* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *
...Поскольку фантомные ощущения представляют собой почти неизбежное и естественное следствие самой ампутации... специальное лечение по этому поводу не требуется.
БМЭ, т. 26
— ...Цепляю я их на пляже — одна Ирина, другая — Оксана. Зову на мартини. Они ломаются, задницами виляют, а потом говорят: мы сегодня заняты. Но телефончик я им успел зачитать. На другой день звонит Оксана! Привет, говорит, как там наше мартини? Приходи, говорю. Она говорит, ладно, только Ирине не говори. Приходит, мы с ней валяемся, а на другой день звонит Ирина! Привет, как дела, где мартини?.. Приходи, говорю. Она — ага, только Оксане не говори. Так они ко мне ходили целую неделю по очереди, представляешь?
— Ну а потом?
— Что потом? Потом перестали ходить, надоели.
— А если позовешь, придут?
— Куда ж они денутся!
— А много у тебе девчонок-то на примете дома?
— Два блокнота с телефонами, понял?
— Круто... Слушай, давай вместе к тебе сорвемся!
— Как вместе? Я уже через месяц откидываюсь, а тебе тут еще сидеть и сидеть.
— Да, у меня контракт на год... А если я к тебе приеду? Деньги будут, все будет — загуляем на целый месяц! Давай, слышь?
— Не знаю... Меня, может, в городе не будет. Я отдохну, деньги потрачу и опять куда-нибудь дерну. Может, снова сюда, на второй срок.
— Ну так созвонимся! Если будешь в городе, я приеду. Мои деньги — твои девочки. Повеселимся!
— Не знаю...
Тихий монотонный разговорчик стелился по комнате, как пелена едкого дыма. Он действовал на нервы и вызывал желание отмахнуться, как от тучи надоедливых мошек. Отмахнуться — и вновь уйти в небытие, где нет ни звуков, ни ощущений...
Но уйти было уже невозможно. Реальный мир вернулся бесповоротно, проступил унылым серым пятном сквозь головную боль, тошноту, зуд на коже и ломоту в суставах. Все эти чувства покрывали тело, как воспаленная влажная корка, от которой невозможно избавиться.
Антон сделал усилие и поднялся с твердой деревянной поверхности, служившей ему кроватью. Кровь отлила от головы, и зрение сразу стало более четким.
Одну из стен помещения, где он находился, заменяла толстая ржавая решетка. За ней, в слабо освещенном тамбуре, сидели по обе стороны от тумбочки два незнакомых молодых парня в потертых кожаных куртках. Возле каждого стоял прислоненный к стене карабин.
Кто-то неожиданно коснулся плеча. Антон даже не вздрогнул, а лишь медленно развернулся всем телом — затекшая шея не позволяла крутить головой.
— Как здоровьице? — спросил Печеный.
— Хреново, — хрипло ответил Антон. — А где мы?
— В клетке, разве не видно? Вон Обжора на полке уже час мается, никак встать не может. Я вроде чуть оклемался.
Печеный подошел к решетке и стукнул по ней ботинком.
— Вы чем нас траванули, козлы? — обратился он к охранникам.
— Не ори, — довольно миролюбиво ответил один из них. — Жить будете.
Антон тоже подошел к решетке, прижал лоб к холодному металлу.
«Как гориллы в вольере», — пришло ему в голову. Обжора зашевелился на своей полке-кровати и наконец смог сесть.
— Суки... — проговорил он, массируя виски прямыми ладонями.
— Жрать хотите, господа жиганы? — поинтересовался охранник.
— Лучше бы чашечку хорошего кофе, — ответил Печеный.
Охранники заржали, оценив шутку. Ответ им так понравился, что один скрылся за дверью, а через несколько минут вернулся с тремя стаканами чая.
— Желание клиента — закон! — объявил он, продолжая смеяться. — Вы здесь нужны здоровенькими и веселенькими.
Чай был довольно вкусным. Казалось, стаканчик горячего напитка прибавил сил и помог навести порядок в голове. Обжора выпил свою порцию и с проклятиями завалился обратно на кровать.
Антон заметил, что в углу тамбура свалены в кучу их сумки и предметы, которые охрана нашла в карманах. Не было только оружия, передатчика и «Титана». Красным пятном выделялась пачка сигарет, которые Антон взял у Сержанта, да так и оставил лежать в своем кармане на память.
— Покурить? — вслух подумал он. — Может, легче станет...
Печеный посмотрел сквозь прутья и понял, о чем вдет речь.
— А что, можно и покурить, — сказал он. Лицо у него в этот момент стало каким-то многозначительным.
— Эй, уроды, дайте сигарет! — потребовал он.
Один из охранников поднялся, медленно приблизился и вдруг ударил ботинком по решетке, заставив Печеного отпрянуть.
— Ты пасть не разевай, а то сам станешь как урод, — спокойно, но с угрозой предупредил он.
— Ну ладно... — мирно произнес Печеный. — Дайте покурить-то. Вон сигареты лежат.
— И спички, — добавил он, когда охранник передал пачку. — Я ж не могу от пальца прикуривать.
Антон, смутно догадываясь, взглянул на Печеного. Тот был невозмутим.
— Давай покурим, — тихо сказал он, усевшись на пол прямо рядом с решеткой. — Смотри только, не закашляйся.
Вкус дыма показался отвратительным. Но Антон терпеливо использовал сигарету до конца. Как только он бросил окурок под ноги, захотелось есть.
— Видишь дверочку? — проговорил Печеный. — Там такая же комната с клеткой. А в клетке — наши ребята. Я слышал, как Самурай с охраной ругается. Так что теперь мы все рядом.
Антон впился глазами в дверь, будто хотел просмотреть ее насквозь и убедиться, что ребята живы и здоровы.
Захотелось полежать. Однако Антон не успел вернуться на свою лежанку, потому что в тамбур вошел Джамбул с прямоугольным свертком под мышкой. Он встал прямо перед решеткой и молча простоял почти минуту, разглядывая Антона своим неподвижным отсутствующим взглядом. Было видно, что он чувствует себя неловко, но не хочет этого показать.
— Выйдите, — сказал Джамбул охранникам. Те, ни слова не говоря, исчезли.
Джамбул взял одну из табуреток, поставил ее к решетке.
— Они думают, что вы простые мародеры, — сказал он Антону.
— А ты что думаешь? — спросил Антон после довольно долгой паузы.
Джам тоже немного помолчал, выбирая нужные слова.
— Я вообще-то знал, что ЭКОПОЛ затевает какую-то там экспедицию, разведку боем... — он небрежно махнул рукой.
— Откуда?
— Ха! Тебе ли рассказывать, как в наше время добывается информация? Но знаешь, я одного не понимаю. Неужели вы всерьез думали, что мы оставим без охраны центральный сервер в такую ночь? Вы ходили там, как у себя дома, я просто удивляюсь вашей наглости.
Антону оставалось только неопределенно пожать плечами.
— Надо же... — продолжал Джам. — В последнее время я только и делаю, что удивляюсь. Мне и в голову не могло прийти, что ты окажешься в этой экспедиции. Как тебя угораздило? А впрочем, понимаю. У тебя ведь были какие-то проблемы с полицией?
Антон не счел нужным ничего отвечать.
— Надо было нам раньше догадаться, — вздохнул Джам. — Нам ведь жиганы доложили, что попали в перестрелку на пристани. Можно было понять, что это вы. А я рукой махнул, думал, очередная банда объявилась. Кстати, это мы попросили жиганов стрелять всех посторонних без предупреждения. После того, как я узнал про экспедицию.
— От кого узнал? — вновь подступился Антон.
— Прекрати, — отмахнулся Джамбул и положил на колени свой сверток, поглаживая его рукой. — Ты мне вот что скажи, — он развернул упаковку и достал «Титан», — ты пароли сам откроешь или придется мне над ними ночку посидеть?
— Какие пароли?
Джам хитро улыбнулся и покачал головой.
— Мне же интересно, что ты принес в этой коробочке. Кстати, что там за штука встроена вместо радиомодема? Батарея, что ли, запасная?
— Ага. Она.
— Хм... Интересно, — он повертел блок в руках. — А знаешь, я, пожалуй, сам покопаюсь. Ради спортивного интереса. Если ничего не выйдет, тогда уж ты мне поможешь, правда?
И вновь Антон промолчал.
— Поможешь, — уверенно сказал Джамбул. — Поможешь, даже если сам не захочешь. — Он встал, с сожалением развел руками.
— Рад был повидаться, но пора идти.
— Подожди! — Антон подался к решетке. — Можно вопрос?
— Ну давай, — несколько изумился Джамбул.
— Скажи, вы и в самом деле надеялись подделать «Хризолит»?
— А что? — еще больше удивился Джамбул.
— Ничего, просто удивляюсь на вас. Дело-то почти безнадежное.
— Знаю... Нет, у меня и в мыслях не было подделывать «Хризолит». Зачем, если проще купить? Мы просто немного его усовершенствовали, вот и все.
— Интересно, зачем?
— Это ты как системщик спрашиваешь? — криво усмехнулся Джамбул. — Или как полицейский осведомитель?
— Как системщик, — ответил Антон, не обратив внимания на оскорбление.
Джамбул вдруг снова сел на табуретку. Чувствовалось, что ему здесь не хватало достойного собеседника.
— Помнишь, как вы в институте смеялись надо мной? Помнишь мой проект «Третий глаз»?
— Я не смеялся, я... Я спорил.
— Ты спорил, а другие смеялись. А между прочим, у меня все получилось!
Джам замолчал, ожидая реакции. Антон сделал вид, что очень удивлен.
— Что именно у тебя получилось?
— Главное получилось! Хотя работа еще и не закончена.
— Ты собирался кодировать сигналы в аналоговом режиме и передавать их прямо в нервную систему человека. Чтоб слепые могли видеть, а глухие — слышать... Тебе это удалось?
— Принципиальная схема кодировки и передачи уже готова. Правда, слепые еще не видят, потому что низкочастотный электрод не дает нужной скорости, а высокочастотный — выжигает ткани... Кстати, процессор Мельникова для этого дела оказался незаменим. Правда, пришлось его немного довести до ума.
— Поэтому ты украл его схему?
— Украл — плохое слово. Воруют не так, воруют грубо — ломают замки, связывают сторожа... А я сделал все очень изящно и умно. Знаешь как?
— Знаю, — решился ответить Антон.
— А ну-ка... — Джам даже заерзал на табуретке от нетерпения.
— Раз ты научился кодировать сигналы, значит, умеешь и декодировать. Источник сигналов — диагностический блок нейростимулятора, к которому ты подключаешься через глобальную сеть.
Джам восхищенно покачал головой.
— Ты всегда был подающим надежды...
