Глава 10
НАЧАЛО АТЛАНТИДЫ, ИЛИ ХОРОШО ЛИ БЫТЬ БЕССМЕРТНЫМ
Да, мы все помолодели и выглядели теперь не более чем на двадцать лет. Мало того, мы перестали болеть, хотя, конечно, выяснилось это не сразу. И раны у нас или травмы заживали полностью часа через три. И виной всему стала незаметная, ничем внешне не примечательная травка. Амброзия дала нашим организмам относительное бессмертие. Относительное — это потому, что тела наши не были гарантированы от уничтожения. Скажем, Лолу во времена инквизиции сожгли на костре как колдунью. Но до инквизиции было еще почти пятнадцать тысячелетий, которые нам пришлось прожить. Словом, бессмертие принесло с собой и свои проблемы, но тогда о бессмертии мы не думали, мы были просто молодыми, не знающими проблем со здоровьем, энергичными людьми.
К сожалению, амброзия примерно через пять поколений выродилась и потеряла свои лечебные свойства, превратившись в обыкновенный сорняк. Впрочем, чрезвычайно живучий и неприхотливый. Но я старалась сохранить ее семена, как олльские, так и первых трех поколений, надеясь в случае нужды вырастить ее снова, хотя, как оказалось, нам всем для подлинного относительного бессмертия хватило того салата, раз и навсегда перестроившего нашу иммунную и регенеративную системы.
Сет с Марсом выдвинули идею построения цивилизованного общества на отдельно взятом острове, а мы все приняли деятельное участие в осуществлении проекта.
Повторяю, мы не знали в то время о том, что стали бессмертны, мы просто хотели оставить свой след в истории Жемчужины, поэтому сколько-нибудь продуманной концепции у нас не было.
Случилось так, что Лола забеременела (мы же, остальные женщины, не то к счастью, не то к огорчению, оставались бесплодными; впоследствии выяснилось, что навсегда). Событие это внесло в нашу жизнь столь нужное нам разнообразие. Хотя Лола и сказала, что она знает отца будущего ребенка, указывая при этом на Марса, все же мужчины продолжали гадать, сомневаясь и ожидая появления на свет младенца для окончательного вердикта. Пока же мы вели среди населения трех близрасположенных селений агитационную работу в пользу могущественной державы. Много усилий мы затратили, чтобы убедить аборигенов в том, что пленных лучше использовать на работах, чем бездарно съедать. Самых тупых Марс заставил потрудиться на добыче меди, после чего нужность и полезность рабов перестала оспариваться. Затем пришлось долго объяснять, что остальные жители острова имеют на свободную жизнь такие же права, как и подопечные нам аборигены. Марс потихоньку обучал желающих фехтованию на мечах и каким-то приемам единоборств. Впрочем, сам Марс справлялся с вооруженным аборигеном голыми руками. При этом он старался вложить в свои рассказы побольше военной романтики. И вскоре аборигены стали бредить мечтами о морских походах и о славе завоевателей. Одним словом, наше предложение построить большой корабль нашло в их душах понимание, и, забросив свои рутинные занятия, многие энтузиасты выразили желание принять участие в постройке судна.
На наше счастье, Аргус, кроме астрономии, занимался в юности моделизмом, а в университете стал яхтсменом и участвовал в парусных регатах. Пока Марс вел беседы о романтике завоеваний, Аргус построил модель парусника попроще: двухмачтовый фрегат. Команда фрегата должна была состоять из пятидесяти матросов. Модель вызвала у аборигенов восторженную реакцию. Правда, они еще долго не могли сообразить, как на этом можно плавать. И все-таки вскоре первая верфь была нами заложена. Корабелами, естественно, стали и мы все. Постройка судна заняла в общей сложности около двух лет. Сколько инструмента было изведено аборигенами, пока они не научились владеть им более или менее прилично! За время постройки определились мастера, которые впоследствии возглавили атлантское кораблестроение.
Лола родила мальчика, в котором легко угадывались черты Марса.
— Быть ему местным царем, — решили мы.
