16. Спящий
Проснулся я действительно с глазами. Кромешная темнота не позволяла утверждать это с полной уверенностью, но что-то в глазницах пока было. Я сел и попытался нащупать фонарь. Вместо него мне под руку вновь попалась наиболее пикантная часть тела Элли. В голову заползло подозрение, что она расположилась на ночлег так близко неспроста.
– Ты прав, – отозвалась на мои мысли девушка, – но никаких сексуальных мотивов не было и в помине. Если честно, я подсматривала твой сон.
– Ну и как?
– Это было ужасно… Ужасно и глупо. Предать всех и вся вполне в духе людей.
– Себя ты, я смотрю, к людям не относишь?
– Конечно, нет. Корни у нас одни, но результат развития бесконечно разный. Я, кстати, и тебя не отношу к старому виду.
– «Старому виду»?
– К людям.
– А-а… понятно, – я нащупал-таки фонарь и осветил стены пещеры.
То, что предстало перед моими глазами, заставило сердце дернуться и забиться в два раза быстрее. Остатки сна улетучились пороховым дымком. Все пространство внушительной пещеры занимали вооруженные и закованные в боевые доспехи неоформы. Здесь было не меньше сотни серолицых магов. Примерно столько же красноглазых, худых, с дряблой лягушачьей кожей, Болотных Стражей. Не поддающаяся подсчету свора одсов в шипастых ошейниках и своеобразных намордниках из стальной проволоки. Они защищали верхнюю часть морды, оставляя жуткую, клыкастую пасть свободной для действия. С потолка, лениво покачиваясь, свешивались вниз головой тысячи крупных летучих мышей. Казалось, что потолок отлит из серой воды, которую колеблет легкий ветерок. На все это питательное изобилие ревниво косились гигантские Говорящие Кошки, похожие на кошек лишь очертаниями мощных тел и жутковатой грацией. С десяток этих существ разместились совсем рядом с Сержантом, который спал сном младенца, ни о чем таком не подозревая. Когда дар речи вернулся, я перехватил автомат за ствол так, чтобы никто не заподозрил меня в дурных намерениях, и спросил Элли:
– Мы что-то проспали?
– Понимаешь, Сэм, желоба не просто система тоннелей, это живой организм, служащий как средством скрытого перемещения, так и системой связи. Я стала проводником между тобой и желобом, в результате – твой сон видели все находящиеся под землей неоформы. Извини, – она виновато развела руками.
– Все в порядке, я всегда мечтал выступить по кабельному телевидению. Этот парад – следствие просмотра?
– Да. Мы, как ты можешь заметить, времени на празднества терять не намерены, выступаем прямо сейчас. Ты с нами? – Элли даже не спрашивала, она утверждала.
– Это не совсем совпадает с моими планами, но, пока идет война, никто из ваших умников со мной разговаривать не будет. Я правильно понял?
– Да, но это только одна из причин.
– Вот как! Что же еще?
– Мы не профессиональные военные, и потому считанный с вас опыт…
– Украденный. Называй вещи своими именами.
– Как угодно. Так вот, опыта мало, когда нет стратегического мышления и чувства… боя.
– Как чувства ритма?
– Почти… Не знаю, как его назвать по-другому.
– «Чувство боя» подойдет.
– Нас взяли в плен? – озадаченно спросил проснувшийся Сержант.
Он с опаской озирался по сторонам, непроизвольно сползая в сторону оружия.
– Нет, – ответил я, – скорее наоборот. Более того, ты теперь главнокомандующий, а я начальник штаба Объединенной Армии Земли. Перед тобой ударная группа и сверхзадача – освободить планету. Берешься?
– Мое чувство юмора серьезно притупилось, Попрыгун, изволь выражаться нормально! – Сержант недовольно нахмурился.
– Какая может быть «норма» в неоэкосфере? – Я махнул рукой и, поднявшись на ноги, крикнул: – Дайте сержант-фельдмаршалу автомат! Объявляется пятиминутная готовность. Потом – быстрым шагом к ближайшему выходу на поверхность. Марш в колонну по четыре. Пункт назначения – мертвый город. Все ясно?
