Я не смогла поцеловать отца перед его захоронением. С одной стороны, надо мной довлела традиция рода лордов Раут, да я и сама, как мне казалось, безумно любила отца, но Марс был прав, стервятники уж слишком обезобразили лицо лорда, к тому же от тела уже вовсю несло запахом разложения, и я даже пальцем не смогла его коснуться. Брезгливость пересилила. Мой бедный, несчастный отец! Мы похоронили его под той же скалой, где нашли. Потом мужчины прикатили и водрузили на могиле огромный гладкий валун. Нет сомнения, что отца застрелил наместник, видимо, «в благодарность» за сокровище, которым завладел по милости лорда Раута. Что ожидало бы нас, останься мы на родной планете?

Смерть отца подействовала на нас по-разному. Озерс, например, погрузился в глубокое уныние, Марс, проигнорировав старшинство Вулканса, объявил себя, как наиболее подготовленного к предстоящей жизни, старшим и потребовал, чтобы все его приказы выполнялись безоговорочно и точно. Более или менее оптимистичным выглядел Вулканс — он надеялся со временем отыскать алмазил и убедил в этом Озерса. Сет воспринял случившееся с философским спокойствием.

Однако всех удивили три наши новые подруги — сейчас, после стольких прошедших лет, я просто не могу вспомнить их имена. Они потребовали полигамии. Мысль, поначалу показавшаяся всем просто безумной. Но, к моему удивлению, наиболее горячим сторонником полигамии оказался Сет. Он ни разу не взглянул в мою сторону, хотя я была уверена, что именно возможность владеть мною делает его таким ярым приверженцем многобрачия. Все возражения, приводимые противниками, либо тонули в хоре голосов, либо отвергались девушками, и когда вопрос поставили на голосование, против был лишь один Озерс. Большинством утвердили положение, что ни один мужчина и ни одна женщина не имеют больше права на персональное владение особой противоположного пола, а также не имеют права отказать особе противоположного пола в удовлетворении ее полового желания, если это не влечет каких-либо последствий для здоровья и не ущемляет свободу действий. Необоснованный отказ обществом не поощряется, а необоснованно отказавший подвергается остракизму на срок от трех суток и более. Злостные уклонения могут окончиться лишением гражданства, то есть высшей мерой наказания. Вид наказания определяется общим собранием граждан Жемчужины. Дети, появившиеся в результате подобных отношений, считаются общими.

Для первой оргии выбрали коттедж Марса. И хотя поначалу кое у кого присутствовало чувство неловкости, всем в конце концов такой брак понравился. Я же сделала открытие: лучше всего мне было с Вулкансом. Вот тебе и пожилой мужчина.

Потом начались будни. Первым делом решено было наладить добрососедские отношения с аборигенами. В поход решили отправиться в полном составе, для чего Марс лично проверил, как сидит обмундирование на каждом из нас, и занял место во главе отряда. Сразу за Марсом должны были идти мы, женщины, замыкал колонну Вулканс. Вышли утром, выбрав для посещения самую большую деревню. Мы рассчитывали встретить там главу «администрации» аборигенов. Путь предстоял неблизкий, однако мы одолели его за полдня. Когда подошли к деревне, аборигенов явно охватила паника; мы увидели дым от костров и услышали стук барабанов, но продолжали двигаться как ни в чем не бывало. Окраина деревни встретила нас настороженно. Аборигены-мужчины, вооруженные дротиками и дубинами, кучкой стояли у ограды из тесно вкопанных заостренных бревен, кое-где за кустами угадывались то ли спрятавшиеся воины, то ли играющие в них дети. Метров за пятьдесят Марс приказал остановиться, сам же, сломав покрытую листвой небольшую ветку и небрежно ею помахивая, направился к аборигенам. Те молча пялились на Марса. Подойдя поближе, Марс поднял над головой и сцепил кисти рук, громко при этом вещая, что пришел с миром и просит извинить его за незнание местных правил приличия. Он остановился примерно в полутора метрах от крайнего аборигена, и какое-то время они с интересом друг друга рассматривали. Потом абориген указал пальцем на нож, висящий у Марса на поясе. Марс отстегнул его и двумя руками протянул аборигену. Тот взял нож с недоверием, однако, вынув лезвие из ножен, долго его рассматривал, затем на его лице промелькнула радостная ухмылка. Он взмахнул лезвием, сверкнувшим на солнце, и вставил клинок в ножны. Затем стал неловко приделывать нож к поясу.

