Прошел месяц. Бруно вернулся в Линкин сектор. И по-прежнему по восемь стэлсов в день процеживал фано в поисках ликвидатора тигра. После Фесты джагри в этом направлении стало прозревать. В былой пустоте проявились смутные очертания человеческой фигуры. Еще чуть-чуть — и визкап должен был увидеть лицо этого светлого призрака, ведь предзнание Бруно в эти дни обострилось, как никогда раньше. Может быть, потому, что он был счастлив?

Раз в неделю он вместе с двумя полицейскими провожал Фестади в больницу Черного квадрата на благотворительное дежурство, а по его окончании выводил свою золотоглазую королеву из опасных кварталов. На свидания у Фестади времени не оставалось. Она получила роль в новом фаносериале — благо вернулась мода на живых актеров — и много работала. Ежедневно перед сном они болтали по биокому. Ради этих вечерних мгновений Бруно и жил весь день.

Чувство счастья притихло, но не покинуло визкапа. Он по-прежнему всей прозревшей кожей видел счастливый золотистый мир.

Свободными вечерами Бруно гулял бульварами Йозера Великого. Бульвары были такими длинными, что, казалось, ведут в никуда. Во время этих прогулок хорошо думалось.

Первоначальная уверенность в том, что тигра убил Вечник, давно прошла. Джагрин ведь всегда чувствует джагрина, видит его следы, а уж не разглядеть след Вечника Бруно никак не мог. Так же как не мог поверить в то, что с имперским тигром управилась какая-то охотница на хорогов. Фактам пусть верит Служба, он поверит только джагри. Его предзнание скоро приноровится к особому, невиданному случаю. Ведь там, на ночной брусчатке, отсвечивающей латами мертвого богатыря, произошло столкновение с иной, неведомой силой.

Очередной рабочий день Бруно начал с изрядно надоевшего лорда Юббо и привычных мыслей.

Визкап листал новости, а сам вспоминал Фесту и светлый призрак, увиденный в зарите. Если бы Золото тогда не испугалась! Он бы еще на Фесте увидел лицо тигровой смерти. Увы, после путешествия стэлсы пусты. Разве что попросить нобиля Тэта оплатить служебную командировку на луну любви? Мол, нужно разглядеть в зарите убийцу тигра. Бруно представил, какую физиономию скорчил бы отважный гозт нобиль на такую просьбу. Нет, пожалуй, не стоит обращаться к нобилю Тэту. Надо еще раз поднапрячь джагри.

Новая идея появилась, когда от бесплодных стэлсовых попыток разглядеть черты светлого призрака голова приготовилась треснуть. А если просмотреть архив новостей? Ведь до экскурсии к мегазаритам джагри в искомом направлении вообще ничего не видело. Вдруг оно проглядело след в той информации, которая просматривалась до полета на Фесту?

Идея оказалась хороша — повезло почти сразу.

Взрыв в лаборатории синтетических металлов. Погиб молодой ученый…

С виду обыкновенные строчки на экране, а за ними кривлялся, плясал светлый призрак.

Наконец-то! Вот он — след! Материалы следствия по взрыву оказались на редкость скупыми. Фактически следствие закончилось ничем. Тогда Бруно бросился звонить Кассизи. Тот не отвечал, но визкап звонил снова и снова. В данном случае Боно был незаменим.

Его оранжевоголовый друг пользовался славой человека, знавшего о науке практически все. Из-за этого коллеги побаивались Кассизи и старались не приглашать его на свои доклады. Не раз случался конфуз: докладчик с гордостью излагал свое открытие, коему отдал десять лет жизни, докладчика все хвалили, а потом поднимался Боно и, монотонно бубня, указывал, что данный результат в более исчерпывающем виде был получен тем-то и тем-то эдак лет семьдесят тому назад.

На десятом звонке экран полыхнул оранжевым солнцем ученой головы. Солнце хмурилось.

— Чего тебе? Я работаю.

Бруно быстро рассказал о несчастном случае и спросил: могли или не могли привести к взрыву эксперименты, проводимые в лаборатории синтетических металлов?

