Должно быть, неожиданно для тех, кого Росту удалось отозвать назад в дом людей, к утру все стихло. Не было ни суеты в городке, ни выстрелов, никто даже не пытался тушить пожары. Поэтому они ширились. Лишь после того, как включилось солнце, их неуверенно попытались погасить. Откуда-то появились пурпурные разных типов и званий и попробовали вполне по-человечьи выстроить цепочку от местного грязноватого ручья, чтобы передавать к огню воду в ведрах.

Когда Росту об этом доложили, он неожиданно для себя выругался, но так затейливо, что потом и сам не понял, что сказал:

– Черт побери этих губисков, ну не могут не создать себе неприятностей. Как русские.

А потом, когда с огнем в целом стали справляться, на главной площади постепенно собрались те, кто решил больше пожаром не заниматься, а выяснить другую, не менее животрепещущую проблемку – что теперь сделают люди? Должно быть, это были самые любопытные или самые ответственные, которые осознавали, что произошло. А может, как раз те, кому терять уже, кроме жизни, было нечего и кому поневоле приходилось рассчитывать на помощь людей.

В них никто не стрелял, Смага почему-то уснул, должно быть, от переживаний, по крайней мере так Рост думал. В раскаяние этого горе-офицера поверить было трудно.

Сам-то Ростик был плох, когда он все-таки очнулся, то прежде всего стал мучиться больной головой, потом она немного затихла, зато снова затошнило и стало сильно печь в брюхе. Василиса, несмотря на грозные взгляды Лады и всех других людей, теперь от него не отходила. Она и смотрела на него так, что, когда он видел ее глаза, почему-то вполне по-дурацки начинал улыбаться. Черт, давно на него никто так не смотрел, а это, оказывается, иногда бывало приятно.

Ладушка, разумеется, попробовала ее пошпынять, но, заметив этот взгляд габаты, внезапно стала добрее. Что-то в этом было от девчоночьей магии, их всепонимания, которого, конечно, никто и уразуметь был не способен, кроме самих девчонок, причем определенной породы, к которой относились и эти обе.

А когда толпа на площади стала совсем большой, Рост понял, что нужно подниматься. Он и поднялся, с неуютным чувством позволив Василисе обтереть себя какой-то мокрой ветошью, чтобы избавиться от болезненного пота и от слабости. Слабость этот массаж габаты почти не снял, но Рост уже знал: когда придет время, он сумеет почти не качаться.

Смага к тому времени тоже проснулся и влетел было в комнату к Ростику с какими-то многословными требованиями, но тут на высоте оказалась Лада. Она так на него шикнула, что никаких споров вести не пришлось. Этого Рост уже не выдержал бы. Он лишь кивнул, когда из коридора услышал резковатый до повизгивания вопль Лады:

– Ты уж молчал бы… Кто тут командует?!

Действительно, как-то всем разом стало ясно, что командует именно Рост и что это свое назначение он никому уступать не намерен.

Они вышли из здания, незаметно окруженные аглорами, как бы вчетвером – Рост, Лада, Василиса, которая поддерживала Ростика сзади, но не слишком заметно, и Смага. Он не хотел, собирался отсиживаться в здании людей, предлагая в случае чего организовать поддержку, но Ростик решил, что такого рьяного и туповатого лучше держать под рукой, чтобы он еще чего-нибудь не натворил, и оставил в тылу Тельняшку.

Они вышли, постояли перед пурпурными, потом Рост двинулся вперед. Хотя это все еще было небезопасно. Наверняка в этой толпе были те, кто пылал теперь ненавистью к людям, настоящей ненавистью, готовый мстить за смерть родных и знакомых, и кто, вполне вероятно, выцеливал их из-за крыш домов, едва удерживаясь от стрельбы. И все же толпа расступилась. Росту было нелегко поднять голову, нелегко было шагать, просто переставлять ноги, но важнее всего теперь было смотреть на лица этих самых пурпурных.

Он смотрел, хотя глаза плохо фокусировались, все время что-то плыло, и с направлением возникали проблемы. К счастью, помимо Василисы, рядышком вышагивала Лада. Она и держала строй, насколько это было возможно.

Они прошли толпу насквозь, Рост, облизнув запекшиеся губы, попросил:

– Теперь туда, где прозрачные поработали.

– Стоит ли? – усомнилась Лада.

– Необходимо.

– Ты прямо как Наполеон, после сражения объезжающий поле, – буркнул Смага, но его никто не слушал.