Вообще кораблестроение встряхнуло рутинную жизнь аборигенов. И, кстати, способствовало появлению денег. Золото быстро поднялось в цене, как и драгоценные камни. Появились первые украшения. Аборигены с удовольствием осваивали новые виды профессий: оружейники, углежоги, рудокопы, плавильщики меди, ткачи. Кроме того, Аргус готовил мореплавателей, будущих капитанов. Марс занимался войском. Мы с женщинами воспитывали будущих хлеборобов. Наконец корабль был спущен на воду. Настал этап ходовых испытаний, тренировки экипажа на слаженность действий. Через месяц корабль полностью был готов к путешествию. Загрузившись провиантом, приняв на борт команду и подготовленных Марсом военных, корабль взял курс на восток, к берегам недалекого материка.
Было бы несправедливо не рассказать здесь о встрече корабля с местным божеством — гигантских размеров спрутом, детьми которого считали себя аборигены. На их наречии спрут именовался Посей-Дон, то есть многорукий бог. Однажды утром команду встревожил голос впередсмотрящего, который указывал на бурое пятно в воде, истошно при этом вопя. Команда столпилась на носу, на все лады повторяя имя многорукого бога, который простер к кораблю несколько щупалец. Однако никто не сделал даже попытки увернуться от протянутых к ним щупалец. Несколько человек было сметено с палубы и утащено чудовищем. Лишь Марс и Аргус, ругаясь, попробовали перерубить щупальца, но добились только того, что спрут, собравшись в комок, внезапно очутился возле судна и обхватил его, намереваясь вообще раздавить. Толщина щупалец чудовища превышала метр, однако нерастерявшийся Марс проскочил мимо огромных отростков с двумя гранатометами и не спеша всадил обе гранаты в глаза моллюска. Взрывы разнесли вдребезги чудовищную голову, но щупальца продолжали свою разрушительную работу. Мечами Марс и Аргус пытались перерубить их. Вскоре к ним присоединились и аборигены. Наконец последнее щупальце, на котором еще удерживался спрут, было перерублено, и гигантский кусок мяса отделился от судна. Вскоре им занялись привлеченные запахом смерти акулы. Одно из щупалец Аргус распорядился оставить на палубе, надежно принайтовав его веревками. Правда, уберечь его не удалось. Через три дня, как ни сожалели и олльцы, и аборигены, со щупальцем пришлось расстаться. Так дети Посей-Дона впервые проявили неповиновение своему богу.
Скажу сразу, первое плавание окончилось удачно, корабль возвратился без рабов, но с лошадьми, которые впоследствии сыграли значительную роль в развитии островной цивилизации. Рабов завезли позже другие экспедиции с капитанами-аборигенами.
Сын Марса рос мальчиком смышленым, Лола дала ему имя Атлант, сказав, что такое окончание звучит для уха аборигена более привычно. К совершеннолетию Атланта на острове жизнь кипела уже по-новому, а мы оставались все такими же молодыми.
Сетроум разработал конституцию Атлантиды — так уже называлась наша страна, — стали появляться первые институты бюрократии. До окончательной постройки жилища богов, которое мы задумали как шикарный дворец на живописном холме, мы продолжали жить в наших пластмассовых коттеджах. Марс отыскал среди аборигенов наиболее талантливых бойцов и вскоре организовал нечто вроде военной академии. Вулканс, в свою очередь, задумал создать подобие академии наук. Аргус и Озерс тоже заинтересовались этой идеей и всячески ему способствовали. Озерсу привозили с разных концов как острова, так и доступной теперь Ойкумены всевозможные кристаллы, но нужного нам никто так и не отыскал. Я думаю, что начало увлечению аборигенов магией кристаллов все-таки было положено Озерсом. Тем более что при работе Озерс имел привычку напевать или бурчать себе под нос, естественно, на атлантском языке, а дошлые новомаги-аборигены, подражая Озерсу, считали его бормотание могущественными заклинаниями, запоминали песенки Озерса и применяли их в собственных опытах, которые, кстати, редко удавались. Нас это забавляло.
Годы шли, росло благосостояние островитян, а вместе с тем и их могущество. Наше — тоже. Рабы возвели шикарный дворец, провели водопровод и создали для нас все мыслимые удобства. Наш общий сын Атлант тоже выстроил себе дворец и вообще вел вполне царскую жизнь. Его высокопоставленные подданные также занимались градостроительством. Хотя и без определенного плана, город вскоре разросся и приобрел некоторое своеобразие. В нашу честь воздвигались и храмы.
Через пятьсот лет все более или менее удобные бухты острова имели собственные города. Мы с удивлением прислушивались к нашим ощущениям, понимая, что скучаем, теряем интерес к жизни. Атлант, видимо, бессмертным не стал. Он уже выглядел человеком среднего возраста, если не старше.
