Тропинка была знакомой. Где-то тут они наткнулись когда-то на капкан с охотничьей смолой, а затем подверглись нападению отряда отступницы Наан. Вспомнив эти события, Лабастьер Шестой испытал смешанное чувство. Во-первых, он вновь подивился тому, что столь враждебно настроенная к трону бабочка носила имя его основательницы. Во-вторых, ему вспомнилась ее печальная участь, а также участь других бойцов ее отряда, погибших от убийственных приспособлений Тилии. И, наконец, не мог он не вспомнить о том, что именно после этого боя, подначиваемые Лааном, он и Мариэль открыли друг другу свои чувства…

— Ваше величество, вы помните этот лес? — отвлекла его от размышлений Мариэль.

— О да, дорогая, еще бы. Я как раз размышлял об этом. — Лабастьер обернулся, и они улыбнулись друг другу.

— А как вы полагаете, — сказала самка, когда король вновь обратил лицо к дороге, — гибель предводительницы бунтарей Наан заставила ее соплеменников образумиться?

— Не думаю, — покачал головой король. — Вожди ведь появляются не сами по себе, они всегда взрастают на плодородной почве. Прежде крамольные идеи овла девают умами многих, а уж потом среди них появляется тот, кто берет на себя роль вожака. Если бы бабочки из селения Наан не были готовы к идее бунта, они не пошли бы за ней. Впрочем, уже очень скоро мы сможем проверить все это на месте.

— Если я верно помню, их не устраивал закон семейного квадрата. Но я никак не могу уяснить, мой король, что в нем может не устраивать…

— Ну, дорогая, не всем же так везет с диагональю, как нам, — усмехнулся Лабастьер, а Мариэль слегка порозовела. Она совсем недавно стала делить ложе с мужем в диагонали с Лааном, и некоторая внутрисемейная напряженность в связи с этим еще не совсем остыла. Но Мариэль упрямо продолжила скользкую тему:

— Кроме всем известных выгод, квадрат имеет и еще одно преимущество, говорить о котором почему-то не принято.

— Какое же?

— Иногда юноша маака бывает влюблен в девушку махаон или наоборот. Их чувства были бы обречены, если бы не возможность найти достойных друг друга партнеров своего вида и соединиться в квадрат.

— Ах, хитрецы! — воскликнул Лабастьер.

— Кто? — не поняла Мариэль.

— Да вы с Лааном, кто же еще?..

— Вы хотите меня обидеть, мой король?! — гневно воскликнула самка.

— Да нет, нет, честное слово, это шутка, — засмеялся Лабастьер. — Я подтруниваю над вами потому, что вы так страстно доказываете мне красоты квадрата, словно подозреваете меня в неприятии закона.

— Иногда мне именно так и кажется, — бросила Мариэль.

— И очень напрасно, — пожал плечами король.

В этот миг впереди раздался крик Лаана:

— Эге-гей! Вижу селение!

— Город, — уточнил Лабастьер. — Бунтовщики называли свой населенный пункт запрещенным словом «город».

— Мне даже хочется увидеть, что же это такое? — призналась Мариэль. Лабастьер покачал головой:

— К сожалению, с этим придется повременить. Надеюсь, вы помните наш уговор? Мы взяли вас и Фиам с условием, что вы не будете участвовать в операциях, грозящих опасностью.

Он остановил Умника и, спешившись, подал Мариэль руку. Однако та, словно не замечая этого, вспорхнула и опустилась на землю самостоятельно.

— Мой милый король! — воскликнула самка, встав рядом и уперев руки в бока. — Это по меньшей мере несправедливо! О какой опасности вы говорите?!

В этот миг из кустов к ним вышел повернувший вспять сороконог Лаана и Фиам. Видимо, они слышали последние слова королевы, потому что Лаан, спрыгнув на землю, сказал:

— Теперь понятно, откуда покойная Наан черпала свою строптивость. Похоже, в этих землях водится зараза пострашнее, чем в поселке т'анга. Фиам только что вела со мной те же самые речи.

— Ничего удивительного, — отозвалась та. — Я, как и королева Мариэль, не вижу в предстоящем визите никакой опасности.

— Так, — сказал Лабастьер. — Если вы немедленно не прекратите перечить, я разделю отряд пополам и с одной из половин отправлю вас домой.

— Я целиком на вашей стороне, — кивнул Лаан.

Мариэль и Фиам обиженно молчали. Гвардейцы спешились, ожидая, чем окончится монаршая семейная размолвка, и делая вид, что та их совершенно не интересует.

— Ракши, — позвал король.

— Слушаю, мой государь, — откликнулся тот.