Дома были разрушены, некоторые, впрочем, еще можно было восстановить. Пожарища дымились и отвратительно пахли горелым деревом и сожженными телами. Но тела были повсюду, на улицах, в проемах между домами, и не было ничего необычного в том, что некоторые из них оказались в домах, которые сгорели.

Пара трупов особенно поразила Роста. Первый был ребенок, кажется, г'мет, который совершенно обуглился, словно его спалили напалмом, он и застыл в какой-то на редкость чудовищной позе. И второй, п'ток, с оружием в руках, которое тоже оплавилось, сгорел телом, хотя почему-то сохранилась голова, только волосы обгорели. Он стоял на колене, приготовившись стрелять, да видно, так и не выстрелил, не успел, меч аглора рассек ему грудину, и из нее теперь вывалились легкие и сердце, пропеченные, как у цыпленка на сковороде. Отвратительное зрелище.

Впрочем, остальные были не лучше. Росту стало невмоготу удерживать рвоту, но он как-то справился, хотя даже Ладу определенно тошнило. Смагу же вывернуло пару раз вполне определенно. Рост не смотрел в его сторону, но сам мстительно подумал, что так ему и надо.

Некоторые пурпурные из толпы следовали за ними на расстоянии и по-прежнему не стреляли. Они ждали, и правильно ждали.

Потому что Ростик неожиданно понял, неопределенным жестом подозвал к себе одного из этих, которые двигались сзади, спросил:

– Где остальные жители?.. – Он хотел сказать, мол, жители города, но не сумел. К счастью, пурпурный габат его понял.

– Они собрались в поле, за городом.

– И что там делают? – снова ворчливым и привередливым тоном спросил Смага, когда Василиса вдруг вполне отчетливо перевела этот ответ на русский.

– Ждут смерти, – отозвался подошедший, неожиданно уяснив вопрос или продолжая свое сообщение, и поскорее вернулся к своим.

У Ростика как-то смещалось теперь представление о языках. Говорил-то он на едином, в этом он не сомневался, но вот как это понимали остальные, он объяснить бы не сумел. К тому же очень уж удивительно было, что Василиса так толково все понимает, может быть, незаметно для него она и переводила? Он даже повернулся к ней и спросил:

– Как тебе удается?

– Я джумр, – пояснила девушка. Рост припомнил, что так назывались габаты, которые подвержены амоку, как ему когда-то объясняли. Довольно неожиданно это же поняла и Лада. Вероятно, он упоминал об этом странном свойстве клана джумров в своей книге.

– Нашла чем гордиться – скрытым безумием, – буркнула она.

– Это не безумие, – попробовать объяснил Ростик. – Это эмпатия и, возможно, повышенное чувство собственного достоинства… Или высокий коэффициент интеллекта.

Объяснение тоже не удалось, плох он был еще. Но Василиса снова его поняла, стала совсем близко к Ростику и погладила его по плечу, по руке. Да так, что Лада зашипела:

– Ты потише тут, вчера еще пыталась его на тот свет отправить…

Василиса вдруг отозвалась почти по-русски:

– К'т зж зт'нал, чт-е н т'к?..

Тут уж Рост пошел дальше, потому что выдерживать подобные неуставные отношения определенно не собирался.

Он хотел осмотреть весь город, но Смага с раздражением заметил:

– У тебя опять кровь пошла.

Ростик провел рукой по боку, да, из-под тугой, как ему казалось, и надежной повязки снова текла кровь. Да так, что гимнастерка вполне заметно залипла. Пришлось возвращаться.

На крылечке дома, где их с явным нетерпением ждали остальные – и люди и пурпурные, он повернулся к толпе и старательно твердым голосом объяснил:

– Оружие у вас пока остается. Думаю, вы не скоро снова захотите стрелять в нас. Тех, кто сбежал в поле, вернуть, тех, кто удрал дальше, тоже вернуть. Причем срочно. Как вы это сделаете – не знаю, но сделаете. Второе. Трупы убрать, Лагерь отстраивать заново, чтобы к холодам у всех была крыша над головой. Через три дня предоставить мне пять тысяч готовых двинуться в поход. На каждую тысячу назначить по командиру, желательно, чтобы они знали русский язык. Потому что при каждом будет один человек из наших. – Он подумал и решился: – Советую подчиниться. Иначе поставки продовольствия сокращу, а это значит – голод. – Снова подумал и опять договорил: – Хотя мне этого не хочется.

Уже к вечеру того же дня начались передряги, но они были другого рода, чем прежние. В здании людей, которое Лада теперь упорно называла префектурой, возникла некая перестановка, и главным образом потому, что теперь тут собралось чуть не два десятка пурпурных, которые хотели приступить… к составлению списков тех из губисков, которые надумали перейти на службу к людям, кто собирался вступить в Ростикову команду.

