Лорд Раут Кроум проснулся утром на полтора часа раньше обычного с чувством тревоги на душе. Долго вслушивался в свои ощущения, пытаясь понять, откуда в нем эта обреченность, словно прошедшей ночью он совершил по меньшей мере что-то неприлично гадкое, за что должно последовать неминуемое наказание.

Анализ ночного происшествия со всех точек зрения, казалось, изъянов не имел: кто же, обнаружив в собственной постели соглядатая, не возмутится и не свернет ему шею, а тем более он, лорд Раут, второе лицо в государстве? Пусть даже эти козни идут от наместника, за которым монолитной глыбой стоит самая могучая в мире страна. Зато права Кроума защищает устав Лиги Наций… хотя… в случае нужды Урф может смело положить кое-что, да еще и с прибором, и на Атлу, и на Лигу Наций, и на любую другую страну Олла… Нет, это по-детски. Тут просто козни самого наместника. Что-то он ищет, вынюхивает… И непонятно, что и зачем. Сместить предводителя лордов? Что от такой перестановки будет иметь сам наместник? Максимум десяток, а то и меньше выгодных только ему законов, и все. Что же все-таки ему надо?..

Тревога, однако, не затихала. Поворочавшись с полчаса и поняв, что сон уже не вернется, предводитель в сквернейшем настроении приступил к утреннему туалету. Закончив, просигналил референту и велел подавать завтрак, в процессе которого умудрился два раза уронить вилку. Кроум хотел было огорчиться еще более, но от примет мысли его перескочили в другое русло, и он подумал, что вот уже вторую неделю не виделся с дочерью; неужели она наконец соизволит явиться? Пора бы…

После завтрака с учтивым поклоном зашел референт, принес утреннюю почту и несколько бумаг на подпись. Относительно этих документов Кроум уже был в курсе, поэтому, бегло их просмотрев, подписал, затем взглянул на референта:

— Больше ничего?

— Звонили из канцелярии наместника, он хочет вас видеть у себя с неофициальным визитом…

— Хорошо. Через полчаса соедините меня с ним. Еще что-то?

— Да. Ваша дочь интересовалась, когда вы сможете ее принять.

— Вот как? Раньше она являлась в любое время… Ну, скажите ей, как только выясню причину любезности наместника…

— Скорее всего у него именины, сегодня — день святого Арфика. Это мне пояснил его референт.

— Вот как?

— Да. В Урфе половина святых имела имя Арфик. Доподлинно сказать, чем именно сегодняшний Арфик отличается от других святых, не могу. Очередной великомученик, наверное.

— Ну хорошо. Через полчаса соедините.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. — И референт, выполнив положенные этикетом поклоны, удалился.

Лорд Раут, задумчиво потирая подбородок, остался в рабочем кресле.

Наместник лично вышел в приемную для встречи предводителя, излучая всем своим видом радость и гостеприимство:

— Лорд Раут! Весьма рад видеть вас в моих, так сказать, пенатах. Ждем-с, ждем-с, дорогой предводитель. Проходите, милорд. Вы — мой самый, так сказать, желанный гость!

Рассыпаясь в любезностях, наместник ввел Кроума в свои апартаменты. В гостиной в первую очередь в глаза бросался шикарно сервированный стол. И запах стоял соответствующий. Через несколько мгновений Кроум сообразил, что стол выделяется потому, что освещается приспущенной с потолка люстрой, а окна гостиной, занавешенные тяжелыми шторами, почти не пропускают света, так что, помимо освещенного круга возле стола, остальная часть комнаты погружена в полумрак. У стола суетились четыре женщины, одетые в вычурные и, видимо, дорогие платья, покрой которых показался Кроуму несколько вольным: платья больше показывали, чем скрывали, хотя… это выглядело вполне естественным. Возраст женщин колебался где-то в районе цифры 30, и красивы они были чертовски.

— Лорд Раут, — продолжал в это время наместник, — вот уже пять лет я живу в вашей прекрасной горной стране, честное слово, я ее полюбил даже больше Урфа, но мне не хватает друга. Я был бы счастлив назвать вас именно другом, потому что вы мне очень нравитесь. В вас есть нечто такое, м-м-м… что мне очень импонирует. Я. бы назвал это врожденным благородством, если бы вы не являлись потомственным дворянином… То есть я хотел сказать, что числиться в благородных и быть таковым — не одно и то же. Простите, милорд, мое косноязычие — от несовершенства владения вашим языком. Тем не менее я искренне восхищен вами. И… в серых буднях так хочется иногда расслабиться. День ангела — прекрасный повод, ха-ха! Не правда ли? Сегодняшний день я хотел бы провести с вами, господин Раут. Надеюсь, он запомнится нам обоим. Прошу к столу.