— За словами «синтетические металлы» стоит химия инертных газов. Задача исследователя — окислить самые инертные из них. Реакции проходят в ничтожных масштабах, в пробирках. Там нечему взрываться. Самым мощным окислителем на данный момент являются соединения фтористого золота… — Отбарабанив все это, Боно дружелюбно и ехидно заявил: — Обрати внимание, золото настолько мощный окислитель, что способно окислить даже самые благородные элементы. Не знаю почему, но сей факт напомнил мне парадокс древнего поэта «Если жизнь не удалась, остается только стать счастливым». К чему это я?

И Боно улыбнулся так, что улыбка осталась даже на погасшем экране.

К таким «шпилькам» по поводу Золота со стороны своих друзей Бруно за последний месяц уже привык. После того, как репортеры заметили Фестади на космодроме, а ее полет на луну любви попал в фанохронику, оказалось, что его дружбой с фано-звездой недовольны все. Линка при любой возможности язвила в адрес золотоволосого ангела, в спешке забывшего нацепить крылышки. Осис, так тот с самого начала бурчал на фану. Теперь вот и Кассизи не смолчал. Выходит, счастью завидуют даже гении?

Просьбу отправить Бруно в Центр Физической Химии для проверки обстоятельств взрыва Линка встретила с энтузиазмом. Похоже, она искренне обрадовалась тому, что джагри наконец проснулось и заработало в нужном направлении. Линка готова была отпустить своего подчиненного куда угодно, лишь бы не в Черный квадрат, провожать Фестади на дежурство.

В напутствие девушка сказала:

— В Центре ничему не удивляйся. Следователи жаловались: там столько чудаков, особенно старичков.

Йозерский Центр Физической Химии.

Постояв перед каменной аркой, от которой расходилось семь аллей, Бруно наудачу двинул центральной дорожкой.

Табличек нигде не было видно, но визкапу повезло — вскоре он наткнулся на местного бородача в тоге ученого. Тот оказался весьма любезным человеком и провел визкапа через лабиринт белых домиков и зеленых полян прямо к зданию администрации.

Джагри прозревало. Светлый призрак смерти становился все четче и плясал все развязнее. Сомнений не оставалось: карнавальный север когда-то в Центр заглядывал. Но имел ли он отношение к взрыву? На этом вопросе джагри пока слепло.

На беседы со специалистами Центра ушло несколько стэлсов, но ничего принципиально нового к сказанному Кассизи ученые не добавили. Мелькнул только один интересный факт: когда лаборатория синтетических металлов взорвалась, исследователи Центра зафиксировали вспышку излучения, по характеристикам близкую к реликтовому излучению, то есть к излучению времен сотворения вселенной. Впрочем, никаких доказательств того, что вспышка неизвестного излучения была каким-то образом связана со взрывом лаборатории, не имелось.

На самом деле Бруно искал не информацию. Он поджидал момент, когда джагри исхитрится увидеть лицо карнавального севера, но предзнание никак не желало сосредоточиться на светлом призраке. Оно вело себя странно, не так, как обычно, и визкап старался уловить эту особенность.

Бруно попросил показать ему место взрыва. Проводить его вызвался молодой ученый с бородкой клинышком, «художественной» по классификации Кассизи. Попетляв между белыми домиками, они вышли к прямоугольной площадке, засыпанной песком. Кое-где на ней пятнами проросла трава. О произошедшем здесь взрыве можно было догадаться только по кронам деревьев. Со стороны площадки они были пожиже.

Ученый пощипывал свой клинышек и, как назло, не уходил.

Пришлось спросить:

— Вы что-то хотите сказать?

— Да. Я могу назвать имя человека, который, может быть, сумеет указать на причину всего этого.

Ученый кивнул в сторону песчаной площадки.

— Он работает в Центре?

— Нет. Но лучше его никто не знает проблематику современных научных исследований.

— И как его зовут?

Бруно был почему-то уверен: сейчас он услышит о Боно или Слотисии, но прозвучало совершенно незнакомое имя.

Ученый пояснил:

— По основной специальности он планетолог, в жизни — большой чудак, и тем не менее консультирует ведущих специалистов нашего Центра, да и не только нашего. Его адрес…

Пришлось Бруно доставать биоком и записывать то, что его совершенно не интересовало. Ученый мешал визкапу прозревать странности джагри, и, как только он ушел, Бруно тут же снял фуражку и встал на голову.

Вскоре ситуация с джагри прояснилась полностью. Молодой человек сел на травянистый пригорок и задумался над тем, что ему делать с этим знанием.

