Думаю, мне нет нужды говорить, что, когда я нажал курок, мир вокруг раскололся вдребезги. И я уже не ожил, как бывало раньше. Больше не приливали к сердцу вздымавшиеся вверх потоки крови, не будили его к жизни. Прилив сил оборвался. Все, что жило в глубинных пустотах моего естества, померкло, отгорев до последней искорки, крохотной, как булавочная головка, и медленно-медленно угасло без следа. Сквозь объявший меня туман я различал отдельные лица, отдельные голоса. Прежде всего — Отца, потом вежливых представителей власти, полицейских, хоть и в штатском, медицинских сестер, врача. Должно быть, я был в больнице. Временами меня, свободного и беспомощного, качало течением где-то на дне океана, куда никто из них добраться не мог, а временами я лежал где-то посреди обдуваемой ветрами пустыни, далеко-далеко, к западу от Седар-Гроув.

Что ж, эти мои мемуары посвящены Наде и с ее смертью так или иначе кончаются и они. Поскольку я ничего не умею делать красиво, вас не должно удивлять, что эти воспоминания продлятся еще несколько страниц, а то, что мне страшно умирать, неверно. С чего бы мне бояться смерти? В конце концов, жить мне больше незачем.

Нет смысла ломать голову над последовательностью событий, так как, лежа в больнице, я утратил всякое ощущение временной последовательности. Спрессовавшись, время разлетелось в клочки в моем сознании. Однако вне меня, в реальной жизни, время текло себе обычным путем, и после того как я нажал курок, кто-то, наверное, вызвал полицию, кто-то, наверное, подбежал к ней, ко мне. И из тихих домов в проезде Лабиринт показались дети со служанками поглазеть, как подъезжают знакомые машины, как выпрыгивают из них люди в знакомой форме. В своем полусне я запомнил одного мальчугана лет четырех, бившегося в истерике; негритянке, вышедшей с ним, пришлось подхватить мальчугана на руки и припустить с ним бегом по улице к дому.

Вы заметили, что я воздерживаюсь упоминаний о моей матери. Я больше не хочу смотреть в центр этого круга, я все уже видел через оптический прицел. В тот день последний выпуск вечерней газеты поспешит опубликовать заголовок: «ЖИТЕЛЬНИЦА СЕДАР-ГРОУВ ЗАСТРЕЛЕНА СНАЙПЕРОМ», а также фотографию, — но не Нады, а нашего дома, с припиской, что этот дом в самом центре Седар-Гроув стоит 95 000 долл., только фотография получилась нечеткая, что нашему дому чести не делает. Вычурным знаком «х» помечено место, где она лежала. В последующих выпусках газета публиковала фотографии Нады, называя ее то «красавицей», то «известной всей стране писательницей», то «яркой представительницей местного общества». Но я не хочу больше об этом. Эти газеты вы и сами разыщете.