Тело Кроума обнаружили только на пятый день, да и то благодаря возне стервятников. А сначала все были увлечены прибытием новых подруг.

Несколько странным показалось, что отец так и не попрощался перед передачей установки наместнику, но я успокаивала себя тем, что ему, видимо, что-то помешало. Возможно, наместник, обуреваемый желанием поскорее завладеть обещанной ему драгоценностью, явился гораздо раньше, чем предполагал отец, и отец пожертвовал последним поцелуем ради нашей безопасности. Но появление девушек выбило из колеи наших мужчин, сразу превратившихся в раздутых павлинов. Даже Марс на несколько часов забыл о своих обязанностях, и охранную систему лагеря пришлось проверять Вулкансу, оставшемуся без невесты. Интересно, почему отец не побеспокоился о женщине для него? Вулканс не кажется старым, а мужчина он ничего, интересный…

Мой Озерс, глядя на остальных, тоже повел меня в наш коттедж, где мы, стоя посреди прихожей, долго целовались, а он все не решался уложить меня в постель. Потом мне надоела его застенчивость, и я сбросила платье и помогла ему раздеться. Странно, он казался мне более решительным и умелым. Не сказать, чтобы наша близость доставила мне очень уж много радости, но тогда я сделала скидку на его неопытность, надеясь наверстать упущенное позже.

Вечером мы устроили праздник с танцами под магнитофон, шашлыками из местной дичи и вином. Вечер прошел весело. Когда наконец все разошлись по коттеджам, оказалось, что Озерс переусердствовал с вином и еще чем-то очень недоволен. Когда мне надоело его тормошить и я решила спать, он сообщил, что мой отец нас обманул и бросил и теперь мы обречены всю оставшуюся жизнь провести на Жемчужине, если не отыщем здесь алмазил или минерал, который сможет его заменить. Это сообщение вызвало во мне сначала замешательство, потом — нечто вроде паники: я плакала и уж не помню, как заснула.

Утро началось с нападения на наш поселок аборигенов, которые, потревожив охранную сигнализацию, сами оказались настолько перепуганными, что бежали, побросав свои каменные ножи и зажимая руками уши. Сама я этого не видела, меня разбудил звук сирены, и когда я выглянула из коттеджа, все уже кончилось. Лишь Марс ходил вдоль ограждающей лагерь колючей проволоки, проверяя целостность системы сигнализации. В руках у него был неизменный автомат с оптическим прицелом. Чем было вызвано нападение, да и было ли это вообще нападением, мы не знали. Возможно, аборигены заходили поболтать по-соседски о том о сем, а носить с собой нож — это у них мода такая. Однако Марс настоял на общем собрании, которое решили провести во время завтрака, так что мы, женщины, принялись дожаривать мясо, которое не успели употребить вчера. Я слушала разговоры новых женщин, не таясь обсуждавших достоинства своих мужей, и вдруг подумала, что я, видимо, такая же стерва, как и они, и с Озерсом маленько поспешила, но после его ночного сообщения чувствовала свою — и всех окружающих меня людей — полную зависимость от него.

Мой муженек взял слово первым и повторил то, что рассказал ночью мне. Но сегодня он особо упирал на то, что еще рано впадать в отчаяние, что еще имеется надежда, и надежда не маленькая, на то, что мы на Жемчужине тоже сможем отыскать алмазил, что не надо воспринимать случившееся как трагедию, все равно возвратиться на Олл нам можно не раньше чем через двадцать лет. Его выступление погрузило всех в заметную депрессию, даже я, представив, что должна буду целых двадцать лет сохранять Озерсу верность, всплакнула. Ну, я же не виновата, что меня прямо-таки разрывают безумные желания! Озерс же придерживается самых патриархально-ортодоксальных взглядов на секс и не желает их пересматривать.

Потом слово взял Марс. Он ориентировал нас на то, что здесь не Олл, этот мир для нас чужой, хоть и кажется таким приветливо-ласковым. Поэтому забываться и расслабляться нам нельзя. Как человек, отвечающий за нашу безопасность, начиная с этой минуты, он требует, чтобы каждый обзавелся личным оружием и взял в привычку носить бронежилет. При этом он показал стрелу, оброненную нападавшими аборигенами. Она, а особенно кусочек острого камня, искусно примотанный к ее концу, вызвали волну брезгливой дрожи. Я представила, как этот камень проникает в тело под левой грудью, и меня передернуло. Он прав, этот мальчик.

Мне, как и всем, Марс выдал широкий кожаный пояс с кобурой, в которую был вложен большой и тяжелый черный пистолет; только я не представляла, что с ним делать. Потом Марс принес бронежилет, который мне сразу не понравился тем, что был тяжел и с большим трудом застегивался на груди. Я рассказала об этом Марсу, и он научил, как подогнать бронежилет по фигуре, после чего эти доспехи показались мне не такими уж и неудобными. Правда, в них было жарковато, но стоял полдень, а вечера здесь прохладные. Слева Марс пристегнул мне к поясу ножны с огромным десантным ножом. Нож был неимоверно острым, со странной насечкой на грани, противоположной острию, и выглядел прямо-таки кровожадно. Легкую обувь пришлось заменить на крепкие, с толстой рубчатой подошвой солдатские ботинки, а платье — на комбинезон грязно-зеленого цвета с коричневыми пятнами. После переодевания я стала похожа на бравого солдата, и мне это понравилось. Я представила, как карабкаюсь по местным скалам, и ощутила, насколько удобнее нынешний наряд моего повседневного платья.