Надо сказать, что одеты аборигены были более чем скромно: все — в набедренных повязках, поверху которых завязывался пояс не то из рыбьей кожи, не то из кожи змеи, трудно было разглядеть. Естественно, что лица они себе размалевали разными красками, что произвело на меня удручающее впечатление, хотя, надо признать, некоторые из них имели очень даже правильные черты.

— А ничего местные мужички выглядят, — прошептала одна из женщин. — И то, что волосы у них черные, — это даже пикантно. Никогда бы не додумалась до волос черного цвета.

— Ну что ты, — прошептала ей в ответ другая. — Черный — это слишком контрастно… хотя, пожалуй, в этом что-то есть.

Тем временем абориген справился с застежками и указал пальцем на кобуру с пистолетом. Марс улыбнулся и отрицательно покачал головой. Абориген удивленно вскинул брови, затем протянул к кобуре руку. Марс отстранился. Все это явно пришлось аборигену не по вкусу. Он схватил Марса за рукав и грубо потащил к себе.

— Эй, приятель, не так экспансивно, — проговорил Марс и, сделав легкое движение, освободился. Абориген взревел и бросился на нашего командира. Марс применил к нему один из своих приемов, в результате чего абориген растянулся на земле. Наши мужчины схватились за пистолеты, но Марс прокричал им, что постарается сам уладить конфликт. Тем временем абориген поднялся на ноги и выхватил подаренный нож, собираясь прирезать Марса и, видимо, относя свои предыдущие неудачи на счет чего угодно, но только не своей неловкости. Марс по-прежнему стоял в свободной позе и с улыбкой на губах. Следующая атака аборигена окончилась для того трагедией: казалось, Марс легонько от него отмахнулся, а абориген, вонзив себе в живот подаренный нож чуть не по рукоятку, хрипя, повалился на землю, и лицо его при этом выразило искреннее недоумение. Его соплеменники воинственно замахали дротиками и прочим своим оружием, явно грозя Марсу расправой. Марс, однако, не испугался, а с агрессивным видом шагнул им навстречу и, ударив себя кулаком в грудь, заорал, что он Марс, а не какая-нибудь шавка, что он самый великий воин, с которым им довелось встретиться, и, если они, крысоеды, не верят, он готов голыми руками расправиться с десятком размалеванных мерзавцев. В это время кто-то из сидящих в кустах выстрелил в него из лука. Бронежилет стрела, естественно, не пробила и даже не оставила следа, но Марс выхватил пистолет и не целясь выстрелил в кусты. Пистолет у него был с глушителем, тем отчетливее все услышали крик и падение тела засевшего в кустах «снайпера».

Марс вложил пистолет в кобуру и снова, стуча себя в грудь, заорал:

— Недоноски! Грязные сукины дети! Я — Марс, самый великий воин на этой планете. Если вы не понимаете человеческого языка, я расскажу вам на языке воина. Я — Марс! — Это было непередаваемо, никто из наших так не смог бы. Я смотрела на Марса, не скрывая восхищения. Однако не видно было, что Марса поняли правильно. Аборигены решили, что даже самый бравый солдат ничего не сможет сделать против пятнадцати или восемнадцати дубин с привязанными к ним камнями. Размахивая дубинами, они стали надвигаться на Марса, жестами подтверждая намерение размозжить ему голову. Вместе с тем сидевшие по кустам аборигены покинули укрытия и стали окружать нас.

— Открывайте огонь на поражение! — крикнул Марс, выхватывая снова пистолет. От нас первым открыл огонь Аргус, ведя его неприцельно, веером. Его поддержали Сет и Озерс. Через несколько минут оставшиеся в живых аборигены улепетывали от нас во все лопатки. Мы продолжили движение и вошли в деревню, ставшую неестественно тихой. Хижины, кое-как сооруженные из веток и стеблей камыша, были расположены хаотично, видимо, хозяева строили их без какой-либо системы, кому где понравится. По всей вероятности, они были пусты.

— Нам позарез нужен пленник, — сказал 'Вулканс. — Иначе мы никогда не научимся их языку. Может быть, вернемся и подберем какого-нибудь подраненного аборигена? Все женщины и дети отсюда сбежали.

— Подстрелим еще кого-нибудь, — пообещал Марс— Но подождите, в этой хижине кто-то есть! — И Марс, откинув плетенную из трав циновку, которой был завешен вход, вошел внутрь. Вскоре послышался его призывный возглас:

— Посмотрите, что я нашел!

