ЧАСТЬ II
Ледяная кровь

На фоне архитектурных шедевров прошлого и поблекших от времени вывесок, которыми изобиловали улочки старого города, глянцевый плакат с эмблемой юбилейных, двадцатых, Олимпийских игр выглядел как цветной телевизор на полке со средневековыми книгами. Нет, не прогрессивно. Неуместно. Да и текст: «Мюнхен 1972. Добро пожаловать!» казался нелепым. Какой, к черту, Мюнхен, когда вокруг цветет и пахнет обласканная жарким майским ветром величественная, романтичная и прекрасная Барселона?! Как можно думать о чем-то постороннем, прогуливаясь по этим улицам и площадям, любуясь дворцами, парками и соборами, вдыхая этот волшебный средиземноморский воздух и буквально утопая в истории? Какие другие праздники жизни можно себе представить, попав на Ла Рамбла? Как заставить себя переключиться на посторонние проблемы или новости, окунувшись в богемную атмосферу многочисленных антикварных лавок, ресторанов и кафе района Ла Рибера?

Шуйский немного отстал от группы престарелых, но по-детски любознательных американских туристов и придержал за рукав Мартынова. Бригадир поднял на шефа вопросительный взгляд, но мастер уставился мимо него, на тараторящего, как пулемет, гида, игнорируя немой вопрос подчиненного. Мартынов понял мастера без слов и тоже с деланым интересом прислушался к тому, что говорит экскурсовод.

– Дамы и господа, мы находимся неподалеку от исторического центра Барселоны, на знаменитом проспекте Ла Рамбла. Он начинается от площади Каталонии и спускается к порту, минуя смотровую площадку «Колумб». Улица традиционно изобилует лавками, кафе и гостиницами. Справа от Ла Рамбла находится район Эл Равал, наиболее примечательными строениями которого являются культурный центр Антик Оспитал де ла Санта Креу пятнадцатого века и римская церковь одиннадцатого века Сант Пау дел Камп…

– В начале двенадцатого закончена, – негромко пробормотал Мартынов, взглядом указывая на ближайшее кафе: – Вон там хорошее заведение. Давно не был.

– В двенадцатом бенедиктинцы закончили весь монастырь, церковь чуть раньше, – также вполголоса возразил Шуйский. – Предлагаю зайти в следующее, ближе к Сан Жозеп, там уютнее.

– Сначала надо отвязаться от гида и обмануть топтунов.

– Ничего не надо, – Шуйский едва заметно покачал головой. – Просто состроим озабоченные физиономии и пойдем, куда нам захочется. У меня хорошая легенда. У вас, кстати сказать, тоже. Топтуны уверены, что вы главный резидент ЦРУ в Барселоне, а я ваш куратор.

– Куратор в составе туристической группы? Белыми нитками шито. Уж простите за откровенность.

– Полно вам, сеньор Мартинес, – Шуйский усмехнулся. – Давайте дослушаем нашего гида и, когда группа двинется дальше, отправимся по своим делам.

– Слева вы можете увидеть величественные строения древнего Барри Готик, – продолжал распыляться гид, – то есть Готического Квартала, который также является частью старого города, в пределах которого Барселона располагалась до конца прошлого века. Готический Квартал представляет собой средневековый архитектурный ансамбль, который до середины девятнадцатого века был окружен крепостными стенами. По лабиринту старинных улиц мы можем выйти к кафедральному собору, начало строительства которого датируется тринадцатым веком. Неподалеку от него находится площадь Пласа дел Рей с построенным в готическом стиле комплексом зданий Палау Мажор – исторической резиденции каталонских королей. Дамы и господа, предлагаю пройти немного дальше…

– Пора, – решил Шуйский и легонько подтолкнул бригадира в сторону примеченного кафе.

Топтуны, как и полагал мастер, маневр отследили, но не предприняли ничего, чтобы вернуть в стадо внезапно отколовшихся туристов. Вечные неторопливо, почти вразвалочку, дошли до дверей кафе, так же неспешно выбрали подходящий столик у окна и уселись спиной к остальным посетителям, всем своим видом изображая, что, кроме кофе и вида на рынок Ла Бокерия, в этом местечке их не интересует ровным счетом ничего.

– Как вам удалось обмануть фалангистов? – Мартынов взглядом указал на переминающихся в теньке неподалеку от ресторанчика агентов «наружки». – Вы въехали в страну по американскому паспорту?

– У меня много паспортов, – Шуйский пожал плечами. – В век тотального шпионажа это обычная практика.

– У каудильо хорошие спецслужбы, – с сомнением произнес бригадир. – Вы уверены, что они не знают, откуда вы приехали на самом деле?

– А вы знаете? – Шуйский усмехнулся.

– Думаю, да.

– Вы ошибаетесь. Я прилетел с юго-востока. Так что легенда надежна, не волнуйтесь. А что касается местной контрразведки, я не стал бы преувеличивать ее доблесть. Франко стар и уже не может в полной мере контролировать своих подчиненных. Они, откровенно говоря, расслабились. В сравнении с КГБ они натуральные лентяи.

– Сравнения с КГБ не выдержит никто, – Мартынов усмехнулся. – Разве что израильтяне. Не надоело вам жить в России, под этим постоянным контролем и давлением?

– Нет, бригадир. Я работаю в России седьмое столетие. Поверьте, сейчас там живется не тяжелее, чем по другую сторону кордона. Особенно здесь, в Испании. Идеология, конечно, утомляет, но в целом… привыкнуть можно.

– Западная пресса пишет ужасные вещи. Что народ голодает, бунтует, но восстания жестоко подавляются, а несогласных с режимом отправляют в психиатрические лечебницы, сажают в лагеря, как при Сталине, и ссылают в Сибирь.

– Запад всегда был настроен против России. Так было в прошлом, так будет и впредь. Мы занимаем слишком выгодный регион на стыке Европы и Азии. Слишком большой и богатый ресурсами. И не хотим ни с кем делиться, в первую очередь с англосаксами. Поэтому иной политики от них ожидать не приходится. Вспомните хотя бы русско-турецкие войны. Во всех мы воевали не столько с Османской империей, сколько с Британией. Теперь за спиной наших противников так или иначе стоит Америка. Ничего не меняется. Поэтому не имеет значения, какой в России режим. Большевики, капиталисты, кто-то еще… Кто бы у нас ни правил, Запад все равно найдет, за что уцепиться. Впрочем, довольно о политике, бригадир. Эта тема изрядно наскучила мне еще дома. По старой доброй традиции расскажите для начала о чем-нибудь занятном.

– Зная ваше увлечение новинками прогресса… – Мартынов сунул руку в карман, но передумал. – Нет, обойдусь без бумаг, чтобы не вызывать лишних подозрений.

– Верно, – Шуйский одобрительно кивнул.

– Голландская фирма «Филипс» предложила очередную новинку: кассетный видеомагнитофон. Весьма удобная вещь. Как и в прежних моделях, можно вести запись с телекамеры на пленку, тут ничего нового, но теперь нет нужды возиться с бобинами. Кассеты размером с книгу, не больше. Да и сам аппарат исключительно компактен. Я договорился с нужными людьми в Амстердаме, партию аппаратов в ваше отделение Цеха они поставят в самое ближайшее время по линии «Внешторга».

– Не забудьте договориться и о партии кассет, – Шуйский усмехнулся. – Технологии в современном мире развиваются быстрее всего, это радует. Есть что-то еще?

– В плане технологий? Да, имеется. К примеру, карманные счетные машинки. Незаменимая вещь для разъездных торговцев.

– Ну, с этим тоже к внешторговцам, – Шуйский поморщился. – А если взять более перспективные изобретения?

– Эксперты считают, что неплохие перспективы имеет продукт американской фирмы «Корнин Глассворкс», так называемое оптическое волокно. По нему можно передавать весьма качественное телевизионное изображение. А компания «Интел» наладила серийное производство так называемого микропроцессора. При размерах кремниевой подложки всего-то семь на семь миллиметров он заменяет 2300 транзисторов. Думается, если совершенствование электроники пойдет и дальше в таком темпе, очень скоро вычислительные машины станут предельно компактными, не крупнее среднего дорожного чемодана. Эксперты в один голос твердят, что это многократно увеличит возможности электронных систем самолетов, судов и космических кораблей.

– Неплохо, – Шуйский задумчиво побарабанил пальцами по столу. – И одновременно не очень-то хорошо.

– Почему?

– Потому, что не только гражданские, но и военные машины станут совершеннее. Ведь ЭВМ таких размеров уже вполне поместится, скажем, в танке. А боевая техника с электронной начинкой – это уже не образцы времен Второй мировой, это оружие на порядок могущественнее.

– Жизнь в СССР все-таки накладывает свой отпечаток даже на вас, мастер. – Мартынов слегка усмехнулся. – Вы в первую очередь думаете о военном применении новинок.

– Восьмого дня Никсон отдал приказ о минировании вьетнамских портов и нанесении ударов по внутренним водным путям, железным дорогам и прочим коммуникациям Северного Вьетнама. Слышали об этом?

– Да, конечно. Мы, как и все, еще три года назад делегировали нескольких Вечных в помощь юго-восточному отделению Цеха. В американской армии много Хамелеонов, пришлось поддержать наших братьев оружием и бойцами.

– А что произошло в Сайгоне через два дня после начала майских бомбардировок, вам известно?

– Погибли двое Вечных, – Мартынов кивнул. – Они были вашими?

– Нашими, бригадир, – Шуйский неодобрительно покачал головой. – И вашими, кстати сказать, тоже. Они были Вечными. Одной крови и со мной, и с вами.

– Простите, мастер, – Мартынов стушевался. – Запад меня испортил. Вся эта пропаганда… порой забываю, что я не человек. Простите.

– Ничего страшного, бригадир, – Шуйский похлопал его по руке. – В России тоже по уши пропаганды, и порой я сам ловлю себя на мысли, что принимаю проблемы смертных слишком близко к сердцу. Таков текущий век. Информация становится оружием. И, если честно, я убежден, что это к лучшему. В баталиях на информационном поле боя хотя бы никто не погибает. По мне – пусть так и будет. Пусть войны ведутся в эфире и на полосах газет, а силой люди мерятся на спортивных аренах. Утопия, конечно, однако мечтать не зазорно.

– Согласен, мастер, – Мартынов кивнул. – К тому же мечты, как оказалось, со временем сбываются. Но я позволю себе уточнить подробности того, что произошло в Сайгоне. Откуда там взялся Хамелеон? И как ему удалось застать врасплох сразу двоих наших ребят?

– Хамелеон? – Шуйский невесело усмехнулся. – Нет, мой друг, это был не Хамелеон. Помните дело 1785 года? Вы расследовали его вместе с Лукьяновым.

– Черт побери! – Мартынов вскинул брови и удивленно вытаращился на мастера. – Всплыл тот выродок? Через столько лет! А ведь мы были совершенно уверены, что он не выжил. Все следы оборвались на границе с Восточной Пруссией. Получается, мы оплошали?

– Теперь поздно себя корить, – сказал Шуйский. – Да и ни к чему. Почти двести лет – это серьезный срок давности. И потом, нельзя утверждать, что это сделал именно тот выродок. Чокнутые любовники могли встретиться снова, и в них могла разгореться былая страсть.

– Сомневаюсь, мастер. Версия здравая, но я почему-то сомневаюсь.

– Я тоже, – Шуйский вынул из кармана небольшой листок. – Особенно после того, как мне в руки попал исключительно любопытный документ. По степени любопытности он вполне может соперничать с тем памятным донесением Лукьянова. Собственно, это и есть первая причина, по которой я приехал к вам, несмотря на все сложности.

– Первая? – Мартынов пристально посмотрел в глаза мастеру, словно надеясь прочитать в его взгляде то, что Шуйский оставил недосказанным.

– Да, бригадир, – спокойно ответил мастер. – В целом их три. Эта первая. Прочтите.

