– Мундир китайского офицера тебе не идет, – Иван сидел на койке и угрюмо наблюдал, как по его крошечной камере расхаживает сытый и холеный Казак.

Клон был облачен в синюю униформу спецотряда милиции с шевроном ЦГМ на левом рукаве. В кругу «бинов» такая нашивка повышала престиж ее обладателя ровно на пункт. Как знак гвардейца в российской армии. В переводе на привычные, русские, звания Казак был примерно гвардии майором. Только специальных сил милиции. Аналогов такому сочетанию в российских военизированных структурах не существовало.

– А тебе не идет морда хронического алкоголика, – парировал Казак. – Времени, что ли, не было поприличнее физиономию сделать?

– Вопрос не ко мне.

– А к кому, к Аньке? Там правды не найдешь, как у змеи ног.

– Так вы ее взяли? – Иван опустил взгляд к полу.

Казак остановился и присел на корточки, заглядывая ему в лицо.

– Она снова с Отто.

– Она... вернулась? – удивился Иван.

– А что такого? Против нее у правоохранительных органов ничего нет. Мелочи, вроде пособничества экстремистам, не в счет. Конечно, до тех пор, пока она нужна нам на свободе.

– У меня такое ощущение, что вы все играете какой-то длинный спектакль и я его единственный зритель, – признался Иван. – Я один не читал сценария и не знаю, чем это все должно закончиться.

– Ну, насчет своего участия ты скромничаешь, – Казак встал. – У тебя особая роль. На первый взгляд она небольшая, но очень яркая. Каждый выход на сцену сопровождается фейерверком и громом оваций. Я бы на твоем месте гордился.

– Ну, посиди на моем месте, – огрызнулся Иван. – Яркая роль! Конечно, будешь играть лучше, чем на Бродвее, если перед этим просидишь год взаперти.

– Это издержки бессмертия, – клон усмехнулся. – Хочешь войти в историю?

– Ты хотел сказать: «в очередной раз вляпаться в историю»?

– Нет, именно войти. Помнишь, какой сегодня день?

– Помню. Перевертень.

– Вот именно, – Казак щелкнул пальцами, и в камеру протиснулся «бин» с комплектом цивильной одежды в руках. – Положи здесь.

Солдат сложил одежду на койку и бесшумно удалился.

– Ты решил вывести меня на ежегодную прогулку? – Иван подозрительно прищурился. – А полномочий хватит?

– Ты же видишь мои погоны, – Казак приосанился. – Я считаюсь помощником начальника ЦГМ по контрразведке. Одевайся. Этот знаменательный день я предлагаю провести с пользой.

– А если я не захочу?

– Да брось ты! Я же тебя не вербую. Просто покатаемся по городу, ты развеешься, а заодно убедишься, что повторение прошлогодних беспорядков невозможно.

– Зачем мне это знать?

– Позже поймешь. Всему свое время. Одевайся.

...Даже на окраине города было невозможно ступить, не наткнувшись при этом на милиционера, солдата или «бина». Город был переполнен военными, но граждан это, похоже, не волновало. Вернее, они будто бы знали причину такого сбора военных и относились к экстраординарным мерам с пониманием.

«Словно ждут кого-то, – мелькнула у Ивана мысль. – Какого-то важного гостя...»

Чем ближе машина подъезжала к центру, тем тверже становилась убежденность Ивана в том, что в город должен приехать кто-то из высшего руководства. Увидев, какие меры предосторожности принимаются в самом центре, он понял, кто именно приезжает в главный город Сибирской провинции. Так опекать спецслужбы могли только одного человека. Только самого Председателя КНР Мао Чжана.

– Уже приехал или только ожидаете? – Иван мельком взглянул на Казака.

– Ты о ком?

– О Председателе.

– Поздравляю, угадал. – Клон указал на дом правительства: – В двенадцать ноль-ноль состоится торжественный прием у губернатора. Приезд Председателя, сам понимаешь, событие нерядовое. Будет весь цвет общества, генералы, политики и даже заезжие знаменитости. Например, сам Отто Валенштайн. Знаешь такого актера?

