Книга: Кровь титанов
Назад: 3. Плохие новости
Дальше: 5. Воины

4. Дневная сторона Титана

Сообщение о бомбардировке ночной стороны планеты инспектор получил как раз на выходе из дома Туркина. Сначала он не понял, о чем идет речь, поскольку был занят изучением стопки пластиковых листков, содержащих весьма странный текст. Лишь после того, как стоящие в оцеплении милиционеры начали обмениваться громкими репликами, Зарубин оторвался от чтения и поднял взгляд на голограмму информационного канала. Объемное изображение имело максимальный размер. Его нижний край почти касался тротуара, а чтобы рассмотреть верхний, приходилось запрокидывать голову до боли в затылке. Репортаж вел Первый общественный инфоканал, но в этом сообщении от обычно сдержанного тона государственной компании не было и следа. Перед глазами изумленных зрителей предстал обрушенный пролет транспортной магистрали. Площадь повреждений была такова, что даже панорамные квадрокамеры не могли вместить в кадр всех деталей катастрофы. Инспектор присмотрелся повнимательнее и почти сразу выделил из массы обломков и грязи пятна крови. То там, то здесь участки завалов были прикрыты виртуальными наложениями. Так обычно спасатели прикрывали трупы неосторожных купальщиков на побережье или жертв транспортных катастроф. Зарубин перевел взгляд вправо и ужаснулся. На краю провала пятен было больше, чем обломков, а чуть дальше, там, где ещё совсем недавно располагался су-пермаг, саваны образовывали огромный белый ковер. Голос репортера срывался и дрожал от крайней степени возмущения.
«Удар из космоса, без предупреждения и объявления войны… Неизвестные агрессоры… Отказ автоматических систем орбитальной обороны… Армада в походе… Силы Воинов минимальны, но вся надежда на них… В строй становятся даже ветераны ордена Абсолютных Воинов и все офицеры регулярной армии… Внутренние войска, полиция и милиция переведены на казарменное положение. Все они брошены в помощь подразделениям спасателей… Во многих пострадавших от бомбардировки районах радиационный фон превышает норму в сотни раз… Пожарные команды проводят дезактивацию…»
Зарубин слушал и смотрел репортаж, мучительно соображая, как ему поступить дальше. Контрразведка, по определению, оставалась на своем посту независимо от обстоятельств, но ещё никогда обстановка не была столь тяжелой. В условиях фактической войны, пусть пока и без четко определенных условий её ведения, противодиверсионная деятельность была не менее важна, чем участие в схватках на передовой. Но если обычно в мирное время контрразведчики действовали по индивидуальным заданиям, то в новых условиях тактика менялась. Ловить вражеских шпионов и диверсантов было сложнее, чем выявлять неблагонадежных лиц среди своих сограждан. Инспектор снова посмотрел на листки и принял решение. Проворно сняв с улик голограммы, он запечатал их в пластиковый конверт и подозвал одного из милиционеров:
– Следуйте во Дворец. Вот вам жетон допуска первого класса. Прикажете стражникам проводить вас к старшему инспектору Мартову. Эти документы вы обязаны передать ему лично в руки. Повторяю, только ему. Жетон сдадите дворцовой охране на выходе.
Милиционер, воодушевленный оказанным доверием, придал лицу максимально серьезное выражение и кивнул:
– Лично старшему инспектору Мартову, понял.
– Идите, – Зарубин вручил ему жетон и по-военному отдал честь.
Такое отношение со стороны недосягаемо высокого начальника, казалось, придало добровольцу дополнительное ускорение. Он ловко впрыгнул в магнитоплан и, профессионально вклинившись в поток машин, погнал свой экипаж по направлению к Дворцовому сектору. Зарубин на всякий случай проверил его мысли, но в них не было ничего, кроме гордости и мучительной борьбы с желанием прикарманить столь полезную вещицу, как жетон с нереально высоким допуском. В том, что страх перед контрразведкой окажется у этого парня сильнее алчности, инспектор не сомневался.
Проводив взглядом машину посыльного. Зарубин уселся в свой магнитоплан и приказал ему ехать в больницу. Теперь все зависело от Мартова. Он числился начальником отдела «Спрут», и принимать стратегические решения было его прямой обязанностью. Если Мартов решит, что Зарубину следует бросить текущее расследование и заняться вылавливанием диверсантов, так тому и быть. Но добытые инспектором документы, пожалуй, предвещали иное развитие ситуации.
