2. Москва, Тушинский купол, август 2014 г

Энергетический купол занимал только половину бывшего летного поля, но все равно выглядел внушительно, даже величественно. Может быть, на восприятие влияло то, что поблизости от купола не было никаких строений и не с чем было сравнивать. Виднеющиеся в отдалении дома и без того казались мельче, чем были в действительности, а уж в сравнении с близким куполом вовсе терялись. А возможно, дело было в видимой структуре энергополя. Невооруженный глаз четко различал спектр внешнего слоя, который искрился, как горный снег под солнцем, причем, в отличие от снега, даже в пасмурную погоду.

Но можно было рассматривать и третий вариант. Величественность куполу придавали не габариты или «бриллиантовая огранка», а осознание любым, кто на него смотрит, насколько могучая сила создает пузырь энергополя и насколько велики в могуществе своем обитатели этого купола.

Эффект Храма, так психологи называли комплекс ощущений, который возникал при виде купола у простых смертных. Впрочем, у непростых тоже. Даже сам Магнус Арт Первый, великий Правитель Земли-216, не раз сдержанно восхищался красотой и величием куполов серии «Диам».

Ему вторили многие, но скорее из вежливости или карьерных соображений. Ведь на самом деле любые купола были для серпиенсов таким же привычным и, в принципе, малозаметным атрибутом жизни, как, например, воздух, вода, энергия. Или, если быть предельно точным в выборе сравнений, как те же дома для людей. Некоторыми из них люди любовались, некоторыми восхищались, перед некоторыми особо грандиозными храмами они даже испытывали благоговение. Но в целом дома для них всегда были, есть и будут просто необходимой частью жизни. Максимально рациональной и утилитарной. Даже одно из названий на это указывает – жилище. Не более того.

Так и купола для членов змеиного клана, не людей, серпиенсов, но, в целом, существ, довольно схожих с людьми. Жилище. Удобное, надежное, безопасное. Чем тут восхищаться? Кому-то, возможно, и есть чем, но не «бриллиантовой огранкой» точно. Это ведь всего лишь естественный визуальный эффект, видимый признак присутствия энергополя, а не результат стараний архитекторов и дизайнеров.

Для агента Гюрзы купол не был ни храмом, ни жилищем, поэтому он относился к сверкающему «пузырю» равнодушно. Нет, он, конечно, побаивался силового поля, леший его знает, что это за дрянь, но ровно настолько, чтобы не любопытствовать и не перелезать через низенькое ограждение в пяти метрах от границы купола, как это делали вездесущие мальчишки и некоторые особо любознательные взрослые. Ничего страшного с отчаянными исследователями вроде бы не происходило, по их утверждению, купол на ощупь был, как из стекла, гладким и прохладным, а всех последствий было с воробьиный чих – лишь с минуту покалывало в ладони. Но береженого, как известно, бог бережет. А ну как последствия проявятся позже? Волосы выпадут или стоять не будет. На кой черт нужен такой расклад?

К тому же любопытствовать по поводу оборонных систем хозяев агентуре не полагалось. Оно и понятно. Подозрительно это. А ну как ты казачок засланный? Нанялся агентом не для того, чтобы хорошо устроиться при новой власти и заработать, а чтобы втереться в доверие, проникнуть под купол, да и взорвать что-нибудь или важного серпиенса грохнуть. Сопротивление не раз пыталось провернуть нечто подобное. С нулевым результатом, понятное дело, но пыталось. И до сих пор пытается. Собственно потому-то и не становится меньше работы у агентов. Трудятся в поте лица, контролируют Сопротивление изнутри, наводят на ложные цели, саботируют акции по мере сил, планы путают. Много работы, короче.

Гюрза вздохнул, жалея себя, скромного труженика шпионского цеха, и уставился на небогатый красками пейзаж за тонированным окошком служебной машины.

Рыжая трава, покрытые серой золой проплешины, асфальтовая крошка и сотни воронок, доверху наполненных миллионами цилиндриков разного размера – гильзами. Потускневшими свидетельствами последнего в истории сражения за Москву. Самого страшного сражения за этот город. Сражения, в котором погибли сотни тысяч человек и не пострадал ни один чужак.

Случилось это в «черную среду», пятого декабря двенадцатого года, а утром шестого декабря была объявлена капитуляция и Европы, и Азии, и Штатов, и Северной Африки. Так что последнее сражение за Москву стало одновременно последней битвой за Землю. Ведь позже, когда другие чужаки захватили Южное полушарие, им никто уже не сопротивлялся.