– Кто же его не знает? – Иван кивнул. – Смотрим кино. Только в последние два года – редко.

Клон расплылся в загадочной улыбке. Машина остановилась у подъезда дома правительства, и вышколенный охранник раскрыл дверцу.

Казак и Казаков выбрались из лимузина и поднялись по ступеням в вестибюль учреждения.

– Не стану вдаваться в подробности и тратить время на словесные игры, – подводя Ивана к лифтам, заявил клон. – Все достаточно просто. Ты делаешь дело, и мы тебя отпускаем.

– Не пойдет. Пуля в затылке мне не пригодится.

– Хорошо, уточняю: ЦГМ тебя преследовать не станет, слово генерала Сина.

– А обычная милиция?

– Зачем тебе заведомо ложные обещания? Неужели ты за два года отсидки забыл все свои особые навыки? Уйти от облавы обычной милиции для тебя не составит труда. Так?

– Может быть, – Иван задумчиво взглянул на Казака. – Откуда я буду стрелять?

– Разве я сказал, что надо стрелять? – удивился Казак.

– А что, не так?

– Не совсем, – клон покачал головой. – Ты осуществишь отвлекающий маневр. Пальнешь, куда понравится, помелькаешь перед публикой, после тебя останутся следы... В общем, устроишь шоу. Стрелять на поражение будут подготовленные снайперы.

– И ты хочешь сказать, что после всего мне удастся уйти? – Иван усмехнулся. – Я отупел от сидения в одиночке, но не настолько.

– А у тебя есть выбор? – Казак неожиданно схватил его за горло и прижал к створкам лифта. – Или ты играешь свою роль до конца, или сегодня же идешь в расход. Выбор ясен?!

– Иди в задницу... – прохрипел Иван.

Звякнул мелодичный звонок, дверцы лифта раскрылись, и Казак втолкнул пленника в кабину. Иван спиной вперед пролетел вместительный лифт по диагонали и невольно прижал к никелированной стенке какую-то служащую. Женщина испуганно вскрикнула и попыталась протиснуться к выходу, но путь ей преградил Казак. Он оскалился в жутковатой улыбке и попросил:

– Двадцать третий, пожалуйста.

– Мне надо было... мне... выйти, – пролепетала служащая, но послушно ткнула в сенсор, так никуда и не выйдя.

Лифт пошел вверх.

– Спасибо. – Казак сделал шаг к Ивану и несколько раз сильно ударил его кулаком в живот, затем, когда он согнулся пополам, коленом в лицо и, под занавес, локтем в затылок.

Иван скорчился на полу, отплевываясь кровью. Женщина вжалась в стенку. От ужаса ее глаза едва не вылезли из орбит. Клон поправил униформу, откинул со лба челку и как ни в чем не бывало подмигнул служащей.

– Сударыня, а вы видели приезд Председателя? Нет? Жаль. Там было столько цветов... Весь аэропорт в цветах. Вам бы понравилось.

Лифт остановился на двадцать третьем этаже. Казак выволок Ивана из кабины и послал едва не падающей в обморок женщине воздушный поцелуй. Когда створки лифта сомкнулись, клон с помощью двух солдат поставил пленника на ноги. Иван, все еще держась за живот, выпрямился и равнодушно взглянул на Казака.

– Сам стреляй.

– Снова неправильный ответ, – сказал клон, правда, теперь воздерживаясь от рукоприкладства. – Я могу, конечно, заменить тебя еще одним дубликатом...

– Мог бы – уже б заменил.

– Верно, – согласился Казак. – Это слишком расточительно. Клоны недешевы. А потому я использую все-таки тебя, хочешь ты того или нет. Будешь упираться – накачаем наркотиками, и тогда с места преступления тебе не уйти, пойдешь на дело добровольно – все договоренности останутся в силе. Никакого преследования со стороны ЦГМ не будет. Решай. Только прямо сейчас.