Странность в поведении джагри заключалась вот в чем: стоило его поднапрячь, как светлый призрак моментально начинал таять. Любая попытка получше разглядеть карнавального севера приводила к обратному результату — он отдалялся. Но стоило чуть отвлечься, отвернуться, как он начинал свою пляску вновь. Предзнание не могло его увидеть, только — подсмотреть.

Что это значило? Санфар знает. Никогда раньше джагри таким образом себя не вело.

Закрыв лицо ладонями, Бруно думал так, что мозги трещали. Он чувствовал: эта «странность» есть ключ ко всей загадке карнавального севера. И если удастся ее понять…

В затылке заломило. Чем больше виз кап размышлял, тем дальше — он это знал — уходил от правильного ответа. Неужели разгадку «странности» он также мог только подсмотреть? Но тогда где этот учебник с правильными ответами на последних страницах?

От раздумий отвлек звонок биокома. Пришло сообщение от Золота. Бруно поднялся и, шагая улицей, принялся его читать.

Фестади сегодня вышла на внеочередное больничное дежурство и просила в полночь забрать ее из Черного квадрата.

К сюрпризам со стороны фаны Бруно за месяц привык, пусть и не все они ему нравились. Придумать такое — ночью выбираться из Черного квадрата. И как ей втолковать, что предзнание надежно защищает только джагрина, а не тех, кто с ним рядом? Нельзя быть столь легкомысленной. Черные кварталы — это не фано и не кремовый сектор, они опасны, и особенно — для молоденьких девушек. По ночам там разве что Гериад может гулять.

Бесполезное брюзжание, вдруг обуявшее визкапа, видимо, так сильно его отвлекло, что светлый призрак вновь заплясал перед глазами. Уставившись на каменных зверушек детской площадки, мимо которых он проходил, Бруно попытался подсмотреть лицо смерти. Призрак приблизился — до него оставалось стэлсов двадцать, — контуры его становились все четче, и вдруг призрак исчез. Визкап расслабил плечи, сбросил все испортившее напряжение. Ничего. Недолго осталось танцевать карнавальному северу. Скоро джагри подловит этого плясуна.

Что делать дальше? До полуночи далеко. Предзнание притихло. Побеседовать с планетологом? Бруно не верил, что найдет научного консультанта лучше, чем Кассизи, но как офицер Службы он был обязан отработать все возможности. Да и чем Санфар не шутит. В конце концов, сегодня он должен увидеть хотя бы одного чудака! Ведь, вопреки предупреждениям Линки, в Центре он встретил сотню бород, но ни одного оригинала.

Полет в лифте предстоял долгий. Консультант Центра жил в отрогах Норта Верде. По крайней мере место для проживания он выбрал незаурядное.

С кабиной повезло — попалась полупустая, со свободными креслами. Входившие пассажиры торопились закрыть глаза спектрами. Бруно свои просто прикрыл. Появилось время спокойно подумать.

Своими сыскными мероприятиями никакой информации он не добыл вовсе. Золото ничего интересного не видела в парке в ту карнавальную ночь. Смешно получилось. Он ведь ничего так и не спросил у фаны о карнавале в день их полета на Фесту. Не решился. И только на следующий день узнал подробности.

В карнавальную ночь Золото, как всегда, опоздала. Геза, так звали Серебро, не стала ее дожидаться и пошла через парк к бульвару. Рассерженную Гезу фана догнала лишь у лестницы террасного кафе. Ничего любопытного по дороге Золото не заметила. Что видела Геза? Это еще предстояло выяснить. Серебро отправилась в экстремальную морийскую экспедицию на запад Арки, и связи с ее отрядом на данный момент не было.

В любом случае Бруно абсолютно не верил в версию Интия, в основную версию Службы. Нет и не может быть на Арар женщины, способной до такой степени запугать и изуродовать имперского тигра-легионера. И пусть Служба молится на установленные следствием «факты», ему указ только джагри.

Лифт объявил конечную остановку, и визкагг очутился на склоне живописного холма.

В розоватой дымке, накрывшей стеллополис, далекие башни стояли утесами. В противоположной стороне, за холмом, находилась гряда Норта Верде. Лететь предстояло именно туда.