— Выбери трех лучших бойцов, пусть они разобьют лагерь и как зеницу ока охраняют в нем самок. Тилия останется здесь.

Синеглазая оружейница, встрепенувшись, открыла было рот, но тут же предусмотрительно его закрыла. В бою она стоила многих самцов, но взять ее — значило бы обидеть остальных самок еще сильнее. К тому же их охрана при таком раскладе становилась еще надежнее.

Ракши назвал имена трех гвардейцев и повторил распоряжение короля. Таким образом, в лагере оставалось шесть бабочек — три самки и три гвардейца, а с ними соответственно три сороконога. Места позади Лабастьера, Лаана и Ракши заняли воины, вооруженные мечами, арбалетами и многоразовыми огнестрельными трубками, изобретенными Тилией.

— Мариэль, — окликнул король супругу, — надеюсь, вы не думаете…

— Полно, ваше величество. — Не позволив ему договорить, Мариэль подошла к Умнику. — Простите меня за упрямство. Вы абсолютно правы. Ваш поход опасен.

— Мы постараемся вернуться как можно скорее, — Лабастьер наклонился и поцеловал ее.

Отряд двинулся в путь, спугнув стайку птиц-пузырей.

— На твой взгляд, — спросил Лабастьер Лаана, — она сейчас говорила искренне или демонстрировала покорность, только чтобы уязвить меня?

— По мне так все равно, — отозвался Лаан. — Шут их, самок, разберет, сложные они. Может быть даже и так, что наполовину она была искренней, а наполовину — чтобы вас уязвить. Самое глупое, что теперь мы просто обязаны встрять в какую-нибудь передрягу, иначе выйдет, что они были правы…

Да, это был город. Домов из воздушного коралла было так много, что казалось, им не будет конца. И город этот, похоже, вымер. Отряд короля двигался по узкой пустынной улочке, никого не встречая на пути. Двери домов были заперты.

— Гостеприимство местных жителей не знает границ, — заметил Лаан.

— Думаю, они, как и в прошлый раз, каким-то образом узнали о нашем прибытии заранее и подготовились к нему. Ракши, давайте-ка остановимся.

Тот просвистел условленный сигнал, и сороконоги замерли.

— Эй, вы! — крикнул Лаан. — Есть тут кто живой?

Ответа не последовало.

— Жуть какая-то, — констатировал он, соскакивая на землю.

— Постучи, — предложил король.

Лаан шагнул к ближайшему строению, несколько раз ударил в дверь и прислушался. Тишина. Но… Какое-то чуть слышное шуршание за дверью все-таки угадывалось. Лаан изо всех сил пнул ее и, видно, сломал замок, потому что дверь распахнулась.

— Осторожнее! — предупредил король.

Лаан кивнул, заглянул внутрь и вошел. Вышел он почти сразу, и вид у него был обескураженный.

— Там только две насмерть перепуганные гусенички маака, — доложил он.

— Еще бы им не испугаться, — отозвался король. — Ты себя в зеркале когда-нибудь видел?

— Полно шутить, — отмахнулся Лаан.

— Ты уверен, что больше там никого нет? Ракши, отправьте туда пару бойцов, пусть они обшарят помещение, проверят, нет ли там подземного этажа… Только поосторожнее с личинками.

Вернувшись, гвардейцы доложили, что дом действительно пуст и это не подлежит сомнению. Но ощущение такое, добавили они, что хозяева покинули его совсем недавно.

— Дверь-то я сломал, — заметил Лаан. — Дети могут выйти. А ведь родители неспроста их заперли. Видно, по этому городу бродит какая-то страшная опасность.

— Возможно, возможно, — посерьезнел Лабастьер. — Давай-ка попробуем припереть дверь вон той дубиной, — указал он на валявшийся неподалеку кусок стебля псевдокриптомерии.

Лаан и один из гвардейцев приспособили деревяшку так, что одним концом она уперлась в ручку двери, а другим — в землю. Для проверки подергали. Дом оказался надежно запертым снаружи.

Больше вламываться в жилища не стали, но несколько раз останавливались перед ними и прислушивались. Иногда за дверями царила полная тишина, иногда же слышались характерные звуки — шуршание, лепет, а иногда и хихиканье, свидетельствующие, что в доме гусенички.

— Нам не остается ничего другого, кроме как двигаться дальше, — сказал король. — Но все это явно не к добру.

— Если горожане опять готовят нам засаду, — заметил Лаан, — то, играя на беззащитности личинок, они поступают довольно подло.

