— Если я вас правильно понял, господа, — сказал Кроум, — вы хотите переустроить мир, опираясь на изобретение господина Виллика, но, поскольку дело все-таки серьезное, хотите заручиться если не моей поддержкой, то хотя бы советом. Так?

— Так, господин Раут.

— Начнем с того, что до этой минуты я понятия не имел о вашем существовании и фактически в дальнейшем, как, собственно, и сейчас, должен полагаться на мнение своей дочери. Полагаю, что я имею право на несколько вопросов, чтобы составить о вас и ваших намерениях свое личное мнение.

— Согласны.

— Для начала хотелось бы узнать подробнее об абсолютном оружии. Что это?

— Пока это одна небольшая установка. Можно сказать, экспериментальная. Тем не менее возможности ее практически безграничны. Не вдаваясь в технические детали — их вам всегда готов изложить автор (Озерс поклонился)… вы можете в долю секунды попасть в любую точку Олла, в том числе и в наглухо замурованное подземелье, и в банковский сейф. При этом вы можете перенести с собой предметы, общий вес которых в сумме с вашим собственным не превышает 120 килограммов или его габариты находятся в пределах сечения «коридора». «Коридор» — название условное, для нас с Вами; практически есть вход и выход, то есть вы вошли — и вышли уже там, куда намечали попасть. Радиус досягаемости практически бесконечен, хотя тут есть нюансы, которые хорошо известны Озерсу. Лично я, как ни тужился, сумел уловить и уяснить очень немногое, одним словом, если вы собрались в космос, то после расстояния в 40 световых лет могут наступить трудности с попаданием в исходную точку. Это все, что я понял. Но для достижения наших целей забираться в такую даль нет смысла. В пределах Олла нам доступно все. Кстати, если вы решили провести против кого-то террористический акт — нет проблем, ему спрятаться будет некуда, и его не защитит никакая охрана. — Кроум поежился. — Ну а если Урф решит накрыть Атлу ядерными ракетами — в принципе ракету можно уничтожить еще на старте или в полете. Теперь оцените сами наши возможности.

Некоторое время молчали все: гости — потому что добавить пока им было нечего, Кроум переваривал услышанное. И чем больше он размышлял, тем ему становилось страшнее. «Боже мой, — думалось ему. — Вместо того чтобы перевозить грузы или перекачивать нефть непосредственно от скважин в заводские резервуары, на худой конец, путешествовать самим или предоставить такую возможность всему человечеству, эти дикари видят в новом изобретении до смертельной скуки осточертевшую бомбу — орудие убийства или предмет, с помощью которого они обретут власть над миллионами подобных же дикарей». Неужели он так плохо воспитывал дочь, что она не видит всех этих противоречий, всей натянутости аргументов этого напыщенного сморчка? А сам Озерс? Он что, не понимает, что руки его могут по локоть погрузиться в кровь и слезы ни в чем не повинных людей? И стараться он будет не для себя, а ради пещерных амбиций этого, как его, Колпика Сетроума, который даже в нем, предводителе палаты лордов Атлы, видит такого же дикаря. «Боже мой! До чего я дожил!»

Наконец Кроум откашлялся.

— Да, молодые люди. В ваших руках действительно страшное оружие. Но вы, вероятно, имели времени на размышления больше, чем я, и гораздо основательнее продумали свои действия. Разрешите спросить, какой вы сами видите освободительную борьбу, что вы собираетесь делать?

— Но это же ясно, господин предводитель! Сначала мы установим все места с шахтными пусковыми установками Урфа и заминируем их, затем займемся мобильными установками и воздушным флотом Урфа. В один прекрасный момент мы их уничтожим, лишив Урф как большей части его ядерного потенциала, так и средств доставки. Затем очистим страну от урфян и будем жить спокойно…

— А как быть с оружием урфян на территориях других стран?

— Ну… Придется обнаружить и его…

— Насколько мне известно, — продолжал Кроум, — сборка ракеты-носителя занимает примерно неделю, в экстремальной ситуации — три дня, столько же времени отнимает ядерная боеголовка. Что будет через неделю?

— Заводы мы уничтожим и не позволим их восстанавливать.

— Ну хорошо. И сколько людей, по вашим расчетам, должно погибнуть?

— Урфян?

— Людей, — уточнил Кроум.

— Ну… — замялся Сет. — Наши потери, естественно, будут минимальны. Урфян — можно полагать, что-то около миллиона… Еще примерно столько же людей других национальностей… Вероятно, этим и ограничится.

— Понятно, — сказал Кроум. — Об этом вы не думали. И все же два с лишним миллиона человеческих жизней вы готовы не задумываясь положить на алтарь сомнительной победы.

— Отец! — Голос Мрай дрожал. — Неужели тебя не привлекают идеалы свободы?