– Старый Город, – тихо поправила меня Элли.
– Извини, но меня поняли, а это главное. Могу я, кстати, спросить, а чем питается вся эта одушевленная кабельная сеть?
– В основном пленными нормолюдьми. Иногда погибающими животными, – Элли отвечала равнодушно, глядя мне прямо в глаза. – Но в основном…
– Спасибо, я понял, – перебил ее я. – Надеюсь, ты шутишь?
Она медленно пожала плечами. Я отвернулся, чтобы скрыть замешательство, и обвел взглядом военизированную толпу. Да помогут все известные и неизвестные высшие силы этому партизанскому отряду. Где эти чертовы Духи? Песка, Воды, Пустоты? Где они, когда дело доходит до драки?
– Возглавить отряд неоформов, – Сержант бежал, ритмично дыша, но умудряясь при этом еще и разговаривать. – Шеф умрет со смеху.
– Если уже не умер от песен перелетных птиц.
– Что ты знаешь о «чернокрылах»?
– Я, между прочим, являюсь кошмарным сном настоящего доктора биологии, – гордо приподняв голову, я сразу же потерял дыхание, – но… о чужаках не знаю… ничего.
– Тогда тебя правильно выбрали в начальники. У наших военных это традиция – воевать, ничего не зная о противнике. Они поэтому и побеждают – по незнанию, что противник непобедим.
Из разведки вернулись одсы. Они лихо отмотали десять километров за пару минут и теперь преданно лизали синеватыми языками руки «читающих» с них магов.
На окраине города шел жестокий бой за какие-то развалины. Попытки «чернокрылов» окружить обороняющихся или войти в город по другим улицам провалились. Такой гигантский симбиоз неоформов, как город, оказался не по зубам даже им. Первый же прыжок на городскую мостовую оказался роковым для нескольких десятков вражеских солдат из передового отряда. «Асфальт» под ними мгновенно расплавился, а когда глянцевые тела и черные крылья достаточно глубоко увязли в горячей жиже, столь же быстро затвердел. В довершение на обездвиженного врага рухнула толстая кирпичная стена одного из зданий. Что было дальше, одсы не досмотрели, поспешив вернуться к нам с докладом. Город и так уже проглядывался за колышущимся маревом разогретой степи.
В двух шагах перед нами бежала Элли. Ее прелести наконец-то скрыл боевой костюм. Тяжелые волосы упорно не хотели прятаться под шлем и стекали мерцающими прядями по плечам. Я поймал себя на мысли, что мне доставляет немалое удовольствие разглядывать ее или размышлять о деталях, составляющих суть ее, мягко говоря, необычной красоты. Прикасаться к девушке в такие минуты я не рисковал. Нет, ничего крамольного в моих мыслях не было, я попросту боялся насмешек с ее стороны. В общем, вел я себя как мальчишка. Состояние новое, странное и пугающее. Во что я перерождаюсь на этот раз, хотелось бы знать?
Сержант перехватил мой взгляд и понимающе хмыкнул. После того как Элли за пять минут, отведенные мной на подготовку к маршу, сформировала отделения, взводы и назначила командиров с учетом всех пожеланий и предложений, напарник проникся к ней большим уважением.
– Женщина с большой «Ж», – заметил он и, немного поразмыслив, уточнил: – С большой буквы «Ж».
В город мы вбежали на километр севернее места схватки. Нам город не сопротивлялся. Из подвала ближайшего дома взвился вихрь желтоватой пыли и затанцевал перед Сержантом, то приближаясь, то удаляясь в одном и том же направлении.
– Он покажет нам короткий путь, – пояснила Элли.