Решать было особо нечего. Иван понимал это не хуже Казака. А еще он отлично понимал, что последует за убийством Председателя. Международный скандал – слишком мягкое определение. Убийство Мао создаст настоящий «казус белли» – формальный повод к войне, как это случилось в четырнадцатом году двадцатого века в Сараево. Кому это было выгодно, кроме радикально настроенной части китайской правящей верхушки и ставшего ее опорой Центра генетических модификаций с целой армией хунвейбинов? Больше никому. Получалось, что Ивану предстоит продать свою страну в обмен на собственную жизнь. И выбора у него нет. Даже если спровоцировать Казака на убийство Ивана прямо сейчас, все равно труп русского диверсанта обнаружится в полдень на балконе и с винтовкой в руках, а к вечеру «экспертами» будет доказано, что жизнь Председателя оборвала пуля, выпущенная именно из этой винтовки. Значит, нужно бороться до конца. Как – неизвестно, но главное – не сдаваться.

– Покажи мою позицию, – принял решение Иван.

– Другое дело, – Казак фамильярно хлопнул его по плечу. – Идем, на этом этаже располагается вход на балконы зала для церемоний.

Они прошли на один из балконов правой стороны, и Казаков внимательно осмотрелся. В драпировке ограждения была сделана небольшая аккуратная дыра. Стрелять следовало через нее. Пороховая винтовка была дорогой, но максимально простой. Однозарядной, с отличной оптикой и без всяких глушителей. В зале с такой хорошей акустикой грохота от нее должно было получиться как от горного обвала.

– В прицеле красная точка, видишь?

Иван заглянул в прицел. Внутри него мигала маленькая красная лампочка, почти как в видоискателе камеры.

– Ну.

– Это условный сигнал. Как только загорится, стреляй.

– Для синхронизации с выстрелами других снайперов? – предположил Казаков.

– Именно так. Палить можешь куда угодно.

– Патроны будут холостыми?

– Патрон, – уточнил Казак. – Один, но боевой. Если ты пожелаешь выстрелить не в Мао, а, например, в меня или в генерала Сина, учти, что в этом случае «бинов» никто не отзовет. Они поймают тебя и посадят на бамбуковый кол. Это я так, на всякий случай...

– Я понимаю, – Иван кивнул. – В Отто можно?

– В принципе, да, но нежелательно, – Казак усмехнулся. – Если уж так чешутся руки отомстить Валенштайну, можешь убить его морально. Он будет с Анной. Она, правда, слегка подправила внешность, но тебя этот маскарад не обманет. Пристрели сучку – положишь Отто на лопатки. Слабо?

– Я подумаю.

– Подумай. Время еще есть. Но лучше стреляй в охрану председателя. Тебе же выгоднее. Когда начнешь удирать, одной гончей у тебя на «хвосте» окажется меньше.

– Спасибо за совет.

– Родной душе – ничего не жалко, – Казак громко рассмеялся.

Иван стиснул зубы и промолчал. На кону стояло слишком многое, чтобы просто взять и столкнуть сейчас эту «родную душу» вниз. Слишком многое...

До приема оставалось два часа, когда здание правительства начало переполняться офицерами ЦГМ, сотрудниками охраны Председателя и чиновничьей братией. В такой обстановке, по большому счету, можно было раствориться не одному и не двум снайперам, а целой диверсионной группе.

Казак запер Ивана в специальной глухой комнате все на том же двадцать третьем этаже и оставил неподалеку от дверей двоих опытных «бинов». Самому клону поступил экстренный вызов от секретного агента. Он спустился на третий этаж и, миновав безучастных штатных охранников Дома правительства, быстро вошел в один из кабинетов. Жалюзи на окнах были закрыты, и в помещении царил полумрак. Женщина-агент сидела в кресле и курила длинную сигарету.