— Привлекают, Мрай, успокойся. Я просто хочу уяснить для себя ситуацию. И вот вопрос, связанный непосредственно с идеалами свободы. Ответьте мне, господин Колпик, чем именно вам так досадили урфяне? Почему вдруг вообще зашла речь о непомерном гнете Урфа, и, как вы сказали, вот только две недели назад вы почувствовали тяжесть этого гнета? Почему еще три недели назад гнет был вполне терпим, а сегодня вам стало невмоготу? Вот вам лично?

— Но раньше противостоять урфянам было нечем, а теперь — есть. А гнет — он был всегда. Мне ненавистно уже то, что попираются исконные права человека на свободу. Свободу мысли, свободу слова, свободу от тотальной слежки, свободу поступков…

— И потом, — добавила Мрай, — две первые ложи в любом театре всегда пусты, зарезервированы для урфян. Да плевали они на наше искусство!

— Ну а вам, господин Колпик, чем досадили урфяне вам?

Озерс впервые шевельнулся в кресле.

— Вы знаете, господин предводитель, лично мне — ничем. Но нация — она обезличивается. Урф постоянно перекачивает лучшие мозги к себе. Вы же знаете, попасть в список приглашенных на жительство в Урф считается большой честью для молодого ученого. Это очень престижное предложение. А мне за нашу нацию обидно. И потом, урфян недолюбливают во всем мире.

— Я понял вас, господин Озерс. Спасибо. Это все?

— Ты так дрожишь за свое кресло, что тебе безразлична судьба дочери?

— Мрай, ты не права. Я очень люблю тебя и сейчас постараюсь это доказать, только попрошу вас, господа, выслушать меня внимательно. Мне кажется, что в конце концов мы с вами придем к консенсусу.

— Я добавлю, господин предводитель, — снова заговорил Колпик. — Зайдите в любой магазин — половина товаров имеет клеймо: «Сделано в Урфе», и вообще, урфяне везде и всегда чувствуют себя хозяевами, на нас же ярлык: «Второй сорт». Мы для них почти не люди.

— Все, все, все… Господа, я внимательно вас выслушал, позвольте теперь обрисовать ситуацию так, как ее вижу я. Простите меня, господа, но вы молоды. Я, конечно, понимаю, что этот недостаток со временем проходит, что, естественно, ждет и вас, но молодости свойственно черно-белое мироощущение, особенно в сфере человеческих отношений. Я постараюсь по мере сил уменьшить контрастность вашего восприятия действительности, с тем чтобы вы смогли уловить оттенки.

Извините, но для этого мне придется еще раз напомнить вам общеизвестные истины, однако без этого я рискую быть непонятым. Господа, вам всем должна быть известна история возникновения Лиги Наций, и все вы, несомненно, изучали историю, хотя бы в школе. Если какие-то знания смогли задержаться у вас в головах, вы непременно вспомните, что до создания Лиги Наций вся история Олла — это история кровавых войн, правых и неправых. В маленькой горной Атле, если она не была втянута в какой-то международный конфликт, кровь лилась из-за междоусобной грызни лордов, и фактически диву даешься, как вообще атлане не истребили друг друга и сумели все эти годы поддерживать народонаселение выше критического уровня. Единственное объяснение, на мой взгляд, заключается только в том, что мы народ горный, горячий и наши мужчины славятся на весь мир как непревзойденные любовники. Последняя мировая война затронула весь Олл, каждую, даже самую маленькую страну, и, казалось, война не закончится, пока в живых остается хоть один житель Олла.

В этой ситуации первым спохватился Урф — страна большая и богатая, в которой, однако, нашлись здравомыслящие люди, осознавшие, что еще через несколько лет всемирной бойни человек на Олле может исчезнуть как вид. Тем более что в Урфе была изобретена и испытана атомная бомба. После многочисленных дебатов там был принят план мирного урегулирования и получила одобрение идея создания международной Лиги Наций. Вот тогда всем без исключения правительствам стран Урф предложил в ультимативной форме прекратить военные действия и собраться в столице Урфа. Ультиматум сопровождался угрозой особо ретивым любителям войны, что в случае пренебрежения мирными инициативами Урфа авиация последнего нанесет ядерный удар по войсковым соединениям и месту дислокации правительства ослушников.

Жестоко? Да. Но другого выхода из войн я не вижу до сих пор. Как вы, вероятно, помните, Урф угрозу свою осуществил в отношении островной империи Ливуса, и там до сих пор ощущаются последствия ядерной бомбардировки. Так, в 2463 году от Рождества Бэлли в столице Урфа Камприге под угрозой ядерной бомбардировки были подписаны соглашение о запрете разрешения конфликтов военным путем, соглашение о создании Лиги Наций и Декларация прав человека, на которую вы, уважаемый господин Кол пик, изволили несколько раз сослаться. В соответствии с соглашениями первоначальный контроль за их выполнением взял Урф с последующей передачей этой функции Лиге Наций, но как-то так в силу сложившихся традиций продолжает выполнять контрольную функцию и по сию пору, учредив для этого институт наместников.