Мартынов взял записку и бегло пробежал взглядом по машинописному тексту на бланке с устрашающей шапкой «КГБ СССР. Совершенно секретно». На чтение ушло не более минуты, но за это короткое время на лице у бригадира отразилась целая гамма эмоций. В большинстве своем негативных. Шуйского такая реакция не удивила. Он и сам пережил целую бурю чувств, прочитав документ. Ведь значилось в нем следующее:

– Невероятно, – Мартынов вернул бумагу мастеру. – Просто невероятно! Правда, извините, мастер, я не нашел подтверждения тому, что это тот самый выродок, но в целом документ очень и очень настораживает. Особенно беспокоит факт, что люди знают о Цехе. Они знают, кто мы на самом деле, они знают, кто способен нас уничтожить, и они пользуются этим! Это может обернуться катастрофой!

– Успокойтесь, бригадир, – невозмутимо попросил Шуйский. – На самом деле люди ничего не знают. Правда, легче от этого не становится.

– Не понимаю вас, мастер.

– Все просто. Эта записка отправлена одним Хамелеоном другому. По состоянию дел на декабрь прошлого года, в Конторе служили целых шесть особей этого гнусного вида, трое мужчин в Москве, двое в Киеве и одна женщина в Ленинграде. Традиционная охота на Вечных была их первоочередной, но нештатной задачей. Они очень ловко использовали ресурсы КГБ в личных целях, но с людьми своими секретами не делились. В точности как это делаем и мы. Это обычная практика.

– Да-да, помню, – согласился Мартынов немного растерянно. – В конце тридцатых было что-то похожее. Сначала они проникли в высшие эшелоны НКВД, потом мы… чем закончились эти игры, не хочется вспоминать.

– И не вспоминайте, нервы дороже, – Шуйский усмехнулся. – Так что люди ничего не знают ни о Цехе, ни о Хамелеонах.

– Вы говорите о врагах в прошедшем времени, они устранены?

– Да, бригадир. Все шестеро. Однако не устранен выродок. Более того, как сообщил перед смертью последний из этой шестерки Хамелеонов, след нашего подопечного все же отыскался. Угадайте, где.

– Здесь? – предположил Мартынов, невольно озираясь. – В Испании?

– Верно, бригадир. И это третья причина, по которой я приехал к вам. Вы должны быть предельно внимательны и осторожны. Я уже предупредил Службу безопасности вашего отделения Цеха. Но я сказал, что на вашей территории появился обычный Хамелеон. Только вы знаете правду.

– Спасибо, мастер, я учту, – бригадир заметно сник. – Вы сказали, это третья причина. Почему третья? В чем же суть второй?

– В том, мой друг, что одним из убитых в Сайгоне был ваш давний товарищ Лукьянов, – Шуйский взял паузу.

Мартынов несколько секунд молчал, осмысливая информацию, а затем понимающе кивнул.

– Вы считаете, что выродок знает о нашем особом интересе к его персоне?

– Я допускаю такой вариант. Судите сами. Он отказывался охотиться на Вечных внутри страны и в Европе, пытался остепениться, даже завел семью. Однако, едва подвернулась возможность, он без колебаний отправился во Вьетнам – практически по собственной инициативе! Почему?

– Он знал, что там сможет найти Лукьянова?

– И не только его. Как я уже сказал, с начала мая в Сайгоне находился и я. Если наша троица представляет для выродка особый интерес, устоять против такого искушения он не мог. Ну, а частичный успех первой операции вдохновил его на новые подвиги, и он направился сюда. Возможно, по моим следам, а возможно, прямиком по вашу душу.

– Но постойте, мастер! – Мартынов вдруг схватил Шуйского за рукав. – Откуда он узнал наши имена, откуда узнал, что вы с Лукьяновым работали в Сайгоне, а я нахожусь здесь, в Испании?!

– Не имею представления, бригадир, – Шуйский покачал головой. – Первое, что приходит в голову, – выродок каким-то образом нашел своего папашу в Цехе и припугнул его разоблачением. Незадачливому родителю не оставалось ничего иного, как пойти ему навстречу. Вполне возможно, это произошло давно, и некоторые необъяснимые провалы и неудачи нашей Службы безопасности обусловлены именно этим обстоятельством. Гадать можно бесконечно. Но если опираться исключительно на факты и сопоставить нашу информацию с содержанием записки Хамелеонов, утверждать можно лишь одно: выродок намерен убрать тех, кто в курсе его существования. Этим он обезопасит и себя, и своего родителя в Цехе.

– Но ведь после Сайгона мы начеку. Если он убьет еще хотя бы одного Вечного, безопасности ему не видать. Цех будет преследовать его, как любого другого Хамелеона.

– Видимо, заговорщики учли этот момент. Например, договорились, что после нашего устранения выродок надолго ляжет на дно. Почему бы нет? Хамелеоны по своей сути агрессивные и вспыльчивые твари, им трудно обуздать свой инстинкт гнева, однако мы имеем дело с помесью. Он наполовину Вечный, а значит, способен контролировать свои эмоции не хуже нас с вами. То есть он способен прислушиваться к голосу разума и дельным советам. Например, к советам своего родителя. Я допускаю, что и прежде он выполнял указания конторских Хамелеонов только после консультаций с родителем из Цеха. Подытоживаю: один труп – не доказательство моей мрачной теории, но лучше принять меры, бригадир. Будьте бдительны.

Мартынов, собираясь с мыслями, нервно потер виски и кивнул:

– Я постараюсь, мастер.

– Всего хорошего, сеньор Мартинес. Еще раз – будьте осторожны.

Шуйский ободряюще похлопал бригадира по плечу, встал и неторопливо направился к выходу…

…Больше они не встречались. Бригадир испанского отделения Цеха Мартынов был убит неизвестным Хамелеоном при невыясненных обстоятельствах неподалеку от своего дома в Барселоне вечером 26 августа 1972 года. Улик или следов Хамелеон не оставил, а свидетелей происшествия найти не удалось, несмотря на относительно ранний час. Даже тело бригадира было обнаружено не сразу, а лишь после того, как закончилась трансляция открытия Мюнхенской Олимпиады. Самой богатой на рекорды и самой кровавой Олимпиады в истории игр.

Бывает, провинциалы обиженно восклицают: «Москва – не вся Россия!» Слышали, наверное? Так вот, они не правы. Именно вся. Здесь и сейчас. Все лучшее и все лучшие находятся здесь. Живут ли, проездом ли, в командировке, на отдыхе, «покоряют» или пресмыкаются – не имеет значения. Они здесь – и это главное. Москва – это вся Россия, весь ее сок. А города и веси, соединенные со столицей лишь тонкими ниточками железных дорог, пунктирами шоссе и эфемерными воздушными трассами, – это центры добычи сырья, заводы и узловые станции в огромном краю лесов, полей и рек. Колонии на собственной территории. Парадокс, но так всегда было, так всегда и будет. Таков уж бестолковый и расточительный национальный колорит. Ведь известно, что умом наше государство не понять, аршином не измерить и никакими руками не объять. Впрочем, есть и плюс: зато и победить невозможно. Рухнет все, оно останется. Хотя бы в виде Москвы.

«А вообще… поживем, увидим. – Эфиоп вырулил на Варшавку, прибавил, но тут же сбросил газ. Впереди маячила главная беда Москвы начала XXI века – пробка. – Сколько обычно цветут и пахнут такие города? Лет двести, триста? Помню, как расцветала Бухара, как сиял Самарканд, купался в роскоши Багдад… Каждый раз казалось, что центр мира сместился именно сюда. Ан нет. Прошли их времена. Быстро прошли. Дождемся и подмосковного вечера».

Эфиоп невольно поднял взгляд к багровеющему вечернему небу и удивленно поморгал. Мысль, будто бы сама собой пришедшая в голову, была странной. Он никогда не бывал в Багдаде, да и времен расцвета Бухары помнить не мог, слишком давно это было, века прошли. Откуда ему помнить о таких древних временах? Из учебника истории? Но с этим предметом в школе Эфиоп не дружил, а в военном училище вдалбливали в основном историю КПСС и прочую ерунду.

«Чем отличается развитой социализм от обычного и на хрен его перестраивать, если он весь из себя развитой? Помню, эти вопросы доводили преподавателей до тихой истерики. А насчет древних эпох нам вроде бы ничего не втолковывали. Странно, откуда тогда? Да еще как будто я сам все это видел. Память предков проснулась?»

Эфиоп усмехнулся. Было бы забавно вспомнить о прошлых жизнях. Кем он был во времена расцвета Самарканда? Правой рукой Улугбека? Или самим этим внуком Тимура?

«Было бы круто».

Эфиоп остановил свой новый «Хаммер-2», почти уткнувшись в бампер последнего авто, обреченно стоящего в длинной очереди машин. Пробка наметилась глухая и надолго.

– Ты слишком высокого мнения о себе, бывший майор Вахоб Бердыев. Для потомка Тимура у тебя маловато мозгов и смелости. Скорее всего, в прошлой жизни ты был простым крестьянином из Зеравшанской долины. И предки твои были крестьянами во всех коленах.

– Спасибо за комплимент, – Эфиоп оглянулся и смерил надменным взглядом потерявшегося на просторном заднем диване пассажира. – Ну, ты-то был, конечно, самим Македонским, не меньше.

– Нет. Зато я был одним из генералов Наполеона.

– Лживая… джаляб, – Эфиоп фыркнул, снова развернулся к рулю, но в следующую секунду встрепенулся и опять уставился на пассажира. Теперь с удивлением и опаской. – Погоди, а откуда ты узнал… о чем я думаю?!

«Это я размышлял, Эфиоп. А ты лишь услышал мои мысли. Я так захотел».

– Что за… бред? – Эфиоп помотал головой и снова развернулся к рулю. – Нет бога, кроме Аллаха…

Он дошептал строчку и провел руками по лицу. Легче стало лишь на секунду. Затем последовал сильный толчок в затылок, и Эфиоп приложился лбом к баранке. Кожаная оплетка руля смягчила удар, но было все равно больно и обидно. Этот пассажир начинал борзеть! Эфиоп мгновенно вскипел, как электрический чайник, но так же быстро и остыл. Ему вдруг стало ясно, что никакого удара в затылок не было. Он сам резко согнулся и боднул баранку. Сам! По собственной инициативе. Что за блажь нашла – вопрос следующий, но пассажир в этот момент точно не шевелился.

– Сиди спокойно, наемник, – равнодушно произнес пассажир. – Ты будешь слушаться меня, хочешь того или нет. Ты будешь думать, как я прикажу, говорить моими словами, смотреть, куда требуется, и даже дышать по моему счету. Выполнишь задание на отлично – отпущу тебя с миром. Провалишь – умрешь. Все понятно или повторить по-узбекски?

– Понятно! – Эфиоп вцепился в руль и стиснул зубы. – И откуда ты только взялся?!

– А ты не помнишь? – пассажир рассмеялся.

Вахоб крепко зажмурился и попытался проснуться. Ситуация слишком уж сильно смахивала на фрагмент кошмара, и прием должен был сработать безотказно. Должен был… обязан!

Эфиоп открыл глаза. Приемчик не сработал. Та же пробка впереди, вокруг салон брутально-мускулистого «Хаммера», баранку сжимают белые от напряжения пальцы, а с заднего сиденья доносятся издевательские смешки пассажира. Эфиоп снова зажмурился, но теперь пытаясь вспомнить, откуда в машине взялся этот странный тип. Попутчиков Эфиоп не брал никогда, даже своих не подсаживал, даже по прямому приказу шефа, – всегда находил тысячу причин, чтобы ехать в гордом одиночестве. Шеф поначалу страшно ругался и обещал забить Эфиопу все эти «азиатские хитрости» в известное место, но вскоре привык и отстал. Даже сам никогда не пытался подсесть. Откуда же взялся этот… явно чужой, да еще и такой опасно талантливый. Телепат, Иблис его сожри!

– Нет, я вижу, ты все-таки не понял, – пассажир наклонился к самому уху Эфиопа и шепнул: – Поехали!

– Куда? Пробка же, некуда тут… – Эфиоп вдруг проглотил реплику, снова стиснул зубы и резко нажал на педаль газа.