Пройдя мимо красивых домишек с цветниками-палисадниками, Бруно вышел к аэростанции. Там он предъявил знак Службы, получил аэр, браслет связи с машиной, выслушал короткий инструктаж и вскоре уже летел над холмами предгорий. Аэр — аппарат сверхнадежный, в управлении простой, поэтому визкапу оставалось только глазеть по сторонам.

Внизу, светлой царапиной на коже Арар, была видна дорога. Зеленые луга закончились, потянулись серые скалистые горные склоны, но дорога не исчезла, она продолжала упрямо пробиваться сквозь скалы, которые преграждали путь на север, сбившись в стада гигантскими хорогами.

Все-таки Служба имела свои преимущества. Если бы не ее знак, вместо приятного полета петлял бы Бруно по кручам на допотопном автомобиле не один стэлс.

Снежная стена Норта Верде заметно приблизилась. В темные ущелья, заросшие лесом, втягивался туман. Сверкающая льдами горная гряда, казалось, скрывала в своих далях дивной красоты сказочную страну, но на самом деле за ее стеной начиналась безбрежная и безжалостная материковая мория с рыщущими тварями и хорогами.

Где-то справа, на самом востоке Йозера Великого, в таких же предгорьях находился Храм Великого Предела. Предзнание показывало: справа светло, путь к храму безопасен. Стоит повернуть руль и можно лететь к давнишней цели, начать жизнь заново. Аэр по-прежнему летел прямо на ледяную стену. Безопасность — это еще далеко не все, когда дело касается пути к Великому Пределу. Для такого поворота руля Бруно не хватало самого главного.

Ветер стал ледяным. Слева по курсу появился смерч, за ним — второй, третий. Пришлось взять в сторону. Пять или шесть смерчей неряшливыми колдунами похаживали по скалам. Бруно никогда не слышал о горных смерчах, а сейчас был согласен и вовсе их не видеть. Выглядели они угрожающе. Один из смерчей даже погнался за аэром, но вскоре отстал.

Странное место выбрал себе планетолог для проживания. Что могло заставить его поселиться в такой глухомани? Старость? Мудрость отшельника? Желание держаться от людей подальше?

За очередной скалой открылся вид на полянку в белых точках цветов. Визкап посадил машину в самую середину зеленого круга, со всех сторон защищенного густой живой изгородью.

На краю полянки стоял настоящий замок. Своей дальней, северной стеной он упирался в отвесную скалу. Металлическая крыша самой высокой башни была изрядно искорежена, словно со всех сторон кромсал и грыз эту крышу трехглавый дракон. Грозное впечатление производил замок, но с милой, шутейной, сказочной ноткой. Если здесь и водились чудовища, то образцово добрые.

Набросив браслет на руль машины, чтобы она не двинулась за ним, Бруно зашагал к воротам. Навстречу визкапу уже торопился хозяин замка, седобородый старик в черном плаше. Левую половину лица он закрывал пальмовым листом, а правой — приветливо улыбался, лучась морщинками доброго сказочника.

Старик поздоровался, зачастил:

— Пойдемте, пойдемте в дом. Ясно, что по важному делу, раз сюда добрались. Не волнуйтесь, все обсудим. Пойдемте, согреетесь с дороги замечательным напитком из молодых побегов атариса. Я его сам придумал, этот напиток известен и вошел в кулинарию под моим именем. Слышали его? Вижу, что нет. А почему? Знаете, почему я не стал знаменит? Слишком много идей. У меня есть открытия почти во всех областях знаний, и поэтому нет ярлычка. Прошу.

Открывая одной рукой дверь, по-прежнему не отнимая от лица пальмовый лист, старик продолжал бубнить себе под нос. Избыток одиночества и ума не давал ему остановиться.

Внутри замок выглядел традиционно: высокие своды потолка, пропадающие в темноте, громадный камин, оружие на стенах. Если и существовала коллекция боевого оружия богаче, чем эта, то разве что в музеях Службы.

Пока Бруно разглядывал секиры Первого Юга, приотставший хозяин замка завозился со своим плащом, продолжая без умолку что-то бубнить. Вдруг голос стих. На миг визкапу почудилось: за его спиной — пусто, там вообще никого нет. Он обернулся.

Добрый сказочник действительно исчез. Перед Бруно стояло чудовище.