Любезность наместника сначала ошарашила Кроума, но и заинтересовала: что же он хочет, чего добивается? Кроум занял предложенное ему место, решив не терять бдительности, а затем действовать по обстоятельствам. Наместник, сев напротив предводителя, поднял бокал с вином и предложил тост:

— Обычай вашей страны требует непременного присутствия за столом тамады, но по нашим законам гостеприимства первый тост провозглашает хозяин застолья, и я как виновник нашей неофициальной встречи хочу выпить этот бокал за вас, дорогой Раут, за ваше драгоценное здоровье и за то, чтобы Фортуна, хоть она и капризная женщина, никогда бы от вас не отворачивалась.

Женщины, оказавшиеся за столом справа и слева, шумно зааплодировали, подтверждая согласие с тостом невнятными возгласами, после чего все присутствующие выпили. Вино имело какой-то специфический, но приятный привкус. Кроум такого еще не пробовал.

— Оригинальный напиток, — сказал он. — Что это за вино?

— О-о! Господин предводитель, это действительно редкое вино. Ему 28 лет, и оно из подвалов моего отца. Вы же знаете, господин Раут, мой отец был простой фермер, царство ему небесное. В то время выдался небывалый урожай, винные ягоды тогда достигли размеров… — Он поискал глазами, с чем бы сравнить — Да, примерно вот с эту рюмку. — Наместник покрутил в руке рюмку. — Причем ягоды такой величины уродились только на землях отца, так что этот напиток уникальный в своем роде.

Напиток был действительно уникален, ибо Арфик едва ли не самолично разводил вино раствором наркотика, вызывающего сильное половое возбуждение. Вообще-то Кроум знал о существовании такого наркотика, однако только чисто теоретически, поэтому объяснениям наместника поверил без задней мысли, ожидая от него подлости в других направлениях. Вскоре Кроум почувствовал, что соседка справа вызывает в нем желание, чему он не столько удивился, сколько обрадовался, а дальше застолье плавно перешло в оргию. Инициатором оказался наместник, по знаку которого женщины вдруг сбросили платья и принялись танцевать, застывая иногда в соблазнительных позах и делая… ну, не очень пристойные телодвижения.

— Обратите внимание, господин Кроум, — ораторствовал в это время наместник, — это самые красивые и самые умелые девушки, которых мне только удалось сыскать в вашей стране. Посмотрите, какие у них грациозные талии, а какие широкие бедра и налитые груди! Вне всякого сомнения, вы владеете прекрасной страной с самыми красивыми женщинами, господин Кроум. Ох, хороши!

Наместник поймал за руку ближайшую к нему женщину и впился ей в губы страстным поцелуем, при этом правой рукой он поглаживал ее груди. Кроум, уже утративший адекватное восприятие реальности, не нашел в его поступке ничего предосудительного, а потому принял как должное, когда три оставшиеся красавицы со смехом принялись освобождать его от одежды. Дальнейшие безумства пожилого предводителя лордов Атлы описанию не подлежат, он растворился в сладком безумии, а когда пришел в себя — то есть когда кончилось действие наркотика, — особых угрызений совести не почувствовал.

Вернулся Кроум в свою резиденцию усталый, но полный сладких ощущений. Дневной референт буквально с порога предупредил его, что за несколько минут до его возвращения приехала Мрай — дочь Кроума — и ожидает отца в его апартаментах. Кроум поспешил войти, сказав референту, что до следующего утра лучше его не беспокоить.

— Отец! — после поцелуя воскликнула Мрай. — Ты начал пить? Что с тобой?

— Все в порядке, — ответил Кроум. — Слегка расслабились с наместником…

— И не только с ним, — продолжила Мрай, вытирая следы губной помады возле правого уха предводителя. Кроум смутился. — Хорошо, что тебе повезло с дочерью — у нее широкие взгляды. — Она улыбнулась. — Хотелось бы с тобой поговорить, но вижу, что ты устал, может быть, сначала выспишься?

— Ну что ты, я так редко тебя вижу!

— Надеюсь, что теперь это будет происходить чаще…

— Что-то случилось?

— Ничего особенного. Отец! Боже мой, ты совершенно перестал за собой следить! Ну что ты на себя надел? Ведь ты же — второе лицо в государстве! Этот пояс… На нем уже вся кожа потрескалась. Господи, ну что бы ты без меня делал? Вот новый, купила специально для тебя. — И Мрай протянула отцу сверток.

— Спасибо, доченька. Хотя мой пояс кажется мне вполне приличным.

— Отец! — В голосе Мрай послышались капризные нотки. — Скоро ты будешь похож на каменщика. Я прошу тебя: примерь!

— Ну, хорошо, — уступил Кроум. Привычным жестом он расстегнул пояс и отдал его Мрай. Кивнув, та приложила к губам палец, указывая на пояс и призывая Кроума к внимательности. Тот недоуменно вскинул брови, а Мрай указывала пальцем на три почти потаенных металлических бугорка возле пряжки.