После того как с Тушинского поля были вывезены горы праха, оставшегося от людей, и «остекленевшие» обломки боевой техники, новые власти города попытались убрать и все гильзы, вывозили машинами, но потом плюнули на это безнадежное дело и просто сгребли гильзы в воронки. Хватило, чтобы заполнить все до краев. Еще и осталось.

И теперь пятого числа каждого месяца на краю Тушинского поля кто-то оставляет цветы и зажигает свечи в канделябрах из потускневших гильз.

В общем, небогатый пейзаж – мягко сказано. Унылый – будет точнее. И не только из-за жухлой травы или обилия металла. И даже не из-за страха, который навевает мрачная история этого места. Людей больше всего тяготил тот факт, что именно здесь, на Тушинском поле, без малого два года назад была поставлена жирная точка, финальная клякса в летописи современной цивилизации. Можно сворачивать в трубочку и… сдавать в архив. А новую летопись предстояло писать тем, кто живет под энергетическими куполами в Северном полушарии Земли и в так называемых V-локациях в полушарии Южном. Великим змеям и белым мангустам, или серпиенсам и виверрам, как они сами себя называют. Змеевикам и кошатникам, как их называют люди.

Гюрза вновь обвел видимые просторы поля хмурым взглядом. Ему не было обидно за проигравших войну соплеменников или жалко погибших людей, нет. Он ведь с первой минуты нашествия был уверен в поражении человечества и даже призывал не сопротивляться, чтобы избежать напрасных жертв, но его никто не послушал, так что поделом! Каждый раз, приезжая сюда, Гюрза поддавался гнетущей ауре Тушинского поля из-за того, что чувствовал… нет, он откуда-то знал, твердо знал, что именно здесь и закончится его жизнь. Когда, от чего – агенту было неведомо. Но случится это именно здесь, Гюрза буквально чуял это. Как дикие звери чуют землетрясение или потоп.

Впрочем, еще агент чуял, что произойдет это весьма не скоро.

Черный «Лексус» остановился на приемной площадке перед куполом, и агент отвлекся от мрачных мыслей. Сейчас машину просканируют (так для простоты Гюрза называл эту процедуру), обработают каким-то паром и прямо на площадке, как на блюдечке, доставят в шлюз. Это будет еще не внутреннее пространство купола, но для внешнего наблюдателя машина исчезнет под «бриллиантовым» сводом. И «внешний наблюдатель» в этот момент завистливо вздохнет.

Гюрза незаметно усмехнулся. Есть чему позавидовать, это верно. То, что скрыто под куполом, поражает даже самых невозмутимых скептиков и приводит в дикий восторг любого, кто обладает мало-мальской фантазией. А если учесть, что это счастье выпадает только избранным…

Гюрза вспомнил главный скандал минувшего декабря и вновь усмехнулся. В Тушинский купол не впустили премьер-министра. Это было круто. Подъехал внушительный кортеж на черных «Мерседесах», кругом сновали телевизионщики, суетилась протокольная служба, сурово хмурилась охрана. В общем, обставлен был визит как надо. Вот только закончилось это мероприятие ничем. Эрг купола (мэр, если по-человечески выражаться) Август Тод Третий даже объяснений не дал. Просто не впустили премьера, и точка. Хотя визит был вроде бы согласован заранее. И никто из людей ничего не смог поделать. Потоптались на приемной площадке да и уехали несолоно хлебавши. Пресса потом долго тему муссировала. А серпиенсы так ничего и не объяснили. Оно и верно, какая нужда кукловодам объясняться с марионетками?

А вот Гюрзу, в отличие от премьера, впускали днем и ночью, когда он пожелает. А все почему? Потому, что он – крайне успешный и полезный агент. Избранный. Среди людей таких кадров – по пальцам пересчитать. Серпиенсы людей не то чтобы держали за низшую расу, нет. С толковыми людьми они общались вполне нормально, но специальное имя, а с ним и неограниченный допуск в купола давали только единицам, самым толковым.

А еще самым выдающимся из самых толковых обещали инициацию. Это что-то вроде принятия в клан кандидатом в серпиенсы. Посвященным первого уровня. Из двадцати семи. На кой черт – Гюрза так до сих пор и не понял, ему и человеком неплохо жилось, но в целом против перспективы не возражал. Если ему вручат хотя бы двадцать седьмую часть могущества серпиенсов, он точно знал, что с ней делать. Конечно же, богатеть с ее помощью! Ведь такая силища, грех будет не воспользоваться.