— Ты каждый день прозваниваешь мозг инженера Моисеева из «Мосэлектроники», а врачи не могут понять, почему он так редко приходит в сознание и откуда у него фантомные головные боли.
— Что-что?! А впрочем, все верно... Фантомные головные боли — просто фантастика! Одна голова у него своя, а вторая — на другом конце телефонной линии. Вторая голова — и есть процессор Мельникова, — Джам даже рассмеялся от удовольствия, но вдруг стал серьезным и на несколько секунд ушел в размышления. Эта способность — мгновенно отрешаться от всего окружающего — была замечена за ним еще в студенческие годы.
— Это интересно, — пробормотал он, доставая блокнот. — Надо будет проверить одну мысль...
Через пару минут он вернулся в реальность.
— Я не знал, что сканирование мозга так вредно для здоровья, — сообщил он. — Иначе я давно бы прекратил мучить и инженера Моисеева, и его врачей. Я ведь самое нужное уже выяснил, а в его памяти копаюсь просто из любопытства. Обещаю, что больше не буду. Пусть поправляется.
— Ты изменился, — заметил Антон.
— Зато ты не меняешься. А знаешь, почему? Потому что твои мозги перегорают вхолостую, ты ничего стоящего ими не делаешь. А я просто-напросто эволюционировал. Счастливые люди всегда выглядят сволочами, верно? Как это он смеет быть таким цветущим, таким веселым, если мы жили в серости и умрем в серости?!
— Ты философ...
— А знаешь, почему у меня все получилось? Потому что нашлись люди, которые надо мной не смеялись и не спорили. Я даже не спрашивал, зачем им это нужно. Они просто сказали: вот тебе деньги, вот тебе оборудование, материалы — работай! Эти люди...
— А собственно, какие люди? Не те, с которыми ты вчера в столовой водку пил?
— Во-первых, они не пьют, они мусульмане. Во-вторых, я тоже водку не пил. В-третьих, это не те люди. Самые главные, сам понимаешь, в этой дыре жить не будут. Но это все неважно. Главное, мой проект потихоньку движется, а вы толчетесь на месте.
Джамбул посмотрел на часы и встал.
— Мне пора бежать.
Он уже выходил, когда Антон крикнул ему вслед:
— А полоумные «циклопы» с ожогами на лбу — это и есть те везунчики, которых осчастливил твой проект?
Джамбул обернулся, криво улыбнувшись.
— Что поделать, прогресс питается своими жертвами. Рад тебе сообщить, ты и твои друзья тоже примут участие в проекте «Третий глаз». Гордитесь, вы поможете двигать вперед мировую науку!
Антон отошел от решетки и лег на свою полку. Она была твердая, но сейчас такое неудобство не замечалось. Последние слова Джама навевали неприятные мысли.
— Гаденыш, — проговорил Печеный.
— Да ладно... Его тоже понять можно. У него, кроме работы и исследований, ничего в жизни нет, да и не было никогда. А тут такие возможности...
— Какие возможности?! — взорвался Печеный. — Людей в клетках держать — это возможности.
— Ты для него не человек. Я, наверно, теперь тоже.
— А кто для него человек?
Антон не ответил.
— Ну, раз так, он тоже для меня не человек, — со злостью проговорил Печеный. — Пока вы трепались, мне так хотелось его придушить. Раздавить ногтями, как гниду.
Антон невольно усмехнулся.
— Раздавить... А ты знаешь, что я мог бы оказать два слова — и он умер бы на месте?
— В каком смысле умер? От удивления, что ли?
— Нет, от ударной волны. В прямом смысле умер бы.
— Что-то я не пойму, — Печеный озадаченно покрутил головой.
— Ну... У тебя спички, а у меня — свои секреты.
Печеный ждал, пока Антон продолжит мысль. Но тот молчал.
— Ты все-таки скажи, — попросил он. — По-моему, мы все должны друг про друга знать.
Антон сел на лежанке и дождался, пока Печеный сядет рядом.
— Ты что, забыл? В моем компьютере — мина.
— И что?
— И то. Знаешь, что такое акустический взрыватель? Когда нас начали травить газом, я успел его запрограммировать. Стоит мне сказать два слова — и он сработает.
— Какие два слова? — Печеный придвинулся.
— Их нужно сказать громко и отчетливо, — продолжал Антон.
В тамбуре грохнула дверь — вернулись охранники.
— Какие слова? — с нетерпением переспросил Печеный.
Антон нагнулся к его уху и едва слышно прошептал:
— «Не стрелять».
— Но почему?
— После поговорим, — сказал Антон, кивнув на охранников.
Те принесли алюминиевую кастрюлю с какой-то кашей. Похоже, в ней смешали все объедки, оставшиеся в столовой после завтрака. Обжора почувствовал, что дело пахнет кормежкой, сумел подняться и присоединиться к остальным. Пока ели, охранники снова ушли. Они вернулись через несколько минут, притащив белый металлический ящик, похожий на автомобильный холодильник.
Вместе с ними пришли еще трое. В одном из них безошибочно узнавался «циклоп» — его лоб был заклеен крест-накрест пластырем, взгляд бессмысленно бродил по стенам, независимо от хозяина. Охранники подошли к решетке и направили внутрь стволы карабинов.
— Быстренько встали лицом к стене, все трое. И не оборачиваться.
Пока Антон с товарищами изучали сырой потрескавшийся бетон стен, «циклоп» прошел в клетку, затащив за собой связку проводов. Дверь за ним захлопнулась, звонко щелкнув замком.
Охранники велели всем лечь на свои места и «не шарахаться». Обжора попробовал было грубить, но ему спокойно посоветовали быть послушным. Иначе обещали выволочь из клетки, «научить культуре общения» и связать.
«Циклоп» начал обклеивать всех по очереди датчиками, растягивая по полу провода. Двое незнакомцев, пришедших вместе с охраной, налаживали свой прибор. Антон чувствовал себя неуютно, хотя и догадывался, что ничего страшного сейчас произойти не должно. Иначе действительно связали бы.
Когда подошел «циклоп», Антон попытался заговорить с ним.
— Эй, — очень тихо позвал он. — Ты чего делаешь-то?
Тот посмотрел Антону в глаза и ничего не ответил, лишь пошевелил губами, будто проговаривал что-то про себя.
— Ты слышишь? — упорствовал Антон. — Тебя тоже проводами обматывали?
— Т-с-с... — прошептал «циклоп». — Муса не разрешает про это разговаривать.
— Но нас никто не слышит! — вдохновился Антон. — Расскажи, что с тобой делали?
«Циклоп» явно не имел собственной воли. Он затравленно обернулся в сторону охранников, а потом зачем-то прикрыл рот ладонью. После этого принялся накладывать Антону два сенсорных браслета с проводами. Было видно, что делает он это не впервые.
— Ну! — не отставал Антон. — Скажи, я же тебя спрашиваю.
— В кресле было больно, — неожиданно сказал «циклоп». — Оно — такое... Я сначала думал, там зубы лечить будут. Там такая штука... длинная, острая, как сверло. А они эту штуку на голову...
Он замолчал, нахмурившись.
— Давай дальше, — подгонял его Антон. — Голову, что ли, сверлили?
— Нет, голову не сверлили, — покачал головой «циклоп», коснувшись лба. — Иглой кололи.
Он был крупным плечистым мужчиной с угрюмым грубым лицом. Но ссутуленные плечи, старый, донельзя заношенный халат и пугливость делали его жалким и отталкивающим.
— Не разговаривать! — крикнул охранник.
Лицо «циклопа» исказила гримаса страха. Он торопливо прилепил оставшиеся датчики на виски и за уши Антону и отошел к Обжоре.
Это было обычное медицинское исследование, которое доводится проходить каждому. Никаких неприятных ощущений оно не принесло — нужно было просто лежать и реагировать на команды операторов-диагностиков — «дышать — не дышать, напрячься — расслабиться» и так далее.
Впрочем, разговор с «циклопом» подтвердил подозрения, что самое страшное еще впереди.
И все-таки Антону не верилось, что Джамбул пренебрежет старыми отношениями и начнет проводить на нем какие-то жуткие эксперименты, сделав в конце концов одним из ходячих полутрупов. Правда, и Джамбул не мог предположить, что приятель и однокурсник явится к нему с оружием и враждебными намерениями. Все перемешалось.
Незнакомцы пошуршали распечатками, посовещались, отключили свой ящик, вытянули провода из-за решетки и скрылись. Охранники посидели немного для порядка, затем тоже ушли. Они справедливо считали, что узникам некуда отсюда деться.
Печеный снова подсел к Антону. Присоединился и Обжора, который после кормежки стал чувствовать себя сносно.
— Я насчет мины, — сказал Печеный. — Почему именно «не стрелять»?
— Да просто так. Больше ничего в голову не пришло. Когда газ пошел, сам знаешь, сочинять было некогда.
— А-а... Я-то думал, есть какой-то план.
— План? Да нет... Но можно подумать.
— Понятно, — кивнул Печеный. — Ладно, будем думать.
Он молча удалился на свою кровать. Обжора некоторое время сидел рядом, чуть покачиваясь и порываясь что-то спросить.
— Думаешь, у нас получится устроить им шухер? — выговорил он наконец.
— Этого не знаю, — честно признался Антон. — Я по шухерам не спец. Я — по компьютерам. Мой компьютер готов сделать, что требуется. Теперь дело за вами.
Обжора горестно вздохнул и не стал продолжать разговор.
День вяло тянулся к своему завершению. Охранники то приходили, то уходили — им не сиделось в скучном тесном тамбуре. После ужина они зашли уже заметно пьяные.
Было и одно событие — однажды мимо провели незнакомого «циклопа». Его крепко держали двое людей в серых халатах, он мелко подрагивал и все время тряс головой, будто отгонял от себя злое наваждение.
Время от времени Антон возвращался в мыслях к разговору с «циклопом», и у него в груди начинал подниматься противный вязкий холодок. Почему-то за себя ему было страшнее, чем за товарищей. Казалось, другим легче переживать и униженное положение пленников, и страх перед совсем уже близким будущим.
x x x
— Придумал что-нибудь? — спросил Антон у Печеного на следующее утро.
Печеный беспомощно пожал плечами. Другого ответа Антон и не ожидал — придумывать в такой ситуации было нечего. Чем проще запоры, тем труднее выбраться, а что может быть проще трех стен и одной крепкой решетки?
Единственное, что сделал Печеный, — это выложил свои заточенные спички из коробка и рассовал за отворот рукава — на всякий случай, чтоб легче было доставать.
После завтрака перед клеткой снова появились охранники — на этот раз их было четверо.
— Ты и ты, — сказал старший, указывая на Антона и Печеного. — Поднимайтесь и медленно выходите по одному.
— А я? — удивился Обжора. Охранники рассмеялись.
— Не терпится? Не волнуйся, про тебя тоже вспомнят.