Эти пурпурные не понимали почти ничего из установлений новой власти, откровенно косились на Смагу, даже на Ладу, которая, за неимением лучшего, не отпускала от себя Василису и с грехом пополам использовала как переводчика. Хотя девушка все время посматривала наверх, где Рост пытался прийти в чувства.

Ночью эти пурпурные тоже не захотели расходиться, опасаясь, пока ситуация не устоялась, что кто-то сместит их и придется подыскивать с утра другое занятие. Тогда-то Росту и пришлось спуститься вниз первый раз после прогулки по городу.

Он походил, приглядываясь к новым сотрудникам, и приказал расположить их в отдельной каморке, хотя потребовал от Тельняшки, чтобы посты были расставлены в усиленном варианте и чтобы их время от времени обходил какой-нибудь офицер. Быть захваченным врасплох Росту больше не улыбалось. Пришлось подрядить на роль командира охраны Марту, потому что сам Павел и Лада падали с ног, да и обязанности у них теперь были другие – организовать пресловутые пять тысяч пурпурных, а это требовало сил, много сил.

В конце концов каким-то образом на должности распорядителя людьми оказался Смага, а у него в помощниках – Катериничев. Уже с утра они принялись так деятельно распоряжаться, что Рост сумел проваляться весь следующий день в кровати, это ему было необходимо, как бы он ни крепился.

Через пару дней списки были в целом составлены, командиры из пурпурных назначены, и даже за городом стали проводить кое-какую подготовку. Начали, разумеется, с учета оружия, построений, назначения ротных и прочего в том же духе. Смага даже вполне серьезно предложил, не выдать ли этой орде еще и приказ немного потренироваться в шагистике, чтобы они привыкли подчиняться командирам и, вообще, сделались управляемыми. Но в городе было слишком много работы, так что тренировки пришлось отложить.

Вот только две вещи выходили пока плохо. Первое, поступив на службу к людям, все пурпурные полагали, что теперь и кормежку должны были организовать люди. С этим в целом полагалось считаться. И вторая штука очень раздражала Роста, хотя в большей степени Ладу. Народу они набрали очень мало, чуть больше трех тысяч, остальные из губисков лишь присматривались и ждали. Хотя Росту хотелось бы, чтобы его приказы выполнялись быстрее и точнее.

Поэтому в Боловск пришлось отрядить посыльных, и с донесением о попытке бунта, и с требованием о помощи, прежде всего продуктами питания. Хотя склады в лагере от огня пострадали мало, их основательно пограбили, и не составляло труда понять, что теперь искать виновных было бы неправильно, просто неразумно.

К концу недели прибыли первые фуры с едой для организующейся армии Роста, и тогда уже к концу дня списки стали совершенно безразмерными. По первым, не очень точным прикидкам Лады, получалось, что теперь в их команде числится почти семь тысяч пурпурных, что было гораздо больше, чем хотелось бы. Но больше – не меньше, тем более что Рост и сам сначала требовал семь-восемь тысяч первопереселенцев. Лишь потом, убедившись в том, что аглоры слишком… «проредили» Лагерь, решил снизить эту цифру до пяти тысяч. Но как выяснилось, расчеты его оказались неверны, либо об общем количестве пурпурных в Лагере у начальства Боловска были неверные представления. В общем, он приказал Ладе записывать пока всех, кто изъявляет желание числиться под его командованием. Писарчуки работали, не покладая рук.

Довольно неожиданно для него этой писарской рутиной вполне толково занялся Ромка, который даже нашел себе еще одного переводчика с единого на русский, хотя тот был куда менее расторопен, чем Василиса. Но на время это сняло проблему языкового барьера.

Рост на этот раз выздоравливал медленно, куда труднее, чем надеялся. Но Василиса его чем-то отпаивала, и он постепенно оклемывался.

Чтобы как-то занять себя в ожидании вестей из Боловска, он решил читать уже составленные списки и обнаружил там интересные подробности. Так, некто Манауш оказался лейтенантом, пилотом на летающей лодке, имел семнадцать благодарностей и наград и просил дать ему в подчинение хотя бы взвод. Но записали его почему-то рядовым, должно быть, потому, что у него не было оружия.

Другой, по имени Нифрат, был лоцманом прибрежных вод, в далеких походах отвечал за лов рыбы и просился на какое-нибудь морское задание, хотя на время соглашался поработать и в береговой службе.