Приемная площадка двинулась по направлению к шлюзу, но на полпути вдруг замерла и плавно отъехала назад. Это было странно, но не тревожно, иногда такое случалось. А вот когда площадка миновала исходное положение и отъехала примерно втрое дальше, Гюрза начал беспокоиться. Насколько он разбирался в процедурах доступа под купол, такой маневр был первым признаком чрезвычайной ситуации. Скорее всего, в шлюзовом отсеке сейчас звучал сигнал тревоги, а серпиенсы деловито занимали места согласно боевому расписанию.

Гюрза растерянно оглянулся. На километр вокруг не было ни одной подозрительной машины или какого-нибудь любопытного прохожего. Всех машин и людей перед куполом было раз-два и обчелся. «Лексус», а в нем два человека. Агент и водитель. Что один, что другой – вполне проверенные кадры. Почему вдруг сработала сигнализация, было решительно непонятно.

Гюрза вдруг почувствовал неприятный зуд буквально во всем теле. Агенту казалось, что через него пропускают слабый ток. Невыносимо хотелось почесаться, но было не ясно, с чего начать.

– Что за… чертовщина? – процедил Гюрза.

– Даже зубы чешутся, – не оборачиваясь, сказал водитель. – Все. Колпак.

– В смысле? – Гюрза снова взглянул в окошко.

О каком колпаке толкует водитель, ему стало ясно и без дополнительных пояснений. Площадку накрыл миниатюрный купол. Он был не «бриллиантовым», как тушинский, а мутным, будто бы из матового стекла, и «муть» словно плыла по его стенкам.

«Похоже на «Мартини» с водкой, – подумалось агенту. – Встряхнутый, но не взболтанный. Что же случилось, почему нас изолировали?»

– Люди, – вдруг прозвучало откуда-то сверху.

Гюрза поежился. Этот «голос свыше» был дурным знаком. В нем имелись странные интонации, но Гюрзу встревожило не это. Ему не понравилось обращение. Оно явно не сулило агентам ничего хорошего. Так серпиенсы обращались к обычным людям, не к агентуре.

Гюрза невольно втянул голову в плечи и поднял взгляд к потолку. На потолке не было динамиков, только пара дефлекторов климатической системы и сложенный экран видеоплеера, но голос звучал сверху, так что невольное желание посмотреть вверх было вполне оправданным.

Водитель тоже запрокинул голову, но не обернулся. Для него голос звучал из другой точки над головой. Откуда-то из района люка.

– Сидите неподвижно, – после многозначительной паузы приказал «голос».

Гюрза хотел кивнуть, но вовремя себя одернул. Неподвижно, значит, неподвижно. Серпиенсы требовали, чтобы их понимали с первого слова и понимали буквально. А вот насчет вопросов «голос» ничего не сказал. Значит, спрашивать не возбранялось.

– Что-то не так? – негромко спросил агент.

– Машина заминирована, – коротко ответил «голос».

– Кем?! – Гюрза удивленно вскинул брови.

Прежде чем ответить, вступивший в диалог с людьми серпиенс почему-то решил расширить свое виртуальное присутствие. Если честно, лучше бы он этого не делал. От обилия нештатных ситуаций за столь короткий промежуток времени Гюрзу начало слегка потряхивать.

Крыша «Лексуса» на миг стала прозрачной, а затем исчезла вовсе. Что это за фокус – очередная виртуальная фишка или же серпиенсы испортили машину на самом деле, – люди поняли не сразу. Не будь над площадкой мутного колпака, было бы проще определить, реально исчезла крыша или нет, например, по движению воздуха, но под мини-куполом стоял полнейший штиль, так что… Впрочем, стало немого теплее и появились летние запахи: прелой травы, земли и цветочной пыльцы. В кондиционированном воздухе закрытой машины ничего такого не витало.

Водитель едва заметно качнул головой. Превращение джипа в кабриолет он явно не одобрял. Гюрза был полностью с ним согласен. Полюбоваться двухметровой голографической фигурой серпиенса, возникшей прямо по курсу, люди могли бы и через лобовое стекло. Но у существа, похожего на человека, только с глазами змеи и сердцем дракона, как говорили о себе сами серпиенсы, имелись собственные понятия о том, что следует делать, а что нет.