Кроваво-стеклянный глаз монстра болтался на толстой жиле. Багровое, ободранное до мяса лицо пульсировало голубыми венами. Мелькнул пальмовый лист, и старик вновь превратился в улыбающегося сказочника. Черный плащ исчез, теперь хозяина замка украшала белоснежная тога.

Старик сказал:

— Вы застали меня врасплох, поэтому не взыщите. Сейчас я буду готов.

Он отвернулся, отшвырнул лист и закрыл белой повязкой изуродованную половину лица. Затем отвел Бруно к столу, размерами не уступающему рубо-новой крепости Лемсонга, и принялся угощать своим атарисовым напитком. Камин пылал вовсю, напиток был ароматным и горячим — молодой человек быстро согрелся.

Наливая очередную чашку, старик сказал:

— О причинах прилета пока не спрашиваю. После консультации мои гости обычно сразу вспоминают, что их ждут срочные дела, а я вас собираюсь изрядно помучить своим обществом.

Визкап пожал плечами. Он знал, куда летел. Да и опыт Джампилангра подсказывал, что не все стариковские рассказы скучны и глупы. К тому же Бруно хотел спокойно послушать джагри и определить свое отношение к человеку с двойным лицом. Визкап никак не мог понять, нравится ему старик или нет.

— Что вам показать в первую очередь? — спросил хозяин замка. — Оружие? С годами я к нему остыл, но вам оно еще наверняка интересно. Пойдемте!

При показе оружейной коллекции планетолог в качестве указки использовал хатусконский двузубец — после меча любимейшее оружие тигров, Не выпустил он двузубец из рук, и когда они перешли в оранжерею. Там старик сразу повел гостя к белому сиянию, которое пробивалось сквозь густую зелень.

— Вы сейчас увидите настоящее чудо, визкап. Пять лет я ждал, когда он расцветет. Подбирал этой красоте самую лучшую грязь. Представьте себе: только в грязи она и растет. Смотрите…

Хозяин замка раздвинул ядовито-зеленую листву, закрывающую сияние.

Никогда Бруно особо не ценил красоту такого рода, но даже он понял, что видит истинное чудо.

Цветок был прекрасен. Весь бархатисто-белоснежный, словно подсвеченный изнутри, он сиял посреди громадной старинной вазы, наполненной свинцового цвета грязью. Глядя на цветок, молодому человеку вспомнилось белое платье Золота, которое она выбрала для полета на Фесту.

Раздался свист. Двузубец рассек воздух, и цветок шлепнулся в грязь, на которой мгновенно превратился в серую пузырящуюся массу.

Старик пояснил:

— Если его вовремя не срубить, то следующее цветение не состоится. Так что приходите теперь любоваться через пять лет.

Эпизод с белым цветком окончательно определил отношение Бруно к старику — чудовище победило сказочника. Не понравился визкапу старик, да и джагри здесь в горах не подавало признаков жизни. Бруно явно сбился со следа. Оставалось побыстрее обсудить взрыв в лаборатории и откланяться. К счастью, замок был не слишком велик, и через два зала они вновь оказались у камина.

Насчет взрыва планетолог почти слово в слово повторил Кассизи. В лаборатории синтетических металлов просто нечему было взрываться. Вариант диверсии Севера, вероятность которого равна нулю, он не стал и обсуждать, да и вариант этот всецело был в ведении Службы. И все-таки одну рабочую версию планетолог выдвинуть смог, пусть и выглядела она скорее «безумной».

Работа по окислению инертных газов могла иметь выход на самые фундаментальные законы мироздания (намеки на это Бруно слышал и в самом Центре Физической Химии). А кто знает, не устроена ли вселенная таким образом, что ее предельные истины самозащищены от вторжения? И любой исследователь, перешагнувший черту базовых истин, ликвидируется самими истинами?

Предположения планетолога были интересны в такой же степени, в какой и бесполезны. И все-таки Бруно не уходил.

Старик похлопывал двузубцем по ладони и внимательно смотрел на гостя. Лицо хозяина замка по-прежнему лучилось улыбкой сказочника. Судя по его словам, мысли молодого человека секретом для него не являлись:

— Вижу, вы не прочь узнать, кто меня так изуродовал. Угадал? — Он указал двузубцем на повязку, скрывающую левую половину лица, а когда гость деликатно промолчал, продолжил: — Я не такой уж и кабинетный работник, как может показаться. В свое время я обошел с экспедициями всю Арку, да и весь Хатускон, пожалуй. Иногда мне кажется, что жители Арар — это не мы, люди, а материки. Именно материки — души планет, а планеты их дом. И я хорошо изучил оба материка Арар. Порой мне кажется, что у меня самого две души…

Старик помолчал и резко оборвал свою мысль:

— Это сделали тигры.