Машина грозно рыкнула, рывком подалась вперед и буквально в две секунды расплющила багажник и половину салона стоящей впереди легковушки. Эфиоп, повинуясь чужой воле, поддал газу, и «дорожный танк» вскарабкался на поверженную жертву левыми колесами. У легковушки лопнули шины, затем со скрежетом и жалобным воем смялся кузов, зазвенели по асфальту осколки брызнувших в разные стороны стекол, и под занавес отчаянно загудел клаксон. Эфиоп представил, во что превратился водитель атакованного авто и невольно поежился. По роду деятельности Вахобу часто приходилось убивать людей, но никогда таким зверским образом. Даже во время войны, на пике гнева после боя, он просто добивал раненых федералов выстрелом в висок или ножом по горлу. А чтобы голову отрезать или расчленить заживо – нет. Хотя подержать корчащегося пленника никогда не отказывался.

Возможно, раздавить в собственной машине было не так жестоко, как заживо отрезать башку, но Эфиопа все-таки передернуло. Может, потому, что он слишком трепетно относился к машинам? Или предчувствовал, что когда-нибудь закончит жизненный путь так же?

– Дальше! – приказал пассажир.

Эфиоп вывернул руль и направил машину на следующую жертву. Водитель из второй легковушки успел выскочить, но споткнулся и рухнул прямо под колеса «Хаммера». Хруста костей Эфиоп не услышал. Его заглушил скрежет железа. «Н-2» смял «жигуленку» капот, отъехал на метр назад и снова начал карабкаться на груду металлолома, в которую превратилась раздавленная машина, постепенно приближаясь к новой жертве – сине-белому «Форду».

– Что ж ты творишь, собака бешеная?! – заорал кто-то, появляясь почти у окна машины.

Эфиоп равнодушно взглянул на вопящего мужичка и мотнул головой: отойди. Мужичок не ушел. Более того, рядом с ним появился второй, причем с пистолетом в руке. До Эфиопа только сейчас дошло, что следующей жертвой «боевого молота» могла стать машина милицейской раскраски, только без «мигалок». Взгляд упал на номер. Синий. Так и есть. На ловцов и зверь.

– Опусти стекло, – шепнул пассажир.

Эфиоп подчинился.

«Достань оружие и убей обоих», – пришел мысленный приказ.

Вахоб попытался преодолеть наваждение, но тело отказалось его слушаться. Теперь оно подчинялось приказам другого мозга. Рука потянулась за пазуху, пальцы нащупали предохранитель…

– Руки на баранку, сука! – заорал мент с оружием и, вскочив на подножку, приставил ствол Эфиопу к виску. – На баранку, или мозги вышибу, урод!

«Стреляй», – приказал пассажир.

Не вынимая оружия из внутреннего кармана, Эфиоп, как смог, направил ствол на мента и нажал на спуск. Бок обожгло, левая рука в районе плеча частично онемела, запахло паленой тканью, но пуля все-таки досталась милиционеру в штатском. Он взмахнул руками и рухнул навзничь. Его товарищ мгновенно убрался из поля видимости, спрятавшись за ближайшим авто.

«Молодец, Эфиоп, – пришла новая мысль. – Теперь ты в дерьме по самые уши. Без меня не выплывешь. Сдавай назад – и поехали отсюда. Да побыстрее».

Эфиоп включил задний ход, выкрутил баранку, но закончить маневр не успел. Прямо перед капотом вдруг снова возник мент, теперь тоже с пистолетом в руке и тоже полный решимости, как и его только что павший товарищ.

«Вам зарплату подняли, что ли? – тоскливо подумал Эфиоп, переводя селектор коробки с „реверса“ на „драйв“. – Чего вы так стараетесь? Или память коротка, подзабыли лихие времена?»

Он резко утопил педаль, и «Хаммер» рванулся вперед. Мент отлетел от бампера, будто кегля. Эфиоп закончил разворот и погнал свой «танк» по Варшавке в обратном направлении.

– Я доволен, – донеслось с заднего сиденья. – Ты хороший исполнитель, Эфиоп. С мозгами у тебя не очень, но это я исправлю.

– Сначала себе мозги исправь, псих больной, – пробурчал Эфиоп. – На хрен было это шоу устраивать? Повязать меня решил? Так я и до тебя ангелом не был и после не стану. Ты же мысли читаешь, не заметил, что ли, сколько на мне грехов повисло?

– Знаю-знаю, – спокойно ответил пассажир. – Обо всех твоих подвигах знаю. Я тебе урок преподал, чтобы ты и в страшном сне не пожелал с поезда спрыгнуть. Чтобы понял, что теперь едешь до той станции, до которой я тебе билет выпишу. Ни ближе, ни дальше. Понял?

– А если я пойду покурить, да и застрелюсь в тамбуре?

– Мысль интересная, – пассажир почему-то рассмеялся.

Вахоб бросил удивленный взгляд в зеркало заднего вида. Лица пассажира он не рассмотрел. Впрочем, как и раньше, еще до побоища. Но теперь он это понял, а тогда – нет. Воспринял тогда как должное. Загадочный пассажир – значит, и внешность непростая. А вот теперь почему-то дошло. Почему? Наверное, так и было задумано.

– У тебя стекло давно дырявое? – сквозь смех спросил безликий пассажир. – Дует что-то.

– Какое стекло? – Эфиоп повертел головой. – Шайтан! Выстрелил все-таки?

Было похоже, что вторая стычка с милицией не прошла даром, по крайней мере, для «Хаммера». В лобовом стекле точно напротив водительского места, примерно на уровне груди, зияло круглое отверстие размером как раз под пулю.

Эфиоп на секунду замер. И где та пуля?! Он ощупал баранку. Цела. Значит, пуля пролетела дальше. И куда попала?

В животе все неприятно сжалось, а пальцы похолодели. Эфиоп медленно опустил взгляд. Маленький блестящий снарядик висел, будто подвешенный на невидимой ниточке, в узком промежутке между баранкой и грудью наемника. Висел неподвижно, как стрекоза в тихую погоду, разве что не жужжал. Эфиоп нервно сглотнул. Это была уже вообще какая-то мистика. Даже покруче чтения мыслей и подавления воли. Одно дело промыть человеку мозги, пусть и с ходу, без спецсредств, чисто за счет парапсихологии, и совсем другое – скрутить окружающий мир в бараний рог. По крайней мере, поиграть с ним, как тебе нравится.

«А может, это тоже внушение? Может, ни дырки в стекле, ни пули не существует? Почему я их сразу не заметил?» Эфиоп осторожно поднес руку к блестящему кусочку смерти и взял его двумя пальцами. Пуля была горячей, но уже терпимо. Вахоб подбросил ее на ладони и с деланой небрежностью отшвырнул на правое сиденье. Затем поднес палец к дыре. Дуло еще как. «Хаммер» летел по разделительной полосе вдвое быстрее, чем полагается в городе.

От комментариев Эфиоп воздержался. Да и что тут скажешь? Что попал ногами в жир? Это было ясно и без лишних слов.

– Теперь ты задолжал мне еще и свою жизнь, – роль комментатора взял на себя пассажир.

– Ты сжульничал, – Эфиоп покачал головой. – Ты сам все это затеял. Я ничего тебе не должен.

– Неблагодарный какой, – пассажир притворно вздохнул. – Но это ничего не меняет. Будь ты бессмертным или Хамелеоном, мне пришлось бы тебя переубеждать, уговаривать, просить… Но ты всего лишь человек, Эфиоп, и подчинишься мне в любом случае – добровольно или нет. Так что слушай задание… Хотя, нет. Я сам поведу.

Руки и ноги вдруг снова перестали слушаться, и Вахоб направил авто совсем не в ту сторону, куда собирался.

«Да и пожалуйста», – Эфиоп хмуро уставился на дорогу. Управлять машиной и думать при этом о своем было для него нормально, не первый год за баранкой, поэтому полное отключение от процесса не испугало наемника. Почти то же самое.

«Хотя нет, я, даже задумавшись, лучше вожу, чем этот хер. Алло, пассажир, кстати, как тебя называть, раз уж так дело обернулось? Боссом? Ханом? Беком?»

«Не хером – точно. Не германцы вроде бы. Зови меня просто… хозяин».

Эфиоп представил, как сиденье под пассажиром вдруг вспучивается, затем рвется, и новоявленный хозяин получает мощный тычок продолговатым, фаллических очертаний предметом в район копчика.

«Грубо, – хмыкнул пассажир. – Впрочем, чего ждать от такого быдла?»

Продолговатый предмет в фантазии сменился на длинный кавказский кинжал.

«Хером и буду звать!»

Пассажир почему-то не отреагировал. Он не исчез из машины тем же мистическим образом, каким появился, но из диалога выключился. Нашлись дела поважнее? Так, может быть, воспользоваться моментом и свернуть?! Эфиоп перехватил управление и понял, что не сможет изменить маршрут при всем желании. С перекрестка, на который въехал «Хаммер», повернуть можно было только направо. Поскольку слева, позади и впереди дорогу перекрыли три экипажа ДПС и еще несколько машин с синими номерами, но без мигалок. Было странно, что они не пытаются остановить машину Эфиопа, а лишь заставляют ее двигаться в нужном направлении, но удивляться всяким странностям теперь было глупо. После того, что случилось на Варшавском… Хотя тут все могло объясняться проще. Менты загоняли «Хаммер» в тупик, где взбесившегося бандюка за рулем можно будет спокойно пристрелить. Без новых потерь среди личного состава и мирного населения.

Эфиоп на секунду представил, как десять патрульных экипажей с удовольствием поливают его новенькую машину изо всех стволов. Картинка вызвала зубовный скрежет. Причем терзала больше не собственная невеселая перспектива, а то, что эти гоблины сотворят с машиной.

«А потом ее конфискуют в доход государства, продадут за копейки своим или вообще спишут как лом. А после эти свои загонят ее на СТО, где трудолюбивые азеры сделают из решета конфетку, затем сбагрят за полцены барыгам, а те толкнут „Н-2“ с реальным пробегом в десять тысяч („обкатка, слющай, да?!“) и чистыми документами жителям южных районов России за почти полную цену».

Такая перспектива Эфиопу вообще не понравилась. Он повертел головой, пытаясь найти поблизости лазейку, но лазейки не было.

Впрочем, имелся еще один вариант развития событий. Все пули, как и первую за сегодня, остановит пассажир. Но на этот вариант полагаться как-то не хотелось. Признавать, что теперь полностью он зависим от этого сраного телепата, Эфиопу было как нож в сердце.

«А он, гад, специально сюда машину привел! Доломать меня хочет, чтоб я и думать забыл, как на хозяина тявкать! Вот угораздило! Чего он ко мне прицепился, маг этот долбаный?! Других бандитов в городе нет?»

– У меня есть и другие помощники, но сейчас мне нужен именно ты, Эфиоп.

– Да почему, твою… в кость?! – не выдержал Эфиоп. – Я что, особенный?! Наследник эмиратского шейха? Правнук Саладдина? Сам же говорил – с мозгами у меня не очень, навыки тоже так себе, грехов много… почему именно я?!

– Потому, Эфиоп, что только ты из смертных понимаешь, о чем я толкую, когда говорю о Вечных и Хамелеонах. Только ты знаешь, что эти слова пишутся с заглавных букв. И, значит, только ты сумеешь помочь мне уничтожить Цех.

– Заставишь передавить всех этих Вечных «Хаммером»?

– Твоя миссия – чистый шпионаж, ничего более, не волнуйся. Справишься.

– Только если для шпионажа тебе будет достаточно моего трупа, – твердо заявил Эфиоп. – Ты умеешь видеть глазами зомби?

– Не пробовал, – пассажир вздохнул. – Но ничего такого не случится. Никто тебя не убьет, а значит, мне не придется тебя условно оживлять, превращать в зомби и заниматься прочей ерундой.

– Почему ты в этом так уверен?

– Там узнаешь, – пассажир указал на улочку, которая начиналась за правым поворотом. – Поезжай, не тормози. Не раздражай милицию. Сегодня она и так тебя не любит.

«Хаммер» миновал забитый милицией перекресток, свернул на длинную узкую улочку и покатил по ней навстречу общей с хозяином судьбе – как и до этого, незавидной. Правда, теперь Эфиоп больше беспокоился не за машину, а за себя.