Как-то он заявился к нам и пожаловался на то, что воздух в городе стал неприятно, пахнуть. Мне тоже в последнее время от городского запаха становилось как-то не по себе. Марс пренебрежительно отозвался в духе: «А как вы хотели?», но Вулканс решительно посоветовал намылить шею бургомистру, с тем чтобы тот организовал коммунальную службу с достаточным количеством конного транспорта для вывоза мусора, определил места свалок, построил общегородскую канализацию с очисткой сточных вод, установил место для кладбища и повелел бы хоронить умерших не позднее трех суток.
— А главное, не жалей на это денег. Чистый воздух в городе стоит недешево. Благо обычай съедать умерших уже в прошлом, но с их размещением надо навести порядок. Живые тоже воняют.
Благоустройство города немного нас развлекло. Вообще, я чувствовала, что мне все до чертиков надоело. Хорошо было бы заснуть на пару сотен лет, но оказалось, что это невозможно. Организм мог функционировать только так, как привык делать это с самого рождения. Я не могла спать более восьми часов в сутки; а интересно, сколько дней я смогла бы обходиться без еды или питья?
Впрочем, на такие эксперименты я не решалась, предпочитая наблюдать за узниками Атланта, который обзавелся собственными заключенными, поместив их в специально отведенные под темницы подвалы дворца. Условия содержания царских заключенных были просто ужасны, я бы там долго не выдержала, однако меня не трогали их страдания — это были всего лишь аборигены. Конечно, они живые люди, как и все, они подвержены боли, они мучились от физических и душевных травм… но я не могла или, вернее, не хотела им сочувствовать. Аборигены чрезвычайно быстро старились и дряхлели, а затем и умирали. Не успеешь к кому-то привыкнуть, как он уже становится стариком. Они мелькали, словно капли дождя, это в конце концов надоедало, но что делать, таковы, видимо, издержки собственного бессмертия.
Вообще говоря, наше бессмертие тоже не абсолютное. Если, к примеру, у меня отделить голову от туловища, часов через пять-шесть клетки головного мозга умрут. То же самое случится, если меня сжечь на костре или на пять-шесть часов погрузить в воду. В любом случае я буду умирать долго и мучительно. Это своего рода плата за относительное бессмертие. На всякий случай я бережно хранила стебли амброзии первых трех урожаев, не говоря уже о семенах, привезенных с Олла.
Подозревая, что наше беззаботное существование когда-нибудь кончится, я очень много времени посвящала изучению амброзии, а также узников Атланта. В первом случае я хотела понять, что именно повлияло на наше бессмертие. Во втором — было лишь смутное предчувствие: мне казалось, я могу приобрести над аборигенами власть просто так, без всякого оружия.
И первое и второе мне в общем-то удалось. После долгих опытов я выделила фермент бессмертия, хотя и имеющий весьма сложную формулу, синтезировать который было бы довольно трудно, даже если бы я обладала современной лабораторией, какие существовали на Олле. Впрочем, если бы у меня хватило терпения лет на тысячу, я, несомненно, добилась бы стопроцентного успеха, даже из местных материалов. Но я не фанатик, с нами и так все в порядке. Тем более что вторая проблема меня занимала гораздо больше.
Аборигены оказались легко поддающимися внушению. Не то чтобы мне это сразу стало понятно, но местный шаман умел запросто приводить аборигенов в состояние ступора, или транса, причем сам он не менее легко впадал в это же состояние. По моей просьбе он научил меня некоторым приемам, далее технику гипноза я осваивала самостоятельно. Наиболее подходящим для моих упражнений материалом оказались узники Атланта. Лет через пятьдесят я достигла если не совершенства, то по крайней мере в первую десятку (разумеется, вместе с местными «гипнотизерами») входила несомненно. Во всяком случае, никто, кроме моих соплеменников, моего взгляда не выдерживал. Впоследствии я повысила свое мастерство, когда убедилась, что обладаю действительно сильным орудием. Я даже заставляла останавливаться сердца аборигенов. С некоторыми узниками я поступала так из жалости, видя, каким нестерпимым мукам они подвергаются под пытками, а несколько особо подлых аборигенишек уничтожила, просто следуя своему желанию. Иногда, вспоминая наместника Кнора, я испытывала сожаление, что мое умение неприменимо к олльцам.
