В воскресенье, двадцатого, оставив Вербу в деревне с — Разгоновым, Тополь выехал в чисто поле, где его вместе с «Ниссаном» подобрал транспортный вертолет и доставил на тверскую базу РИСКа. Теперь он уже не считал расходов на перелет. После абсолютно непонятного расстрела на дороге время уплотнилось до крайности. Четверо сильно побитых при захвате обезьяноподобных громил — одному даже сломали руку, слишком медленно до него доходило, что сопротивление бесполезно, — отказывались давать показания. Решающую часть допроса следователь Валя Каблуков провел, не дождавшись Тополя. Старший среди бандитов, почувствовав, что имеет дело не с милицией, вначале попробовал запугать, а потом стал торопиться чем окончательно вывел из себя опытного чекиста начинавшего службу еще при Андропове. Валька передумал предъявлять уркам документы ФСБ, от которых скорее всего толку не будет, а повел такой разговор:

— Ты видел «вертушки», на которых вас сюда доставили. Так это мы не у Красной Армии напрокат взяли — это наши. Догоняешь помаленьку? Мы твою группировку вместе с твоим шефом завтра купим и продадим три раза. Ты понял, падла? Можем и тебя на работу взять, если быстро расколешься, а если нет — будешь гнить в тюряге до конца своих дней.

— В какой тюряге? — не очень поверил громила.

— В какой тюряге, узнаешь сегодня вечером, туда лететь далеко, — заявил Валька на свой страх и риск, еще не согласовав действий с Тополем.

Однако Тополь, быстро оценив обстановку, дал «добро» на далекую тюрягу, связался с соответствующим региональным филиалом службы ИКС, лихих бойцов побросали обратно в вертолет, в Москве упаковали в мешки и большим грузовым лайнером отправили в Джакарту. Там мешки распаковали и в лучших традициях всех времен пересадили тверских ребят в трюм небольшой ржавой лоханки, уже забитый ими же подобными, но очень разнолистными людьми, ни слова не понимающими по-русски. Конвоиры были подозрительно раскосыми и с незнакомыми автоматами в руках. Ну а пальмы на крошечном экваториальном острове, и мрачный замок, и тяжеленные готические двери, как в хорошем банке, и темные, подвалы с плесенью на стенах и водой на полу дополнили впечатление. Хватило одной ночи, утром к ним зашел человек, говорящий по-русски и через несколько часов Тополь в деревне Заячьи Уши знал все, что знали эти четверо.

Шайтан. Чума. Тихон Скобяков. Попадался такой в сводках Осокоря. И Ясень со слов Кислого его упоминал в числе ведущих авторитетов. Но почему нападение ФСБ? Или они догадывались, что это не ФСБ? Откуда им было знать про машину Малина? Вот так клубок! И кому черт возьми, поручить все это распутывать? Опять Клену?

Накануне, пока Тополь был в Твери, пришла жуткая информация от Пальмы из Свердловска. Осокоря убили не восемнадцатого вечером, а самое позднее — семнадцатого днем, медицинское заключение сделала Пальма лично. Скончался Осокорь действительно от удара заточкой в сердце, но перед этим был очень грамотно оглушен резиновой дубинкой или чем-то вроде этого. И убили его не на зоне, в ИТК подбросили уже труп. Причем доставили милиционеры по личному указанию Игоря Корягина. Не верить не было оснований, потому что Корягин пропал. Почти сразу после ночного звонка в Москву. Об убийстве Осокоря сообшал уже не он. Пальме пока не удалось найти никаких следов беглого сотрудника РИСКа.

В общем, «на раз» получалось, что убил Осокоря сам Корягин. В голове это укладывалось плохо. В течение десяти лет кадровый сотрудник милиции, полковник, очень порядочный человек, семья, дети, три года работы в РИСКе, первая категория причастности.

Пока Тополь разгадывал эту загадку, пытаясь увязать ее с новой информацией о Шайтане, пришла шифровка от Дедушки. Миленькая такая шифровка. «Враги могут быть сильнее». А тут еще этот Разгонов. И Кирилл Меньшиков уже дает координаты Золтана и назначает время операции по захвату…

На тверскую базу службы РИСК отправились спокойно, на «Ниссане»: Разгонов за рулем, Тополь рядом, Верба сзади. От вертолетов Тополя уже тошнило. Проехали не торопясь по «местам боевой славы».