Остановив машину у подъезда больницы, инспектор бросил её на попечение компьютерного парковщика и поднялся в палату интенсивной терапии, где после длительной и сложной операции отлеживался сержант Джемисон.
– В общих чертах мне все ясно, сержант, – выслушав сбивчивые объяснения полицейского, сказал Зарубин.
Гораздо больше, чем сержант сумел облечь в форму слов, содержалось в поверхностных слоях его памяти. Считав всю нужную информацию, инспектор немного помолчал и бросил взгляд на монитор реанимационной установки.
– Вы довольно быстро поправляетесь. Еще пять-шесть часов, и можно будет вставать.
– Доктор хочет продержать меня в горизонтальном положении целые сутки, – Джемисон оперся руками о край постели и сел. – Скажите ему, что я нужен для продолжения расследования.
– Вам необязательно сопровождать меня собственной персоной, –заметил Зарубин. – На сервере полицейского участка наверняка имеется ваш фантом.
– Давненько я не пользовался услугами этого типа, – сержант усмехнулся. – В отличие от меня реального, виртуальный Джемисон довольно зловредный субъект. Намучаетесь.
– Переживу, – заверил инспектор. – Нам следует заставить противника понервничать. Тогда он начнет ошибаться. А нервничать он станет, лишь увидев, что все его жертвы живы и здоровы.
– Вы уже говорили с женщиной и ребенком? – поинтересовался Джемисон. – Они дали показания?
– Да, – подтвердил Зарубин. – Правда, их показания мало помогут в предстоящих поисках. Они позволяют восстановить события, не более того. Вы оказались правы. В доме побывали и Снайп, и незнакомец. Разгоряченный алкоголем оруженосец ворвался в дом буквально за минуту до появления убийцы. Он устроил скандал, и Кукла, чтобы оградить сына от неприятной сцены, увела муженька наверх, в спальню. Там он почувствовал прилив вожделения и попытался взять жену силой. Но та оказала сопротивление, и он начал её избивать…
– Не могу поверить, что это Снайп, – сержант покачал головой. – Он буквально боготворил Куклу. Бить её с такой силой по лицу… это…
– Дикость, – подсказал инспектор. – Согласен, но оруженосец, по большому счету, ни в чем не виноват.
– Состояние аффекта? – предположил Джемисон.
– Не было непосредственной причины, – возразил контрразведчик, – а вызванные опьянением фантазии таковым состоянием не признаются.
– В таком случае это внешнее воздействие, – уверенно заявил сержант.
– Почему вы так решили? – с интересом глядя на полицейского, спросил Зарубин.
– Иван говорил о гипнозе, – ответил Джемисон. – Поскольку неизвестный шел следом за Снайпом, затмение, посетившее оруженосца, неслучайно.
– Вы хороший аналитик, – похвалил его инспектор. – Вот почему промолчал «домовой». Его отключил Снайп. Вот почему мальчик вскрыл сейф и вынул оттуда боевой пистолет. Ему казалось, что ещё немного, и оруженосец убьет мать. Конечно, никто из них не подозревал, что все их действия практически запрограммированы зловещим незнакомцем. И все же, когда Кукла потеряла сознание, Иван так и не смог выстрелить в Снайпа. По словам мальчика, он стоял напротив отца и плакал от обиды, в основном, на самого себя. Он проклинал себя за малодушие. Оруженосец же в тот момент по-прежнему ничего не соображал, но даже под гипнозом поднять руку на ребенка было выше его сил. Когда приказ извне и внутренние принципы попали в противофазу, Снайп начал приходить в себя. Увидев, что натворил, он испугался и сбежал. Иван выронил пистолет и бросился к матери. В этот момент в спальне появился убийца. Он поднял с пола оружие и выстрелил в мальчика. Куклу от смертельного импульса спасло неожиданное появление Филиппа. Садовник заставил злодея действовать очень быстро, ведь милиционер мог вызвать подкрепление. Убийца опередил его на долю секунды. Доктор утверждает, что парень получил смертельное ранение, когда делал глубокий вдох. Для чего? Видимо для того, чтобы громко крикнуть, вызывая сотрудников.