Мы побежали по узким захламленным улочкам, срезая углы через дворы, полные битого кирпича, стекла и арматуры. Интересно, что ни разу никто даже не споткнулся о все это безобразие. Складывалось впечатление, что горы мусора отползают с нашего пути, как только их касался ветрено-невесомый проводник. По мере нашего продвижения в пустых оконных проемах полуразрушенных домов вспыхивали разноцветные огни, словно мы гнали перед собой воспламеняющую их волну. Я оглянулся и обнаружил, что в домовых глазницах позади отряда нет ни искорки. Я не стал гадать, что зашифровано в этом приветствии, как не удостоил ответом и восторженный вой стайки отвратительных рыжих зверьков. Они отдаленно напоминали мартышек. Уступая нам дорогу, они жались к стене и громко аплодировали, подвывая на все голоса и скалясь. Зубки, я заметил, у обезьянок были не мельче, чем у взрослых одсов. Наконец торжественный вход в город завершился, и мы оказались в двадцати метрах от развалин, где засели сопротивляющиеся. Наши бойцы залегли среди образовавшихся за считаные секунды из всевозможных обломков баррикад и по команде Сержанта открыли беглый огонь. Наступающая туча «чернокрылов» полосовала по руинам и баррикадам своими невидимыми лучами, превращая камни в мелкую пыль. Серебристые шары их зондов-разведчиков хаотично танцевали метрах в ста над нашими головами, успешно уворачиваясь от выстрелов. Они, судя по оперативной обстановке, корректировали огонь своей пехоты и барражирующих над полем боя истребителей. Я приказал Болотным Стражам, как стрелкам более метким, чем маги, сосредоточиться на шарах, но и они редко сбивали ловко маневрирующие, полуметровые зонды. Пехота «чернокрылов» уже не продвигалась, а палила из-за груды тел, интенсивно сравнивая позицию обороняющихся землян с уровнем мостовой. И, судя по редким выстрелам, землян оставалось не так уж много.
– Меня терзает смутное предчувствие, что в тех развалинах засели остатки диверсионной группы испарившегося капитана, – поделился со мной Сержант.
– Сейчас они на нашей стороне, как выражается твой шеф, так что стоит им помочь.
– Я разве против?
– Я выпускаю мышей! – прокричала мне на ухо Элли, стараясь перекрыть грохот рушащихся стен.
Я прикоснулся к ее щеке и мысленно спросил:
«Чего ты орешь?»
– От волнения забыла, что и ты можешь разговаривать, как мы, – на этот раз я не почувствовал той отчужденности, которую она проявляла прежде.
– Мыши здесь не помогут, у них и зубов-то приличных нет, а разгрызть эти мячики…
– «Вампиры» сказали, что чувствуют коммуникационную частоту «чернокрылов» и могут на нее настроиться.
– Что это даст?
– Мыши, кажется, раскусили их секрет. Шары, корректирующие огонь, глаза и уши «чернокрылов». Когда сонар чужака занят стрельбой, он не может сориентироваться в пространстве, потому что, кроме природного «эхолота», других органов чувств у них нет. В бою «чернокрыл» и зонд-разведчик неразрывная связка, как у нас глаз и мушка автомата. Стоит замолчать шарам, «чернокрылы» встанут перед выбором: стрелять, оставаясь глухими и слепыми, или следить за врагом. В первом случае они покрошат друг друга, во втором – их проредим мы. Так что неплохо бы нашим летучим мышам запеть.
– Если так, то они сейчас такой концерт в эфире устроят, что ни один «пингвин» не поймет, куда стрелять.
Элли отползла под навес из останков большой машины и принялась излагать план двум невозмутимо болтающимся вверх ногами летучим мышам.
Результат превзошел все ожидания. Когда туча «вампиров», не обращая внимания на сжигающие их энерголучи и препарирующие удары ультразвука, взмыла в блеклое небо – атака чужаков захлебнулась.
Зонды неподвижно повисли на удобных для нашего доморощенного ПВО позициях, а истребители, плюнув несколько раз плазмой куда попало, унеслись в степь, по направлению к месту высадки. Дезорганизованная пехота показала нам круглые черные спины и вразнобой поскакала следом.