В утренний час здание было пустым. Пока Антон поднимался по лестнице, глядя в спины двух конвоиров, по пути не встретилось ни одного человека.
Печеный как бы невзначай толкнул его локтем. Антон и сам увидел, что большое окно на лестничной площадке выходит прямо на крышу навеса. Можно было прямо сейчас шагнуть, проломив стекло и хрупкую раму, и оказаться на улице. Но об этом нечего было и думать. Потому что четверо вооруженных людей против двух безоружных — это слишком много. Возможность убежать через то стекло Антон и Печеный оставили про себя на крайний случай — когда не останется уже никакой надежды.
Перед тем, как свернуть в коридор на третьем этаже, один охранник крикнул куда-то в сторону:
— Когда лифт сделаете?
— К обеду поедет, — донесся ответ.
Печеный тихо хмыкнул, посчитав это каким-то знаком судьбы.
Где-то впереди, за одной из дверей, был слышен шум, похожий на грохот передвигаемой мебели, и нервный голос Джамбула, руководившего каким-то ответственным мероприятием.
«Ничего, — подумал Антон. — Сейчас все посмотрим, разведаем... Печеный все оценит, прикинет, с Обжорой посоветуется. Потом можно будет действовать».
В просторном помещении с высокими потолками были большие и светлые окна. После серого подвала оно казалось чуть ли не театральным холлом в день премьеры. Тем более что здесь было неожиданно много людей. Одни — с карабинами — стояли, подпирая стены, или слонялись из стороны в сторону. Другие — в халатах и рабочих жилетах со множеством карманов — сдвигали аппаратуру, протягивали кабели, жужжали отвертками, возились с тестерами и другими приборами, которыми были забиты их карманы.
Первое, на что обратил внимание Антон, — это четыре больших медицинских кресла с ремнями, стоящие вдоль стены. «Циклоп» справедливо сравнивал их со стоматологическими — из подножия каждого выходила тонкая металлическая стойка, на которой болтался шланг, напоминающий привод бормашины или ультразвукового деструктора.
Кресла стояли в стороне, никто их не трогал и не стремился подключить к нагромождению аппаратуры в центре комнаты, вокруг которой и происходила основная работа техников. Антон наконец обратил внимание на эту аппаратуру. Без сомнения это были нейростимуляторы — сразу несколько штук. Однако над ними серьезно поработала рука инженера. Почти у всех блоков были сняты передние панели, изнутри выходили какие-то посторонние провода, на проводах висели дополнительные блоки. Все подверглось серьезной переделке.
— Садитесь, — толкнул в спину охранник.
— Куда?
— А вон... Хоть туда, — он кивнул на кресла. Антон, чувствуя, как подкашиваются ноги, подошел и сел. Охранник вздохнул и встал рядом. На соседнем кресле устроился Печеный. Он все время ерзал и вертелся, чувствуя себя неуютно.
Антон коснулся рукой свисающего рядом шланга. Он кончался никелированной трубочкой, половина которой была наискосок срезана. Внутри трубки поблескивала длинная и очень острая игла. Не было сомнений, что именно это жало оставляло на лбах «циклопов» след, похожий на подковку с точкой.
Из-за нагромождения пластиковых шкафов появился Джамбул. Он помахал Антону рукой и приветливо улыбнулся, как будто радовался встрече со старым другом.
— Значит, так, — объявил он, приблизившись, — мне нужно знать, кто вас сюда забросил. Вернее, не знать, а услышать и записать на видео. Сам-то я и без вас все знаю.
Он замолчал, выжидательно уставившись на Антона.
— А если не скажем? — подал голос Печеный.
— Вопрос не в этом, — сказал Джамбул. — Сказать-то вы мне скажете в любом случае. Вопрос вот в чем: вы сделаете это сами или мне придется применить мои передовые технологии?
Поскольку и Антон, и Печеный промолчали, он продолжил:
— Лично мне от вас ничего не надо. Но мои кредиторы очень хотят, чтобы вы сделали заявление, в котором назвали бы своих хозяев. Не вижу причин отказываться. Ни о какой порядочности речи идти не может — вы, как я понимаю, присяги не принимали.
— Нас никто сюда не отправлял, — сказал Антон, сохраняя ледяное выражение лица. — Мы сами. Пришли посмотреть, чем тут народ занимается, может, даже самим заняться. Скажи кредиторам, что мы просто банда, которая пришла грабить и воровать.
Джамбул терпеливо выслушал и даже не изменился в лице. Он как будто ждал такого ответа.
— Объясняю ситуацию, — продолжил он. — Если вы сделаете заявление, которое, разумеется, будет опубликовано, то никто при всем желании не сможет сделать вам плохо. Поймите сами — о вас узнает вся страна, вас пальцем никто тронуть не решится. А если промолчите, то так и останетесь неизвестными жиганами, пропавшими без вести в дебрях Немой земли. И мои кредиторы будут вольны совершать с вами любые действия. Да в чем дело?! — он неожиданно разозлился. — Антон, я тебя не понимаю. Ну ведь закончилось все, что ты строишь из себя пионера-героя?
— Никого я не строю, — ответил Антон и отвернулся.
Джам ненадолго задумался.
— Пойдем-ка со мной, — он поманил Антона рукой.
Охранник пошевелился было, но Джамбул успокоил его жестом. Он завел Антона в маленькое помещение без окон — по всей видимости, кладовку, и сел на ящик, пригласив Антона устроиться рядом.
— Послушай меня, Антон, — сказал он, приложив для убедительности руку к сердцу. — Ты лично мне ничего плохого не сделал. И я не хочу, чтобы с тобой случилось то, что будет с твоими дружками.
— А что будет с дружками?
— Ты же сам знаешь... Они, считай, уже «циклопы». Это решено не мной, да и... Да и какая разница?
— Ты уж скажи, раз начал.
— Ну что? Они расскажут в объектив камеры, что ЭКОПОЛ послал их шпионить против частного предприятия. Будет скандал. Для фирмы такой скандал — лучшая защита. Стоит только полиции снова сюда сунуться, как можно завопить, что это репрессии, избирательное уголовное преследование... Это не я придумал, поверь, я совсем другими проблемами занят.
— Верю. Ну а как же известность на всю страну, неприкасаемость?
— Не знаю, это не мои проблемы. Все уже хорошо продумано.
— И что будет дальше?
— Что будет с ними, я сказал. Ты же останешься здесь, подзаработаешь деньжат. Я уже поговорил с Мусой, он в принципе не против. Поверь, я зла на тебя не держу. Я понимаю, что ты просто в неприятности попал, тут у нас много таких.
— Что от меня требуется?
Джам тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
— Знаешь, я могу, конечно, заставить твоих ребят заговорить своими методами, но... Это не так просто, нужно время, подготовка... Словом, зачем создавать лишние проблемы? Убеди их сделать это добровольно.
— А потом ты воткнешь им в лоб иглу?
— Нет, это сделаю не я... Но вообще-то да.
— Очень здорово.
— Антон, пойми, ты их не спасешь, сколько ни тужься. И я не спасу. Просто не хочу. Потому что... — лицо Джама на мгновение исказила злая мучительная гримаса, — помню, как эта лысая гадина мне спички под ногти втыкала возле ДОКа. Но с тобой все иначе. И Муса не против...
— Кто это?
— Генеральный представитель. Он здесь главный. Ну, так в чем проблема?
— Проблема? Да ни в чем. Просто жить после этого не смогу и деньжата тут с тобой зарабатывать.
— Ну, это ты сгоряча сказал. Ты считаешь, что это предательство... Ладно. За ночь все обдумай, успокойся и пойми, что я прав. Короче, решай.
— За ночь?
— Да. А ты думал, мы прямо сейчас вам мозги жечь начнем?
— Вообще-то да.
— Нет. Сейчас Муса велел только память вам прозвонить. Это не опасно и даже не больно.
— Спасибо и на этом. А теперь скажи, что с нашими ребятами, которых охрана из цеха притащила?
— Ты все беспокоишься? Пока ничего. Тестируем их память, готовим. Получить «Третий глаз» — это тебе не зуб вырвать. Да хватит тебе про них спрашивать! Их больше нет для тебя, понял? Пошли...
x x x
Через десять минут Антон сидел в кресле со шлемом на голове. Он почти физически чувствовал, как ультразвуковой детектор прощупывает швы его черепной коробки. Когда он найдет подходящую щель, туда войдут два тончайших электрода.
Это действительно было не больно. Единственное чувство — как будто в мозгу шевелится что-то маленькое, живое... Однако к концу сеанса голова начала ныть. Антон терпел.. Ему больше ничего не оставалось — техники привязали его к креслу, как и Печеного. Антон ждал окончания, поглядывая на Джамбула, который сидел в углу и самозабвенно возился с его «Титаном».
Дверь бесшумно открылась, и вошел невысокий черноволосый человек со смуглой кожей. По тому, как все почтительно зашевелились, Антон понял, что это и есть Муса, генеральный представитель. Именно его он видел в столовой, когда смотрел через окна.
Муса осмотрел пленников, удовлетворенно кивнул и вышел. Вскоре после этого техники отключили приборы.
Печеный встал со своего кресла, морщась и сдавливая пальцами виски. Действительно, после сеанса собственная голова казалась мешком, набитым кирпичами.
Джамбул беседовал с техниками, склонившись над дисплеем. Доносились обрывки фраз: «...сместить контур... блокировка не срабатывает... надо будет поднять плотность... третьего будем гонять на форсированном режиме...»
Антон от души посочувствовал Обжоре, которого собирались «гонять на форсированном режиме».
— Уводите их, — велел Джамбул. Четверо охранников вразвалочку приблизились, один толкнул Печеного стволом в спину.
— Двигай, лысый.
— Железкой своей осторожней, — буркнул Печеный.
— Сейчас еще и не так двину. А ну, пошел!
— А ну, двинь! — распалился Печеный.
— Ты еще орать будешь, тварь! — охранник перебросил карабин в левую руку, а правой размахнулся, намереваясь отвесить Печеному затрещину.
Рефлексы у Печеного всегда срабатывали четко. Правда, на этот раз они пошли вперед здравого смысла. Он легко уклонился, поймал руку охранника и вывернул ее так, что хрустнули кости. Затем, проделав сложный, почти акробатический трюк, согнул охранника пополам, да так и оставил в каком-то немыслимом захвате. Все произошло в доли секунды. Охранник моментально побелел от боли и выдавил из себя слабый стон, а скорее даже не стон, а некий скрип. Антон успел заметить несколько заточенных спичек, зажатых между пальцев Печеного.
В эту секунду подсознание выдало Антону подробный прогноз всего, что может произойти вслед за безрассудным поступком товарища.