– Картина преступления ясна, – задумчиво глядя на противоположную стену, сказал Джемисон. – По-прежнему не ясен лишь мотив. Зачем было устраивать всю эту резню? Чего хотел добиться неизвестный? Запугать домашних Туркина? Предупредить самого Воина? Выкрасть какие-то документы или ценности?
– Вам, случайно, не знакомы эти бумаги? – Зарубин развернул перед сержантом голографическую проекцию стопки пластиковых листков.
В таком виде, на реальных носителях, традиционно ранились только особо важные документы. Полицейский долго перебирал бумаги, но в конце концов был вынужден отрицательно покачать головой.
– Кому нужны устаревшие носители документов на Титане? Киберпространство планеты гарантировано от сбоев новейшими системами защиты. На столице почти сто тысяч промышленных реакторов и столько же прочих, поменьше. Вся виртуальная документация хранится вечно и всегда доступна. В отличие от этих бумаг, её нельзя ни окончательно уничтожить, ни забыть дома, когда идешь на важную встречу, ни по рассеянности потерять. Реальные бумаги – это иррациональный, давно ставший ненужным анахронизм…
– Или идеальная форма записи для тех, кто не желает сохранять свою документацию вечно, – заметил инспектор. – Как вы и сказали, виртуальные документы нельзя уничтожить окончательно. Где-то всегда сохраняется их резервная копия. А если от вариантной сохранности, то есть уничтожимости документов, зависит ваша жизнь?
– Шпионские записи? – Джемисон криво ухмыльнулся и покачал головой. – Откуда они у Туркина? Разве что этот убийца их и подбросил?
– А после, преодолев такие серьезные осложнения, попытался снова выкрасть? – Зарубин развел руками. – Зачем?
– Об этом следует спросить самого злодея, – ответил сержант. – В то, что Воин может быть связан со шпионами, я не поверю, даже получив самые неопровержимые доказательства.
– Вы так думаете? – инспектор испытующе взглянул на полицейского. – А вы прочтите… Вот, прямо первый лист, с начала.
– Какой-то список?
– Шифрованная ведомость, – подсказал Зарубин. – Дважды неопровержимое доказательство. Здесь указано, кому и сколько кредитных единиц было выплачено в прошлом месяце. Если хотя бы один из фигурантов списка известен контрразведке как вражеский шпион, мы имеем дело с шефом резидентуры, а не с Воином.
– Ну да, – Джемисон усмехнулся. – А убийца, добывавший эти бумаги, проливая кровь невинных людей, суперагент службы национальной безопасности. Хороши слуги Диктатуры, нечего сказать!
– Все ещё не верите? – Контрразведчик показал второй листок: – А здесь позывные для каких-то особых каналов прямой оптико-лучевой связи. Серийная гражданская техника такой формат кодировки данных не поддерживает. Что вы скажете на это?
– Ничего не скажу, – спокойно ответил сержант. – Я спрошу. Разве на этих бумагах есть отпечатки пальцев Туркина? Или они пропахли его одеколоном? Или вы нашли их у него в кармане?
– Они лежали в его столе, замок которого безуспешно пытался сломать чужак, – ответил Зарубин.
– Открывая или закрывая стол? – иронично поинтересовался полицейский.
– Вы так преданы Алексею Борисовичу, что я и сам начинаю сомневаться, – инспектор вздохнул, – но факты – вещь упрямая.
– Вы не привели ни одного прямого доказательства вины Туркина, – возразил Джемисон. – С той же степенью уверенности я могу заявить, что документы не только намеренно подброшены Воину, но и сфабрикованы. Теперь докажите мне обратное: принадлежность бумаг Туркину, а также их подлинность.
– Сдаюсь, – Зарубин поднял руки и рассмеялся. – Нужна поимка с поличным, это верно.