– Ты хотела меня видеть? – Казак подошел к креслу и присел на подлокотник, обняв женщину за плечи.

– У меня есть срочное сообщение... – она сделала паузу. – Но кроме того... я действительно хотела тебя видеть.

Она чуть приподнялась и впилась губами в губы Казака. Их поцелуй был долгим и горячим. Клон с трудом оторвался от этого занятия и положил ладонь женщине на грудь.

– Постой. Сначала дело.

– Да... – она дышала возбужденно, и голос ее стал чуть ниже. – Прости... я не сдержалась. Ласки этого человека такие пресные... порой я схожу с ума от невыносимого желания бежать куда глаза глядят, лишь бы вырваться из осточертевшего замкнутого круга! Я постоянно думаю о тебе.

– Вокруг немало достойных «бинов». Если тебя не удовлетворяет наш солнцеподобный Отто, ты могла бы воспользоваться ими.

– Мне нужен только ты!

– Клоны не могут иметь привязанностей, – Казак отрицательно покачал головой.

– Так решили люди! Но мы не куклы! Мы те же люди, только иного происхождения! У нас есть чувства.

– У нас нет чувств, Анна, – строго возразил Казак. – Мы слишком рациональны для этого.

– Ты хочешь, чтобы это было так, но на самом деле... – Анна тяжело вздохнула. – Я понимаю, что всем обязана Отто, но я люблю тебя. Иначе я не стала бы тебе помогать.

– Это не любовь, – сурово сказал клон. – Мы слеплены из одного теста, и это делает нас близкими по духу. Почти родственниками.

– Ты не хочешь меня понять, – Анна огорченно взглянула на Казака. – Хорошо, думай, как знаешь. Я пришла предупредить: Отто что-то затевает. Сегодня на приеме.

– Это не секрет, – Казак усмехнулся. – Мы с Отто и генералом разрабатывали операцию совместно.

– Нет, я думаю, у Валенштайна есть какой-то другой план, – девушка нежно провела рукой по щеке офицера. – Будь осторожен.

– Ерунда! – убежденно заявил Казак. – Отто не может вести двойную игру. Он вложил в наш замысел просто невероятные деньги.

– Ты думаешь, он не ценит мир на континенте больше всех этих денег?

– Кто? Валенштайн? – Казак рассмеялся. – Будь он русским, я мог бы на миг заподозрить его в патологическом патриотизме, но ведь он американец! Его отечество – деньги. Война принесет Отто баснословные прибыли. Какое ему дело до моральных последствий конфликта в Евразии? Нет, исключено, Валенштайна не может замучить совесть. У него никакой совести попросту нет. Если б она у него была, он вышел бы из игры еще два года назад, когда наш проект только набирал силу.

– И все же я за тебя боюсь. Это... какое-то шестое чувство. Мне не по себе.

– Ладно, – смилостивился Казак. – Иди ко мне... сейчас мы развеем твои страхи...

...Когда Анна вернулась во временные апартаменты Валенштайна, до начала приема оставался час. Отто бы занят важной беседой с администратором Дома правительства и сумел обменяться с дамой сердца лишь мимолетными взглядами. По лицу Анны было трудно прочесть что-либо, кроме предвкушения торжества, но Отто все же прочел. Она снова бегала к своему приятелю, и, судя по всему, они неплохо провели время.

«Тянет все-таки искусственную кровь к аналогичной, как бы ни били генетики себя в грудь и не доказывали обратное». Валенштайна не особо радовало поведение помощницы, но это было не ревностью, а скорее неудовлетворенностью качеством товара. Ведь Отто покупал у генерала Сина фактически рабыню, а оказалось, что девушка имеет свои чувства, эмоции и потребности. «Хотя не страшно. Пусть забавляется с кем угодно, раз уж слаба по этой части. Главное, чтобы не продала. А то ведь шепнет чего не следует Казаку, из большой любви или по-родственному, а тот Сину, и все, конец играм...»