Этот «хер» попал в точку. Никто, кроме Эфиопа, даже шеф, который постоянно имел дела с бессмертными, не догадывался, кто эти люди на самом деле. Эфиоп тоже поначалу ни о чем таком не подозревал, но после того, как один из боссов Цеха попросил шефа об услуге… после того, как шеф поручил дело Эфиопу, после того, как дело наемник провалил, но при этом «упал на хвост» двум интересным типчикам… В общем, недаром Эфиоп когда-то давно служил в республиканском управлении КГБ. Раскрутить клубок, из которого торчали сразу две ниточки, оказалось для него несложно. Понятное дело, раскрутил он мизер. Только в общих чертах. Но этого действительно хватило, чтобы понять, о чем толкует этот таинственный и не имеющий отражения в зеркале, как Дракула, пассажир.

– Теперь сбрось скорость. Через два квартала останови. Видишь дом с зеленой крышей? Возле него.

– Будем держать оборону?

– Нет, – пассажир вдруг похлопал Эфиопа по плечу. – Сдам тебя федералам, Вахоб. Они недавно по электронной почте видеофайл получили. Фильм старенький, девяносто шестого года, но захватывающий. Там твои братья по оружию, правоверные повстанцы, пленным головы отрезают. Жуткое кино, надо сказать.

– Я этого не делал!

– Ну да. Ты держал за ноги. Это тебе зачтется. Там всех отлично видно, тебя в том числе. Молодой такой, бородатый. Но узнать легко. Так что наши уважаемые зрители сильно хотят с тобой познакомиться, господин кинозвезда.

– Не пойму я тебя, бек, то работу предлагаешь, то сдать собираешься. Где логика?

– Потерпи, узнаешь. Стоп, машина. Оружие оставь. Выходи не спеша, сразу поднимай руки и мордой в капот. Хотя зачем я это говорю? Ты и так это сделаешь. Даже если не захочешь.

– Вот именно, – Эфиоп вынул из кобуры свой «ПМ», бросил пистолет на сиденье, открыл дверцу и, минуя подножку, выпрыгнул в сгустившиеся сумерки.

В лицо ему тут же ударил яркий свет нескольких фонарей. Эфиоп невольно зажмурился, медленно поднял руки и положил их на горячий капот. Подскочившие бойцы, как и ожидал наемник, врезали для профилактики по почкам, завели руки за спину и застегнули «браслеты». Все было проделано очень ловко и быстро. Качественно. С такими волкодавами вести себя следовало кротко и покорно, не дергаться.

«Как барану в Курбан-байрам. – Эфиоп бросил взгляд на дырявый лобовик машины. – Интересно, босс тоже выйдет или жертвой прикинется?»

В полутемном салоне рассмотреть пассажира было нереально. Да и был ли он там еще? Как появился ниоткуда, так запросто мог и исчезнуть. Бесшумно и никуда.

– Товарищ майор, здесь ствол!

Из «Хаммера» выбрался один из бойцов группы захвата.

– Какой? – басовито поинтересовался стоящий за спиной у Эфиопа майор.

– Спецзаказ, похоже. С лазером, навороченный… чем-то на «тэтэшник» смахивает, только автоматический.

– Что, семь шестьдесят две? Дай взгляну… За ствол держи! И в пакет сразу упакуй!

– Я в перчатках. Вот, полюбуйтесь.

– Хм, забавно, – удовлетворенно хмыкнув, сказал майор. – Везет нам в последнее время с этим калибром. Пакуй – и к баллистикам.

Эфиоп невольно фыркнул и помотал головой. Этого и следовало ожидать. Пассажир не ограничился одной подлостью. Он не только заставил устроить танковую атаку на мирное население и напасть на ментов, но и подменил оружие. Подкинул «грязный» ствол, собачий выкормыш!

– Внутри больше ничего, – сказал все тот же неутомимый боец. – Блин, классные все-таки у америкосов тачки!

– Костя, угомонись, подгоняй машину, сейчас поедем. Лейтенант, задержанного сразу в спецкамеру. Никому не отдавай, понял? Даже самому директору!

– Есть!

Эфиопа снова ударили в спину и снова в область почек. Затем заставили согнуться почти пополам, до хруста вывернули руки назад и вверх и потащили куда-то прочь от машины. Вахоб невольно задержал дыхание и скрипнул зубами. Способ передвижения был крайне неудобный.

«Этот босс мог бы и обезболить мысленно, раз уж такой модный. Не заботится, скотина, о помощниках. Ну, попадется он мне в темной камере!»

– Погоди, лейтенант, – вдруг очнулся майор. – Дай-ка еще разок на урку взгляну.

Эфиопа неожиданно ударили по ногам и поставили на колени. Один из конвоиров схватил за волосы и вынудил подставить лицо последним отсветам заходящего солнца. Подошедший майор был единственным без маски и камуфляжа. В лицо его Эфиоп не знал, но теперь на всякий случай запомнил.

– Где-то я тебя видел, отморозок, – щурясь, процедил майор. – На Ивана Палыча работаешь?

– У него спроси.

– На него, знаю, – майор задумчиво покачал головой. – Но рядом ты не светишься. Значит, где-то еще мы встречались.

– Вряд ли, – прохрипел Эфиоп, – раз ты жив еще.

– Точно, – майор вдруг ударил кулаком в ладонь. – Точно! Вспомнил. Оперативную съемку смотрел про тебя. Ты Эфиоп. Чистильщик. Значит, правильно я решил за тобой лично поехать. Не подвело чутье. Это ты моим поднадзорным нервы трепал, да? Островскому и компании. Ты? За сыщиком охотился, а еще девку отбить пытался. Так навешал всем… вспоминать не хочется. Я до сих пор таблетки пью от головной боли. А чего в тот раз оплошал? Ты же обычно весь из себя невидимка и боец – Ван Дамм отдыхает.

– У стукача своего спроси.

– Понятно, диалог пока не клеится. Ладно, на базе поговорим… по душам, – майор криво ухмыльнулся, кивком приказал конвоирам тащить задержанного в «воронок», затем достал телефон и набрал номер: – Алло, разведка, свежие новости. Да, по теме. И по твоей, и по моей. Да, опять состыковались. Нет, этих пока не нашли. Зато, похоже, стрелка взяли. Он тут засветился, беспредел на Варшавке устроил, ну мы его и прижали. По чему? По стволу и косвенным уликам. Ну, я и говорю – «похоже». Нет, ничего такого, никого не покалечил, а видно его, как гаишника с радаром, – за километр. Нет, погоди, ты главного не знаешь – как его величают. Сказать? Ладно. Эфиоп его кличка. Знакома? Вот то-то. Нет, почему на костылях? Здоров. Приедешь? Сразу в закрома приезжай. Да, в той же камере поселим, где твоя ужаленная мадам сидела. До встречи.

«Очень хорошо, – пришла чужая мысль. – Все идет по плану».

«Это тебе хорошо, бек, по почкам не тебя охаживают, – мысленно возразил Эфиоп. – И замели не тебя. Хотя бы подскажи, о чем этот майор толкует. Какая девка, когда я ему навешивал, при чем тут Островский? И почему я „стрелок“?»

«А ты не знаешь? – в мысленном голосе пассажира сквозила усмешка. – Третьего дня в сыщика стрелял?»

«В Туманова? – Эфиоп невольно нахмурился. – Вот, значит, в чем дело? Теперь понятно. Он тоже из Цеха? То-то, думаю, живучий, скотина. Теперь мне самому интересно, чем все обернется».

«Вот и еще одна причина, по которой я выбрал именно тебя, наемник».

«Все предусмотрел? А если я не удержусь и грохну этого сыщика, как только увижу? Тогда шпионской операции конец. Не боишься?»

«Нет, не боюсь. Даже одобряю. Только вряд ли у тебя получится. Ты что же, думаешь, они зря себя бессмертными называют? Думаешь, выпендреж такой?»

«А что – нет?»

«Ты ведь сам только что про Туманова сказал – живучий… скотина. Говорил? Или ты что-то другое имел в виду?»

«Бронежилет у него дорогой – вот что я имел. Но раз при Цехе Островского сыскарь состоит, понятно, откуда у него деньги на хорошую броню. А ты намекаешь, что они реально бессмертные? За пацана меня держишь? Думаешь, я до сих пор в сказки верю? Вечные, Хамелеоны, Цех… ерунда все это! Тема мутная, не спорю, только мистика тут ни при чем. „Бешеные бабки“ – вот как их волшебство называется. С такими финансами реально можно пальцами щелкнуть – и все исполнится. И джинна не зови».

«Баран ты твердолобый, Эфиоп. Ты видишь все своими глазами, на трезвую голову. Почему же не веришь? Что тебе еще нужно?»

«Чтобы ты сдох!»

«Упрямься сколько угодно, человечишка, черт с тобой. Только учти, дальше дела пойдут все серьезнее и серьезнее. Поэтому лучше не дергайся, делай, что скажу, и уцелеешь»…

…Майор Федотов проводил взглядом «воронок», неторопливо обошел по кругу «Хаммер», за рулем которого уже устроился один из бойцов группы захвата, остановился на тротуаре и закурил. Боец за рулем внедорожника стянул с лица маску и вопросительно уставился на командира. Давать отмашку майор не спешил. Он ждал. Чего – сам пока не понимал, но чего-то ждал. Что-то в этой операции определенно осталось за кадром. Или кто-то остался.

«Урка заикнулся про стукача. Может быть, за кадром остался этот самый стукач? Так ведь не было его на самом деле. Или был? Откуда у дежурного появилась информация насчет того, где искать этого Эфиопа? Не от Ивана Палыча же. Значит, кто-то подкинул. Кто? И при чем тут „Хаммер“? Чего я жду? Что неизвестный дятел вдруг выпорхнет из его багажника?»

– Садитесь, майор, поговорим, – задняя дверца машины вдруг распахнулась, и некто, сидящий на широком диване, махнул рукой.

Федотов удивленно вскинул брови и мельком взглянул на бойца за рулем. Тот будто уснул, только с открытыми глазами. Как в игре «замри». Майор нащупал кобуру и опасливо заглянул в салон. Приглашавший к беседе человек снова указал на сиденье рядом с собой.

– Я что-то не понял… – Федотов вовсе не собирался принимать странное приглашение, но тело вдруг отказалось повиноваться приказам головы, и через секунду майор оказался в машине. – Я не понял… вы откуда тут… кто разрешил?

– Я сам себе разрешил, – спокойно и как-то чуточку устало произнес человек. – Хотите курить?

– Бросаю, – Федотов снова против воли взял предложенную незнакомцем пачку сигарет «Кент» и зажигалку. – В машине не люблю дымить.

– Иногда можно, – человек похлопал по плечу водителя. – Костя, поезжай. По МКАД до Развилки, потом вырулишь на Каширское. Я скажу, где остановить.

– Нам в другую сторону, и вообще… – возразил было Федотов, но осекся и замолчал, сам не понимая, почему.

– Знаю, майор, – незнакомец помахал, разгоняя ладонью дым. – А еще я знаю, что вы разрабатываете некий клуб богатеев, в котором состоят такие господа, как Островский, Мартов и так далее. Верно?

– Да, – признал майор. – Откуда у вас эти сведения?

– Не важно. Вы только что взяли человека, который представляет для этого клуба определенный интерес. Вам это известно?

– Догадываюсь. И все-таки, кто вы такой?

– Вот дотошный! – человек усмехнулся. – Слушайте, майор, и не перебивайте, договорились?

– Да, – Федотов почему-то в один миг перестал интересоваться личностью собеседника. Будто кто-то щелкнул тумблером и любопытство выключилось, как лампочка.

– Интересующие вас субъекты обязательно захотят принять Эфиопа в своих секретных апартаментах, следовательно, направят к вам своего представителя, который и заберет у вас арестованного. Вы не должны отдавать Эфиопа, не сказав вслух условную фразу. Вам понятно?

– Условную фразу, – будто эхо, повторил Федотов и кивнул. – Понятно.

– Фраза проста: «С точки зрения Вечности». Можете вставить эти слова в любой контекст или ляпнуть не к месту, не важно. Ясно?

– Да.

– Можете задавать вопросы.

– А если за Эфиопом придет кто-то другой? Если кто-то опередит людей Островского?

– Вряд ли.

– Эфиопом не только «клуб» интересуется. У него много грехов.

– Понимаю. Вы только что звонили кому-то, предлагали приехать «в закрома». Кто это был?