– А её не будет, потому что эти листки – подброшенная убийцей липа, – убежденно заявил сержант. – Как только мы поймаем неизвестного, у нас в руках действительно окажется нить к заговору. Но во главе его будет стоять не Туркин, а кто-то из титанов, имеющих вес в контрразведке или при дворе. Так что, готовьтесь, господин лейтенант, скандала не избежать в любом случае…

 

В уютном кабинете не было ничего лишнего. Обычная мебель, киберпроекции пары старинных картин, лазерограмма стеллажа с имитациями книг и высокая напольная ваза с цветами. Возможно, именно она придавала элемент уюта строгой деловой обстановке, хотя была, как и большая часть предметов, всего лишь бесплотной пустышкой. Легкий аромат цветов струился из кондиционера совсем с другой стороны, но эта мелкая нестыковка ничуть не раздражала Васильева. Он сидел в глубоком кресле, с удовольствием наблюдая за тем, как Габи, расположившись на узком диванчике, листает журнал. Немного подумав, Виктор пришел к выводу, что на самом деле приятной обстановку кабинета делало именно присутствие ассистентки. Ее внешние данные и грация завораживали даже привыкшего ко всему доктора. Почувствовав взгляд патрона, Габриэлла лукаво улыбнулась и закрыла журнал, который, словно сообразив, что к его просмотру в ближайшее время никто не вернется, не замедлил раствориться в воздухе.
– Как долго вы намерены прятаться в этой клинике? – пересаживаясь на подлокотник докторского кресла, спросила она.
– Пока не прояснятся намерения наших товарищей с Марса, – ответил Виктор, обнимая девушку за тонкую талию. – Слишком многое идет не совсем так, как мы хотели, и я ещё не придумал, как можно использовать ситуацию с максимальной выгодой для главного дела.
– Мне кажется, я это знаю, – продолжая улыбаться, заявила помощница.
Ее пальцы скользнули по груди доктора и коснулись пряжки ремня.
– Габи, – Виктор перехватил руку девушки, – сейчас не время для развлечений.
– Я соскучилась, – прижимаясь к плечу доктора, шепнула Габриэлла.
– Но ведь мы не расставались за последние сутки ни на секунду, – заметил Васильев.
– И все время работали. – Губы девушки коснулись его щеки. – Неужели мы не заслужили хотя бы короткий отдых?
– Еще немного, Габи, – с трудом сохраняя самообладание, заверил медсестру Виктор. – Как только мы вернемся домой, я обещаю тебе настоящий, полноценный отдых… в том самом смысле, который нравится тебе больше всего.
– Я не обиделась, – надув губки, заявила Габриэлла и вновь пересела на свой диванчик.
– Я заметил, – Васильев усмехнулся. – Давай полистаем инфоканалы. Мне кажется, там сейчас можно найти немало полезного.
– Проще выглянуть в окно, – все ещё обиженно откликнулась Габи. – В последний раз такой ажиотаж я наблюдала на аукционе холостяков в Минске. Ах, какие там были мальчики!
– Не пытайся меня поддеть, – приближаясь к окну, спокойно попросил Виктор. – Я все равно не поверю, что тебе нужен кто-то, кроме меня.
– Какой вы самоуверенный тип! – девушка рассмеялась. – Я, между прочим, безумно красива и пользуюсь у мужчин бешеным успехом!
– Случай клинический: безумие плюс бешенство, – задумчиво глядя на происходящее за окнами медицинского центра, сказал доктор. – Народ действительно волнуется…
Он вынул из кармана небольшой приборчик для специальной связи и, поднеся его к губам, шепнул кодовое слово. Заметив это, Габриэлла стала нехарактерно серьезной и сосредоточенной. Она раскрыла лежащий на диванчике портфель, и стены кабинета приобрели виртуальную окраску железобетона. Это означало, что помещение экранировано, и проникнуть в него могут лишь особые гиперсигналы на недоступной большинству приемников частоте.
– Титан бурлит, –сообщил кому-то Васильев. – Власти неохотно комментируют факт нападения неизвестных военно-космических сил на ночную сторону планеты, но народная молва разнесла все подробности со скоростью звука. Как идет операция?
– В соответствии с планом, – вежливым тоном ответил невидимый собеседник. – Контрольная группа заняла позиции в астероидном поясе. Неприятельская армада прошла точку невозвращения. На ночной стороне Титана нами проведены диверсии по варианту «Троя». Системы наведения лучевых и плазменных пушек планетарной обороны заражены кибервирусом. До момента активации орудий обнаружить вирус никто не сумел, так что первая атака прошла без потерь. Мы вывели из строя около семидесяти реакторов. Обесточено приблизительно двести уровней в сорока секторах ночной стороны планеты. Очаги радиоактивного заражения строго контролируются. Неопределенность сохраняется только в вашем варианте развития событий. Он требует коррекции.