Рост читал списки, пока у него не начали слипаться глаза. Наконец он приказал перебелить их, строго разграничив офицеров, заслуженных летчиков, моряков и всех остальных. Разумеется, списки уже изменились, кое-кто, отъевшись за прошедшие дни, решил с человечеством и его планами не связываться, но Ростик ожидал этого и не слишком переживал. Его гораздо больше занимала проблема присяги на службу человечеству. Но как привести к присяге весь этот базар, да еще и не задействованный сколько-нибудь серьезным делом, что для любой армии хуже, чем иное поражение, Рост пока не придумал. В конце концов он решил с этим вообще не связываться. Потом можно будет привести к присяге тех, кто доберется до того берега и таким образом докажет свою способность к службе.

Потом из Боловска прилетел Герундий, он походил по лагерю, потолковал с Павлом, Ладой, Катериничевым и Мартой Чепениной, отдельно и очень долго разговаривал со Смагой и, не сказав ни слова в поддержку, улетел назад. Но пообещал, что теперь у Роста в распоряжении будет небольшая летающая лодка, чтобы его донесения и требования доставлялись Председателю оперативней. На эту лодку сразу же, разумеется, напросился Изыльметьев, выбрав себе вторым пилотом Футболиста-Израилева. Росту не хотелось разбазаривать ответственных ребят, вот он и предложил вторым пилотом задействовать Манауша, но Изыльметьев уперся, соглашаясь в крайнем случае только на Яху Якобсона или Ромку. В общем, рассудив здраво, Рост все-таки настоял на пилоте из пурпурных, зато согласился посадить стрелком Футболиста. Хотя функции у этой лодочки были прогулочно-курьерские, хороший стрелок был необходим из-за близости леса и сезонного обилия летающих китов.

Фуры с пищей теперь прибывали довольно регулярно, и эта забота с плеч Ростика спала. Лагерь понемногу восстанавливался, дома отстраивались, кое-где даже наладился вполне обычный для губисков быт, и Рост подумал, что, если и не удастся создать команду по переходу через континент, все равно его деятельность тут можно будет расценивать как полезную. Ведь он медленно, но верно завоевывал этих… людей, приучал их к тому, что с Боловском можно иметь дело и в служении человечеству нет ничего экстраординарного. Он даже попробовал было найти причину тому, почему такую попытку никто раньше не предпринял, и, помаявшись из-за этого натуральной головной болью, понял.

Ему-то было просто, он знал язык пурпурных, знал их привычки и считался с теми сложностями во взаимоотношениях, о которых узнал за годы плена. А каково было другим из людей, даже таким в целом дружеским и тонким, как Лада? Она просто не принимала того, что некоторые кланы способны служить только среди своих. Или того, что кто-то из пурпурных ни в какую не соглашался учить русские команды, хотя это все равно было необходимо. Или такую особенность, что пурпурные обедают небольшими и строго отобранными между собой группами, наполняя общую столовую едва ли не на треть, хотя это и растягивало время трапезы чуть не вдвое.

Когда эти первичные проблемы оказались разрешены, как-то к Росту в префектуру, поздно вечером, когда уже выключилось солнце, пришла немалая группа немолодых губисков. Было среди них и с полдюжины женщин, тоже все весьма пожилые, давно растерявшие свойственное пурпурным очарование. Рост не сомневался, что и по клановому принципу эта делегация сбалансирована весьма тщательно, но в такие сложности уже не вдавался.

Они все вместе расселись в холле здания, куда Рост приказал вынести побольше лавок из столовой, а сам сел к ним лицом, ожидая, может быть, непростого разговора, от которого многое будет зависеть впредь.

– Ты плохо выглядишь, командир, – начал вместо приветствия один из стариков со сложным шрамом, может, от ожога из лучевого ружья.

– Кто-то из ваших постарался, – буркнул Рост, стараясь успокоить мысли и чувства.

– Мы тебе не доверяли.

– Похоже, все по-прежнему довольно сложно.

– Это правда. Но ты остановил уничтожение.

– Это – тоже правда. – Он уставал от подобных церемоний, но без них, кажется, было не обойтись. Он и забыл, что иногда пурпурные ведут переговоры, как какие-нибудь арабы на Земле, без малейшего желания прояснить ситуацию, зато с неистребимым желанием по возможности ее запутать или замаскировать.

– Списки ты написал, но многие ждут большего, – вмешалась одна из женщин. – Дела, за которое служивые начнут приносить домой еду, чтобы семьям стало легче.

