но все-таки подкрепление подоспело к месту сражения, то...

Ростик даже не сразу понял, что произошло. Он приготовился сражаться, на ходу проверил, где у него запасные обоймы, где у него пистолеты и даже его палаш, но это оказалось лишним. Потому что пауков добивали, откровенно и очень жестоко.

Он остановился на небольшом холмике, присматриваясь, куда направить приведенных людей. И лишь тогда осознал, что происходит.

Оказалось, паукам каким-то образом удалось убить одного из аглоров, всего лишь одного. Но ярость невидимок, когда они узнали об этом, превысила все пределы. Невозможно было даже вообразить ничего подобного, это было что-то... космическое!

Оставшиеся в живых аглоры просто сметали все заслоны пауков, сколько бы их ни было и как бы умело они ни дрались. Аглоры просто разрезали всю группировку пауков в середине, потом, развернувшись, прошли поперек, раскроив их построение уже на четыре плохо связанные между собой части, потом еще раз дошли почти до отравленного вала, оставляя за собой лишь трупы широкой полосой, как на месте стихийной гибели доисторических чудовищ...

Люди этим воспользовались и, немного перестроившись, стали теснить пауков, все вернее сдвигая их к отравленной зоне. Они давили, стреляли, поливали противника огнем... И в конце концов добились своего. Под этим напором пауки все вернее, все чаще стали пробовать перебежать назад, на ту сторону отравленного вала, хотя почти каждый из них знал, что сделать этого не сумеет. Они отступали, подставляясь под удары людей и аглоров, и под выстрелы пернатых бегимлеси, которые скорее всего случайно заняли очень удачную позицию — по краям, захватив противника фланговым огнем.

Часам к четырем с пауками в этой группировке в целом все было кончено, их осталось меньше десяти тысяч, и если бы аглоры брали пленных, пауки бы сдались. Но этого не могло быть, потому что слишком разными были противники — теплокровные, уязвимые люди со всеми своими союзниками и закованные в твердейший хитин, холодные пауки.

Но, как ни удачен был этот этап боя, люди все-таки потеряли многих. Уж слишком решительно пришлось биться, чтобы помочь невидимкам-аглорам, да и атака куда как часто напарывалась на отчаянное сопротивление пауков, которые уже простились с жизнью. Поэтому, когда Ростик часа за два до ночи попробовал перестроить свои отряды, выяснилось, что людей осталось едва ли больше четырех тысяч, и то почти все они были ранены, и половину из них следовало, не откладывая, отправить в лазарет.

Пернатых, которые в конце сражения даже немного приотстали, было тысяч семь, и около десяти тысяч оказалось диких бакумуров, которые, по непонятной причине, пришли с юга, решив воевать там, где у союзников человечества лучше получается — в центре.

Ростик за этот период боя дважды был легко ранен, но все-таки как-то уберегся от слишком уж серьезных повреждений, должно быть, потому, что лучше других читал бой и знал, когда перебегать на новую позицию, что следует сделать, чтобы подловить противника, как нужно сплачивать и направлять людей, чтобы общая опасность пусть и не совсем исчезала, но все-таки была поменьше.

Потом бой понемногу затих, всем просто необходимо было перевести дыхание, стереть пот, успокоить ослабевшие, дрожащие руки... Многие пернатые стоять в строю не могли. Они просто уселись на землю среди трупов пауков. Некоторые разыскивали раненых друзей, и Ростику пришлось с этим примириться. Он осмотрелся, прошелся вдоль фронта, уже на ходу прикидывая, что требуется сделать, чтобы не пропустить редкие прорвавшиеся группы пауков слишком глубоко на территорию людей.

Тогда-то к нему неожиданно подошел... Шипирик. Он был наскоро перевязан в трех местах, причем поверх повязок проступила его красная, как у людей, кровь. Но он еще держался на ногах и поводил клювом, изображая аналог человеческой улыбки. Раскрыл рот, с характерным птичьим акцентом проговорил на Едином:

— Мы победили, Рост-люд!

— Полагаю, что победили все-таки аглоры, друг Шипирик, — сказал Рост. Говорить ему было тяжело, горло горело от криков, легкие словно бы хорошенько пропеклись в печке, да так и было, наверное, от ударов горячих лучей из ружей пауков в доспехи.

— Мы им помогли или они нам? — спросил бегимлеси.

— Кажется, все-таки мы — им.

И тогда из ничего, просто из воздуха вдруг возник какой-то неясный контур, поколебавшись, откинулся капюшон плаща, и на высоте баскетбольного человеческого роста появились две головы — одна принадлежала Бастену, вторая — Ихи-вара. Женщина грустно кивнула, без малейших признаков улыбки.

— Я благодарю тебя, Рост-люд, за понимание того, что тут произошло.

Ростик чуть с шага не сбился, а Шипирик, сделавшись вдруг очень обеспокоенным, затопал в сторону небольшой группы вождей пернатых, украшенных разными панцирными пластинами и перьями.

— Кто у вас погиб? — спросил Ростик.

— Черен, — словно слабый ветер вечерним дуновением отозвался Бастен.

Ростик вспомнил, как еще вчера вечером этот красивый, сильный юноша мыл свою нузу и плащи девушек в ручье. Свой шлем он уже давно нес в руке, поэтому снимать его не пришлось, но Ростик все-таки опустил голову. Постоял молча.

— Светлая ему память, — сказал он.

— Думаю, что память тут ни при чем, — почти спокойно отозвалась Ихивара. Ее глаза блеснули. — Тебе предстоит участвовать в том, чтобы отомстить.

— Как ты хочешь отомстить? — Ростик вспомнил, что пауков на той стороне континента осталось почти с миллион особей... Предприятие выглядело совершенно невыполнимым. Ихи-вара медленно, отчетливо произнесла:

— Нас устроит, если на вашем небольшом островке никого из пауков вообще не останется. — Она подумала. — Мы можем даже не преследовать их, если они уйдут. Но покинуть эту землю они должны.

Ростик кивнул.

— Меня бы это тоже устроило.

— Значит, договорились, — холодно уронила Ихивара. — Ты поможешь нам, как мы помогли вам.

И Ростик с неожиданным облегчением подумал, что это, после победы над пауками, вторая большая победа, достигнутая сегодня. И еще неизвестно, что было важнее, — отход пауков или превращение аглоров в союзников. По крайней мере, с его точки зрения, решение этого вопроса не выглядело однозначным.