— Тигры? Но где вы с ними могли столкнуться?

— Во время хатусконской минералогической экспедиции, разумеется. Я руководил ею, а тигры нас охраняли. До поры до времени.

— Странно. Обычно свое дело тигры доводят до конца.

— Я тогда довольно быстро соображал и быстро двигался. Мне удалось выжить. Это было нелегко. Потом я с ними, можно сказать, подружился. Серьезные зверюги. Без них нам через Хатускон пройти бы не удалось.

— Подружились с хатусконскими тиграми? Тигры — это зло, их надо уничтожать.

— Бросьте, визкап. Добро, зло — это всего лишь словесные игрушки для детей, а в жизни существуют только белые и черные клавиши, на которых играет тот, кто умеет на них играть.

— Можно говорить что угодно, пока тигры не вырежут твой полис. А потом берешь в руки боевую секиру и идешь уничтожать зло.

— Тигры — реальность. Реальность есть истина. А разве истина может быть злом?

Бруно промолчал. Произошла обычная для последних трех лет история. Стоит ему начать обмениваться мнениями с любым южанином, как разговор сразу переходит в спор слепого с глухим. Надо откланиваться.

Возле аэра, когда Бруно уже уселся в седло, старик неожиданно ухватил его за рукав и стал рассматривать подаренное Золотом кольцо.

— Какой интересный камешек. Я люблю камни. Это реальность. Я знаю все камни Арар, Фесты, Мо, а также всех исследованных планет, но такой вижу впервые. Вы знаете, что это за камень?

— Нет.

— Тогда выбросьте сейчас же. Неизвестные камни приносят несчастья, из-за них…

Аэр взмыл к скальным вершинам. Надоел визкапу этот старик с колючими мыслями и невозмутимым, благостным лицом сказочника, но, улетая за скалы, Бруно все-таки обернулся. Далеко внизу старик стоял посреди зеленой поляны и, прикрывая глаза козырьком ладони, смотрел ему вслед.

Полдороги, пока аэр мчался над ущельями, Бруно спорил со стариком с двойным лицом. В замке визкап не нашелся, что ответить, а сейчас тысячи аргументов против тигров просились на язык. От горячки бесполезных мыслей отвлекли смерчи, сторожами обходящие свои горные владения. Пришлось увеличить скорость.

Набежали и отстали тучи. Выглянуло солнце, и стена ледяного воздуха осталась за спиной. Очнулось д-знание. Пусть в самой глубине джагри, но призрак карнавальной смерти вновь дергался и кривлялся танцующей марионеткой.

Наваждение гор сгинуло вместе с ними. Предстояло ночное свидание с Золотом. На горизонте сверкали стеллополисные башни, внизу под ботинками изумрудно переливались луга.

Бруно бросил машину вниз, вошел в пике, в последний момент автоматика выровняла аэр и повела его так, что верхушки стеблей дробью застучали по днищу. Стелиться над самой травой, в последний миг уклоняться от деревьев, старающихся ветками выхватить тебя из седла, — только сейчас визкап понял лихую страсть Осиса. И когда арар ухнула вниз уступами холмов, а машина вновь взмыла под облака, Бруно расстегнул ремень безопасности и оттолкнулся от аэра. Прыжок получился долгим. Все это время аэр, следуя сигналам браслета связи, держался рядом с летящим в сторону зеленых лугов визкапом. Только у самой арар Бруно подтянул машину к себе, взобрался в седло, перевел ее в горизонтальный полет и уже не торопясь направился к аэростанции.

Прогулка на аэре все-таки оказалась полезной. Во время обратной лифтовой поездки Бруно понял, каким образом он в эту полночь сможет вытащить Золото из Черного квадрата.