— Не нужно делать скоропалительных и необоснованных выводов, — сказал Лабастьер. — Может быть, их самих настигла какая-то беда. Но будьте готовы к любой неожиданности.

С оружием наготове отряд двинулся дальше, к центру города. Порой, приостановившись, король и гвардейцы напряженно прислушивались, но вновь и вновь убеждались, что взрослых бабочек в домах нет. Так продолжалось не менее получаса, пока дома не расступились, открыв картину настолько невероятную, что отряд остановился без команды.

Это был скорее пустырь, нежели площадь, так как земля здесь была покрыта не специальными цветными мхами, а неровно, с проплешинами, поросла чахлой травой. И весь этот огромный пустырь был усеян бабочками. Они стояли на коленях, сложив крылья и низко опустив головы. Гробовая тишина не нарушалась ни малейшим шорохом.

— Это еще что такое? — пробормотал Лабастьер и хотел уже выпорхнуть из седла, но его остановил Ракши.

— Осторожно, ваше величество! — воскликнул он. — Вдруг это и есть засада? Они могут прятать оружие. Представьте, если вся эта орава вскочит с саблями в руках…

— Бросьте, — не поверил ему король. — Такой способ покушения кажется мне слишком странным.

— Вы забыли, что обычным способом они на вас уже покушались, но у них ничего не вышло, — не унимался Ракши.

— Может, они во власти т'анга? — предположил Лаан.

— Это больше похоже на правду, — кивнул Лабастьер, — однако я уже не ношу свой амулет, а описываемых вами чар счастья что-то не ощущаю.

— Да, — согласился Лаан. — Я тоже. Пожалуй, я сморозил глупость.

— Значит, так, — принял решение король. — Ракши, пусть твои бойцы остаются здесь в полной готовности и в случае чего прикроют нас. А ты и ты, Лаан, полетите со мной. Когда мы с Лааном опустимся, ты, Ракши, останешься в небе, в вертикальном охранении, чтобы отряд видел тебя.

— Ваше величество, это безрассудство, — начал Ракши, но король, внезапно вспылив, рявкнул:

— Еще одно возражение — и я отстраню вас от должности! Что за мода пошла — перечить королю?! Безопасность безопасностью, но не до абсурда же! Может, вы прикажете мне вообще не высовывать носа из дворца?

— Простите, ваше величество, — пробормотал Ракши. — Но я не приказываю, я только рекомендую…

— Прости и ты меня, — так же внезапно успокоившись, сказал Лабастьер. — Ты выполняешь свой долг и выполняешь его безупречно. Действуй, как я сказал.

Ракши обернулся к отряду:

— Оставаться здесь в полной готовности и прикрывать государя. К бою!

Гвардейцы спешились и, приняв позицию «с колена», выставили перед собой огнестрельные трубы. Лабастьер Шестой тем временем взмыл в воздух, Лаан и Ракши, тут же догнав, присоединились к нему, повиснув слева и справа. Набрав высоту, они достигли середины усыпанного коленопреклоненными аборигенами пустыря, после чего Лабастьер и Лаан опустились в самой их гуще. А Ракши остался тревожно кружить в небе.

В миг приземления Лабастьер ощутил чуть заметное оживление среди ближайших к нему бабочек и убедился тем самым, что они в сознании, что они слышат звук крыльев и, скорее всего, знают, кто к ним прибыл.

— Эй, вы, — сказал он негромко, но голос его прозвучал так отчетливо, словно расколол стеклянную тишину. — Я — король Безмятежной Лабастьер Шестой. Что за комедию вы тут разыгрываете?

— Это не комедия, ваше величество, — раздался где-то поблизости голос самца, но кто это произнес, понять было невозможно.

— Встань и назови себя, когда говоришь с королем! — возмутился Лаан, выдергивая из ножен свой костяной меч.

В нескольких шагах от них поднялся седой махаон.

— Меня зовут Байар, — отозвался он, смело посмотрев в глаза королю и презрительно усмехнувшись Лаану, а затем вновь опустился на колени и склонил голову.

— Если это не комедия, то что означает ваша поза, Байар? — стараясь говорить спокойно, спросил Лабастьер.

— Она означает, что наша жизнь полностью в вашей власти и мы признаем ее во всем. Кроме одного. Мы готовы без малейшего сопротивления принять смерть от вашей руки, но мы никогда не будем жить по закону семейного квадрата.

Король огляделся. Маака и махаоны стояли плечом к плечу. Лабастьер взглянул на своих друзей и прочел в их лицах растерянность.

— Кто из вас может говорить со мной как старший? — спросил Лабастьер.

— Я, ваше величество, — отозвался все тот же голос.