Краем глаза он заметил, как задергались, зашевелились люди, заплясали стволы в их руках, но он смотрел не на оружие, а на Джамбула. Тот едва успел открыть рот, не произнеся еще ни звука, а Антон уже знал, что это будет за звук и что за ним последует.
Секунда перед взрывом растянулась в стремительно исчезающую вечность. Антон схватил Печеного за рубашку и потащил за собой к ближайшей двери, которая вела в ту самую кладовку, где они разговаривали с Джамбулом. Однако это было неважно, потому что Джам уже начал кричать, и до последнего звука его короткой фразы оставалось катастрофически мало времени...
— НЕ СТРЕЛЯТЬ!!!
На последнем слоге дверь захлопнулась. Ее удар о косяк не был слышен, так как потонул в грохоте. Взрыв выгнул дверь, как пружину, а затем навалился, ослепил, оглушил, заполнив воздух пылью и запахом горелого. Антон увидел мир сначала в сером цвете, потом в красном и, наконец, в желтом. В ушах раздавался свист тысячи сирен, турбин и паровозных гудков.
Печеный отпустил охранника, и тот свалился на пол тяжелой неповоротливой куклой. Он смотрел перед собой широко раскрытыми глазами и бесконечно открывал и закрывал рот, будто выброшенная на камни рыба.
— Пошли, — услышал Антон далекий голос Печеного. — Идем скорей, другого шанса не будет.
Лаборатория была полна густого едкого дыма. Поваленные стойки с приборами горели, брызгаясь кипящей пластмассой. Повсюду лежали люди — одни неподвижно, другие вяло шевелились. Никто не пытался подняться.
— Оружие! — крикнул Печеный прямо в ухо.
Кашляя и задыхаясь, Антон упал на четвереньки и начал ощупывать пол. Почти сразу пальцы наткнулись на карабин, но пришлось его выбросить — взорвавшиеся патроны разворотили обойму и механизм.
У стены Антон нашел еще три карабина — на вид исправных. Искать запасные магазины уже не было сил. Из объятого пламенем помещения Печеный вытащил его за шиворот.
В здании по-прежнему было тихо и пустынно. Но с улицы раздавались возбужденные крики. Печеный, не давая Антону отдышаться, потащил его вниз по лестнице. Из-за поворота выглянул растерянный человек в рабочем комбинезоне.
— Что там грохнуло?
— Шкаф уронили, — быстро ответил Печеный, не останавливаясь и не оглядываясь.
Антон едва переставлял ноги. Видимо, это был шок, тело неистово требовало остановки, отдыха, а еще лучше — сна. Оно умоляло присесть, привалиться к стене хотя бы на минутку, на полминутки...
— Да что с тобой? — разозлился Печеный. — Я не буду больше тебя тащить, иди сам.
— Я иду, иду... — лепетал Антон. Перед глазами уже темнела железная дверь подвала.
— Ну! — Печеный несильно ударил Антона по щеке.
— Сейчас... — Антон прислонился к холодной стене, закусил губу и энергично потряс головой. Туман в голове начал рассеиваться.
— Ну, ожил? Пошли...
Печеный толкнул дверь ногой и влетел внутрь, на ходу дав очередь из карабина в тот угол, где обычно сидела охрана. Но сейчас там никого не было, лишь обшарпанная тумбочка разлетелась в щепки.
Из глубины клетки выступил Обжора, с испугом глядя на происходящее.
— Там есть кто-нибудь? — выкрикнул Печеный, указывая на дверь в соседнее помещение.
— Где? Кто?
— Охрана там?!
— Где? Нет там никого, все ушли...
— Ломай клетку, — приказал Печеный Антону. — Я пошел к нашим.
На решетке был приварен большой угловатый запор с неровной дыркой для ключа. Антон несколько раз ударил по нему прикладом, а затем, потеряв терпение, выстрелил прямо в замочную скважину. Запор рассыпался, звеня падающими деталями.
— Автомат! — потребовал Обжора, выбравшись в тамбур. — Что там снаружи?
— Ничего хорошего, — ответил Антон.
— Ясно...
Из дверного проема выскочил Печеный, за ним виднелись ошеломленные лица Самурая и Леденца. Все были живы и, кажется, почти здоровы. Только Леденец немного припадал на простреленную ногу.
Антон отдал им трофейные карабины и понял, что сам остался без оружия. Но это было не так важно, поскольку и без него хватало желающих пострелять.
— Кто-нибудь знает, как выходить на улицу? — спросил Самурай в привычных командирских тонах.
— Поднимаемся наверх — и выходим в любое окно, — отозвался Печеный.
— Тогда бегом...
Первое попавшееся окошко было узковатым, но никому не хотелось, теряя бесценные минуты, бегать и искать выход достаточной ширины. Самурай высадил стекло ударом приклада и первый протиснулся наружу. Он что-то начал кричать, но никто не обратил внимания — всем не терпелось покинуть здание. Выбравшись последним, Антон увидел группу человек в семь-восемь, которая с большим интересом наблюдала за действиями команды.
— Поднимайтесь на третий этаж, там нужна помощь, — крикнул им Самурай, пытаясь обмануть и отвлечь внимание.
Но его номер не удался. Люди закричали, начали звать охрану, двое увязались в погоню, правда, не очень рьяно, так как были без оружия.
Самурай вел всех к забору. Как он собирался его перескочить, оставалось неясным, но это было единственное направление, где совершенно отсутствовали люди.
Добежать до забора команда не успела — сзади послышались первые робкие хлопки выстрелов. Похоже, стреляли пока в воздух. Печеный, а за ним и Обжора приостановились и ответили несколькими короткими очередями. Тут же начал стрелять и Самурай, но он целился совершенно в другую сторону.
— Туда! — крикнул он, указывая за угол здания.
Под некрашеным железным навесом стоял светло-серый «Рэптор» с разбитым боковым стеклом. Печеный прыгнул за руль, выбросив с водительского места оцепеневшего от ужаса шофера. Двигатель взвыл так, что, казалось, готов был взорваться.
— Все сели? — громко спросил Печеный, не оборачиваясь, чтоб не терять секунды.
— Трогай!
Машина, взвизгнув, рванула с места и понеслась между зданий к воротам, заставив шарахнуться в сторону одинокого безоружного охранника. За ревом мотора не было слышно выстрелов за спиной, и этого оказалось достаточно, чтобы все с облегчением перевели дыхание.
Однако едва джип преодолел длину здания, наперерез выползли два тяжелых грузовика. Над бортами виднелись несколько чуть высунутых голов, торчали наготове стволы.
Печеный развернул машину, едва не опрокинув ее.
— Куда?! — крикнул Самурай. — Давай к воротам!
— Не проскочим! — заорал в ответ Печеный. — Попробую крутануться вокруг цеха.
Через секунду разлетелось вдребезги заднее стекло. Обжора с проклятиями развернулся и начал поливать преследователей огнем.
— Дайте кто-нибудь карабин! — потребовал он уже через несколько секунд. — Патроны улетели все...
— Экономить надо! — рявкнул Самурай, передавая ему оружие Печеного.
Леденец тоже перелез на заднее сиденье и присоединился к Обжоре. Оба теперь стреляли аккуратно, стараясь тщательно, насколько возможно, прицелиться и не расходовать зря боеприпасы.
Неожиданно «Рэптор» подпрыгнул и завертелся на дороге, сбивая поставленные у обочины железные бочки.
— Убираемся отсюда! — крикнул Печеный. — Нам пробили баллон.
— Газани, может, проскочим, — простонал Самурай.
— Ну не едет же машина. — Печеный толкнул дверцу и первым выскочил из кабины. — Автомат мой отдайте!
Антон увидел, что один грузовик стоит далеко позади, воткнувшись передком в опору трубопровода, зато второй был уже в полусотне метров.
— Туда, — моментально определил направление Самурай. — Они там не проедут.
Леденец отставал — ему трудно было бежать с простреленной ногой. Антон поравнялся с ним, но не сообразил, как можно помочь.
— Беги, беги, — махнул рукой Леденец. — Я не пропаду.
Самурай неожиданно свернул вправо, потому что впереди показался десяток охранников или рабочих, которым раздали оружие. Уходить было некуда — впереди, за грудой старых позеленевших теплообменников, темнела глухая стена. Обжора перестал бежать и лег под ржавый квадратный бак, словно собирался выдержать здесь осаду армии охранников. Остальные последовали его примеру, кроме безоружного Антона да еще Печеного, чей автомат взял Обжора. Они просто отошли вглубь и сели на землю, прислонившись к бетонному основанию какого-то котла.
Ненадолго установилась тишина — обе стороны приглядывались друг к другу.
— Жалко, не получилось, — протяжно вздохнул Печеный.
Антон не знал, что ответить. Подбадривать товарища и говорить, что все будет нормально, он просто не решился.
Затрещали карабины, но их яростный диалог продолжался совсем недолго. Через несколько секунд подошел Леденец, бросил рядом свое оружие с пустым магазином.
— Как нога? — спросил Антон.
— Да хрен с ней, с ногой, — отмахнулся Леденец. Затем потер ее ладонью и добавил: — Болит чуть-чуть, зато не воспалилась.
— Повезло, — сказал Печеный. — А у меня вот что есть.
Он выставил перед собой руку. На ладони лежала, отсвечивая круглым боком, боевая безосколочная граната.
— Откуда это? — без особого интереса спросил Леденец.
— Оттуда... В машине нашел.
— Хорошо. Будет, чем орехи колоть.
Печеный нахмурился оттого, что его находка не вызвала интереса, и спрятал ее в карман.
— Пойду посмотрю забор, — сказал Леденец, поднимаясь. — Может, дыру найду.
Вновь залаяли автоматы и сразу замолчали. Охрана не спешила брать железную баррикаду штурмом, догадываясь, что у беглецов почти нет патронов.
— Что же будет... — горестно проговорил Печеный.
— Поменьше думай об этом, — вздохнул Антон.
— Слушай, — Печеный искоса посмотрел на него. — А о чем вы там за дверью разговаривали?
— С Джамбулом? Да так... Он по старой дружбе предлагал мне работенку.
— Вот оно что. А я, выходит, все тебе испортил?
— Ничего, я не злопамятный.
Появился Леденец, удивленно хлопая глазами.
— Слушайте, там действительно дыра!
— В заборе? — Печеный вскочил.
— Нет, не в заборе, а... Короче, надо смотреть.
— Идите, я сбегаю за остальными! — крикнул Печеный, срываясь с места.
Радость оказалась несколько преждевременной. Ход, который нашел Леденец, вел не на свободу, а в подземелье. Это была просто трещина в кирпичной кладке какого-то подземного сооружения, край которого вымыли из земли сточные воды.
— Сдаться мы всегда успеем, — быстро проговорил Самурай, не глядя никому в глаза. — А тут — хоть какой-то шанс.
