Глава первая
Генерал-лейтенант Григорьев очень любил порнуху. Часами мог он смотреть на совокупляющиеся тела, на мельчайшие подробности в устройстве гениталий, восхищаться безудержной фантазией в выборе поз и слушать такие разные, такие сладкие стоны экранных красоток.
Об этой страсти генерала не знал никто. Жена десятью годами моложе его умерла еще в 92-м от рака. На юных девочек шестидесятичетырехлетнего ветерана невидимого фронта уже не тянуло, а вот в коллекционировании видеокассет известного содержания он себе отказать не мог. Иногда представлял, что бы сказала дочь, если б узнала про это. Но чаще он ни о чем не думал — просто наслаждался по ночам, закрывшись один в кабинете. Это называлось «папа работает». А ведь он и впрямь зачастую работал дома по ночам, и не только за письменным столом, где стоял компьютер, но и в кресле перед телевизором, потому что видеопереговоры предпочитал вести, вызывая абонента на большой экран — все-таки картинка намного лучше.
Сейчас он звонил не по видео. Номер оказался занят, шел автодозвон. Григорьев тупо посмотрел в телевизор: на канале НТВ крутили эротику. Не порнуху, конечно, но ужасно откровенную эротику. Это возмущало Григорьева до глубины души. Не раз и не два он пытался провести через Думу закон о жестком запрещении всех этих новомодных вольностей. Ничего не вышло. «Ну, погодите, растлители малолетних! — думал Григорьев. — Мы еще вернемся к власти. И всей этой гадости на телевидении не будет. И на улицах не будет. Мы ее даже из памяти каленым железом выжжем». Разумеется, свою память генерал в виду не имел.
«Гадость» по НТВ начинала уже немного заводить его, и было понятно, что закончится этот вечер порнухой, тем более что майор Кисин из бывшего Пятого управления передал ему сегодня очередную подборку новейших образцов жанра. От томительного ожидания заныло под ложечкой, но вначале предстоял звонок. Очень важный и очень неприятный.
«С кем же он так долго разговаривает, да еще по этому номеру?» По другому номеру звонить принципиально не хотелось. Автодозвон продолжался.
Еще утром генералу положили на стол пакет, который он чуть ли не до самого обеда боялся открыть. Правильно боялся. Документ, датированный 10 августа 1995 года, назывался «Выводы группы аналитиков», и, хотя авторы себя никак не обозначили, сомнений в его подлинности не возникало: пакет был доставлен кремлевской спецпочтой. Вот какие тезисы содержались в этом историческом Документе:
«1. РИСК практически вышел из подчинения международному Центру, оставив за Би-Би-Эс чисто координационные функции.
2. РИСК контролирует до 60 процентов крупнейших преступных группировок на территории бывшего СССР.
3. Объем средств, привлеченных РИСКом для решения своих задач в текущем году, сопоставим с госбюджетом России.
4. РИСК имеет свою агентуру во всех ветвях официальной и неофициальной власти.
5. В последнее время РИСК стал оказывать заметное влияние лично на президента.
6. РИСК никогда не будет бороться за официальную власть, а потому не может проиграть в этой борьбе. Борьба за власть ослабляет соперников и укрепляет такие организации, как РИСК, в руководстве которых нет и не будет публичных политиков.
7. РИСК намерен не позднее сентября — октября полностью остановить военные действия в Чечне. Прилагаемый план мероприятий более чем реален.
8. Генеральная линия РИСКа — полная конверсия ВПК, скорейшее разоружение в одностороннем порядке и, как следствие, стремительный рост влияния и престижа России на мировой арене. Этого нам не простят».
От последнего тезиса аналитики, видно, так расстроились, что не только закурсивили его, но даже позволили себе чисто эмоциональное дополнение к сухим выводам. Григорьев тоже расстроился. Не от последнего тезиса — там была лирика, — а от цифры «60» во втором пункте. Месяц назад Малин контролировал лишь 40 процентов группировок. Такими темпами к концу года он просто поставит крест на российской мафии. И еще больше расстроился Григорьев от седьмого тезиса. Чечня — это было слишком конкретно, и сроки назывались уж больно страшные. Здесь, как говорил незабвенный Ильич, «промедление в выступлении смерти подобно». Беглое изучение плана мероприятий службы РИСК по Кавказу оптимизма не добавило. А потом он изучил его всерьез, взвесил все еще раз и понял: вариантов не осталось.
Раздался длинный гудок. Потом шуршание и невнятный отзыв. Невнятный, но очень знакомый.
— Ну, здравствуй, Седой, — сказал Григорьев.
— Здравствуй, старик. Давно ты не звонил мне.
— Давно, — согласился Григорьев. — Повода не было. Я ведь тебе по мелочам не звоню. — Он сделал паузу. — Получил тезисы моих аналитиков?
— Получил, — сказал Седой.
Григорьев еще подождал. Очень хотелось услышать вывод с той стороны, но Седой хранил молчание.
— Больше ждать нельзя. Пора. Это единственный выход. Мы должны, — варьировал зачем-то Григорьев эти недоговоренные фразы.
Седому хватило бы и одной.
— Я рассчитывал позже, — откликнулся он. «Ну, слава Богу, — подумал Григорьев, — хоть такое признание я от него услышал!»
— Позже нельзя. Все просто сорвется. Седой молчал еще полминуты.
— Ну хорошо, старик. Считай, что я разрешил. А дату назову отдельно. Можете пока готовиться. Я дам сигнал в течение недели.
Григорьев поглядел на календарь: значит, не позднее семнадцатого августа.
На прощание Седой, как всегда, сказал приятное:
— А вообще-то тебе, Григорьев, уже ничто не поможет.
— Сволочь, — прошипел генерал уже под короткие гудки, — пошел ты к черту!
И вставил в магнитофон новую порнокассету.