– О нем и толкую, – Федотов почувствовал, как постепенно возвращается способность мыслить без гипнотически навеянных ограничений. – Товарищ из смежного отдела. Он тоже «клубом» занимается, только в ином ракурсе его изучает. У него широкие полномочия. Не думаю, что его опередят. Другим для таких дел кучу бумаг надо оформить, а этому… ничего не нужно. У него все бумаги вмиг делаются, по звонку.

– Вот и прекрасно, – человек хмыкнул. – Если ваш товарищ пожелает забрать Эфиопа, отдавайте, но обязательно скажите: «С точки зрения Вечности». Теперь все ясно?

– Абсолютно, – Федотов выпалил это, не задумываясь, хотя в глубине сознания по-прежнему зудела мыслишка, что этот странный тип слишком уж подозрителен и вообще не имеет права приказывать целому майору ФСБ, а уж тем более вмешиваться в его служебные дела. Все происходящее было настолько странным, что где-то еще глубже мелькнула мысль о галлюцинации, например, от перегрева или о сне наяву. Этот вариант был бы, безусловно, самым удачным. Проснулся и свободен от всяких подозрительных заданий, а значит, совесть, как и прежде, практически чиста.

– Сигарета, – вдруг сказал незнакомец.

– Что? – не понял Федотов и взглянул на дымящийся окурок.

– Это не сон, – сказал человек.

Майор вопреки желанию сделал три затяжки подряд, выпустил густое облако дыма, будто ставя дымовую завесу на поле боя, а затем… затушил сигарету о ладонь. Он невольно вскрикнул от боли и невнятно выругался. Боль в обожженной ладони мгновенно прогнала наваждение. Федотов закашлялся от дыма и опустил стекло. Дым быстро улетучился, и видимость в салоне наконец стала нормальной.

Никакого человека рядом с майором не было. Федотов сидел на заднем диване в полном одиночестве и вертел в пальцах смятый окурок. По салону кружили мелкие частицы пепла, в окошко врывался теплый воздух, из динамиков доносилась музыка и бодрые комментарии ведущих «Русского радио», а водитель спокойно вел машину по внешней стороне Кольцевой, строго выполняя указания так загадочно исчезнувшего незнакомца.

– Черт! – Федотов лизнул обожженную ладонь и сплюнул за окно. – Кирсанов, стой! Прижмись к обочине!

– Что? – боец за баранкой встрепенулся. – Задумался, товарищ майор, виноват! Что? Ромашка? Это двадцать седьмой километр, на Липецкую выезд, до Развилки еще не доехали.

– Да погоди ты, не трынди! – Федотов поморщился. – Нам вообще в другую сторону надо!

– Как же так? – боец растерялся. – Вы же сами сказали, на Каширку… вроде бы.

– Вроде бы! На черта нам Каширка? Спишь на ходу?! Выруливай на внутреннюю, Костя, и до Можайского тапочку в пол, ясно?

– Сделаем, товарищ майор! – Кирсанов направил машину в дальний правый лепесток дорожной развязки. – Как же я так? Затмение нашло, что ли? Перегрелся, что ли? В отпуск пора. На дачу хотя бы…

«Затмение, – Федотов подул на ладонь и стиснул зубы. – Скорее заскок, только почему-то сразу у двоих. Что же это было? Гипноз какой-нибудь? И кто нас так обработал, а главное – чем? Какую-нибудь психотронную штуковину поблизости врубили? Или газом траванули? И ведь что характерно, черт возьми, опять вокруг Островского с компанией все закрутилось. Нет, тут не газом дело пахнет, не галлюциногенами. Дерьмо какое-то закипает. И когда закипит, забрызгает всех и вся. По уши в нем будем. Так что дела наши с каждой минутой все хреновее и хреновее. Хоть с точки зрения вечности, хоть гигиены».

В глубине души Туманов надеялся, что не дождется. Стыдно было признаваться даже самому себе, но он боялся увидеть Женю мертвой. Виктор никогда не страдал особой мягкотелостью, за время работы в прокуратуре он повидал множество покойников, в том числе и утопленников, но сегодня выдержка дала сбой. Наверное, слишком много навалилось проблем, поэтому нервы начали трещать, как перетянутые канаты.

Когда он заметил на отмели ближе к берегу нечто похожее на тело, в глазах на миг потемнело, а сердце забилось, как молот, – тяжело и отчетливо. Виктор поднялся с топляка, зачем-то вытер руки о джинсы и побрел к воде.

Надежда на чудо растворилась в речке, как только Туманов подошел ближе. Женя лежала лицом вниз, но Виктор ее все равно узнал. Да, это определенно была она. Джинсы, рваная футболка – наверное, цеплялась за коряги на дне – кроссовки… Туманов почувствовал, как на секунду вновь возвращается глупая надежда. Как человек опытный в таких делах, Виктор знал о ненаучной, но неоднократно доказанной теории. Когда человека насмерть сбивает машина, обуви он лишается, как бы хорошо ни были зашнурованы или застегнуты ботинки, кроссовки и так далее. Женя до сих пор была в обуви, из чего следовало, что, вполне вероятно, удар «Крузера» оказался не смертельным.

«И что толку? – одернул себя Туманов. – Не убили, так утопили. Результат-то один. Какая теперь разница, отчего она умерла?»

Виктор присел рядом с телом и снова вытер взмокшие ладони о штаны. Сентиментальность вновь проснулась и заставила выдержать паузу. На кой черт? Неизвестно. Почему-то Туманову показалось, что так будет правильно. Не хватать и тащить, а делать все медленно, неторопливо, разумно. Первым делом – пусть серая кожа и окоченевшие мышцы не оставляют сомнений – надо все равно попытаться нащупать пульс. Для порядка. Виктор убрал мокрые волосы и приложил пальцы к шее девушки. Никакого пульса под задубевшей кожей, конечно, не прощупывалось, зато явственно слышался хруст и скрежет играющих обломков костей. Туманов окинул взглядом все тело. Сломана была не только шея, но и несколько ребер – они торчали под нереальными углами, едва не протыкая кожу и футболку. Возможно, переломов было гораздо больше, но Виктора статистика не волновала. Теперь он знал главное. Враг убил Женю. Все. Большего знать и не требовалось. Даже если этот загадочный Враг впредь не сделает ничего плохого, даже если покается и займется благотворительностью, лично у Туманова все равно будет более чем достаточно оснований для мести.

«Он, сволочь, этого и добивался. Хотел посмотреть, как я буду реагировать и что предприму. Ну, ничего! Хотел? Получишь. И очень удивишься! Не знаю, насколько я Избранный, но изобретательный – это точно. Я тебя достану таким способом, что ты и сообразить не успеешь, как отправишься в ад. Хотя нет, ты ведь оттуда и вылез! Значит, будешь вечно гнить в наших краях, где-нибудь на дне болота. Пока не превратишься в мыслящий торф!»

Злость почему-то не взбодрила, а даже, наоборот, расстроила. Виктору вдруг стало предельно понятно, насколько бессмысленны эмоции, когда с их помощью ничего нельзя исправить.

Он вытащил тело Жени из воды, поднял на руки и медленно перешел по мосткам на другой берег. Еще сидя на берегу, он приметил на краю соснового леска над небольшим обрывом удобную полянку. Там наверняка был легкий грунт, который удобно будет рыть даже подручными средствами.

«Конечно, надо бы поступить иначе. Например, вернуться в госпиталь или хотя бы связаться с Цехом, тогда похоронить можно будет по всем правилам, но сейчас это так же нереально, как из пушки попасть в Луну. Стоит мне высунуть нос на шоссе либо просто выйти в эфир, и Враг тут же накроет медным тазом. Он наверняка где-то поблизости. Взять себя тепленьким я теперь просто не имею права. Хотя бы потому, что в таком случае Женькина смерть окажется напрасной».

Туманов поднялся по тропинке на обрывистый берег, прошел до светлой полянки и осторожно положил Женю на землю. Место было хорошим; неприметным с тропинки, но имеющим отличный ориентир – точно напротив запруды. Виктор обошел полянку по кругу, отыскал крепкий сосновый сук и принялся за дело.

Рыть было нетрудно, земля оказалась легкой и рассыпчатой, как песок. Минут через десять Туманов углубился почти на четверть метра по всей площади будущей могилы. Работал он сосредоточенно, не отвлекаясь и не прерываясь ни на секунду, а потому и не заметил того, что происходит у него за спиной.

По земле позади Виктора медленно, будто вязкая жидкость, растекалась чья-то тень. Тот, кто ее отбрасывал, словно вырастал из земли, покачиваясь в такт деревьям и периодически вздрагивая, отчего тень колебалась, как колеблется водная гладь от близких звуков набата. Тень росла и надвигалась, но Туманову было невдомек, что теперь он на полянке не один. Он работал, изредка смахивая капли пота, и не замечал ничего вокруг. Тень прекратила вытягиваться в длину, на секунду перестала колебаться, затем вдруг резко укоротилась и так же резко продвинулась в сторону сыщика. Лишь когда тень накрыла часть вырытой ямы, Туманов наконец вышел из своего рабочего транса, прекратил копать и медленно повернул голову в сторону того, кто отбрасывал странную тень.

– Помочь? – прозвучал хриплый голос над самым ухом Туманова.

Виктор в панике отшатнулся, но это не помогло избежать неприятностей. Человек сплюнул смесью болотной жижи и песка сыщику почти на колени. Туманов отполз на четвереньках примерно на метр и замер с выпученными глазами. Рядом с краем наметившейся могилы, тоже на четвереньках, покачиваясь и отчаянно кашляя, стояла… Женя! Мокрая, испачканная грязью, с тиной в спутанных волосах, но живая.

Туманов вытер крупные капли пота на лбу, поднялся на ноги, осторожно, будто боясь спугнуть, подошел к девушке и присел рядом. Женю в этот момент вырвало все той же болотной грязью, но зато она перестала кашлять. Тяжело перевалившись, она села по-турецки и утерла ладонью рот. Мокрые волосы прилипли к лицу, но убирать их она не спешила. Скорее всего, не было сил.

– Глазам не верю, – прошептал Виктор. – Ты жива!

– Вроде того, – Женя снова откашлялась. – А не должна?

– Дай-ка, – Туманов наклонился и ощупал ее спину.

Все кости были целы. Во всяком случае, ребра не торчали в разные стороны, а позвонки не хрустели под пальцами, как пластмассовые контейнеры с суповым набором. Сыщик осторожно убрал с лица девушки волосы. Губы были еще синеватыми, но это скорее от холода, а муть из глаз исчезла вовсе, и общий цвет лица сменился с серого покойницкого на бледно-розовый. Девушка вопросительно уставилась на Виктора.

– Убедился? – Она протянула руку. – На, еще пульс пощупай.

Туманов с серьезным видом, изображая как минимум профессора медицины, кое-как нащупал слабый пульс и кивнул.

– Пациент скорее жив, чем мертв!

– Это я, я, – Женя подняла руку, как примерная школьница, но тут же бессильно ее уронила.

Туманов тоже наконец расслабился и сгреб девушку в охапку.

– Женька! Ты жива!

– Задушишь, – просипела она, при этом даже не пытаясь вырваться из объятий сыщика.

– Теперь можно, – Туманов отпустил ее. – Ты сама-то что чувствуешь? Что помнишь?

– Помню двоих уродов на «Крузере». Как меня шарахнули бампером и зафутболили в реку. Потом было темно и холодно. Потом мокро, больно и душно. А потом… я прокашлялась и начала рассказывать тебе, что помню. Пока это все.

– Вот когда было темно и холодно, это то самое, – заметил Виктор.

– То самое? Смерть, что ли? А где свет в конце тоннеля и ангелочки?

– Не веришь?

– Почему же не верю? Я не отрицаю, что дело было кисло. Просто обидно, что, оказывается, верила в сказки. Как я выгляжу?

– Смотрела «Звонок»?

– Что, такая же ужасная?!

– Нет, просто мокрая, – Виктор рассмеялся.

– Надо выжать все, умыться… – Она поморщилась и передернула плечами. – Бр-р, нет! К водоемам я больше не подойду на километр!

– Тише, – Туманов вдруг поднял руку и замер, прислушиваясь. – Кто-то идет.

– Это вон там, на тропинке, – Женя потянула носом. – Люди. Двое. Бухие.