— Вот тут нас обстреляли, — гордо сообщил Разгононов.

— А вот тут, — показала Верба чуть позже, — нам было хорошо.

«Во, чумная девка, — подумал Тополь, — У нее мужа убили, а ей было хорошо! Или она действительно теперь читает Разгонова своим мужем?». И тут же мозг его через цепь ассоциаций привычно переключился на служебные проблемы. Операция «Лайза» привычно склеилась в голове с обстрелом боевиками Шайтана: где-то имя Шайтана проходило по «Лайзе». Минуточку! Ну конечно, где же еще! На всякий случай он позвонил Клену, и тот подтвердил: убийство Разгонова по легенде повесили на новую тверскую группировку. Просто так было удобнее и Тополю с Платаном, и Петровке, и местному РУОПу. Вот черт!

Кто же мог знать тогда, что этот Шайтан накатит прямо на РИСК? Менять тщательно разработанную схему, в работе над которой участвовало с полсотни человек, было поздно. Поэтому Тополь просто предупредил Клена об изменениях и дополнениях, а потом сам связался с Петей Еремеевым:

— Немедленно приставь «наружку» тире охрану к объекту ноль-ноль-два. Немедленно, слышишь?!

Разгонов странно покосился на Тополя, словно каким-то сверхчутьем понял: это связано с ним.

А Тополь думал лишь об одном. Он очень надеялся, что еремеевские ребята не опоздают.

Сразу после пленения Золтана и отправки Разгонова в Лондон Тополя вызвали в Кремль безобразно ранним утренним звонком. Там целый коллектив советников и помощников пытал его по двум направлением: зачем Малин отправился в Лондон и не пора ли отправить на пенсию господина Григорьева?

По первому вопросу Тополь отбрехался быстро. Служба РИСК не скрывала фактов покушения на своего шефа, более того, подчеркивала, что их было три подряд: на Рублево-Успенском шоссе, где убили личного охранника Ясеня а в машине должен был сидеть он сам, под Старицей, где невинной жертвой пал похожий на Ясеня человек — Михаил Разгонов, и наконец на Степуринской дороге где Ясеню и Вербе удалось скрыться от нападавших. Не многовато ли для одного человека? Вот Ясень и уехал от греха подальше в Лондон. А подозревавшийся так или иначе во всех трех случаях Владимир Сигалихин, он же Мясорубов, он же Золтан, пока молчал. Но РИСК отрабатывал именно эту версию. РУОП и прокуратура копали под Шайтана. ФСБ и ведомство Коржакова вели свое расследование, и все это интеллигентно, все по согласованию друг с другом. Кремлевские деятели прямо нарадоваться не могли, какое у нас чудесное взаимопонимание и взаимодействие между спецслужбами.

А вот по второму вопросу Тополь горой встал за Григорьева. Нашел убедительные аргументы в защиту его энергичности, бодрости и недюжинного профессионального потенциала. «Хрена вам лысого! — думал Тополь. — Таким только волю дай: одного подонка на пенсию отправят, другого на его место посадят — смысл для дела нулевой, зато все ниточки оборвутся, и концов уже никогда не сыскать. Хрена вам! Григорьев еще не всех своих сдал. Пусть посидит немного».

Тополь срочно, прямо из машины позвонил Клену и Платану, чтобы они оба приложили максимум усилий к недопущению отставки Григорьева.

Он ехал домой впервые за последние шесть дней и все пытался разгадать, кто же из этой президентской команды играет против них? Кто?

На самом деле Золтан не молчал. И молчать не мог. Ему вкололи все, что полагается в таких случаях вкалывать, и агент Тополя Саня Серебряков, работавший по совместительству сотрудником РУОПа, записал на пленку полный текст откровений киллера. Признаться, текст был не слишком интересен. Золтан действовал в составе группы из пяти человек, каждый из которых хорошо знал только свой участок работы. Золтану дали цель, не объяснив, кто это. По тому, как обставлялось дело, и по размеру гонорара (два миллиона долларов), Золтан догадался, что жертва непростая, а потому тем более фамилией интересоваться не стал. Но в одном вопросе Золтан все же позволил себе самодеятельность. Полил голову убитого зеленой краской из спрея. «Юбилейная, пятидесятая жертва», объяснил он.