— Полезли! — присоединился Обжора. — Полезли, нечего тут думать.
Где-то совсем рядом загремело железо под ногами охранников.
— Раз так, надо торопиться, — пробормотал Печеный и первым юркнул в темную щель. — Тут справа тонкая труба, — донесся его голос, — держитесь за нее и спускайтесь.
В подземелье воняло канализацией, но пол оказался твердым и почти сухим. Печеный уже разогнал густой мрак светом спички. Подземный зал представлял собой квадрат метров пять в поперечнике. В самом центре громоздился заросший грязью и плесенью механизм — очевидно, насос или гидравлический вентиль. В скудном свете спички были видны только его очертания.
— В стенах дырок полно! — прошептал Леденец. — Можно в любую уйти.
Действительно, в зал выходило сразу несколько тоннелей, из которых драконьими шеями выползали замшелые толстые трубы. Печеный зажег две новые спички.
— Нет, — проговорил он, — не в любую. Вон в ту пойдем...
Он указал перед собой, где в стене виднелась приоткрытая дверца из толстого листового железа.
— Гаси огонь, — велел Самурай. — Слышите, они уже наверху шуршат.
Печеный бросил спички на пол, наступил ботинком.
— Идите, — прозвучал в темноте его тихий голос. — Я вас догоню.
— А ты чего?
— Дельце одно обделаю — и сразу за вами. Идите...
Дверца с трудом повернулась на ржавых петлях, простонав тоскливым скрипом. Большую часть тоннеля занимала огромная труба, так что двигаться пришлось едва ли не на четвереньках. Впрочем, труба скоро свернула, уйдя в глухую стену.
По-прежнему вокруг была непроглядная темнота. Антон шел, касаясь одной рукой влажной кирпичной стены, а другую выставив перед собой, чтоб не налететь на идущего впереди Обжору. Тот шел неровно, постоянно спотыкаясь и, судя по шуршанию одежды, производил какие-то энергичные движения.
— Что там у тебя? — не выдержал наконец Антон. — Что ты все дергаешься?
— Да спина что-то... — пробормотал Обжора.
— Ударился, что ли?
— Нет. Не знаю, но как-то неудобно идти.
Антон ничего не понял из этого объяснения, однако уточнять не стал. Сзади послышалось шумное дыхание Печеного.
— Еле вас догнал, — прошептал он. — Черт, не видно ничего...
— Что ты там делал?
— Оставил им на память свою гранату, только и всего.
— Долго идти еще будем? — раздался вдруг голос Леденца.
— Спроси у того, кто этот тоннель проделал, — отозвался Самурай.
— Я говорю, может, остановимся, передохнем? Я себе уже двадцать шишек набил...
— Давайте, только недолго, — нехотя согласился Самурай.
Бойцы сбились в тесную кучку, сели на корточки. Стало совсем тихо.
— А правда, когда этот чертов коридор кончится? — спросил Обжора.
— Главное не когда, а чем он закончится, — ответил Самурай. — Есть ли там выход?
— Печеный, спички еще есть? — спросил Леденец.
— Зачем?
— Зажег бы одну. Темень на нервы действует.
— Потерпи. Мало спичек.
Обжора вновь начал возиться и шуршать одеждой.
— Да что ж такое! — вздохнул он. — В спине будто гвоздь торчит.
— Болит? — насторожился Печеный.
— Нет, не болит, но... Мешает что-то.
— Наверно, ударился и не заметил. Или мышцу потянул. Может, я посмотрю?
— Да ну, что ты в темноте посмотришь?
Вновь стало тихо. Под землей тишина была какая-то особенная — густая, тяжелая, будто сдавленная многими тоннами грунта, нависшего над головой. Печеный все же не выдержал и полез за спичками. Когда огонек осветил низкое сдавленное пространство, все вздохнули свободнее.
— А ну, поглядите, куда пламя клонится, — сказал Самурай. — Может, сквозняк нас выведет?
— Да куда он нас выведет? — махнул рукой Обжора. — Тут два пути — вперед или назад. Назад мы точно не пойдем.
— Тут могут быть и повороты, — сказал Антон. — Наверняка под комбинатом целая сеть тоннелей с трубопроводами. Можно всю жизнь по ним ходить.
Ему вдруг стало страшно от собственных слов. До последней секунды была подсознательная надежда, что через десять, двадцать, пусть даже сто шагов впереди появится хоть слабое пятнышко света.
Но вдруг всем стало ясно, что бродить в кромешном мраке придется, может, еще очень долго.
— Если коридоров много, значит, и выходов должно быть много, — произнес Печеный. — Значит, надо просто запастись терпением и...
Он недоговорил, потому что из глубины тоннеля ударил раскатистый гром, и волна воздуха задула огонек спички. Звук был долгим, казалось, что после взрыва что-то продолжает ломаться, грохать, скрежетать.
— Сработала, родимая, — злорадно усмехнулся Печеный. — Эти придурки все-таки полезли за нами.
Самурай быстро поднялся, словно разбуженный взрывом.
— Пошли отсюда.
— Зачем? Думаешь, опять полезут?
— Полезут не полезут, а все равно надо идти.
— У меня осталось четыре патрона, — заметил Обжора.
— Вот именно, — сказал Самурай. — А у меня — шесть.
Бойцы поднялись и вновь побрели в черную затхлую неизвестность. Иногда Самурай велел всем останавливаться и прислушиваться, но под землей по-прежнему было спокойно.
Оттого, что идти приходилось медленно, всем казалось, что за спиной уже огромный путь. На самом деле тоннель не вывел даже за пределы заводского забора.
— Неужели и ночевать здесь придется? — сокрушался Печеный. — Крысаки ведь по мордам бегать будут.
— Стоять! — тихо проговорил Самурай. — Дверь...
Ради такого дела Печеный не пожалел еще одной спички. Пламя осветило шершавый от ржавчины лист на больших петлях, перегородивший дорогу. Дверь была открыта, и вела она в маленькое помещение с двумя железными шкафами и распределительным щитом на стене. Прежде чем прогорела спичка, Леденец нашел на стене выключатель и зажег свет.
Лучи слабенькой грязной лампочки, висящей на голом проводе, показались после долгой темноты сиянием полуденного солнца. Все даже зажмурились.
— Свет! — тихо воскликнул Печеный. — Счастье-то какое!
У стены стояли полусгнившая деревянная скамейка и тумбочка с десятком старых газет на крышке.
— Это каптерка ремонтников, — определил Обжора. — Значит, выход должен быть рядом. Я так думаю.
— Пошли искать! — воодушевился Леденец, забыв про свои шишки и усталость. — Я иду, кто со мной?
— Пошли поищем, — согласился Печеный.
— Мы здесь вас подождем, — сказал Самурай. — Далеко не ходите: осмотритесь — и быстро назад.
Он сел на скамейку, откинулся, глядя в потолок. Обжора пристроился рядом, бросив карабин на пол. В лампе тихо пел отсыревший контакт, заменяя голос сверчка. Это пыльное помещение с тусклым светом казалось верхом уюта после долгого пути во враждебном тесном тоннеле. Не хотелось думать, что тоннель никуда не исчез, он продолжает существовать прямо за дверью, устремив сам в себя свой единственный темный глаз.
— Интересно, пойдут они за нами? — проговорил Обжора.
— Если людей своих берегут, то вряд ли, — покачал головой Самурай. — В коридоре ведь не промахнешься.
— Но ведь полезли же первый раз, на гранату.
— Мало ли... Заглянули в дырку, посветили фонариком. Видят — пусто, ну и полезли. Да и откуда им знать, в какой тоннель мы ушли.
— Могут ведь и собак пустить, — сказал Антон.
— Могут, — согласился Самурай. — Правда, я у них ни одной не видел.
За дверью послышался шум. Хотя все знали, что это возвращаются Печеный с Леденцом, все равно напряглись и взялись за карабины.
Леденец и Печеный выглядели возбужденными; Сразу стало ясно, что они что-то нашли.
— Там лестница, — с ходу выпалил Печеный, — и люк! Но все закрыто. Мы пробовали поднять — не идет. Может, вдвоем попробуем, свежими силами?
Самурай моментально слетел со скамейки.
— Где? Пошли!
Метров за двадцать от двери было место пересечения двух тоннелей. На уровне глаз висела здоровенная труба, и Печеный сразу предупредил об этом, потому что сам едва не разбил о нее голову.
— Сквозняк какой, — отметил Самурай. — Надо будет пройтись, посмотреть.
— Потом посмотрим, — сказал Леденец. — Сначала здесь попробуем.
— У меня только четыре спички, — предупредил Печеный. — Идите на мой голос, вот лестница.
Самурай нащупал ступени и быстренько забрался наверх.
— Слушайте, и правда, люк, — удивленно и обрадованно проговорил он. Стало слышно, как он возится наверху, пытаясь отжать его плечом.
— Не идет, — с досадой сообщил он через некоторое время. — Давайте кто-нибудь ко мне, кто поздоровей.
— Я иду, — отозвался Обжора.
— У тебя ж спина!
— Ничего, она не болит.
Он поднялся к Самураю, и они вместе начали кряхтеть и тужиться под потолком.
— Заржавело все, — вздохнул Обжора. — Надо прикладами выбивать.
— Ты что?! На шум весь завод сбежится. Давай еще разок надавим.
— Ну что? — не выдержал Печеный. — Может, посветить?
Никто не ответил. Наверху продолжались возня и тихое перешептывание вперемежку с ругательствами.
И вдруг случилось нечто невообразимое. Неожиданно по ушам ударил истошный крик. Никто не успел ничего понять, и никто не заметил, как Обжора сорвался с лестницы. Услышали только, как его тело ударилось об пол.
Печеный немедленно чиркнул спичкой. Обжора, скорчившись, лежал у ног товарищей, и лицо его выражало такой ужас, такую звериную муку, что всем стало не по себе.
— Что?! Что такое?! — крикнул сверху Самурай. Он уже спускался, но очень спешил, поэтому никак не попадал ногами на ступени.
— Спина... Спина... — хрипел Обжора, и всем было видно, каких сил стоят ему эти слова. Лицо его было мокрым от пота.
Самурай наконец спрыгнул с лестницы.
— Что у него?
— Говорит, спина. Что вы там такое делали?
— Да ничего не делали, просто в люк упирались! Вдруг он заорал — и вниз.
— Хватит болтать, — оборвал разговор Печеный. — Понесли его на свет, я тут ничего не увижу.
Когда Самурай и Печеный подняли Обжору на руки, тот снова вскрикнул и, кажется, потерял на несколько секунд сознание.
В освещенном помещении его уложили на скамейку. Все столпились вокруг, но ничего не могли поделать, поэтому только беспомощно переглядывались. Суетился лишь Печеный — единственный из всех, кто имел какое-то представление о медицине. Впрочем, никто не знал, откуда это представление появилось и насколько можно ему доверять.