– Наверное, местные нас засекли. Спрячься на всякий случай. Если они не видели, как я тебя вылавливал, то и ни к чему им лишняя информация.

– Я вон там, в кустах буду, – Женя с трудом поднялась, Туманов ей помог, и побрела в заросли дикой малины. – Если что, зови.

– Справлюсь, – уверенно сказал Туманов и уселся на ближайшую корягу в стороне от недорытой ямы.

Людей было действительно двое. Мужики средних лет, роста, веса и степени вменяемости. Один с бородой, другой с лысиной. Судя по одежде – один в растянутых спортивных штанах, майке и кирзачах, а другой в домашних тапках, замызганном камуфляже и доисторической кепке с пластмассовым козырьком, – от места жительства они не слишком удалились. А судя по тому, что один прихватил с собой ружье, а другой – топор, намерения в отношении чужака у них были не самые добрые.

Туманов вопросительно взглянул на делегацию, но первым начинать диалог не стал. Селяне тоже не вмиг сообразили, с чего начать, и пауза затянулась на целую минуту, а то и больше. Все это время мужички переминались с ноги на ногу, косились на яму и выразительно, как им казалось, зыркали на Туманова. Сыщик с достоинством выдержал этот немой прессинг, с любопытством разглядывая колоритный лесной патруль, словно это были экспонаты в живом музее.

Наконец, не выдержав напряжения, бородатый мужичок угрожающе потряс двустволкой и разродился сразу пакетом вопросов:

– Слышь, мужик, а че тут? Че за дела? Я в ментовку позвонил, так что не дергайся, понял?

– Нет, не понял, – Туманов встал и отряхнул ладони. – Тебе-то какое дело «че тут»? Отдыхаем, купаемся. Нельзя?

– Че, в одежде, да? – мужик упер приклад в плечо и направил ружье на сыщика. – Стой, говорю!

– Мы видели, как ты ее из речки вытащил, – заявил пребывающий примерно в той же кондиции его приятель с топором в руке. – Синяя и в тине вся была, как эта… русалка, блин.

– Вы, ребятки, самогону перебрали. – Туманов махнул рукой: – Идите, проспитесь.

– Ты че, борзой, да? – бородатый перехватил явно незаряженное ружье, как весло.

– Думаешь, мы утопленников не видали? – второй подвинул приятеля и вышел на первый план. – Дохлая девка была, стопудово! Ты для нее яму роешь? А ну, руки покажи!

– Посикать спокойно не дадут! – из кустов вдруг выбралась Женя. – Вам, мужики, какого хрена тут надо? Чего пристали? Валите в свою деревню, не мешайте отдыхать!

Мужики оторопело уставились на ожившую утопленницу. В общем-то, их описанию соответствовало практически все, кроме синевы. В мокрых волосах у девицы зеленели обрывки тины, дырявая футболка прилипла к телу, а с джинсов капала вода.

– Во, блин, русалка! – селянин с ружьем невольно попятился.

– Чур меня, – второй неловко перекрестился и замахнулся топором. – Ты, эта… стой там… не подходи!

– Сивухи пережрали?! – Женя подбоченилась и грозно сдвинула брови. – Русалки мерещатся?! Чешите отсюда, валенки! Давайте-давайте, мотайте дальше керосинить, пока черти мерещиться не начнут!

– Э, ну ты не дома, – возмутился человек с ружьем. – Че орешь-то?

– А ты смелый, да? – Женя зло прищурилась. – А ну, иди сюда, милок, я тебя поцелую! А хочешь, в тине покувыркаемся? На дне речном. Там мягко, уютно, чисто, не то что у твоей Маньки под боком!

Она расхохоталась. Громко, пронзительно и, надо признать, жутковато. Туманов даже невольно поежился, а мужики и вовсе сошли с лица.

– Иди ты! – тот, что с ружьем, сделал еще несколько шагов пятками вперед, развернулся и припустил по тропинке с завидной прытью.

– Ведьма блядская! – его более смелый товарищ трижды сплюнул через плечо. – Ну ничего, мы еще вернемся!

Он сунул топор за пояс и потрусил следом за приятелем.

– Какой текст! – дождавшись, когда исчезнут селяне, сказал Туманов и пару раз хлопнул в ладоши. – Панночка поме́рла от зависти. А что, там, в тине, действительно уютно?

– Не помню. – Женя запустила пятерню в волосы и попыталась их кое-как расчесать. – Итак, на чем мы остановились? А-а! Поправь меня, дядечка, если я не догоняю. Я теперь как ты, да? Избранная?

– Думаю, не совсем, – Туманов улыбнулся. – Для Избранной у тебя воспитание слабовато. Но бессмертная – это точно.

– Зачет! – Женя сняла рваную футболку, отжала, снова надела и принялась стягивать мокрые джинсы. – Ой, отвернись!

– Очнулась, – Виктор усмехнулся и встал к ней вполоборота. – Кроссовки сначала сними.

– Бессмертная, а трясет как обычную, – стуча от холода зубами, сказала Женя. – И комары, заразы… никакого почтения. А ты яму реально для меня копал, да?

– Ну, а куда бы я с твоим трупом на руках пошел? Давай помогу, – Туманов взял у нее джинсы и отжал. – Враг на хвосте. Но позже я обязательно вернулся бы, похоронил нормально.

– Кошмар какой-то, – на вдохе прошептала девушка. – Там, в больнице, я думала, что все наконец-то закончилось. А оно, оказывается, еще и не начиналось!

– Что – все?

– Ну, все: проблемы, ужасы и прочий трэш. Что будем делать-то? Эти гады на «крузаке» теперь по всему Подмосковью будут нас гонять, да? Может, нам уехать?

– Некуда бежать, дорогуша. Враг везде найдет. И, кстати, в Москве сделать это ему будет труднее, чем в провинции. Даже с подручными. В столице муравейник, нашу сладкую парочку днем с огнем не найдешь, а в маленьких городках мы как два тополя на Плющихе. Нет, мы пойдем другим путем. Вернемся в город и временно заляжем на дно. А там посмотрим.

– Как скажешь. – Женя оделась, обхватила себя за плечи и прижалась спиной к Туманову: – Погреюсь. А мы далеко забрались? Сколько отсюда до Кольцевой?

– Прилично. Но к утру добредем.

– Пешком?! – она повернула голову, чтобы взглянуть в лицо Туманову, и в шее у нее что-то хрустнуло.

– Осторожнее, – предупредил сыщик. – Даже у бессмертных кости не в миг срастаются. Да, пешим порядком двинем, по лесам и оврагам, – так надежнее.

– А есть-пить что будем?

– А ты не напилась? Потерпим.

– Тяжела и неказиста, – Женя вздохнула, – жизнь российского… Маклауда. Ладно. Гулять я люблю. Колени, правда, до сих пор дрожат, но постепенно вроде бы отпускает.

– Тогда идем, а то бдительные селяне еще и вправду вернутся, – Туманов кивком указал на постройки, темнеющие между деревьями за речкой.

– Нет, пока литр самогона не выдуют для храбрости, не вернутся, – уверенно возразила Женя. – Знаю я таких героев. Бутыли на ножках.

– Может, и так, но лучше уйти отсюда, – Виктор взял ее под руку. – Враг близко.

– А что нам теперь этот Враг? – Женя воинственно встряхнула мокрой шевелюрой. – Мы и сами вон какие… непростые. Не может он нас укокошить – доказано!

– Возможно, все не так просто. – Туманов указал направление: – Нам туда. Понимаешь, тут есть одна тонкость: Враг был в машине, командовал, но управлял не он. За рулем был его помощник, человек.

– Ну и что? – Женя удивленно взглянула на сыщика.

– А то, что ты по непонятным причинам стала бессмертной, то есть убить тебя теперь невозможно, но это правило действует, лишь когда опасность исходит от людей или Вечных. Для Хамелеона это правило – пустой звук. Он способен убить кого угодно. Кроме меня. Ты и сама это знаешь.

– Знаю. – Женя на некоторое время замолчала. – Но еще я знаю, что Хамелеоны до сегодняшнего дня умирали, как простые люди, а я теперь вот какая, с одной стороны все тот же Хамелеон, с другой – бессмертная. Может быть, правила изменились?

– Может быть, – Виктор задумался. – Вопрос в том, кто их поменял?

– Кто установил, тот и поменял, – сказала Женя. – Вечность эта или кто-то от ее имени. Ты должен лучше меня разбираться, Избранный же.

– И то верно.

Тропинка не оборвалась на опушке леса, а продолжилась в виде едва заметной стежки, пересекающей поле и теряющейся у обочины шоссе. Туманов выглянул из зарослей и оценил обстановку. Ничего особенного он не увидел. Плотные потоки машин в обоих направлениях, какой-то сонный поселок по другую сторону трассы, урчание моторов, шелест шин и выхлопы. Все обыденно и мирно.

– Ну что, идем? – Женя потянула его за рукав.

– Нет, – Туманов сдал назад. – Пересечь шоссе нам все равно придется, но сделаем это мы чуть позже. Идем лесом. И не забывай принюхиваться.

– Зачем? Врага мы и так учуем, ты разве не понял? Эта его… аура появляется задолго до запаха. Наверное, она и сбивает с толку, да так, что становится непонятно, кого чуешь на самом деле.

– Здравая мысль, – Виктор кивнул. – Вот почему я никак не мог определить, Вечный он или Хамелеон.

– Может, помесь? – Женя пожала плечами. – Пополам. Мама русская, папа… юрист.

Туманов даже остановился. Он удивленно уставился на Женю, пораженный легкостью, с которой девушка выдала на-гора гениальную в своей простоте догадку.

– Помесь?

– А что? – Женя замешкалась. – Глупость сморозила, да?

– Женя, ты гений!

– В смысле?

– Ты только что ответила на половину вопросов, которые перед нами поставил этот Враг. Его пришествие стало знаком свыше или сигналом из Вечности, если угодно. Провозгласило о наступающем равновесии между видами!

– Что-то я не врубаюсь, – Женя поморщилась, – Враг-то здесь каким боком?

– Как это, каким боком? Вполне возможно, теперь Вечные и Хамелеоны начнут приходить в соответствие единому стандарту – бессмертие и невидимость станут нормой для обеих рас!

– Витя, погоди. Я же не о том спросила. Стандарт, равные возможности – это я поняла. При чем тут Враг? Началось-то все не с его появления, а с твоего воскрешения! Это ты вдруг начал растворяться, как Хамелеон, хотя по всем признакам был Вечным, а потом вернулся с того света. Я, получается, проделала тот же фокус, но иначе. Враг, скотина, вмешался только в моем случае. Да и то – условно говоря. Дырка в твоей теории образовалась, дядечка. Сдувается она, как шарик.

– А-а… – Туманов растерялся. – Ну-у… да, что-то не стыкуется. Надо подумать. А ты соображаешь, одобряю.

– Я такая, – Женя снисходительно усмехнулась. – И если тебе интересно, насчет Врага у меня своя теория есть. Не наш он и не ваш. Даже не помесь. Слишком уж сильно смертью от него веет. Будто он вообще не из нашего мира. Будто он засланец какой-то.

– Кто?

– Ну, шпион заброшенный… из-за бугра. Из Вечности этой.

– Очень может быть, – Туманов кивнул. – Тогда становится понятно, почему он и наших, и ваших так люто ненавидит. Вечность его на усмирение к нам прислала, а он решил ситуацией воспользоваться и всех под корень извести, чтобы единственным и неповторимым в нашем мире быть, – вот что я думаю.

– Ой, Витя, ты так много думаешь, – Женя осуждающе покачала головой. – Будь попроще, не загружайся, а то вон уже лысину продумал.

– Что, так заметно? – Туманов ощупал макушку.

– Шучу, успокойся. Поселок какой-то впереди. Будем обходить или рискнем?

– Будем обходить. А с другой стороны, если Вечность прислала судью, зачем она тут же усложнила ему задачу? Где логика? Выходит, задачу усложнил кто-то другой. И кто?