Надо звонить Осису. У него есть допуск к полетам над жилыми кварталами Йозера. Стоит усадить Золото на аэр за спину друга — и проблема решена. Сам он из Черного квадрата как-нибудь выберется, мория будет пострашнее. Только вот биоком Осиса не отвечал. Пришлось отправить сообщение со своим планом и адресом больницы, где дежурила Фестади. Оставалось решить проблему оружия. Скан-фер-то отобрали, а без него бродить по улицам, которыми рыщут бандиты? Нда-а. Секира? Ее мало. Решение проблемы пришло на удивление легко. Бруно заулыбался — так ему понравилась собственная идея. Сегодня ночью он собирался заявиться в Черный квадрат таким гостем, о котором там будут вспоминать не один год.

Звезды в небе были фальшивые.

Аляповатая, грубо сделанная декорация заменяла настоящий ночной горизонт, и из ее мерцающих пятен нельзя было сложить ни одного реального созвездия. Неряшливая световая подделка, нарисованная кванторами (генераторами излучения), прямо на стеллите, заменяла здесь небеса. Кварталы Черного квадрата занимали дешевую арар под Стеной, и искусственное небо придумали йозеровские психологи специально для того, чтобы уменьшить количество самоубийств среди его жителей.

Ночью переулки Квадрата, освещенные только светом двух лун, выглядели жутковато. Впрочем, как иначе может выглядеть ночью гигантская свалка? Фонари горели лишь на Пятаке, центральной площади гетто, здесь и «кипела» жизнь.

Днем и вечером Пятак выглядел веселее. Питейные заведения работали в полную силу, а площадь пестрела натуралами, мелкими торговцами, сектантами, жульем и прочими искателями мгновенного счастья. Вовсю толкали пропарушку. Здесь же на газончиках дремали и пускали слюни не рассчитавшие дозу покупатели зелья. Они блаженно улыбались; их сновидения были ярче, чем картинки любого спектра.

Битком набитые бары гудели от посетителей, от тех социальных аутсайдеров, которые не выдержали ежедневную бешеную гонку за стэлсами. И каждый из них за годы, проведенные в квадратных кабаках и рюмочных, хотя бы раз стандартно острил на тему своей несчастной судьбы — как правило, с демонической ухмылкой и глядя в никуда — мол, жизнь свою он променял на Пятак.

С темнотой площадь пустела. Пятак ночью — это несколько желтых аквариумов еще работающих баров, тусклые фонари да неясные тени. В переулках — и вовсе тихо. Подъезды, двери наглухо задраены, окна зашторены. Все затаилось. Никому не хотелось привлекать внимание ночных банд.

Гость объявился на улицах Черного квадрата ближе к полуночи. Какие-то люди двинулись было вслед за ним и тут же отпрянули назад в подворотни. Тени под фонарями Пятака застыли по стойке «смирно», когда он звенящим шагом промаршировал через площадь, и закачались вновь лишь после того, как он исчез в темноте переулка.

Такого гостя Черный квадрат еще не видывал.

Развевающийся за плечами черный плащ в звездах. Устрашающего вида шлем. Черный спектр на глазах. Боевая секира, сверкающая в руке луной.

Космический палач звенел шагами по асфальту ночного Квадрата.

Дверь больницы загудела под стальным кулаком гостя.

— А вот как пальну щас! — в ответ на грохот заявил из-за двери пьяный, но неуверенный голос.

Гость в звездном плаще затарабанил пуще.

— Сейчас, да не ломай ты…

За дверью, в коридорной глубине, зашаркали. Затихли. Вскоре стали приближаться два ругающихся голоса — мужской и женский. Первый — оправдывался, второй — наседал.

Наконец распахнулась обитая железом форточка, и выглянувшая сердитого вида тетка рявкнула:

— Ну чего тебе?

Космический палач впечатления на нее не произвел. Пришлось подрастерявшемуся Бруно снять спектр.

— А где Золото?

— Какого еще тебе золота? Может, и бриллиантов подать? А твоя красотка будет у нас через неделю, в свое дежурство.

Она немного помолчала, а потом, так ничего и не добавив к своим словам, захлопнула форточку.

Бруно побрел назад. За его спиной мелькнули серые тени, послышался шепот, двойной стук, и тени сгинули. В больнице явно приторговывали пропарушкой, но визкапу сейчас было не до этого. Он пытался разобраться в сути сегодняшних событий.