– Не прекращать огонь, пока они не упрыгают за пределы зоны поражения! – заорал Сержант, вставая на баррикаде во весь рост.
Автомат в его руках выл длинными очередями.
– Было бы эффектнее крикнуть просто: «Бей гадов!» – с нарочитой небрежностью бросил я, карабкаясь на какую-то бочку рядом с ним.
В ответ Сержант расплылся в такой широкой улыбке, что я испугался, не растолкает ли он стоящих рядом щеками.
– Мы их умыли, напарник! – Он опустил раскаленный автомат и, запрокинув голову, издал индейский, как ему казалось, клич.
Я хотел зажать уши, чтобы не слышать этот немузыкальный кошмар, но передумал и присоединился. Через пару секунд в восторженном крике зашлись все, кроме летучих мышей и весьма поредевшей группы диверсантов. Федералы чувствовали, что для них неприятности еще не кончились.
Я спустился с баррикады и, преодолев двадцать метров кирпичных обломков, взобрался на бруствер вокруг развалин. Приятного в увиденном было мало, вернее, не было вовсе. Полузасыпанные красным крошевом тела солдат-людей, скорлупа сбитых зондов, черные оплывшие трупы чужаков и пятеро оставшихся в живых диверсантов. Они стояли за спиной своего капитана, угрюмо сжимая оружие. Капитана! Живого! Помятого, измученного, но живого. Я медленно повесил автомат на плечо и, разведя пустые руки в стороны, подошел к замершей группе бывших врагов.
– Здравствуй, капитан, – как можно мягче произнес я, глядя ему в глаза.
– Тебе того же, Сэм, – устало ответил он, пряча пистолет в кобуру. – На этот раз победил ты.
Он засунул сбитые руки в карманы и уставился в землю у своих ног.
– Верно, – стараясь поддерживать дружеский тон, согласился я, – но не твой отряд, а десант «чернокрылов», и, если вдуматься, разница есть. Я разбил бывших союзников.
Капитан с плохо скрываемым удивлением поднял взгляд. Увлекшись войной, он ни разу не выходил на связь со своей базой, понял я, а вслух сказал:
– Ты, видимо, поотстал от жизни, пока гонялся за мной. Империя объединилась с «чернокрылами», разбила армию Федерации, отпраздновала это событие и в разгар праздника вступила в войну с теми же «чернокрылами».
– Какая насыщенная пошла жизнь! – капитан покачал головой. – А с неоформами Империя что решила делать?
– То же, что и раньше, – раздался усиленный мегафонами голос шефа «чистильщиков».
Мы подняли головы и обнаружили, что в пятнадцати метрах над нами зависло несколько боевых машин с нацеленными на мою «армию» лазерными пушками. Внутренние войска Империи, отряд «чистильщиков». Как, черт возьми, мы могли о них забыть? Похоже, будет скандал.
– Всем неоформам бросить оружие! Федералы – лицом к стене! Сержант, Сэм – в сторону и возьмите диверсантов на прицел, – шеф произносил слова так четко, что их не сумел исказить даже довольно дрянной мегафон.
– Конец Парижской Коммуны, – пробормотал Сержант, подчиняясь приказу начальника.
Я почувствовал, как в душе закипает безрассудная ярость. Бросить тех, кто погибал рядом со мной, ради тех, кто платит мне деньги? Рациональное начало нашептывало мне, что стоит подчиниться, выдержать паузу, придумать за это время какой-нибудь выход из создавшейся ситуации, но оно не сумело справиться со взрывом переполнивших меня эмоций, и я поступил так, как подсказала не вовремя проснувшаяся совесть. Переместив автомат на грудь, я повернулся к командирской машине «чистильщиков» лицом и громко отдал приказ замершим неоформам:
– К бою!
Краем глаза я заметил, что Сержант прыгнул в мою сторону, отводя автомат для удара прикладом. Я попытался увернуться, но опоздал. В глазах потемнело, и я свалился в глубокий нокаут.