– Дед Пихто, – Женя взяла новую тональность, примерно как во время беседы с селянами. – Туманов, я не собираюсь до самого города слушать твои нудные монологи с бесконечными вопросами, адресуемыми самому себе! Тебе больше подумать не о чем? Например, что мы будем есть – у меня уже спазмы в кишках начались! – или где заночуем? Спустись на землю, Вечный! В облаках и без тебя много чего витает. Вон видишь: птицы, комары, вертолеты даже.

– Вертолеты? – Виктор запрокинул голову. – Ах, чтоб тебя!

– Меня?! – возмутилась Женя. – А в глаз?!

– Не тебя, – Туманов указал на черную точку приближающегося вертолета, – его. Врага. Он в вертушке, я чую! Рысью обратно в лес!

– Ну, нет! Теперь я сверху!

Женя схватила Туманова за руку и потащила к ближайшему дому на окраине поселка.

До невзрачного, покосившегося домишки бежать было не так уж далеко, но вертолет стрекотал уже почти над головами, и Туманов снова взял инициативу в свои руки. Он толкнул Женю в спину и заставил упасть в высокий бурьян. Вертушка прошла над поселком и заложила вираж. Виктор помог девушке подняться, и они снова припустили, но теперь ко вросшему в землю сараю, стоящему чуть правее домика-развалюхи.

В сарае жутко воняло, было по колено навоза, в дальнем углу обнаружился ворох гнилой соломы и заплесневелого тряпья, но все эти неудобства компенсировала одна полезная находка – старые вилы. Туманов взвесил орудие крестьянского труда в руке. В качестве оружия ближнего боя оно годилось, вот только подпустит ли Враг на такую дистанцию? Впрочем, пока противник даже не думал высаживаться из винтокрылой машины. Вертушка прошла над поселком дважды, а затем ее стрекотание стихло вдали. Виктор поймал себя на том, что почти не дышит, словно опасаясь, что шумное дыхание выдаст его местонахождение Врагу.

– Пронесло? – шепнула Женя.

– А? – Туманов снова начал нормально дышать. – Да, вроде бы. Пойдем по кустам, вон там, за этой… как ее… околицей. Если я правильно ориентируюсь, дальше будут дачи, потом снова лес, а за ним кладбище. Дачи обойдем слева, проберемся вдоль шоссе.

– Не опасно?

– Теперь опасность там, наверху, – Виктор поднял взгляд к прогнившей крыше. – Слева от шоссе начинается территория Внукова. Там вертушкам летать нельзя. Пройдем Московский, свернем направо. К вечеру будем в Мосрентгене или даже до МКАД дотопаем.

– Поняла, – Женя кивнула. – Потопали.

Что ни говори, а пеший марш на пустой желудок и после целого дня неоднозначных приключений – тяжкое испытание даже для бессмертного. Умереть от усталости или истощения ему не грозит по определению, но вымотаться он может, как простой смертный. Даже больше. Ведь нормальный человек, вымотавшись до предела, просто рухнет без сил и будет лежать, пока не отдохнет, а бессмертный будет брести и до «предела» и после него. Он рад бы упасть, но силы оставляют и восстанавливаются практически одновременно. Восстанавливаются чуть медленнее и в меньшем объеме, чем расходуются, но упасть замертво не удастся, как ни старайся.

«Паршивая, надо признать, ситуация, – Туманов шагал позади Жени, то и дело поддерживая ее под локоть. – Ни богу свечка, ни черту кочерга. Иногда это выгодно, кто бы спорил, но изматывает хуже сериала – и надоел до колик, и досмотреть хочется. А особенно угнетает мысль, что это навсегда. Пусть завтра отдохнешь, восстановишься на все сто, но послезавтра или еще через день вдруг очнешься и поймешь, что пропустил пару ночей и теперь опять функционируешь исключительно на резервах бессмертия. Дрянное все-таки дело это бессмертие. Хотя, может, так с непривычки кажется. Может, лет через сто и приспособлюсь».

От мысли о целом столетии мучительного привыкания к новому ритму жизни Туманову стало совсем грустно. От расстройства он даже не успел в очередной раз поддержать спотыкающуюся Женю, запнулся сам и свалился на рухнувшую без сил подругу.

– Витя, – прохрипела придавленная Женя, – не сейчас.

– Прости, я не хотел, – Туманов отполз и уселся на какую-то кочку. – Вон там просвет. Наверное, уже кладбище.

– Разрытое? – Женя наморщила носик.

– Николо-Хованское. Ухоженное, должно быть.

– Пахнет как на помойке. Ты не заблудился?

– Не знаю. Темнеет уже, давай, последний рывок. В лесу ночевать прохладно и неуютно.

– А на кладбище уютнее? – Женя нервно усмехнулась. – Не нам с тобой, конечно, бояться покойников, и все-таки… страшновато как-то.

– Там сторожки должны быть… наверное, – Туманов пожал плечами.

– Не убедил, но ладно, идем, – Женя тяжело поднялась. – Надо было к аэропорту идти. Там и людей полно, можно затеряться, и не так страшно. Нет, все-таки слишком уж воняет. Промазали мы, зуб даю.

– Зуб, – буркнул Туманов. – Снять бы ремень да выбить из тебя этот уличный жаргон.

– Лучше отшлепай, – Женя закатила глазки. – А я буду кричать, как в немецком фильме: «Йа, йа, дас ист фантастиш!»

– Тьфу на тебя! – Туманов выбрался на опушку первым и замер как вкопанный.

– И зубы будут целы, и ремень не потребуется, – встав рядом с ним, констатировала Женя. – «Куда ты завел нас, проклятый старик? Идите вы на фиг, я сам заблудился». Что это за помойка, Сусанин?

– Помойка и есть, – окинув взглядом бескрайние просторы мусорных отвалов, покоящихся в неглубоком карьере, ответил Виктор. – Вернее, свалка. Мы влево ушли. Кладбище правее. Но это даже хорошо.

– Хорошо?! – Женя зажала нос. – Не шути так, Туманов. У меня был трудный день. Мало того, что с утра умерла и воскресла, так еще и вечер удался на славу. Так что в твой особенный юмор я уже не вонзаюсь. Что тут хорошего?

– Вонь, – Туманов усмехнулся. – Иди за мной. Покажу тебе мир иной.

– Вот спасибо, добрый человек! Только я его уже видела. Не пойду в эту срань, тут заночую!

– Идем-идем, – Туманов направился к свалке. – Нет худа без добра. Вонь – наш союзник в данный момент. Помнишь, как мы укрылись в сарае? Чутье Врага явно дало сбой, а ведь там всего лишь попахивало навозом. Вот и получается, что здесь-то нас точно никакой Враг не учует…

…На своем веку Туманов повидал всякого: и лазал по свалкам, и в бомжатниках-подвалах бывал, а однажды его занесло даже на радиоактивный полигон, но наиболее ярким примером ужасного, наихудшего и гнуснейшего существования стало то, что он увидел в этом карьере. Впрочем, кому как. Ни один из встреченных на пути полусонных бомжей не выглядел удрученным или обиженным на Судьбу. Все пребывали в легкой парфюмерной эйфории (Туманов слышал, что у одного костра звучало предложение: «Ну, еще по крышечке?!») и даже не задумывались, на какую толику, на какую сотую процента их житие соответствует канонам внешнего мира. Лично для Туманова все увиденное объединялось под одним заглавием «Тоска зеленая», а вот для местных жителей лучшего места – между прочим, анклава истинной свободы! – не найти на всей планете. И не важно, что жизнь у свободных обитателей свалки коротка, будто у мотыльков. Зато жизнь эта была полна фантазии, беззаботна и не имела глупых ограничений, кроме естественного барьера – границ карьера.

«И еще один момент, возможно, не самый важный, но все-таки. Если все наше мироустройство в одночасье рухнет, у местных жителей будет неплохая фора. Они-то умеют жить на обломках цивилизации, а нам этому придется долго и трудно учиться. И не факт, что мы преуспеем. Так, видимо, и происходило в прежние времена. Когда исчезали цивилизации, на смену им приходил хаос, в котором выживали не умнейшие и сильнейшие, а самые приспособленные. Бомжи, одним словом. А мы сегодня удивляемся, откуда у древних майя точный звездный календарь и почему их потомки не в курсе, как им пользоваться? Да потому, что на помойке родились и выросли эти потомки. И календарь там же нашли, среди всякой бытовой рухляди».

– Я все понимаю, – зажимая нос, сказала Женя. – Враг не найдет, угол срежем, кладбище обойдем – тоже плюс, но я не понимаю, почему через свалку?! Идти же невозможно! Ни вдохнуть, ни шагнуть, мусорная трясина под ногами, а не грунт! Почему здесь?!

– Ты же сама перечислила: Враг не найдет, угол…

– Туманов, не тупи, это была ирония!

– А-а, – Виктор многозначительно скривился и покивал. – А я сразу и не… догнал. Так?

– Не молодись, дядечка, – Женя прицелилась в сыщика указательным пальцем. – Своего полтинника ты не скроешь, как ни выражайся.

– Мне сорок!

– Все одно – старье ты скрипучее.

– Хамишь, – спокойно проронил Туманов и осуждающе взглянул на Женю. – Тебе не идет.

– Прости, – Женя как-то обмякла. – Я так устала! Но самое противное – что я не хочу отдыхать. Это такое странное ощущение… оно такое тягостное… не передать.

– И не надо. Я тебя понимаю. Ты не виновата, бессмертие виновато, Женечка, прекрасное и беспощадное.

– Теперь я начинаю въезжать, о чем ты толковал в больнице. Ты, кажется, не был уверен, нравится ли тебе быть бессмертным, так? Что-то там насчет гореть-коптить рассуждал. Ты имел в виду то, что сейчас происходит?

– Вот именно. Бессмертие – это… как вы там выражаетесь… тема, да? Так вот, бессмертие – это тема только на войне. А в обычной жизни это бремя. Проклятие, если угодно.

– Не угодно, – Женя помотала головой. – Это все равно круто! Ты просто старый зануда и скептик!

– Ну-ну, – Туманов усмехнулся. – Поживем – увидим, кто был прав. Держи курс вон туда, к горе.

– Блин-душа, реально гора! – изумилась Женя. – Метров… сколько? Триста? Выше? Прям высотка МГУ.

– Ниже, – Виктор оглянулся и рассеянно закончил, – но ненамного. Кажется, за нами кто-то идет!

– Расслабься, это не Враг, – беспечно заявила Женя. – Приличные враги так не воняют. Это местные… эти… мутанты.

– Ты, оказывается, не дура, слова умные знаешь? – Туманов делано удивился.

– Я не поняла, ты нарываешься? – Женя ткнула Виктора кулачком в бок.

– Любя, – как-то само собой вырвалось у сыщика.

Женя на секунду замерла, переваривая услышанное и анализируя интонации в голосе Туманова, а затем резко сменила тон с грубовато-игривого, будто у торгашки на базаре, на доверительный. Правда, все равно грубоватый.

– Компьютерная игра такая есть, про сталкеров, – озираясь, пояснила Женя. – Мой сосед Гарик в нее постоянно играет. Очень похоже. Такая же разруха, запустение и дерьмище кругом, а в каждом закоулке по мутанту. Только в этой Зоне аномалий нет, одна вонь. Зато крыс и бомжей-зомби хоть отбавляй.

– Согласен, – окинув скептическим взглядом бескрайние просторы свалки, сказал Туманов. – Похоже.

– Ты тоже играл?

– Женя, ты ведь сама сказала, я очень старый, – Виктор вздохнул. – Я книгу читал.

– По игре?

– По жизни, дорогуша. Идем прямо. Там более-менее свободно… от аномалий. Иначе задохнемся от этих миазмов.

– Говори по-русски, ладно?

– Воняет. – Туманов взял девушку за руку и снова обернулся. – И все-таки за нами кто-то идет.

– Человек? – Жене передалось его беспокойство. – Я не чувствую никого. Но если ты так считаешь… Замаскируемся?

– Не поможет. Он и так нас не видит. Идет, скорее всего, по следам.

– Как можно найти следы на этой помойке?

– Не знаю и узнавать не хочу. Идем быстрее. Нам к рассвету надо быть на МКАД…

…Невидимый преследователь оказался хорошим стимулом. Усталость как рукой сняло, и выйти на Кольцевую удалось еще затемно. Рассвет только намечался, его слабые проблески терялись в ярком свете фар и фонарей, но даже встреча с ночным шоссе искренне радовала. Добираться до цели всегда радостно.