Специально для вас, господа, могу рекомендовать для изучения два статистических справочника: один выпущен независимым издательством за три года до Кампригских соглашений, второй вышел в свет два года назад, тоже в независимом издательстве. Вот и вот. Возьмите и, тщательно их изучив, сравните статистические данные. Я же по памяти приведу вам несколько цифр. За истекшие семьдесят лет после Кампригских соглашений у нас в Атле продолжительность жизни возросла в среднем на 25 лет, при этом детская смертность уменьшилась в шестнадцать раз. Валовой национальный доход увеличился, точно не помню, что-то примерно раз в тридцать. Ни одна военная победа не приносила такого дохода государству. Уровень преступности снизился до минимальной общемировой черты, и это здесь, в Атле, где, как говорится, народ в массе своей вспыльчивый. Ну, вы знаете горцев, да и сами — атлане. Я, конечно, привел вам всего несколько цифр, однако, на мой взгляд, весьма убедительных. Думаю, что вы, господа, пересмотрите свои побуждения… Ах да! Урфские товары… — Кроум развел руками. — Единственное, что можно посоветовать нашим предпринимателям и промышленникам, — это сделать наши товары конкурентоспособными с урфскими, а насчет свободных лож в театрах… Ну, господа, трактуйте это как наш реверанс, знак уважения и маленькую благодарность урфянам за мир на планете. — Кроум откашлялся. — Простите. Теперь — о гнете Урфа. Возможно, вы участвовали когда-нибудь в потасовках? Даже если нет, представьте, что вас разняли, надавав по шее (это чтобы неповадно было), и больше драться не позволяют, обещая за участие надрать уши. Сомневаюсь, что к третьей силе вы будете испытывать теплые чувства. Так и народы, как дети, до сих пор дуются на Урф за то, что им не позволяли драться, однако вам-то пора повзрослеть и самим раскинуть мозгами. Ваша чудо-установка дает ощущение вседоступности и полнейшей безнаказанности, но, уверяю вас, все это иллюзии. В конце концов ваш диктат надоест и вам придется отвечать за погубленные жизни и поломанные судьбы. А главное, вы борцы за призрачную идею — сами хотите у нескольких миллионов людей отобрать их исконное право на жизнь. Как пожилой человек скажу вам: остановитесь, дети. Пока не поздно, остановитесь. Я люблю свою дочь, и мне невыносимо думать, что она хочет ради эфемерной цели стать убийцей ни о чем не подозревающих людей. Лично я не знаю, как можно жить в покое и довольстве с руками, обагренными кровью. Не знаю. — И Кроум обвел присутствующих взглядом. Озерс сидел красный как рак, желваки его то вздувались, то опадали. По щекам Мрай текли слезы, и только Колпик Сетроум, вероятно, что-то имел сказать, — стоял бледный, но в решительной позе. И молчал, понимая, что сейчас его возражения никто не примет. Кроум неоднократно встречался по жизни с этим типом людей, жаждущих власти любой ценой. Поэтому к Сетроуму он сочувствия не испытывал, скорее — неприязнь из-за его влияния на Мрай. «В конце концов крушение амбиций — это еще не конец света, переживет и, может быть, придумает более рациональное применение установке Озерса», — подумалось предводителю. И он сказал: — Полагаю, господа, первый раунд переговоров закончен. Вам предстоит обдумать полученную информацию, а я, с вашего разрешения, должен немного отдохнуть. И вот что: я бы хотел попросить вас не отключать пока установку. Вы загадали наместнику очень непростую загадку, он не успокоится, пока не получит исчерпывающего ответа на возникшие у него вопросы, а потом, Мрай должна вернуться тем же путем, каким пришла.

— Хорошо, господин предводитель. — Озерс встал из кресла. — Отдыхайте спокойно. Если мы понадобимся, только позовите. Пойдемте, друзья. До скорой встречи, господин предводитель.

— Отец, спасибо тебе. — Мрай поцеловала Кроума в щеку.

— Мы посоветуемся. До свидания, господин Раут. — И Колпик Сетроум шагнул в стену.

Кроум устало повалился на постель и почти сразу же уснул.

Абрагам Арфик Кнор, подслушивавший диалог заговорщиков с Кроумом, покачал головой:

— Ай да Раут! Не ожидал… Значит, вот оно, сокровище! Ну-ну… — Он щелкнул пальцами, подзывая начальника контрразведки. — Выяснить, кто такой этот Виллик Озерс Крисс. Его надо взять без лишнего шума, не привлекая внимания, и — ко мне. Мальчик, видимо, серьезный. И смотрите, чтобы ни один волосок на его голове не пострадал. Да. Готовь отряд боевиков. Человек сто, на всякий случай. Утром надо будет доставить установку сюда. Обставим это как… Черт, куда они делись? Слышимости никакой.