И машину серпиенсам было не жалко, ведь для чужаков это не шедевр автостроения, а так, допотопная колымага аборигенов. Гюрза с сожалением покосился на срезанную, будто бритвой, переднюю стойку и уполовиненное ветровое стекло. Хорошо хоть головы людям заодно не срезали.

Изображение серпиенса медленно сместилось вправо и протянуло руку Гюрзе.

– Выходи.

– Я? – уточнил агент.

– Ты. Один.

Агент быстро выбрался из машины и встал перед серпиенсом, чуть склонив голову. Смотреть на двухметровую голограмму исподлобья было неудобно, но правила есть правила. Стоять перед начальством с гордо поднятой головой не полагалось. Серпиенсы любили, чтобы к ним обращались с почтением. Даже когда беседовали с людьми на расстоянии.

А Гюрзе было и нетрудно. Неудобно, но нетрудно. Ведь, если честно, смотреть в жутковатые немигающие глаза с вертикальными зрачками – удовольствие ниже среднего. Лучше уж пялиться на грудь хозяина. Кстати сказать, на довольно интересную грудь. Гюрза вдруг осознал, что стоящий напротив серпиенс не хозяин, а хозяйка. Облегающий серебристый костюм подчеркивал совершенные формы женщины, не оставляя сомнений – агентов встречала очаровательная поработительница.

Агент невольно хмыкнул. Очаровательная? Ну, для змеи, возможно, и очаровательная. Гюрза заставил себя поднять взгляд выше и тут же забыл о всякой иронии. Прорезанные вертикальными щелочками зрачков изумрудные глаза женщины немного пугали, но в целом она была красива, как богиня. Чужая богиня, порожденная враждебным миром, и все-таки прекрасная. На какое-то время агент замер и даже затаил дыхание, будто бы опасаясь неловким движением или слишком резким выдохом развеять очарование момента.

На женщину-серпиенса поведение шпиона никакого впечатления не произвело. Она вряд ли даже заметила, с каким восхищением смотрит на нее человек. Все ее внимание было сосредоточено на машине и оставшемся в ней шофере.

– Ты не боишься, – констатировала она, обращаясь к водителю. – Почему?

– Чего бояться-то? – Шофер смерил взглядом серпиенса, а затем Гюрзу.

Во взгляде водителя не было никакого почтения. Наоборот, он смотрел враждебно и даже презрительно. Гюрза удивленно поднял брови. Что за бравада?

– Ты знал, что в машине бомба?

– Не бомба, а мина, – дерзко поправил хозяйку шофер. – Фугас. Рвануло бы так, что мама не горюй. Жалко, не доехал.

– Ты диверсант?

– Я человек. – Водитель неприятно осклабился. – В отличие от тебя, гадюка подколодная.

– Ты не диверсант, – бесстрастно констатировала женщина-серпиенс. – Почему же ты рад, что тебя подставили?

– Не получилось жить по-человечески, так хотя бы умереть. – Шофер сверкнул взглядом и плюнул в сторону Гюрзы. – Чего и тебе, гад, желаю, да поскорей. Хорош базарить, дочь крокодила, распыляй на молекулы, чего ждешь?!

Женщина едва уловимым жестом приказала Гюрзе развернуться к машине. Агент подчинился и вопросительно взглянул на хозяйку.

– Убей его, – приказала женщина.

Гюрза ожидал такого приказа и потому не промедлил ни секунды. Он вынул из наплечной кобуры пистолет и разрядил весь магазин в шофера. Ни сожаления, ни каких-либо других эмоций он при этом не испытал. Рабочий момент, не более того. Разве что в глубине души сквозила досада: сам-то почему не разглядел предателя? А еще ведущий агент, почетный позывной заслужил, и вдруг такой прокол! Стыдно.

Сменив магазин, он поставил оружие на предохранитель, спрятал в кобуру и вновь вопросительно уставился на женщину.

– Хорошо, – ровным голосом, как и прежде, без всяких эмоций, сказала хозяйка. – Жди здесь, тебя отвезут.

– Я приехал с рапортом… – осмелился напомнить Гюрза. – С рапортом для хозяина, лидера стражи Верля Омни Седьмого.