По крайней мере, Туманов оживился. Чего нельзя было сказать о его спутнице. Хотя свалка давно осталась позади, Женя продолжала принюхиваться и периодически морщила носик.

– Нам туда, – Виктор указал вправо. – К переходу.

– Могли бы и перебежать. Движение не сильное.

– Могли бы, но не побежим, – строго сказал Туманов.

– Ой, да перестань! – Женя потянула его к проезжей части. – Барьер невысокий, даже ты перелезешь. Идем!

– Женя! – сыщик вдруг схватил ее за руку и сильно дернул к себе.

– Что ты…

Закончить возмущенную реплику она не успела. Черный «Крузер» с потушенными фарами промчался точно там, где она стояла секундой раньше. Туманов потянул Женю в кювет, стараясь прикрыть собой, пока она соображает, что к чему, и вспоминает, как врубать маскировку. «Крузер» резко затормозил, остановился и начал сдавать назад. Похоже, что маскировка самого Туманова работала безупречно, поскольку машина проскочила мимо. Правда, выиграли от этого беглецы не так уж много. Полученную фору им реализовать не удалось, поскольку у Жени дела шли гораздо хуже, чем у сыщика. И дело было не в том, что она не могла вспомнить, как же становятся невидимками. Дело было в странном оцепенении, охватившем девушку, едва машина начала сдавать назад. Виктор тоже чувствовал непонятного рода давление на психику. Кто-то словно бы гипнотизировал беглецов, пытаясь лишить их воли и подспудно, на уровне подсознания приказывая им остановиться. Но на Туманова внушение почти не действовало, а вот Жене досталось по полной программе. Она встала как придорожный столб, и уговорить ее сдвинуться с места Виктор не смог, как ни пытался. Пришлось схватить ее в охапку и обратиться в бегство с грузом на плече, то есть вдвое медленнее.

В общем-то, при такой маскировке, как была у сыщика, да еще ночью, скорость не имела значения, одна беда – между шоссе и зеленой полосой лежал обширный участок сухой мелкой щебенки. Она громко шуршала под ногами, полностью демаскируя убегающего Туманова.

«Короткая очередь на звук – и все, отбегался, – мелькнула паническая мысль. – Конечно, может оказаться, что мне и вражьи пули нипочем. Но проверять на собственной шкуре как-то не хочется. Может, резко сменю направление, и все обойдется?»

Виктор, насколько сумел, отпрыгнул влево, затем еще разок, почти не нашумев, выбрался на асфальт и побежал по трассе в сторону маячащего неподалеку пешеходного перехода. Фокус вроде бы удался, шаги на асфальте были почти не слышны, а рычащие грузовики создавали дополнительную шумовую завесу, но все-таки не обошлось. Слух у Врага оказался тонким, а оружие бесшумным и очень скорострельным. Он не стал повторять ошибку и пытаться задавить беглецов, имитируя ДТП. Несколько пуль просвистели значительно правее убегающей парочки, затем гораздо ближе, еще ближе… Виктор бросился на землю, но это его не спасло. Правое плечо обожгло, и рука повисла плетью. Женя рухнула на асфальт, больно ударилась, но даже не вскрикнула. Гипнотическое оцепенение было сильнее боли.

Глупое ранение на какое-то время лишило Туманова способности концентрироваться на маскировке, и Враг не замедлил этим воспользоваться.

«Что ж, логично, – стискивая зубы от боли, подумал Туманов. – Теперь можно и задавить, но отпрыгнем в последний момент».

Отпрыгивать в последний момент не потребовалось. Едва «Крузер», так и не включив фары или хотя бы «габариты», вырулил с обочины на правую полосу, раздался грохот, будто огромный железный таран врезался в железную же бочку. Тараном стал «КамАЗ» с длинной фурой. Придремавший водитель-дальнобойщик не успел отреагировать на внезапный маневр черного вседорожника. Удар пришелся джипу точно в корму и получился мощным, насколько это вообще возможно. Вседорожник в две с половиной тонны весом отбросило через три полосы, на разделительный барьер, как мячик. Задняя дверь въехала в салон до уровня задних сидений, запасное колесо укатилось в кювет, а капот от удара о барьер превратился в гармошку. Но на этом проблемы не закончились. В последний момент водитель грузовика резко вывернул баранку, и «КамАЗ» вместе с фурой медленно завалился набок. Шедший следом китайский грузовик меньшего калибра резко ударил по тормозам и попытался сманеврировать, но уйти вправо ему помешала отчаянно визжащая шинами легковушка, и грузовик был вынужден объезжать завалившуюся фуру слева. То есть там, где к разделительному барьеру причалил основательно помятый «Крузер». Второй удар был не так силен, но его хватило, чтобы вседорожник въехал на барьер и перевалился на встречную полосу… где его атаковала еще и грузовая «Газель».

Во что превратились все четыре машины, трудно описать. В какие-то мятые груды железа. Но больше всех, конечно, досталось вражескому «крейсеру». Даже если у машины нормально сработали подушки безопасности, водитель и пассажир наверняка получили по полной программе. Шофер, скорее всего, выключился из игры надолго, с его стороны машина сложилась сильнее, и выбраться без посторонней помощи ему не светило. Как себя чувствует Враг, предположить было труднее. Скорее всего, тоже не очень, но это не должно расслаблять.

«Ноги, сыщик, ноги!» Туманов поднялся и потормошил Женю.

– Я уснула? – Женя села и растерянно оглянулась. – Ого! Кого это так припечатали? А грузовик-то… кабина в лепешку… И там еще? Море крови какое-то. Жуть!

– Уходим, – Виктор помог ей встать. – Замаскируйся только.

– А ты? Что у тебя с плечом? Витя! Ты ранен?! Что произошло?

– Стреляли, – сыщик легонько ее подтолкнул. – Ерунда, уже и не болит почти, скоро пройдет.

– Кто стрелял, Враг? А почему я ничего не помню?

– Думаю, Враг выложил на бочку новый козырь. Понял, что малой кровью нас не взять, и решил применить главный калибр.

– А попроще? – Женя поморщилась. – Что он конкретно применил?

– Что-то вроде гипноза. Только на большом расстоянии. На меня это внушение почти не подействовало, а тебя, видишь, скрутило.

– То есть ты опять весь из себя молодец, а я слабое звено?

– Женя, сейчас не до разборок, – Туманов кивком указал на собирающуюся вокруг места происшествия толпу водителей из застрявших в образовавшейся пробке машин.

Его взгляд невольно зацепился за что-то странное – Виктор не сразу сообразил, за что, – и тут же сам собой сработал инстинкт самосохранения. Туманов крепко ухватил Женю за локоть и потащил в темноту под переходом.

– Да что ты меня весь день тискаешь, все тело в синяках от твоих клешней!

– Молчи!

Туманов оттолкнул Женю к опоре пешеходного моста и зажал девушке рот рукой. Объяснять, что он увидел на месте происшествия, было слишком долго, а сейчас все решали секунды. Враг, выгнув и частично разорвав мятое железо голыми руками, выбрался из покореженного авто и, протолкнувшись сквозь застывшую в шоке толпу, направился к придорожным зарослям. Видимо, после такой жесткой парковки ему было не до охоты, но опасность он представлял по-прежнему весьма серьезную. Виктор дождался, когда шаги Врага стихнут вдалеке, и ослабил хватку. Женя немедленно укусила его за руку.

– Сдурела?! – прошипел он.

– Отпусти или сейчас еще по яйцам получишь! – тоже шепотом пригрозила Женя.

– Враг, – шепнул Виктор, указывая на заросли. – Ушел туда, но необязательно далеко. Так что очень тихо, на цыпочках, поднимаемся в переход, перебегаем на ту сторону и бежим к метро. Там недалеко. Все понятно?

Женя не успела ответить, поскольку в очередной раз в ситуацию вмешался случайный фактор. Теперь это была потрепанная иномарка, которая осторожно пробралась по обочине мимо баррикады из разбитых машин и остановилась точно напротив беглецов. Чтобы не возникло сомнений, за кем прибыло такси, водитель опустил окошко в пассажирской дверце и махнул рукой, приглашая сесть. И все это притом, что и Виктор, и Женя строго соблюдали маскировочный режим.

Туманов попытался уловить запах. У него ничего не вышло. Виктор взглянул на Женю. Она тоже принюхалась, а затем озадаченно качнула головой.

– Видит нас, но Хамелеоном не пахнет. И Врагом тоже. Он вообще не пахнет. Может, робот? Сядем, что нам терять?

Туманов хотел было возразить, но почему-то передумал и согласился. Приняв пассажиров на борт, машина резво набрала приличную скорость, и очень скоро беглецы оказались недосягаемы для Врага, каким бы сверхталантливым он ни был. Об этой проблеме можно было временно забыть. Но свято место пусто не бывает, и на смену проблеме Врага пришла новая тема для беспокойства – внезапно объявившийся друг. Особенно Виктора заинтриговала внешность этого друга. В отсветах приборной доски, почти в темноте, было трудно рассмотреть что-либо конкретное, но что-то в облике водителя казалось знакомым. И эти знакомые черты не могли замаскировать ни бейсболка, натянутая по самые брови, ни очки, ни усы и эспаньолка – Туманов почему-то сразу решил, что приклеенная.

Женя тоже вела себя словно кошка, завидевшая птичку. Вся подобралась, напружинила лапки и выпустила коготки. Видимо, и ей знакомые черты водителя сразу бросились в глаза, но пока она все-таки сомневалась.

Немая сцена с мучительным узнаванием продлилась довольно долго. Пока пассажиры на заднем сиденье маялись, пытаясь понять, кто их везет, водитель успел вырулить на Профсоюзную и снова утопил тапочку в пол, хотя необходимости в этом уже не было.

Туманов решил, что теперь самое время поговорить, и вежливо покашлял. Услышав сыщика, водила тут же сбросил газ и прижал машину к обочине. Примерно минуту он сидел, не оборачиваясь, но и не требуя от пассажиров, жестом или словом, рассчитаться и покинуть авто. Туманов сначала не понял, что этим хочет сказать нежданный спаситель, но к исходу минутной паузы до него дошло. Вернее – дошел. Запах.

Запах Хамелеона. С таким фокусом Туманов уже сталкивался. Так управлять своим запахом, а заодно и инстинктом гнева умел только один Хамелеон. Однажды он сумел обмануть даже многоопытного Джонатана, прикинувшись обычным человеком. Да, это, без сомнений, был он, тот самый Хамелеон, по милости которого Туманов и оказался в загородной больнице. Выводы Туманова подтверждало поведение Жени. Она тоже узнала брата, но бросаться к нему на шею не спешила. Наоборот. Сложила ручки на груди и надулась, как мышь на крупу. Наверняка, по ее мнению, Володя был обязан объяснить свое поведение в ситуации у вагонов и извиниться.

Водитель неторопливо снял кепку, очки, отклеил бутафорские усы и бородку, обернулся и направил на сыщика пистолет

– Привет, Витек. Хай, сестренка. Как здоровье?

– Твоими молитвами, Хамелеон, – Виктор скептически взглянул на ствол.

– Володя… – убедившись, что видит именно брата, шепнула Женя. – Жив, скотинка!

– Моими молитвами ты давно отправился бы к праотцам, Избранный, – Хамелеон сунул оружие в карман. – Но нет, сидишь как огурец.

– Ты тоже неплохо сохранился после взрыва. Вообще без молитв.

– Об этом позже, сыщик. Сейчас о главном. О том, что не мои молитвы нынче на небесах котируются и не твои. Кто-то за всех нас старается. Да только и у него ничего не выходит.

– Имеешь в виду Врага? Метиса?

– Метис? Интересная версия. Возможно, ты и прав, сыщик. Хотя по характеру он скорее мавр. Больно вспыльчивый. Но молится не он. А вот за него молятся, причем в Цехе.

– В Цехе? – удивился Туманов. – Хочешь свалить на Вечных все грехи?

– Я контуженный, но не настолько, – Хамелеон покачал головой. – Враг связан с Цехом тайно, возможно, об этой связи не знает даже цеховой Совет, но все-таки она существует. У меня есть доказательства. Обсудим тему?