— Спина... — растерянно проговорил Обжора. — Что-то кольнуло — а потом как током прошило. Боль дикая.
— Сейчас болит?
— Не очень, если не шевелиться.
— Мне придется тебя перевернуть.
— Только осторожно, пожалуйста.
Когда Обжору переворачивали на живот, он лишь тихо простонал, но вытерпел. Печеный задрал куртку и наклонился, внимательно рассматривая спину. На первый взгляд все было в порядке. Однако, тщательно изучив все бугорки и впадины на спине Обжоры, Печеный посмотрел на товарищей так, что всем стало ясно — случилось что-то серьезное.
— Смотрите, — негромко проговорил он. — Вот сюда смотрите.
— Что там? — заволновался Обжора.
— Да подожди ты.
Лишь приблизив глаза, можно было заметить, в чем дело. На ребристом объемном позвоночнике, аккурат между лопаток, горела маленькая белая искорка. Ни крови, ни ссадин, а только крошечный огонек — отражение лампочки.
— У него стекло между позвонками, — сказал Печеный. — Тонюсенький такой осколочек, как иголка.
— Что там?! — не унимался Обжора. — Какое еще стекло?
— Молчи. Стекляшка у тебя в позвоночнике торчит.
— Да откуда она там взялась?! — Обжора едва не плакал.
— Не знаю... Наверно, когда окно в машине разлетелось, она и воткнулась. Она такая острая, что ты даже не почувствовал. А когда в люк уперся — она сдвинулась и попала в нерв.
— Черт! — простонал Обжора. — Я же ни рукой, ни ногой шевельнуть не могу.
— Вот и не шевели. И прекращай ныть, ничего страшного пока нет.
— Да выдерните же эту хреновину из меня!
— С ума сошел? Хочешь полный паралич получить? Это должен врач делать, и не здесь, а в операционной.
— Ты мне в больницу сбегать предлагаешь?
— Не ной, тебе сказали. Дай подумать.
— Действительно ничего нельзя сделать? — осторожно спросил Самурай.
— Я не возьмусь, — решительно помотал головой Печеный.
— Может, попробуешь?
— Не уговаривай. Ты бы здесь взялся у меня аппендицит вырезать? То-то и оно. Заноза в позвонках — это еще хуже.
— Выдерни ее! — почти крикнул Обжора. — Выдерни, я разрешаю.
Но Печеный уже не обращал на его слова внимания.
— Та-ак... — процедил Самурай, сев на корточки и обхватив голову руками. — По-моему, наши приключения окончены. Надо сдаваться. Или кто-то не согласен?
— Я не согласен, — сказал Антон. — Если мы сдадимся, нас или сразу убьют, или потом в «циклопов» превратят. Я это точно знаю.
— А если не сдадимся, — продолжил Самурай, — то пропадет только Обжора, а мы, может быть, выкарабкаемся, так? Хорошая логика.
— Да какая там логика! — вмешался Леденец. — Самое время вызывать подмогу. Нужно как-то выбираться, прорываться к телефонам, компьютерам, радиосвязи — и вызывать оперотряд.
— Компьютеры не включены в глобальную сеть, — проговорил Антон. — И телефонов я здесь не видел.
— Послушайте, — подал голос Обжора. — Я прикинул на глаз, по-моему, тут недалеко пункт связи.
— Недалеко — это сколько?
— Ну, может, километров тридцать, а то и меньше.
— Ничего себе, рядом.
— А что? Сорок минут на машине. Черт, больно... Если кто-то выберется и... и угонит машину, он может успеть. Черт, хочу шевельнуться, а не могу...
Антон был поражен, как мог крохотный кусочек стекла превратить сильного и быстрого человека в неподвижную стонущую и охающую тушу. Но это было именно так — Обжора стал за эти минуты другим человеком. Ничего от прежнего Обжоры в нем не осталось, изменился даже голос.
— Боюсь, мы не сможем в героев играть, — вздохнул Самурай. — Был бы ты здоровеньким, мы бы рискнули, а так...
— Кончай, и так тошно... — простонал Обжора.
— Тошно, — согласился Самурай. — Сделаем так. Вы вдвоем, — он указал на Антона с Леденцом, — немного погуляйте по пересекающему тоннелю, поищите выход. Печеный останется с Обжорой.
— А ты?
— Я вернусь в насосный зал и посмотрю, что там.
— Хочешь нарваться на засаду?
— Хочу выяснить, есть ли она там. На случай, если нам придется все-таки сдаваться.
x x x
По коридорам Антон с Леденцом ходили долго. «Немного погулять», как просил Самурай, не удалось, потому что обнаружились два новых разветвления, и их тоже следовало изучить.
Однако время было потрачено не зря. Во-первых, они нашли место, где одна из труб подтекала и из нее капала вода. За полчаса там можно было набрать стакан, правда, добираться до места приходилось по колено в грязи — за долгое время пол совершенно раскис.
Во-вторых, Антон с Леденцом обнаружили выход. К сожалению, это не был выход в полном смысле этого слова. Это было закрытое решеткой окно в одной из стен на подъеме тоннеля. Толстая решетка, прочно приваренная к железной раме, но сквозь нее видно небо. А если подтянуться, можно разглядеть и участок спутанного кустарника, а за ним — пыльный и раздолбанный колесами пустырь и несколько заброшенных построек. Впрочем, само место не было заброшенным — откуда-то доносились голоса и шум машин.
Леденец тщательно изучил край решетки, пытаясь найти хоть один изъян или слабое место.
— Не сломать, — вздохнул он. — Вот бы где граната пригодилась.
Когда они вернулись, Самурай уже сидел на скамье, рядом с постанывающим Обжорой, и лицо его было еще более хмурым, чем раньше.
— Нашел что-нибудь? — безжизненно спросил он.
Антон быстро поведал о результатах поисков. Никакого особого оживления его рассказ не вызвал, да и не могло быть оживления в такой ситуации.
— Надо искать еще, — проговорил Самурай. — Делать нечего.
— А ты как сходил?
— А никак. Не открывается дверца.
— Как? — оторопел Антон. — Заперли нас, что ли?
Самурай покачал головой.
— Похоже, от взрыва там что-то перекосилось или рухнуло. Дверь чуть ходит туда-сюда, но пролезть нельзя. А если там засада, то они сидят наверху. Не докричишься.
— Подождите! — вмешался Печеный. — Если есть решетка, значит, ее можно сломать.
— Пробовали, она крепкая, — развел руками Антон.
— Ну и пусть! Найти какую-нибудь толстую железку, поддеть, навалиться всем вместе...
— Да где ж ее найти?
Печеный поднялся и начал открывать дверцы шкафов. Никакого пригодного инструмента там не оказалось. Были только обломки ножовочных полотен, ржавые половинки плоскогубцев, несколько помутневших стаканов, моток тонкого троса и прочий слесарный хлам.
— Хоть стаканы есть, — кисло улыбнулся Печеный. — Воды нацедить можно.
— Я бы лучше поел, — сказал Самурай. — Мы все с утра голодные. Интересно, сколько сейчас времени?
— На улице еще светло, — ответил Антон.
Печеный еще покопался в шкафах и нашел связку металлических стержней разного размера. Выбрав подходящий, он принялся затачивать его о стену.
— Если ночью будут бегать крысы, — объяснил он, — я хоть одну-две подколю на заточку.
— А потом жрать их будешь? — хмыкнул Самурай.
— Можно и жрать. У меня еще три спички есть, а здесь — газеты и промасленные тряпки. Можно запалить костерчик и обжарить.
— Больше ни слова, а то у меня слюнки побегут...
Ночь была ужасной. Обжоре становилось все хуже, он то и дело будил всех своими стонами. Вернее, не будил, а выводил из полузабытья, в которое все время от времени погружались — полноценно заснуть не удавалось. Обжора не отвечал ни на какие вопросы, хотя был в сознании. По всей видимости, даже попытки заговорить вызывали у него боль.
Здесь, под землей, нельзя было определить, когда наступило утро. Просто все как-то одновременно зашевелились и перестали делать попытки заснуть хотя бы на короткое время. У всех болели головы, всем нестерпимо хотелось есть и пить.
Леденец взял стаканы и подошел к двери.
— Пойду, нацежу водички, — вяло произнес он. — Будем считать, что это утренний кофе.
— Я с тобой, — сказал Антон, поднимаясь.
— Возьмите это, — Печеный протянул уже готовую заточку. — Может, расковыряете дырку, чтоб лучше текло.
Прохудившуюся трубу они нашли без труда. Леденец подставил стакан под капли и, подержав немного, попробовал воду на язык.
— Тухловата, — вздохнул он. — Придется пить.
— Я пойду к решетке, — сказал Антон.
— Хочешь на небо посмотреть? — с пониманием усмехнулся Леденец.
— Хочу, — ответил Антон.
Снаружи серело хмурое утро. Антон висел на прутьях и задыхался от горечи и обиды. Он видел внешний мир, он мог просунуть руку сквозь прутья и даже сорвать клок травы, но сам он не мог стать частью этого мира. Мешали какие-то ржавые куски арматуры, сваренные вместе. Они были сильней его желания, его воли к свободе и, конечно, его слабых человеческих рук.
Когда пальцы устали, Антон соскользнул вниз, однако остался стоять, глядя на клочок серого неба, разлинованного решеткой на ровные квадраты.
Через минуту он услышал шум двигателя. В воздухе появился запах бензинового выхлопа.
Антон размял пальцы и вновь подтянулся. Первое, что он увидел, было облако дыма, вырывающееся из выхлопной трубы большого автомобиля.
Буквально в паре метров от него стояла, подмяв кусты, ворча непрогретым двигателем, пожарная машина. Антон подумал, что сейчас она рыкнет чуть громче, зашевелится и уедет прочь. Но она стояла, продолжая вдувать в тоннель выхлопные газы.
Антон понаблюдал еще немного, и вдруг ему в голову пришла простая, но гениальная мысль. Он спрыгнул и помчался к Леденцу.
— Бросай склянки и беги к нашим! — возбужденно сказал он. — Принеси мне тросик, который Печеный нашел в шкафу.
— Что случилось? — перепугался Леденец.
— Там стоит машина, прямо рядом с окном. Можно привязать трос к решетке, а другой конец набросить на буксировочный крюк. Соображаешь?
— Та-ак! — лицо Леденца просветлело. — Я побежал.
Антон вернулся к решетке. Машина все еще стояла с работающим двигателем, и он молился, чтоб она не уехала раньше времени.
— Ты чего так долго? — с досадой воскликнул Антон, когда рядом послышалось шумное дыхание Леденца.
— Пришлось ребятам объяснять, — сказал он, отдуваясь после бега. — Они сейчас подойдут. Там с Обжорой какие-то проблемы. Кажется, ему стало совсем плохо.