После устранения основного объекта Золтану вмещалось в обязанность собрать всех сообщников на конспиративной квартире и убрать их. Что Мясорубов и исполнил, не посрамил своего доброго имени. Очевидно, уголовники знали больше, чем он, о связях с ФСБ, МВД и службой Коржакова. Собственно, Золтан вообще ничего об этих связях не знал. Лично он получил инструкцию от шпана в конверте одновременно с авансом, но сам он ее, похоже, не читал, а возможно, и автора не знал тоже. Инструкция была вызубрена Золтаном наизусть и уничтожена. Точное содержание ее под действием психотропных препаратов киллер восстановить не смог, но заключительный штрих был-таки весьма интересен: дату операции и сигнал к началу исполнители получили из Будапешта. Так появился, как любят говорить чекисты, венгерский след в этом преступлении.

Всем венгерским занимался у них главный финансист РИСКа Стась Плисковский, то бишь Платан. Он единственный среди Причастных владел этим непростым языком. А к тому же именно через «Будапешт Банк» промучивались в последние годы чудовищные криминальные капиталы.

Тополя на данный момент гораздо больше волновала фигура тверского лидера, поломавшего РИСКу все планы. Ведь это из-за него пришлось на самом верху сочинять новую легенду — о Разгонове и еще двух покушениях.

И, похоже, именно Шайтан пытался устроить побег Золтану. Участников акции схватили. Оказалось все скучно: простые уголовники, старые дружки вора в законе Архипа, под именем которого сидел Золтан. Хитро, но не слишком. Не мог Шайтан не знать, что Архип сидит в Набережных Челнах, а не здесь. Ну ладно, не в этом суть. Все равно пока на побег работали только деньги Золтана. Что ж подождем. Подержим наживку на крючке. Может, еще работают и его политические связи.

Шайтан тревожил сильнее, чем Золтан. Во-первых, авторитет был на свободе. Во-вторых, ведь это Мясорубов — человек Шайтана, а не наоборот. Слышал Тополь в разговоре с Григорьевым что Шайтан по самым осторожным оценкам, был очень осторожным и убрать его ни с того ни с сего — все равно что убрать Дудаева: можно, но без потерь не обойтись, а людей жалко. Чтобы взять Шайтана аккуратно требовалась долгая и кропотливая подготовка, за которую и вел сейчас Клен.

Старый «друг» Ясеня — вор в законе Кислый отказался говорить о Шайтане. Ограничился тремя фразами:

— Этот сучий потрох не соблюдает закон. Но у него свое дело. Он не мешает нам — мы не мешаем ему. Все.

Кислый темнил, однако не было в живых ни Ясеня ни Осокоря, а без их помощи Тополь пока с трудом разбирался в воровских интригах.

А потом, только-только замаячил какой-то свет в свердловском деле — Корягина видели в Находке и вот-вот должны были схватить, — пришло новое известие: убили Дуба, Валерку Гладкова. В Газу тут же вылетел Кедр, а Тополь в состоянии, близком к истерическому, вызвал на Лубянку Вербу и велел именно ей занимать кабинет на период его отсутствия.

— Я-то здесь для чего? — возмутилась Верба. — Тебе, что ли, объяснять, как несерьезно относится ко мне вся эта местная публика? Может, полковничий мундир надеть?

Тополь только однажды видел Вербу в мундире — в день присвоения ей последнего звания. Было очень смешно. Уже само включение «ночной бабочки» в кадровый офицерский состав несколько лет назад стало вопиющим нарушением внутреннего кодекса Лубянки. А уж когда бывшей проститутке решили досрочно привинтить на погон третью большую звездочку, многие в руководстве ФСБ готовы были просто лопнуть от злости. Тополя, как раз тогда ставшего генералом, страшно веселило такое возмущение, и он не приминул пообещать особо недовольным, что сумеет ввести Татьяну Лозову в генералитет.

— А что, можешь и мундир надеть, — сказал Горбовский теперь, улыбнувшись. — Но ты же знаешь: то, под мундиром, нравится всем гораздо больше.

— Раздеться прямо сейчас? — предложила Верба.

— Нет, я уже улетаю в Лондон.

Тополь улыбнулся еще раз и понял, для чего вызвал эту рыжую бестию. Просто для настроения. Да если б не она, они бы все уже давно озверели и стреляли друг друга!