– Он больше не твой хозяин, Гюрза, – сказала женщина. – С этого момента ты, как и все именные агенты, служишь только мне. Я новый приор стражи Арианна Дей Первая.

– Рад служить, госпожа. – Гюрза склонился теперь уже значительно ниже, чем вначале.

Должность новой хозяйки впечатляла. По человеческим меркам Арианна занимала весьма высокий пост, вроде начальника службы безопасности региона, а по званию была на полпути от аналога полковника к аналогу генерала. Если по старинной табели – бригадиром. Но особенно впечатляло, что она женщина. Среди воинов змеиного клана вообще редко встречались женщины, а уж на такой высокой должности… Гюрза попытался вспомнить, но безуспешно. Арианна была первой на его памяти.

Странно было, что целый приор стражи лично встречает агентуру, но тут, скорее всего, свою роль сыграло стечение обстоятельств. Например, в процессе изучения новой зоны ответственности госпожа Арианна виртуально забрела в Тушинский купол, решила для острастки проверить посты и заметила приближающийся автомобиль с агентами. Тьфу бы на него, мало ли в день приезжает чиновников с челобитными и агентов с рапортами, ведь не всякую информацию доверишь виртуальному пространству, но тут сработала сигнализация. Арианна заинтересовалась ситуацией и решила прокачать ее лично. В качестве тренировки, чтобы не терять оперативную форму.

Вполне реальный сценарий. Но даже если было по-другому, какая разница агенту Гюрзе? Ему выпал шанс прогнуться перед новым начальством, вот и все, о чем ему следовало сейчас думать.

– Твой отчет важен?

Гюрза немного растерялся. Вопрос был странным. Не сказать, что бессмысленным или хотя бы нелогичным, нет, по большому счету вопрос был как вопрос, но ответить на него с ходу Гюрза почему-то затруднялся. Секунду поразмыслив, агент понял, в чем подвох. Чисто женским был вопрос, вот в чем проблема. Впрочем, когда-то давно, в прежней жизни, агент был женат, и ему приходилось отвечать на подобные вопросы практически ежедневно.

– Мой отчет касается Ночного Потрошителя, госпожа приор стражи. Того самого, который с декабря двенадцатого года и по текущий момент убил двадцать достойных воинов клана, патрулировавших улицы города, а также покушался на жизнь эрга Северно-западного купола Цинтия Тод Второго.

– Вы установили личность убийцы? – В бесстрастном голосе женщины послышался намек на эмоции.

– Нет, но я знаю, где его искать.

– Искать днем? – уточнила Арианна.

Ей стало интересно, без сомнений. Голос потеплел, голова немного склонилась набок, глаза чуть сузились, но зрачки, наоборот, расширились и стали почти нормальными, в смысле – круглыми.

– Да, госпожа. Сегодня Ночной Потрошитель должен прийти в условленное место, чтобы забрать важный пакет. Место ему указал я. Поимка Потрошителя станет хорошим началом вашей службы в нашем регионе…

Зрачки у Арианны схлопнулись, как створки жемчужной раковины. Гюрза осекся и виновато потупил взор. Он сболтнул лишнего, но сделал это намеренно. С одной стороны, чтобы показать новой хозяйке, что недаром носит подаренное кланом имя, но с другой – чтобы она, не дай бог, не подумала, что слуга умнее нее.

Неизвестно, какие выводы сделала Арианна, но мимолетный ветерок гнева не превратился в бурю. Ее зрачки снова чуть расширились, и она продолжила расспросы все тем же ровным, спокойным голосом:

– Потрошитель будет не один?

– С группой, но это не проблема. Обычно в таких группах один-два сильных бойца, а остальные загонщики. Проще говоря, пушечное мясо.

– Отвлекающие внимание, – по-своему сформулировала Арианна.

– Да, госпожа. Убить их легко даже вашему покорному слуге. Воинам клана сделать это будет еще проще.

– Когда и где появится Потрошитель?

– Здесь, – в глазах у Гюрзы промелькнула искра азарта. – Под мостом через Сходню.

– Малая река, впадающая в большую к востоку отсюда? Так близко к куполу? Почему?

– Устраивать тайники вблизи куполов – вполне в духе Сопротивления. Люди считают, что серпиенсы дальнозорки и не видят, что творится у них под носом.

– Не понимаю. – Арианна чуть качнула головой. – Они думают, что мы слишком самоуверенны и не допускаем даже мысли о подобной дерзости – тайниках вблизи купола?