— Я должен встать тебе на плечи, — предупредил Антон. — Иначе не смогу.
— Какие вопросы! Залезай.
От волнения руки дрожали мелкой дрожью, с трудом справляясь с упругим металлическим канатом. Тем не менее Антону удалось довольно быстро намотать один конец на прутья, а из второго свить петлю. Но вот накинуть ее на крюк оказалось делом непростым. Антон сделал по меньшей мере десяток попыток, но все безрезультатно. Внизу уже начал ворчать уставший Леденец.
— Сейчас, — пообещал Антон. — Потерпи еще немного.
В этот момент раздался звук захлопывающейся двери, и двигатель взревел на повышенных оборотах. Антон понял: сейчас машина тронется.
Должно быть, сработали какие-то древние, давно утраченные рефлексы, заставлявшие предков точно бросать топор или втыкать копье в бегущего зверя. Петля аккуратно легла на буксировочный крюк и повисла на нем. Тут же автомобиль дернулся и пополз вперед.
Антон оттолкнулся от решетки и свалился вниз, едва не покалечившись. Леденец хотел что-то сказать, но не успел, потому что его перебил оглушительный скрежет рвущегося железа.
Решетка вылетела вместе с рамой, захватив несколько кирпичей из кладки, и, спружинив на тросе, догнала машину, ударив в задние двери.
— Залезь на меня и посмотри, — быстро проговорил Антон. — Я не могу, пальцы уже онемели.
Леденец ловко, как обезьяна, вцепился в неровности стены и поднялся, опираясь ногами о плечи Антона.
— Что там?
— Она никуда не уехала, — с удивлением прокомментировал Леденец. — Стоит.
— Как стоит?!
— Черт! — прошипел Леденец. — Водила вышел и сюда идет.
— Прыгай! — воскликнул Антон, но Леденец его не послушался.
— Держись! — крикнул он и подпрыгнул, повиснув на крае окна. Антон схватился за отбитые подошвами плечи и взглянул наверх. Леденец ловко выбирался на улицу, заслоняя собой свет утра.
Вслед за этим послышалась какая-то возня, стук, негромкие восклицания. Потом стало тихо.
Леденец просунул голову в отверстие.
— Вылезай, все нормально.
Антон подпрыгнул и с трудом выбрался на свет. От того, что под ногами была твердая земля, а над головой — серое, но вполне естественное небо, закружилась голова. Но это прошло, когда Антон увидел, что возле заднего колеса машины лежит, скорчившись, человек с открытыми неподвижными глазами и бесформенным кровяным пятном на рубашке.
Антон резко обернулся. Леденец тоже смотрел на мертвеца, механически вытирая руку о край куртки. Окровавленная заточка, выданная Печеным, валялась у его ног.
— Видишь... что получается, — запинаясь, проговорил он. — А что было делать?
Антона передернуло, но через секунду он взял себя в руки.
— Его надо спрятать, — твердо сказал он. — Можно просто скинуть в тоннель. А потом быстренько добежим до наших.
— Давай, — безразлично согласился Леденец. Он повернулся и вдруг застыл на месте.
— О черт! — вырвалось из груди.
Антон тоже обернулся — и мгновенно испытал такое же потрясение.
В какой-то сотне метров от них стояли двумя рядами машины. Это был тот самый машинный двор, который они не раз видели. Но самое худшее, что там было полно людей. И сейчас эти люди, сгрудившись в кучу, смотрели на них, не решаясь подойти. Похоже, они видели все от начала и до конца. На заднем плане наметилось оживление, бежали какие-то люди, раздавались громкие восклицания.
Антон невольно шагнул к кустам, за которыми прятался вход в тоннель.
— Стоять! — процедил Леденец. — Туда нельзя — наших запалишь. Быстро в машину.
Антон понял, что у Леденца спонтанно родился какой-то сумасбродный план, и не стал возражать.
— Водить можешь? — коротко спросил Леденец. — Садись за руль — и жми!
— А ты что?
— А я посмотрю, нет ли у нас оружия.
— Да какое тут оружие! — с отчаянием крикнул Антон, но Леденец его уже не слушал. Он перелез из кабины в фургон и исчез за нагромождением пожарных приспособлений.
Антон никогда не водил тяжелых машин, но это оказалось немногим сложнее, чем управлять легковыми. Автомобиль плавно тронулся с места и быстро набрал скорость. Антон сразу вывел его на старую, хорошо проезженную колею и надеялся только, что она не кончится тупиком или забором.
Оказалось, дорога упирается в ворота. У Антона волосы встали дыбом, когда он увидел это. Но поворачивать было поздно — вслед ему осторожно ползли два «Рэптора», полные вооруженных людей.
— Не тормози, вышиби эти чертовы створки, — раздался приглушенный голос Леденца.
Антон послушался и прибавил скорости. Ворота оказались хлипкими — тяжелая машина прошла сквозь них, не помяв даже бампера. Леденец закончил наконец свои изыскания и опустился на соседнее кресло.
— Ну что ты ползешь, как черепаха? Жми!
Антон увидел впереди бесконечную череду нефтяных резервуаров, а между ними — ухоженную асфальтовую трассу, приспособленную для широких неповоротливых автоцистерн.
— Хорошо! — потер ладони Леденец. — Здесь они стрелять не будут.
— Почему?
— Не понимаешь? Потому, что здесь нефть! Море нефти.
— Может, эти бочки пустые... Что за оружие ты искал?
— Да не оружие это... Просто у нас на крыше пушка, которая пенными бомбами стреляет. Видел такую?
— Никогда не слышал даже.
— Может быть, теперь увидишь. Да что ты плетешься, нажми на газ, не бойся! Кто только тебя ездить учил?
— У меня своей машины нет, как у некоторых, — проворчал Антон.
Все-таки вести большую машину оказалось непросто. Антон никак не мог привыкнуть к ее массе и боялся набрать скорость, чтоб не потерять контроль. Тем более что в этом пока не было необходимости — джипы с охраной все так же выжидательно плелись далеко сзади.
Леденец выглянул в окно и вполголоса выругался:
— Слушай, мы же не на прогулке! — воскликнул он. — Дай, я сяду.
Они поменялись местами так быстро, что машина даже не потеряла скорости. Антон, отпустив баранку, ощутил болезненное желание что-то делать, а не сидеть наблюдателем. Но никакого дела пока не предвиделось. Только сидеть и нервничать.
Леденец моментально так разогнал машину, что сетчатые заборы по краям дороги слились в сплошную мутную полосу. Антон подумал, что на таком ходу машина может кувыркнуться даже на самом безобидном повороте.
Однако Леденец вел ее мастерски. Огромный нефтяной склад быстро остался позади, и теперь путь проходил между однообразными цехами — высокими и чудовищно длинными. В большом городе такой цех мог бы протянуться на пол-улицы.
— Где они? — спросил Леденец. — Что-то я их в зеркало не вижу.
Антон высунулся в окно чуть ли не по пояс и с трудом разглядел далеко позади машины преследователей, прикрытые облаком пыли.
— Отстают.
— Ну вот! — обрадовался Леденец. — Я же знал, что пожарная техника — самая быстроходная.
— Интересно, что ребята подумают, — невпопад сказал Антон.
— Ты о чем?
— Я про наших. Боюсь, они решат, что мы сбежали, а их оставили с раненым Обжорой.
— Перестань. Ты бы о них так подумал?
— Я — нет, но...
— И точка. Был же разговор, что двое уйдут за подмогой, а остальные останутся.
— Мы же не предупредили.
— Ничего, они догадаются. В крайнем случае объясним, когда вернемся сюда с полицией. Ну, где там эти уроды?
Антон снова выглянул. Из-за пыли было трудно определить, отстали «Рэпторы» или, наоборот, приблизились.
— Едут за нами. Пора отрываться.
— Сам знаю. Как раз собираюсь.
Леденец ждал, когда изменится характер построек — огромные здания и прямые проезды не давали возможности быстро затеряться. Он выглядел удивительно хладнокровным, как будто уходил не от вооруженной банды, а от условного противника на учениях. Глядя на него, Антон тоже приободрился.
Наконец череда цехов-гигантов закончилась. Дорогу окружали теперь небольшие, беспорядочно наставленные строения самого разного цвета, формы и материала. Возможно, это была не заводская территория, а лишь какая-то вспомогательная зона, где законы промышленного строительства соблюдать не обязательно. Направлений было сколько угодно — похоже, каждый, кому не лень, прокладывал здесь для себя удобную дорогу, а чаще просто стежку или колею.
Леденец немного сбавил скорость и, резко повернув, углубился в дебри всех этих складов, газовых и насосных станций, гаражей, перемежаемых небольшими запущенными рощами или болотными пятнами. Машина рыскала из стороны в сторону, и Антона мотало по кабине, как шарик в погремушке.
— Поглядывай назад, — то и дело напоминал Леденец.
Однако сзади никого уже видно не было. Сердце начало учащенно стучать от радостного волнения — до последней минуты Антон с трудом верил, что можно так легко и красиво уйти от отряда вооруженной моторизованной охраны.
Между тем местность переходила в уже привычную свалку. Дорога была хоть и асфальтированная, но до крайности раздолбанная, и пришлось сбавить скорость. Пора было задумываться, куда двигаться дальше — без карты, без ориентиров, без элементарного знания местности.
Очередной поворот вывел к странному месту. Прямо от края дороги начиналось удивительно ровное поле — без кочек, впадин, овражков и привычных куч всякого хлама. Поверхность была черная и гладкая, как каток. Так и хотелось съехать на нее с корявой дороги и прокатиться с ветерком. Складывалось впечатление, что кто-то заасфальтировал огромную площадь и уберег ее не только от повреждений, но и даже от случайного попадания мусора.
Видимо, Леденцу в голову тоже пришла мысль прокатиться по ровному полю. Он свернул с дороги и медленно вырулил на темную плоскость. Колеса прошли по ней буквально полметра, как вдруг гладь подломилась, выплеснув вязкую черную грязь. Леденец выругался и моментально подал назад.
— Похоже, гудрон или какой-то загустевший мазут, — сказал он. — Хорошо, я притормозил, а то сейчас засели бы...
— Можно было сразу догадаться, — запоздало понял Антон. — Видишь, какая поверхность чистая? А знаешь, почему? Все засасывает!
Леденец поежился и вернул машину на дорогу. Застывшее черное озеро подступало к самому ее краю на протяжении нескольких сот метров, а кое-где даже вылезало на асфальт длинными черными языками.
— Слушай, а куда теперь? — спросил Леденец.
Вопрос был своевременным. Места не имели ничего общего с тем, что было на картах, предложенных полицией. Экополовские аналитики не предполагали, что «Фантом» занесет на нефтяной комбинат, и вдобавок без радиосвязи.