— Вот что, милейший, — сказал король. — Встань и подними голову.

Махаон неторопливо выполнил приказ короля, а тот продолжал:

— Обсудим наши дела. Остальные, если им так нравится, пусть стоят так, как стоят, но если эту позу снова примешь ты, я выполню твое пожелание.

— Какое? — не понял махаон.

— Принять смерть от моей руки, — пояснил король.

— Понятно, — чуть заметно улыбнулся махаон.

— Как, ты сказал, тебя звать? Дент-Байар, я не ошибаюсь?

— Нет, ваше величество, вы не ошиблись. Только без приставки. Просто Байар.

— Следовательно, несмотря на возраст, вы никогда не были женаты. Вы со своей избранницей не нашли достойную пару маака, и ваш брак не состоялся? Потому ты и не желаешь признавать закон семейного квадрата?

— О нет, ваше величество. Все было не так. Я был влюблен в самку, которую звали Наан. Вы знали ее, она погибла в стычке с вашим отрядом. Она не желала жить семейным квадратом, а я боялся нарушать закон, потому мы и остались одинокими оба.

— Да, помню, что-то такое она говорила, — вмешалея Лаан. — Костерила тебя почем зря. Говорила, что ты развратник и только и думаешь о том, как бы затащить в постель молодую маака.

— Это на нее похоже, — вновь чуть заметно улыбнулся Байар.

— Ты не был с ней согласен, почему же теперь ты принял ее сторону? — спросил король.

— Потому что я любил ее всю жизнь, но был слишком законопослушен, чтобы принять ее позицию. Но когда вы убили ее и ее соратников, применив запрещенное законом оружие, я понял, что должен продолжить ее борьбу.

— Здесь все население вашего города? — спросил Лабастьер, с отвращением делая ударение на последнем слове.

— Да, ваше величество. Однако называть наш поселок городом было прихотью Наан, и эту ее блажь поддерживают не все.

— Да нет, боюсь, дело здесь не в прихоти. Число жителей тут явно превышает установленную норму.

— Есть жители, а есть гости. Большая часть присутствующих официально у нас не зарегистрирована.

— И как долго они гостят у вас?

— Они пользуются нашим гостеприимством и защитой столько, сколько захотят. В каждом селении королевства находятся пары, которые не смогли или не захотели найти себе диагональ. Не думаю, что вы в своей столице имеете обыкновение выгонять гостей…

— Мой король! — воскликнул Лаан. — Мне кажется, он пытается оскорбить нас…

— Та-ак… — мрачно протянул король. — Похоже, вы нарушаете все законы колонии до одного. И желаете при этом получить прощение?

— Убей нас, если мы тебя недостойны, как ты убил околдованных т'ангом жителей соседнего селения. Убей всех. Пусть останется один идеальный король. Который, правда, тоже, когда прижмет, нарушает свои законы.

Нечленораздельно выругавшись, Лаан сплюнул на землю и виновато глянул на Лабастьера.

— Может быть, нам стоит сменить тон? — спросил тот.

— Да, мой король, — отозвался Байар. — Простите мне мою дерзость.

— Хорошо. Назовем ее смелостью. А смелость я уважаю. Скажи, неужели все эти бабочки не признают закон квадрата и не живут по этому закону?

— Многие из них, чтобы не вступать в конфликт с законом, создавали семейные квадраты. Но лишь формально. Живя под одной крышей, маака и махаоны никогда не делили ложе, да и хозяйство, как правило, вели раздельно, поделив дом на две половины. Это стало традицией нашего селения. Внешне все выглядело гладко, и я тоже хотел идти этим путем. Но Наан физически не переносила ложь и лицемерие. Неправа она была только в том, что делала ставку на силу. Мы чтим ее, но полагаемся прежде всего на вашу мудрость.

— Скажи честно, Байар, маака и махаоны у вас враждуют?

— Подобное случается. Но не чаще, чем в любом другом селении. И не чаще, чем маака враждуют с маака, а махаоны с махаонами.

Король покачал головой, а затем, глянув вверх, крикнул:

— Ракши!

— Да, ваше величество! — откликнулся тот.

— Лети к отряду и дай отбой тревоги.

— Есть, ваше величество, — крикнул тот и полетел к гвардейцам на окраину пустыря.

Лабастьер вновь посмотрел на Байара и, кивнув на Ракши, сказал:

— Когда он сядет, ты отпустишь всех по домам. Останешься только ты и две-три бабочки, наиболее компетентные в затронутом нами вопросе. По сути, мне все ясно, но истину будем искать вместе. И, боюсь, разговор предстоит долгий.