На дежурство Фестади не выходила — толстухе можно верить. Бруно ее хорошо запомнил еще в первое посещение больницы: прежде ему не доводилось встречать сердитых толстух. Но если Золота не было сегодня на дежурстве, почему она прислала сообщение? Что это — шутка? Или…

— Добей крысу, добей!

— Давай, заходи справа!

Мальчишеские крики донеслись из переулка, мимо которого шел визкап. «Крысами» на арго подростковых банд Черного квадрата назывались одинокие ночные пьянчужки — основная добыча охотящейся молодежи. Именно подростковые банды считались самыми опасными и жестокими. По уму, надо было бы пройти мимо.

Бруно свернул в переулок. Кто-то ведь должен был оценить его маскарад, сочиненный из ритуального плаща джагрина, боевых доспехов монаха-веч-ника и обыкновенного черного спектра.

Пьянчуга засел за мусорными баками и отмахивался ножом. Детишки наскакивали на его укрытие со всех сторон и старались проткнуть мужичка острыми железными пиками.

Кто-то из детей метнул дротик и выругался: чиркнув по волосам «крысы», он бесполезно звякнул в кирпич. Теперь пьянчуга размахивал и ножом, и дротиком. Из подворотни выбежали на подмогу еще несколько подростков. Один из них, пригнувшись, принялся отвлекать «крысу», а бойцы второго эшелона готовили решающий залп.

Бруно набрал в грудь воздуха. Он догадывался, что сейчас случится с детишками, когда они вдруг услышат боевой клич вечника, атакующего хатусконцев, и узрят над собой секиру космического палача.

Рявкнуть визкап не успел — сверху ударил яркий луч.

В небесах, прямо над сражением завис на серебристом аэре всадник, из воздетой десницы его бил свет, и походил этот небесный всадник на ангела, собравшегося поразить своим световым копьем ночных чудовищ.

Аэр ринул вниз. Слепя юных бандитов прожектором, небесный всадник стал кружить над ними, утюжить неразумные головы. Кто пригнувшись, кто на четвереньках — подростки бросились наутек от озверевшей машины. Ангел-то оказался лихачом!

«Осис, дружище, — подумал визкап, — явился все-таки!» И Бруно тут же запрыгнул на заднее сиденье подлетевшей машины, пристегнулся и через мгновение мчался над крышами Квадрата в сторону настоящих звезд.

Фигурой ангел совсем не походил на Осиса. Не могло быть у друга такой изящной талии. Золото? Бруно в этом не сомневался. У фаны хватает стэлсов и на частный аэр, и на полеты над Йозером. Оставалось дождаться момента, когда ангел снимет шлем.

Аэр сел возле башни, в которой жил Бруно, рядом с одной из четырех ее опор. Спрыгнувший на бетон визкап сразу заметил: к Службе этот аэр отношения действительно не имеет. Перед ним была серебристая частная машина из кремового сектора.

Ангел тем временем справился со своим шлемом, снял его, но ожидаемая волна золотых волос не хлынула. Перед собой Бруно увидел, разумеется, не Осиса и, увы, не Золото. Пустыми глазницами на визкапа смотрела Геза.

Под завораживающим взглядом пустоты визкап принялся что-то мямлить, благодарить за спасение. Гёза резко оборвала попытку прикрыть разочарование вежливостью.

— Я не собиралась тебе помогать. Чего бы ты стоил, если бы не смог выбраться из Квадрата?

— Тогда зачем…

— Помолчи. Над тобой глупо подшутили, но Фестади здесь ни при чем.

— Значит, не она вызвала меня в Квадрат?

— Да. Это не ее шутка. А вот это от нее!

Аэр рванул вверх. Серебристая тень мелькнула по огням башни, по звездам и исчезла, а с небес прямо визкапу в руки летела фанооткрытка. Увильнув золотым осенним листом от подставленных ладоней, она легла на бетон.

Досмотреть фанооткрытку Бруно не смог даже до середины. Ему стало не по себе, он сел прямо на тротуар. Молодой человек чувствовал себя так, будто громоздящаяся над ним семидесятиэтажная башня своей тумбой-опорой вдруг изо всех сил лягнула его в солнечное сплетение.

Бруно сидел на бетоне, глядя прямо перед собой. Рядом с его ботинком светилась золотистым экран-чиком фанооткрытка — стандартное приглашение на свадьбу.