– Да, госпожа. – Гюрза мысленно поаплодировал. Эта дамочка хорошо соображала и, что важнее всего, не корчила из себя высшее существо. В работе этот нюанс мог оказаться крайне полезным. – Чуть выше по течению Сходни по мосту проходит шоссе. Потрошитель придет к мосту… – Гюрза вскинул руку и с удовольствием взглянул на украшающую запястье новенькую «Омегу», – через сорок минут.

– Примерно три мены, – вслух перевела Арианна «сорок минут» в свою систему счисления времени. – Хорошо, Гюрза. За поимку Потрошителя назначена большая награда, ты получишь ее.

Гюрза в очередной раз почтительно склонился.

Когда агент поднял голову, выяснилось, что объемное изображение хозяйки исчезло, а одновременно исчезла и залитая кровью машина. Под мутным куполом безопасности остался лишь Гюрза. Хотя формально не только он, еще остался разлитый по земле искрящийся туман, который, впрочем, быстро исчез, оставив агента в полном одиночестве.

Сквозь мутную стенку малого купола можно было рассмотреть лишь общие очертания. Поначалу, когда пузырь только-только накрыл подъехавшую машину, видимость была относительно приличной, но очень скоро купол помутнел, и наблюдателям пришлось довольствоваться своеобразным театром теней. Вот размытый контур авто будто бы уменьшился по вертикали, и от «оплывшей», как свечка, машины отделилось темное пятно, скорее всего, выбрался один из пассажиров. Некоторое время ничего не происходило, а затем малое пятно шевельнулось и вытянулось в верхней части по горизонтали – словно человек поднял руку. Вот силуэт машины исчез вовсе, и за мутной стенкой пузыря осталось только одно пятно – размытый контур человека.

– Раскусили, гады, – шепнул майор Воронцов. – Как всегда.

Минут пять под малым куполом ничего не происходило, а затем вновь что-то изменилось. Какая-то тень будто бы выросла из-под земли и, достигнув определенных размеров – с машину, остановилась в росте, а затем поглотила малое пятно. Стенки мутного пузыря быстро просветлели, как бы истончились, а вскоре исчезли вовсе. На площадке у шлюза осталась новая машина, почти не отличимая от той, что несколько минут назад превратилась вместе с водителем в прах. Воронцов этого не видел, но опыт подсказывал майору, что так все и было. Змеевики засекли спрятанную в авто взрывчатку и, решив, что шофер – это диверсант-смертник, бесшумно и бездымно разложили на молекулы и машину, и фугас, и водителя. От греха подальше. А то, что шофер ни при чем – издержки. Да и кому это интересно? Серпиенсам плевать, Сопротивлению – одним пособником меньше, родным и близким – они знали, на что идет их родственничек. Короче, не проблема.

А вот то, что ехавший пассажиром провокатор наверняка уцелел, – проблема. Реальная проблема. Во-первых, этот скользкий гад снова уползал из поставленной Воронцовым ловушки, что доказывало полную несостоятельность Ворона как оперативника. Во-вторых, уползая, он вновь сохранял инкогнито. И, в-третьих, сохранял жизнь, а с ней и возможность по-прежнему мешать Ворону во всех его начинаниях.

Не надо было ждать, когда машина подъедет к куполу. Взорвали бы сразу, где-нибудь на Волоколамке, проблема была бы решена. Но Воронцову захотелось спецэффектов. Чтобы жахнуло непременно под куполом. Или хотя бы вблизи. Вот и жахнуло. Как бы. И неуловимый провокатор опять уцелел. Как и дважды до этого случая.

Первый раз Ворон не сумел прицелиться, поскольку деловито беседовавший с серпиенсами предатель, будто бы чувствуя, что попал в перекрестье прицела, постоянно прятался за массивными фигурами хозяев. А во второй раз он, то ли снова чувствуя опасность, то ли уже зная, что за ним охотятся, вдруг сменил логово, машину и манеру одеваться. Ворон едва вовсе не упустил его из вида. Спасибо Учителю, который нашел зацепку и снова вывел группу на провокатора.

Неделю назад это случилось. Ворон сначала воодушевился, но дней через пять снова сник. Скользкий, будто угорь, предатель никак не давался в руки, легко обходя все капканы. Он словно читал мысли Ворона, и это угнетало майора больше всего. А еще Воронцова мучило чувство, что он знаком с предателем. Майор определенно узнавал повадки, фигуру, походку и черты нижней части лица провокатора, но сложить два и два, вычислить по этим приметам подозреваемого у него никак не получалось.