– Я не могу раздавать аттестаты, не оказавшись дурачком. Мне нужно сначала понять, кто действительно будет служить, а кто – просто собирается надуть нас.

– Ты говоришь по-нашему очень хорошо, только… Немного по-человечьи.

– Неважно. Главное, чтобы я понимал вас. – Внезапно он решился. – Кто из вас приказал устроить нападение на нас? И, разумеется, повинен в ответной бойне?

– Их тут нет, они не пошли с нами, – пояснила женщина, но Рост решил, что она лжет. Те, кто попробовал поднять восстание, тоже были тут и присматривались. Но и женщина сразу поняла, что ее уличили во лжи, поэтому слабо усмехнулась.

Рост покосился на Василису, она в углу зала что-то оживленно переводила Ладе, Смаге, Павлу, Катериничеву, Марте, Изыльметьеву и Ромке. Улавливает ли она эти нюансы? Наверняка улавливает, но не переводит, не хочет переводить.

– Ты оставил нам оружие… Можно получить больше? Хотя бы тем, кто будет служить с тобой? – Этот г'мет определенно выделялся властностью, что было признаком заслуженного солдата. Рост так всматривался в него, что он вдруг добавил: – Я лейтенант, меня зовут Манауш.

– Я выделил твое имя из списков, лейтенант Манауш. – Он подумал. – Оружие будет, но раздавать его я планирую только на марше, когда появится необходимость. И после принесения обязательства, что оно никогда не будет обращено против людей.

– Это разумно, – неожиданно согласилась женщина, которая заботилась о семьях и аттестатах.

– Сейчас у нас один ствол на пять бойцов, – сказал Манауш.

– Тогда… Да, остальным – готовить арбалеты и холодное оружие. Ему тоже найдется применение.

– Какое? – тут же последовал вопрос. Вероятно, как бывало иногда и с Ростиком, без оружия Манауш-лейтенант чувствовал себя неуютно.

– Пока не знаю, – признался Ростик, – я не способен предвидеть всего, что с нами случится в походе. – Он помолчал и все-таки добавил: – Одно обещаю, дело для него найдется.

– У нас нет металла, – ворчливо, как показалось Росту, проговорил один из самых пожилых пурпурных.

Они пришли даже не поговорить с ним, а о чем-то попросить. Только о чем? Тогда Рост и решился.

– Вас интересует не металл. Что вам все-таки нужно? – Все помалкивали. – Если вы не спросите, я не узнаю, о чем вы думаете.

– Хорошо, пусть будет по-твоему. Мы объясним это почти как люди, – вздохнула какая-то другая женщина. – Я Рола, специалист, как вы называете, по выращиванию молдвуна. На кораблях осталось очень много техники, и она простаивает без пользы. Если вы доставите нам хотя бы десяток автоклавов или позволите снять их и перенести сюда, мы были бы застрахованы от голода.

– А вода, а питание для молдвуна, а прочие части этой системы?

– Я все продумала, – проговорила Рола, – выпускать тут молдвун, хотя бы и не слишком хорошего качества, возможно.

Рост покачал головой. Посмотрел в потолок, потому что смотреть в эти лица сидящих напротив него пурпурных он не решался. Едва ли не откровенно трусил.

– Вы ведь тоже получите часть продуктов, которые мы тут создадим, неужели у вас нет голодных, которым сгодится наша пища? – спросил Манауш.

– Я буду думать, – отозвался наконец Ростик, и это послужило концом разговора.

Когда последний из делегации пурпурных ушел, к Росту придвинулась Лада, которую почему-то сопровождал Бастен, откинув капюшон. Аглора интересовало выражение Ростикова лица, а девушка, удостоверившись, что Василиса сбежала готовить ужин, в упор спросила:

– Рост, я не думала, что ты… Ты чего такой жадный?

Ростик посмотрел на нее, потом опустил голову.

– А если они расплодятся? Не те, кто с нами работает и по-серьезному не голодает, а вот эти… Сознательно не принимающие участия в нашей жизни, не желающие встраиваться в нашу культуру, пожалуй, что ненавидящие нас, способные на бунт?.. – Он потер лоб, потому что у него неожиданно и привычно начала болеть голова. – Я пока не уверен, что именно голодом их не следует перетащить туда, куда сначала поведем силой приказа.

Лада посмотрела на него с сомнением.

– Ну ты и интриган.

И тогда вдруг заговорил Бастен. Своим мелодичным, очень спокойным голосом он оповестил:

– Возможно, он прав. – Повернулся и пошел наверх, к своим.

После этого Ладе как-то комментировать Ростиково высказывание расхотелось.