Кстати, наш замок мы называли Новым Оллом. Для уха аборигена это звучало как Олл-Лимп. Монументальный дворец возвышался над городом, являя собой истинное жилище богов. Не знаю, как для аборигенов, но для нас он был шедевром, хотя и незаконченным: мы все время его достраивали. Особой нашей гордостью были сады на террасах, поддерживаемые колоннадами. Дворец строился под каждого индивидуально: Аргус владел обсерваторией, Марс — спортивными залами, Озерс — лабораториями, Вулканс — тоже лабораториями, но специфическими, с плавильными печами, кузницей и еще какими-то помещениями, в которых хранил образцы местных пород и занимался химическими опытами, вспоминая рецепт пороха. Мои апартаменты были главным образом приспособлены для любовных утех. У остальных женщин, кстати, тоже.
Оргии наши происходили все реже: мужчины сеяли свои семечки среди аборигенов. Мы, женщины, тоже прибегали к услугам местных умельцев, которые по выносливости значительно уступали олльским мужчинам, но отдельные экземпляры способны были на интересные и сладостные ухищрения, на которые наши мужчины если иногда и соглашались, то весьма неохотно.
В гавань стали заходить торговые суда, изготовленные самими аборигенами, иногда очень странной конструкции, а главное, издалека, с материка. Как правило, они прибывали с торговыми целями, купцы непременно везли дары нам, так что пришлось организовать специальную службу по приему гостей и подарков от них. Одним словом, Атлантида становилась все известнее и богаче.
Но всему приходит конец. Начало конца Атлантиды было положено весьма неординарно: всем нам, бессмертным, приснился один и тот же сон. То есть в деталях сон, конечно, различался: мне, например, приснился отец — лорд Раут, Марсу — старый Арес, остальным не то чтобы родители, но близкие люди. Однако все они говорили об одном и том же — что населению этой планеты мы принесли зло, поведя ее по техническому пути развития, хотя у аборигенов была прекрасная альтернатива: жить в единении с природой, не загрязняя ее промышленными отходами. Но в принципе сами аборигены фактически уже склонялись к такому исходу, и наша вина здесь заключалась только в том, что мы просто подтолкнули аборигенов в нежелательном направлении. Гораздо более интересным экспериментом является наше приобретенное бессмертие. Бог, наверное, с любопытством следит за нами, размышляя, к чему может привести обыкновенного человека полученное им бессмертие, не влечет ли оно за собой усталость души и чем это чревато вообще.
Отец подтвердил, что фактически мы и так бессмертны, частица ЕГО заключена и в нас, и после физической смерти тела мы, как и он сам, вернемся в лоно Отца нашего, где после положенной вслед за жизнью в физическом теле реабилитации вновь возродимся, забыв о прошлой жизни, и так бесконечно. И делается это с одной целью: чтобы физическая жизнь не наскучила, ведь, по сути, все повторяется и повторяется с небольшими нюансами… В общем, нас просветили в том, в чем дикари-аборигены были и так уверены.
А кроме того, из сна нам стало известно, что Жемчужина обретается в звездной системе, загрязненной обломками планеты, разорванной местными планетами-гигантами, и теперь должна подвергнуться встрече с одним из астероидов массой 4,5·1010 кг, или, что, может быть, доступнее воображению, с камнем размером примерно 2,5 километра в диаметре. Встреча эта должна произойти ровно через год и два месяца, а точкой соприкосновения будет остров Атлантида.
Нет, это не Божья кара, просто в данной точке пространства ОН не в силах совладать со столь внушительной массой, и столкновение неизбежно. Нам же, бессмертным, предлагается альтернатива: мгновенная безболезненная смерть или бегство с острова на каком-нибудь судне, причем без гарантии спасения в последующих возможных катаклизмах.
Затем лорд Раут счел необходимым выдать мне информацию, что Олл все-таки не сумел избежать ядерного конфликта, вина за который лежит полностью на нем и Арфике Абрагаме: на лорде Рауте — за то, что он не передал лично наместнику инструкцию по пользованию установкой Озерса, а наместник, увлекшись местью, оставил инструкцию на установке. Его начальник контрразведки посчитал себя законным наследником и довел Олл до ядерной войны. Теперь Олл — полностью выжженная радиацией пустыня.
