X
Утром она вышла в сопровождении Кречмара — надо было накупить легких летних вещей, а также мазей против солнечных ожогов: Сольфи, адриатический курорт, намеченный Кречмаром, славился своим сияющим пляжем. Садясь в таксомотор, она заметила брата, стоящего на другой стороне улицы, но Кречмару не показала его.
Появляться с Магдой на улице, переходить с ней из магазина в магазин было для Кречмара сопряжено с неотступной тревогой: он боялся встретить знакомых, он еще не мог привыкнуть к своему положению. Когда они вернулись домой, слежки уже не было; Магда поняла, что брат смертельно обиделся и теперь примет свои меры. Так оно и случилось. Дня за два до отъезда Кречмар сидел и писал деловое письмо, Магда в соседней комнате уже укладывала вещи в новый сундук; он слышал шуршание бумаги и песенку, которую она, с закрытым ртом, без слов, не переставала тихо напевать. «Как все это странно, — думал Кречмар. — Если гадалка предсказала бы мне под Новый год, что через несколько месяцев моя жизнь так круто изменится…» Магда что-то уронила в соседней комнате, песенка оборвалась, потом опять возобновилась. « Ведь пять месяцев назад я был примерным мужем, и Магды просто не существовало в природе вещей. Как это случилось быстро. Другие люди совмещают семейное счастье с легкими удовольствиями, а у меня почему-то все сразу спуталось, и даже теперь я не могу сообразить, когда допущена была первая неосторожность; и вот сейчас я сижу и как будто рассуждаю здраво и ясно, и на самом деле все продолжается этот полет кувырком неизвестно куда…»
Он вздохнул и принялся за письмо. Вдруг — звонок. Из разных дверей выбежали одновременно в прихожую Кречмар, Магда и кухарка. «Бруно, — сказала Магда шепотом, — будь осторожен, я уверена, что это Отто». «Иди к себе, — ответил Кречмар. — Я уж с ним справлюсь».
Он открыл дверь. На пороге стоял юноша с грубоватым неумным лицом — и все же очень похожий на Магду. На нем был довольно приличный синий костюм воскресного вида, конец лилового галстука уходил, суживаясь, под рубашку.
«Кого вам нужно?» — спросил Кречмар.
Отто кашлянул и развязно проговорил: «Мне нужно с вами потолковать о моей сестре, я — Магдин брат».
«Да почему именно со мной?»
«Вы ведь господин…? — вопросительно начал Отто, — господин…?»
«Шиффермюллер», — подсказал Кречмар с облегчением.
«Ну так вот, господин Шиффермюллер, я вас видел с моей сестрой и подумал, что вам будет любопытно, если я… если мы…»
«Очень любопытно, — только что же вы стоите в дверях? Входите».
Тот вошел и опять кашлянул.
«Я вот что, господин Шиффермюллер. У меня сестричка молодая и неопытная. Моя мать, господин Шиффермюллер, ночей не спит с тех пор, как наша Магда ушла из дому. Да, господин Шиффермюллер, ведь ей пятнадцать лет — вы не верьте, если она говорит, что больше. Ведь помилуйте, очень нехорошо выходит, господин Шиффермюллер. Что же это такое, сударь, в самом деле, мы — честные, отец — старый солдат, я не знаю, как это можно исправить…»
Отто все больше взвинчивал себя и начинал верить в то, что говорит.
«Не знаю, как быть, — продолжал он возбужденно. — Это не дело, господин Шиффермюллер. Представьте себе, что у вас есть любимая невинная сестра, которую купил и развратил…»
«Послушайте, мой друг, — перебил Кречмар. — Тут какое-то недоразумение. Моя невеста мне рассказывала, что ее семья была только рада от нее отделаться».
«Ах, сударь, — проговорил Отто, щурясь и качая головой. — Неужто вы хотите меня уверить, что вы на ней женитесь. Ведь где же гарантия, ведь когда на честной девушке женятся, то перво-наперво идут посоветоваться к родителям ее или там к брату, — побольше внимания, поменьше гордости, сударь».
Кречмар с некоторой опаской смотрел на Отто и думал про себя, что в конце концов тот говорит резон и столько же имеет права печься о Магде, как Макс об Аннелизе; вместе с тем он чувствовал, что Отто лжив и груб, что горячность его неискренна.
«Стоп, стоп, — решительно прервал Кречмар. — Я все это отлично понимаю,но, право же, говорить нам не о чем, все это вас не касается. Уходите, пожалуйста».
«Ах, вот как, — сказал Отто, насупившись. — Вот как. Ну, хорошо».
Он помолчал, теребя шляпу и глядя в пол. Пораздумав, он начал с другого конца.
«Вы, может быть, дорого за это заплатите, сударь. Я сестру, может быть, хорошо знаю — всю поднаготную. Это я из братских побуждений называл ее невинной. Но, господин Шиффермюллер, вы слишком доверчивы, — очень даже странно и смешно, что вы ее зовете невестой. Я уж так и быть вам кое-что о ней порасскажу».
«Не стоит, — сильно покраснев, ответил Кречмар. — Она сама мне все сказала. Несчастная девочка, которую семья не могла уберечь. Пожалуйста, уходите», — и Кречмар приоткрыл дверь.
«Вы пожалеете», — неловко проговорил Отто.
«Уходите», — повторил Кречмар.
Тот очень медленно двинулся с места. Кречмар с пустоватой сентиментальностью, свойственной иным зажиточным людям, вдруг представил себе, как, должно быть, бедно и грубо существование этого юноши. Прежде чем закрыть дверь, он быстро вынул бумажник, послюнил большой палец и сунул в руку Отто десять марок.
Дверь захлопнулась. Отто посмотрел на ассигнацию, постоял, потом позвонил.
«Как, вы опять!» — воскликнул Кречмар.
Отто протянул руку с билетом. « Я не желаю подачек, — пробормотал он злобно. — Отдайте эти деньги безработному, коли вы не нуждаетесь в них».
«Да что вы, мой друг, берите», — сказал Кречмар смущенно.
Отто двинул плечами. «Я не принимаю подачек от бар. У меня есть своя гордость. Я … „ «Но я просто думал…“ — начал Кречмар.
Отто поговорил еще немного, потоптался, хмуро положил деньги в карман и ушел. Социальная потребность была удовлетворена, теперь можно было идти удовлетворить потребности человеческие.
«Маловато, — подумал он, — да уж ладно».