«Понял?» — спросила она взглядом. Кроум потрясение кивнул, вмиг поняв причину неожиданного гостеприимства наместника. Мрай подошла к горящему камину и аккуратно положила пояс на огонь.

— И вообще, переоделся бы ты, отец, — словно они и не прерывали диалога, сказала Мрай, жестами показывая, что собирается поступить с одеждой отца аналогичным образом.

— Хорошо. Погоди минуту, я сейчас. — Кроум принялся лихорадочно срывать с себя одежду. Мрай методично переправляла ее в камин. Последними в огонь полетели башмаки Кроума.

— Ну вот, теперь нас никто не услышит, отец, — перемешав кочергой угли, сказала Мрай.

— Так это твои проделки? — спросил предводитель, облачаясь в пижаму.

— И мои тоже, — согласилась Мрай. — События оборачиваются таким образом, что некоторая таинственность нам не повредит.

— Что ты имеешь в виду?

— Я бы объяснила, но ты устал, у тебя глаза сонные.

— Знаешь, — сказал Кроум, — мне твои авантюры надоели, еще когда ты была маленькой. Ты случайно не помнишь, чем они обычно для тебя заканчивались?

— Отец, это совсем другое дело!

— Другая авантюра… Рассказывай!

— Ну, хорошо. Только ты дай слово, что выслушаешь нас до конца.

— Нас? Интересно… И кто же это?

— Мои друзья.

— Что же вы затеваете такого, о чем нельзя знать наместнику?

— Не язви. На этот раз дело стоящее.

— Вот как? Интересно, какое дело ты считаешь стоящим… Ну ладно. Где твои друзья?

— Близко. Только…

— Что «только»?

— Отец! Мне трудно с тобой разговаривать! Смени тон, я уже выросла.

— А мне трудно к этому привыкнуть.

— Ах так, ну ладно. Озерс, Сет! Заходите!

У Кроума едва не отвалилась от удивления челюсть, когда из стены… Да! Именно из стены… Шагнули в кабинет два молодых человека, по виду студенты. Во всяком случае… Боже мой! Как они здесь оказались?

Между тем юноши смущенно, но соблюдая до мелочей правила этикета, поклонились и по очереди представились:

— К вашим услугам, господин предводитель лордов, Виллик Озерс Крисс, аспирант кафедры физико-математических наук.

— Господин предводитель, меня зовут Колпик Сетроум Зельс, аспирант кафедры юриспруденции. Извините нас, мы рассчитывали появиться менее эффектно. Еще раз просим прощения.

— Располагайтесь, господа, — только и смог пробормотать в ответ Кроум. — Надеюсь, вы мне все объясните? Извините старика, вы и вправду появились здесь очень необычным способом… Итак, я вас слушаю.

Юноши переглянулись, затем Озерс, изображая равнодушие, отвернулся, а Сетроум заговорил:

— Господин Раут, мы действительно друзья вашей дочери и именно по ее настоятельному требованию решили сделать вам предложение или, в случае вашего несогласия, хотя бы получить ваш совет.

Кроум вопросительно поднял брови, вступление ему не понравилось.

— Дело в том, что гений этого, прикидывающегося скромником, молодого человека выковал абсолютное оружие, равного которому в мире еще не бывало. Это уникальное оружие настолько всесильно, что при его помощи мы наконец сможем избавиться от самовластия и гнета Урфа. Мало того, Атла сама сможет занять в новом мире то место, какое ныне занимает Урф…

— Простите, — перебил его Кроум, — значит, вы заговорщики?

— Ну-у, — замялся на мгновение Колпик. — В некотором роде — да.

— И эту схему с «жучками» мне в стол подбросили тоже вы?

— Естественно.

— Как?

— Но я же пытаюсь вам объяснить. Озерс изобрел и построил такую установку, с помощью которой можно мгновенно перемещаться на любые расстояния, проходить сквозь стены и…

— Постойте! Простите… Мрай, как сюда попала ты?

— На машине, конечно же.

— Ага. Продолжайте, молодой человек.

— А что, собственно, продолжать? Я сказал почти все. В наших руках — оружие небывалой силы, мы можем диктовать всему миру свою волю. Вы, господин Раут, как самый опытный и мудрый политик можете возглавить наше движение.

— Да-а… — протянул Кроум. — Серьезное предложение… И давно вам в голову пришла эта идея?

— Практически сразу, как только Озерс продемонстрировал нам возможности своего изобретения. Если вас интересует календарный срок — примерно около двух недель.

Самоуверенность, с которой молодой человек рассуждал о переустройстве мира, начала уже раздражать Кроума, к тому же ему не давала покоя какая-то постоянно ускользающая мысль, отчего в душе предводителя шевелилась безотчетная тревога. Раздражение добавляли глаза дочери, с восторгом смотревшие на Колпика Сетроума. Нет. Ситуация Кроума явно не радовала.