Видя, как удручен отец, я постаралась оправдать его, сказав, что еще неизвестно, до чего довел бы Олл наместник, попади установка именно к нему в руки, но отец ответил, что Арфик более дальновиден. Затем я проснулась. Это случилось так внезапно, что я заплакала. Я столько еще хотела узнать у отца! Как я ни старалась, сон больше не приходил. Проворочавшись в постели еще часа два, я встала и пошла искать Вулканса. Сон не уходил из памяти, словно разговор с отцом произошел в действительности. Поплутав по дворцу, я наконец узнала у какой-то рабыни, что все господа боги собрались у Аргуса. Я тоже поспешила к нему.
Действительно, все бессмертные, включая и Лолу, были там, лица их казались хмурыми и озабоченными.
— Что случилось? — спросила я с невинным видом.
— Ты разве не спала? — спросил меня в ответ Озерс.
— Спала, — ответила я. — И мне приснился странный сон. Мне приснился отец.
— Что он тебе сказал? — задал вопрос Марс.
— Он говорил ужасные вещи: будто Олл теперь радиоактивная пустыня и виноват во всем он, лорд Раут. Будто начальник контрразведки наместника завладел установкой Озерса и довел Олл до ядерной войны.
— А что еще он сказал? — поинтересовался Сет.
— Что на наш остров скоро упадет астероид диаметром 2,5 километра и у нас, бессмертных, есть альтернатива: принять мгновенную смерть или покинуть остров на каком-нибудь судне.
— Вот! Именно это всем и приснилось! — поднял вверх палец Вулканс. — Именно поэтому мы все собрались у нашего главного астронома. И Аргус уже нашел в небе направленный на нас астероид. По трем точкам его траектории компьютер выдал время и место падения на Жемчужину этого небесного посланника. Лорд Раут сказал тебе истинную правду. Кстати, мне тоже приснился Кроум.
— Значит, Олла больше нет? И нам не на что надеяться? — спросила одна из девушек. — Даже если случится чудо и мы вновь построим установку, нам некуда будет возвращаться?
— Выходит, так, — сказал Марс. — Мне, кстати, приснился мой отец, старый Арес. Он советовал принять смерть. Говорил, что лучше нету того света, а жизнь — понятие относительное. Возможно, он прав. Последнее время мне что-то скучно.
— Боже мой! — встрепенулся вдруг Озерс. — Получается, что в конечном счете Олл погубил я! — И он вдруг зарыдал: — За каким чертом я построил эту установку? Кто от этого стал счастливее? Такую планету загубил!
Нами овладело безнадежное отчаяние.
— С места не сдвинусь! — заорал Озерс. — Я больше всех заслуживаю смерти!
Вдруг с улицы донесся полузабытый звук. Мы насторожились.
— Я бы сказал, — промолвил Вулканс, — что звук принадлежит хорошему грузовику. С дизельным мотором внутреннего сгорания. Но этого не может быть.
Мы прислушались. Да, несомненно, нарастающий рокот мог принадлежать только грузовику. В это время по всему городу залаяли собаки, заглушая столь хорошо знакомые нам всем звуки. Не сговариваясь, мы почти бегом направились к главному входу.
Зрелище было действительно необычное: от гавани по мощеной широкой главной улице, преодолевая подъем и освещая все вокруг двумя фарами, к дворцу ехало что-то, внешне напоминающее олльский грузовик, однако же имевшее немного странные очертания. Что-то вроде фургона, оконтуренного в почти сплошное массивное кольцо. Грузовик натужно рычал, продвигался уверенно, изредка сигналя неожиданно попавшим в лучи фар редким прохожим. При звуках сигнала собачий лай переходил в истерическое завывание, растерянные прохожие молча прыгали на обочины, норовя забиться в ближайшие подворотни. Грузовик сопровождали конные полицейские, поднятые, видимо, по тревоге. Изредка то один, то другой выезжали вперед и делали отчаянные знаки, требуя остановиться, впрочем, безрезультатно. Так продолжалось, пока Марс не отдал приказ бургомистру убрать своих блюстителей порядка, пояснив:
— Это к нам.
Кланяясь, бургомистр исчез. Фары, включенные на дальний свет, ослепляли, мы щурились и никак не могли разглядеть водителя. Наконец грузовик подъехал к воротам и, развернувшись, встал боком к нам. Дверь кабины открылась, и к нам выпорхнула из приехавшего чуда… я. Я собственной персоной, правда, одетая в наряд весьма необычного фасона.
— Кажется, я вовремя, — сказала «новая я». — Ну, что же вы застыли как идолы, встречайте же нас в конце концов!