– На меня открыта охота? – предположил Виктор.
– Это мы учли, – ответил невидимка. – Дело не в охотнике. Его мы «ведем». Но вы сами сказали, что «спруты» почти получили доступ к памяти одного из лидеров наших союзников. Это может привести к нежелательным последствиям. Вероятностный компьютер Олимпа опасается, что, выкачав сведения у этого человека, Совет преждевременно введет в действие план «Триста» взамен работающей сейчас схемы «Двести». Тогда нам не поможет ни «Троя», ни червоточины в пространстве, ни отсутствие армады.
– Я вас понял, – сказал Васильев. – Если не будет иного выхода, я сделаю так, что союзник достанется контрразведчикам в состоянии, не подлежащем реанимации. Насколько я понимаю, Диктатор уже видел отчет полиции о результатах затеянной им игры?
– Да, наблюдатели союзников сообщили, что спецотрядом в доме Туркина найдены фальшивые ведомости. Они переданы в Главное управление контрразведки. Мы считаем, что Диктатор ознакомился с их содержанием. Воин Туркин, скорее всего, уже арестован. Здесь мы были бессильны. Однако в целом все идет как надо. Было трудно подогнать наши планы под новые условия, но теперь операция проходит без искажений. Совет установил патрулирование на ближней орбите и формирует мобильную боевую группу из оставшихся на планете бойцов. Это особенно беспокоит нашего командующего.
– На то они и Воины, чтобы драться, – заметил Виктор. – А командующему передайте: он знал, на что идет. Надеяться на то, что с армадой улетят абсолютно все Воины, было глупо… Хорошо, в общих чертах мне все ясно. Сообщите на Олимп, что я появлюсь, как только будут улажены дела с союзником, Туркиным и наемником.
Доктор спрятал приборчик обратно в карман и вернулся к своему креслу.
– Такие страсти вокруг этого Воина, – Габи покачала головой. – Кому так нужна его голова?
– Диктатору, да и нам тоже, – ответил Васильев. – Каждый Воин сам по себе серьезная сила. Даже чисто физическое исключение Туркина из числа действующих членов ордена – уже плюс. А если мы учтем, как повлияет скандал на боевой дух Воинов и взаимоотношения ордена и Диктатора, обнаружится, что этих плюсов гораздо больше. Правитель Титана даже не подозревает, насколько не вовремя затеял «перетягивание каната» с Советом Воинов. Единственное, что меня немного расстраивает, выбор объекта провокации. Туркин – наиболее слабое звено в цепи.
– Потому его и подставляют, – заметила Габи. – Разве не так?
– Я говорю о другой цепи, – пояснил Виктор. – Отдавая «спрутам» Туркина, мы как бы показываем контрразведчикам краешек правды, рискуем частью ради целого. Но что будет, если правитель неспроста выбрал Туркина в качестве объекта провокации? Не добыла ли его секретная группа некие данные из архива Совета? Сопоставив их с подсознательными воспоминаниями Воина, можно будет сделать далеко идущие выводы. В первую очередь о том, кто мы на самом деле и где нас искать. Играя с контрразведкой, мы идем буквально по лезвию ножа…

 

– Разве есть шанс, что «спруты» проникнут в память Воина глубже пятнадцатого уровня? А после этого ещё и передадут найденные крамольные воспоминания диктаторский «Омеге»? – с сомнением спросила Габи. – Вряд ли о существовании этой специальной группы знает кто-то, кроме самого Диктатора и постоянных членов Совета,
– Надеюсь, ты права. «Омега» и «Спрут» в одном стакане – это царская водка, даже хуже. Сейчас такое развитие событий было бы очень некстати, – Виктор покачал головой.
– А что предсказывает наш Олимпийский оракул?
– Эта вероятность пока не просчитана, – ответил Васильев. – Все, как говорится, в наших руках.
Назад: 3. Плохие новости
Дальше: 5. Воины