— Я как раз об этом думаю, — сказал Антон.
— Думай быстрее, пожалуйста. У нас совсем мало бензина.
— Мы не можем ездить вокруг комбината и вспоминать обратную дорогу. Во-первых, обратная дорога нам не нужна, а во-вторых, там можно наткнуться на охрану.
— Это я и сам понимаю,
— Нам нужно просто уехать отсюда подальше, — продолжал размышлять Антон. — И найти каких-нибудь людей. Нам обязательно нужно выйти к телефону. Тогда можно связаться с любой резиденцией ЭКОПОЛа, передать привет от «Фантома» — и нас поймут. Останется только ждать, когда за нами приедут.
— Красиво рассказываешь. А если не получится?
— Что может не получиться? Думаешь, не у кого будет спросить, где ближайший телефон?
— Ты говоришь, "привет от «Фантома» — и нас поймут. А если не поймут?
— Поймут, — нахмурился Антон. — Не такой уж это секрет.
— Ладно, поехали куда-нибудь, — пожал плечами Леденец. — Только не забывай, что, пока мы катаемся, наши там в подвале уже крыс собираются жрать.
— Без тебя знаю, — пробурчал Антон.
Эта проблема так заняла их, что оба слишком быстро забыли о погоне. Поэтому появление трех «Рэпторов» прямо по ходу движения было подобно удару грома.
— Ты смотри! — только и воскликнул Леденец.
Как назло, дорога здесь была узкой, поэтому быстро, одним махом развернуться не удалось. Леденец затормозил, подал назад, потом вперед, потом опять назад и в результате залез-таки передними колесами в гудронное озеро. Причем так глубоко, что машина начала буксовать.
Охрана приближалась, хотя и не слишком быстро — было видно, что она все еще побаивается беглецов, ожидая от них любого безрассудства.
— Быстро лезь на башню, — сказал Леденец, бешено дергая рычаги.
— Что мне там делать?! — развел руками Антон.
— Стреляй прямо по ним. Разберись сам, там все понятно. — Машина взревела и чуть качнулась, отклеиваясь от липкой жижи. — Да иди же, черт тебя побери! — выкрикнул Леденец, видя, что Антон все еще медлит.
Антон перебрался в фургон и вскарабкался по железной лесенке на крышу. Усеченный конус с торчащей из него толстой трубой очень напоминал башню танка. Управление этим пожарным орудием было предельно простым, поэтому Антон буквально за полминуты разобрался, какими рукоятками перемещается пушка. Первый заряд ушел в сторону — Антон случайно не вовремя привел в действие спусковой механизм.
Зато все остальные легли точно на дорогу. Пенные бомбы летели недалеко — сжатый воздух выталкивал их метров на сто, но больше было и не нужно. Десятка выстрелов хватило, чтоб на дороге выросла огромная пенная шапка, через которую охрана проезжать побоялась. Все три машины остановились, из них высыпали люди. Антон насчитал двенадцать человек. Их замешательство длилось недолго — разобравшись, что препятствие неопасно, они вновь попрыгали в кабины, и «Рэпторы» проползли сквозь пену, сдвигая ее с дороги.
Выиграть удалось не больше минуты. Но этого хватило, чтоб Леденец поставил машину на твердую почву. Антон едва удержался на ногах, когда он резко выжал газ. Машину так трясло, что ни о какой прицельной стрельбе не могло быть и речи — все бомбы падали за пределами дороги. Леденец не жалел технику — он гнал ее по ямам и ухабам, надеясь только на крепость подвески. Антон начал опасаться, что на глубокой рытвине он может попросту вылететь на дорогу с крыши фургона.
С трудом ему удалось спуститься по лестнице и переползти в кабину. При этом пришлось пережить несколько ударов о выступающие углы пожарных приспособлений — в дикой тряске невозможно было сохранить равновесие.
— Слушай, они мне надоели! — в отчаянии крикнул Леденец. — Давай развернемся и передавим их к чертовой матери.
Словно в ответ на его слова сквозь гул двигателя донеслись частые хлопки.
— Стреляют, что ли? — насторожился Антон.
— А пусть стреляют. Все равно не попадут.
Леденец резко ударил по тормозам и вывернул руль, направляя машину прямо на стену густого кустарника.
— Посмотрим, как они теперь за нами побегают, — злорадно проговорил он.
Через минуту машина снова выскочила на дорогу, на этот раз другую. Она оказалась еще хуже, и теперь Леденец при всем желании не мог разогнаться до хорошей скорости. Поэтому никто не удивился, когда откуда-то сбоку наперерез вновь выскочил злополучный джип с заводской охраной. Пока он карабкался на невысокий, но крутой откос, Леденцу удалось проскочить мимо и удалиться на полсотни метров. Лицо у него стало неподвижным и злым. Можно было подумать, что он и впрямь собирается таранить вражескую технику.
В зеркало Антон увидел, что к машине преследователей присоединились две остальные. Полноприводные мощные «Рэпторы» идеально подходили для гонок по буграм и косогорам, именно поэтому их одинаково предпочитали и полицейские спецподразделения, и охранные агентства, и инкассаторы, не говоря уж о бандитах.
Через пару минут один экипаж ушел в сторону — похоже, собирался срезать где-то путь и выйти навстречу. Успокаивало только одно — на ухабистой дороге охранники не могли толком прицелиться и пробить колеса.
— Бензин... — пробормотал Леденец, взглянув на приборную панель. — Бак пробили, что ли?
Антон страшно страдал, что не может ничем помочь Леденцу и вынужден просто сидеть, в то время как положение ухудшается с каждой минутой. Он решил было вновь влезть к пушке и шарахнуть по противникам пенными "бомбами, но, вспомнив, как болтался там наверху, едва удерживаясь на операторском месте, передумал.
— Я, пожалуй, их обману, — сказал Леденец.
— Обманешь? — Антон очень надеялся, что товарищ что-то придумал. — Но как?
— Увидишь. Только придется тебе выйти.
— Это еще зачем?
— Увидишь, зачем. Некогда объяснять. Сейчас за поворотом приторможу — и прыгай.
Антон вдруг заметил, что голос у Леденца звучит, как никогда, слабо и безразлично. Куда-то подевались и азарт, и решимость, и злость. Либо он отчаялся уйти от погони, либо придумал такую рискованную штуку, что не захотел подвергать опасности Антона.
— Ты все-таки скажи!.. — заикнулся было Антон, но Леденец уже нажал на тормоз.
— Быстрее, пока они за поворотом, — устало произнес он. — Я это затеял, я и отвечу...
Антон понял, что на разговоры нет времени. Он даже не стал обдумывать последнюю странную фразу, а просто прыгнул с подножки и метнулся в заросли кустарника, которые сразу сделали его невидимым. Пробежав по кустам несколько десятков метров, он наткнулся на бесформенные развалины какой-то постройки из бетонных блоков. Поразмыслив, Антон решил вскарабкаться на нее — с высоты четырех-пяти метров можно было увидеть, что творится на дороге.
Развалина располагалась на естественном возвышении, и с нее действительно открывался хороший обзор. Антон сразу увидел красную коробку пожарной машины, переваливающейся по кочкам, а сзади — выстроившиеся в цепочку «Рэпторы».
Его удивило, что Леденец так медленно ведет машину. Вместе они ехали куда быстрее. Преследователи могли теперь в два счета догнать его, но почему-то медлили. Дорога пошла в горку, и Леденец повел машину еще медленнее. Она едва ползла вверх по склону. «Рэпторы» нерешительно потянулись вслед за ней...
И тут пожарный фургон покатился вниз.
Плавно и беззвучно он набрал скорость уже у подножия. Дорога была узкой, у «Рэпторов» истерично взвыли моторы — водители пытались что-то сделать, но лишь мешали друг другу. Удар разнесся далеко по окрестностям, брызги стекла усыпали все вокруг. Все три машины охраны сбились в беспорядочную кучу, самая последняя отлетела, наскочила на большой камень и, переворачиваясь, покатилась прямо в гудронное озеро. Черная поверхность с готовностью разошлась, всасывая очередную жертву. Люди суетливо вылезали в окна, стучали в заклиненные двери, прыгали, пытались бежать или ползти, у кого хватало сил, но вязли, безнадежно уходя в блестящую черную слизь
Два «Рэптора» еще оставались на дороге. Из покореженных кабин смогли выбраться шестеро, причем двое из них корчились от боли. Те, кто меньше пострадал, бросились на помощь тонущим. Остальные приготовили оружие.
Первая автоматная очередь разнесла у пожарной машины боковые стекла, прошила ее новенькие, свежепокрашенные в тревожный красный цвет двери. Почти одновременно у стрелявших кончились патроны, они заменили магазины и продолжили стрельбу. Кабина пожарной машины уже превратилась в решето, ничего целого не могло остаться в ней, а они продолжали остервенело жать на спусковые крючки, менять магазины, вновь жать на спуск, словно боялись оставить живой хоть одну клетку в организме человека, сидящего в машине под свинцовыми струями...
Антон смотрел на дорогу, сжавшись в тугой неподвижный комок. Он не мог ни слышать, ни чувствовать ничего. Сердце омертвело, покрылось толстой мозолистой коркой. Страх, боль, ненависть — эти будничные сиюминутные чувства сразу ушли, уступив место чему-то иному, несоизмеримо большему...
Антон хотел быть кипящей огненной рекой, стремительным и могучим камнепадом, вселенским громовым ударом, убивающим наповал все живое. Но он был лишь неподвижным холодным комком нервов, который затаился в развалинах и не мог ни сжечь, ни раздавить, ни оглушить... Он был никем. Он ничего не мог...
И тут его будто обожгло. Антон понял: Леденец отпустил его не для того, чтобы дать увидеть свою смерть. Он дал ему время. Бесценное время, чтобы уйти отсюда, добраться до цели и спасти остальных. Эта мысль отрезвила. Сразу стало ясно, что ужасаться и ненавидеть можно будет потом, а сейчас есть дела важнее. Эмоции — ничто, жизнь друзей — все!
Антон спрыгнул и побежал среди кустов, стараясь пригибаться и производить поменьше шума. Вряд ли кто-то мог заметить его на таком расстоянии, но автоматная стрельба, услышанная собственными ушами, заставляет ценить излишние предосторожности.
Даже оказавшись далеко, Антон не мог найти в себе храбрости, распрямиться и двигаться невозмутимо. Царящее вокруг безлюдье не успокаивало, а, наоборот, настораживало, будило нервозность и подозрительность. Подобрав с земли кусок ржавой арматуры, Антон стал с ним чуть-чуть смелее, хотя и понимал, что это глупо. Он не смущался. Еще никто не доказал, что голый разум сильнее разума, вооруженного надежной железной дубинкой.