Мы поспешили на его зов. В полутьме хижины, куда мы попали после яркого солнечного света, я не сразу разглядела, что на полу в скрюченных позах лежат два человеческих тела. Они были связаны сыромятными ремнями, но нашему появлению явно не обрадовались. К тому же в рот каждого из пленников вместо кляпов были всунуты куски плохо выделанных шкур. Одно тело принадлежало упитанному мужчине, второе — молодой аборигенке. Марс, нагнувшись, перерезал путы и рывком поднял мужчину на ноги. Затем вытащил изо рта кляп. К нашему удивлению, на мужчине были остатки суконной одежды, а покрой ее, если не обращать внимания на повреждения, мог принадлежать платью современного нам жителя Олла. Едва рот пленника освободился от кляпа, как пленник, рухнув на колени, завопил на чистейшем атланском языке с небольшим урфским акцентом:

— Слава Богу, господа! Вы пришли вовремя! Еще несколько часов, и эти дикари употребили бы меня в пищу. Слава Богу! Я так молил Его о спасении, и Он внял молитвам моим! Спасен! Я так благодарен вам, господа! Спасибо! Большое вам спасибо!

— Кто это? — вырвалось у меня.

— Кто вы? — спросил Марс.

— Я — Арфик Абрагам Кнор, — ответил пленник.

— Арфик Абрагам… — протянул Марс. — Как вы сюда попали?

— Они набросились на меня ночью! Двадцать дикарей! Не меньше! А затем притащили в свою вонючую деревню, связали и оставили ждать, когда у них дойдет до меня очередь. Вы знаете, перед тем как зажарить человека, они избивают его палками, пока все тело не превращается в сплошной кровоподтек, потом потрошат и жарят на вертеле, как быка. Это ужасно!

— Ну что же, господин наместник, по-моему, для вас это самая прекрасная смерть, — сказал Марс. — Мне кажется, вы рано начали благодарить Бога за спасение. Видите ли, в наши планы совсем не входит портить аборигенам аппетит.

— Господа! Спасите меня! Ради человеколюбия! Господа! Не оставляйте меня этим дикарям! Пожалейте своего наместника! Ради человеколюбия, господа!

— Это ради человеколюбия, скотина, ты убил лорда Раута? — прошипела я, потеряв от ненависти голос. — Я собственными руками!.. — Слов у меня больше не было, но руки уже расстегивали кобуру.

— Мрай, отставить! — сказал Марс. — Местное правосудие вынесло ему приговор, соответствующий степени его вины. Смерть от пули — это слишком мягко за наши загубленные судьбы, оставим все как есть.

Как ни была я взволнована, голос Марса отрезвил меня. Действительно, стоит ли менять приговор самой судьбы, даже если гастрономические пристрастия аборигенов и внушают некоторые сомнения?

— Господа! Но ведь вы же не дикари! Неужели в ваших сердцах не найдется ни капли жалости? Пожалейте, умоляю! Верните меня на Олл! Я раскаялся. Я полностью и во всем раскаялся! Я даже хочу понести наказание, но пусть моими судьями будут олльцы! Господа, простите меня! Леди Раут, ради вашего отца, ради всего святого, простите меня! Пожалейте!

— А ты, Арфик, — почему ты не пожалел моего отца? Не пожалел нас? Именно ты выгнал нас с родной планеты! Именно ты, убив лорда Раута, лишил нас возможности вернуться! Я очень рада тому, что и у тебя такой возможности тоже нет. Мы все обречены на пожизненное заключение здесь, если мое признание может облегчить тебе существование. И не надейся вернуться. За все в жизни приходится платить. Мы поплатились за ошибку, но ты всю свою жизнь посвятил именно такому ее исходу. — Я намеренно ему грубила, опуская все знаки вежливого обращения. — Настал твой черед. Вспомни все свои жертвы, всех, кого ты убил, обидел, унизил, оболгал или изнасиловал. И прими возмездие за содеянное. Ты хочешь, чтобы тебя осудили олльцы? Олльцы здесь только мы, и мы осуждаем тебя своим согласием с местным правосудием. Если ты мужчина, то и принимай неизбежное как мужчина, а нам ты не нужен. Прощай, Арфик.

— Думаю, не стоит его и связывать, — произнес Вулканс. — Кстати, не следует тебе больше с нами встречаться, Арфик.

— Да, лучше держись от нас подальше, — добавил Озерс.

— Мы очень надеемся, что вас все-таки съедят, — поддакнул Сет.

— Пошел отсюда, слизняк! — подвел черту Марс, и мы занялись девушкой.