После обеда Марс принялся обучать нас стрельбе из пистолета. Занятие это оказалось несложным, правда, я так и не смогла попасть в консервную банку. У других женщин со стрельбой по мишеням дело складывалось не лучше, зато мужчины получали от этого занятия явное удовольствие. Вечером, включив сторожевые прожекторы (с электричеством у нас не было проблем, ибо ветер здесь присутствовал, как мне казалось, всегда, и три ветросиловые установки, исправно вращая лопастями, предоставляли нам максимум удобств), мы снова собрались за ужином. Вулканс одобрил сегодняшние мероприятия, проведенные Марсом, и сказал, что пора начинать думать, что делать дальше. По его предположениям, аборигенов на острове должно быть не менее двух тысяч и их проигнорировать не удастся, следовательно, они для нас создают проблему, с которой надо считаться. Мы без спросу поселились на принадлежащей им территории, и, естественно, в покое они нас не оставят, к этому надо быть готовым. Поэтому надо что-то решать, как-то этот вопрос утрясать, иначе мы не получим свободы передвижения по острову.

Марс было высказался, что надо уничтожить пару деревень вместе с населяющими их аборигенами, а оставшиеся, мол, больше не посмеют к нам подойти… Но вмешался Сетроум, сказав, что насилие влечет ответное насилие и в принципе аборигенам ничего не стоит устроить на нас засаду и перестрелять поодиночке из луков. Лучше пойти другим путем — показать аборигенам наше могущество и представиться богами. А получив статус бога, мы тем самым откроем себе доступ к любой точке на острове и никто не осмелится нам препятствовать, тем более — покушаться на наши жизни. Вопрос здесь упирается в знание языка как средства общения. Лучше бы, конечно, кому-то из нас выучить хотя бы несколько слов по-аборигенски…

— Интересно, — перебил его Марс, — как ты собираешься выучить эти несколько слов вдали от живого аборигена? Ты хоть одно слово слышал?

— Надо прийти к ним в деревню с подарками и погостить несколько дней, там и слов набраться, — парировал Сетроум.

— Что же ты за бог, который даже языка созданных им людей не знает?

— Мы можем назваться чужими богами, например, заморскими, — не сдавался Сет. — Ну, Боже мой, напрягите мозги, думайте!

— В словах Сетроума, — сказал Вулканс, — содержится истина. Давайте подумаем вместе…

Сколько мужчины за вечер воды перелопатили — ужас. Наконец сошлись на том, будто бы мы — боги, братья и сестры, нас послал в дорогу наш отец-бог, чтобы мы отыскали для него некий драгоценный камень-кристалл. Каков кристалл из себя — мы не знаем, но у нас есть специальные тесты, которые безошибочно этот камень опознают. А затем решили предложить аборигенам помочь нам в поисках, авось у них найдутся какие-нибудь камни.

А я сразу вспомнила о своем медальоне, который отец не так давно подарил мне. Собственно, не подарил даже, а передал, ибо в роду отца он уже несколько столетий переходил от матери к одной из дочерей или сыном дарился жене, матери его детей, но в любом случае никогда не покидал род.

— Всему в мире приходит конец, Мрай, — сказал мне Кроум. — Ты должна владеть этой драгоценностью, а потом передать ее либо сыну, либо дочери при единственном условии: чтобы они носили фамилию Раут. Теперь ты покидаешь Олл, и, возможно, надолго. Я не знаю, как сложится твоя судьба, так что владей этой семейной реликвией по своему усмотрению, леди Раут, и да поможет тебе Бог!

— Оз, — позвала я, — у меня есть семейная реликвия Раутов: медальон с четырьмя драгоценными камнями. Отец говорил, что камни — весьма редкий вид холицена, может быть, начнем с них?

— Что за реликвии?

— Медальон в виде креста, с четырьмя камнями голубого цвета.

— Холицен не бывает голубым, — подумав, изрек Озерс.

— Я же сказала — весьма редкий вид.

— Посмотрим, — равнодушно отозвался Оз. — Но не сейчас. Сначала надо собрать установку.

Все-таки он был красив. Я все еще надеялась, что Озерса можно как-то изменить. Надеялась…

— Предлагаю до начала контактов с аборигенами произвести инвентаризацию имущества и вообще перейти на жесткий режим экономии, — сказал Марс. — Иначе можно растранжирить все очень скоро, а теперь даже лампочки достать негде.

— Правильно, сынок! — поддержал его Вулканс. — Завтра и начнем с инвентаризации. Ну, на сегодня хватит, пора спать.

Инвентаризация заняла у нас два дня. Я не уставала удивляться, какой предусмотрительный у меня отец. Но все-таки почему он не попрощался? Может быть, у него появилась надежда как-то воспользоваться установкой еще раз? Что же с ним случилось? Ответ на этот вопрос мы узнали утром пятого дня. Принес его Марс. Он постучался в наш коттедж и, когда мы открыли, сказал:

— Мрай, мужайся, твой отец умер.

— Как? — воскликнула я. — Откуда тебе это известно?

И Марс рассказал, что тело Кроума лежит под скалой метрах в ста от ограды. Судя по всему, он застрелен дней пять назад, может быть, четыре. Выстрелом в спину. В нагрудном кармане, откуда вышла прострелившая его пуля, кроме горсти порошка, ничего нет. В остальных карманах пусто.

— Где он? Я должна его видеть!

— Наверное, не стоит тебе на него смотреть, — сказал Марс. — Над его лицом поработали местные стервятники. Лучше бы тебе его не видеть.

— Я должна. Должна.

— Тогда пошли. — И Марс, повернувшись, направился к группе понуро стоящих мужчин. На ватных ногах я поплелась следом…