Майор поморщился.

«Не работал никогда мозгой, нечего было и начинать. Пока в ночное ходил, кистенем да ледорубом черепа змеевикам крошил, все было нормально. Почет и уважуха, удовлетворение от работы, месть за товарищей. Нет же, дернул черт поискать новых ощущений, в командиры-оперативники податься. Да еще за провокатора этого запнуться не вовремя. Опытный опер давно раскусил бы гада и на чистую воду вывел, а я все выслеживаю и выследить не могу. Не в свое дело полез, майор. Ох, не в свое. Но теперь ведь не откажешься, засмеют. Да и провокатор уйдет в тину, обидно будет. Так что нет, будем работать, а там увидим, кто кого одолеет».

Воронцов спрятал бинокль за пазуху и, не оборачиваясь к товарищам, буркнул «отходим». Причина смены настроения командира была понятна. Новый провал задания, пусть и мелкого, это – как новая потеря в группе. Хотя трудно сказать, что больше расстраивало Воронцова. С эмоциями у него была явная напряженка, и о погибших бойцах он открыто не скорбел, а вот провалы акций переживал бурно, да так, что у подчиненных частенько летели искры из глаз. Особенно доставалось Ивану, самому молодому бойцу в группе, попади он под горячую руку. И не важно, была на нем хоть капля вины за неудачу или нет. Майору Воронцову, среди своих – Ворону, без разницы. Удалась акция, празднуем все, провалилась – все получаем по первое число. Таким был главный принцип Воронцова, и, положа руку на сердце, именно такой подход к делу вывел группу в число лучших, когда она была чисто «охотничьей».

На дневной работе дела у группы шли явно хуже, и из главного принципа Воронцова была востребована, в основном, вторая часть.

– Может, проследим за машиной? – провожая взглядом черный «Лексус» с тонированными стеклами, предложил боец по прозвищу Леший. – До поля ведь нормально пропасли. Даже заминировать ухитрились. К вечеру, глядишь, еще разок повезет. Если не закладку сделать, так хотя бы морду этого козла рассмотреть. Не вечно же он будет в темных очках ходить и капюшоном прикрываться.

– Бесполезно, – угрюмо проронил Ворон. – Вырулит на МКАД и растворится. Там черных «Лексусов» без номеров по десять штук на километр. Все марионетки на таких катаются.

– Этот не как все, – осторожно заметил Иван. – Тонировка пижонская, зеркальная. Обычно так бомбилы свою рухлядь тонируют. А чтоб казенный «Лексус» – впервые вижу.

– Будь моя воля, каждому казенному под днище по бруску пластита, и привет, – процедил сквозь зубы третий боец, Злой. – Да чтоб разом рвануло. Сукам сучья смерть. Заодно и предателя укирдычили бы.

– Змеевики новых наймут, – спокойно возразил Учитель, самый взрослый и рассудительный член группы, в прошлом, кстати сказать, никакой не учитель, а участковый. – У них на теплые места длинная очередь.

– И очередь эту я бы из пулемета, – напирал Злой. – Длинной очередью. А потом каждому контрольный в глаз!

– А потом и сам, – хмыкнул Леший, – в небо упылил бы. Таких, как ты, пулеметчиков змеевики мигом вычисляют. Потому и работаем либо холодным, либо взрывчаткой.

– А я фартовый! – Злой оскалился в золотозубой улыбке. – Ушел бы и пулемет унес бы! Хотя можно и холодным. Ножом по горлу и за ноги на фонарный столб. Как баранов на бойне! Вон, на МКАД по всему кольцу развесить, да не снимать с недельку. Сразу пропадет у шкурников охота родиной торговать. Как отрежет, зуб даю!

– Злой ты. – Леший снова усмехнулся.

– А то!

– Нельзя объять необъятное, Злой, – устало потирая глаза, произнес Учитель. – Нам провокатора зачистить бы, и то польза делу. Командир, я уже предлагал, но не поленюсь повторить: надо в Особый отдел доложить. Прямиком Деду. Пусть еще пару групп к делу подключит. Сами мы предателя не поймаем, слабо нам.

– А в табло?! – ощетинился Злой. – Мы в хате паникеров, знаешь, на чем вертели?

– Я не с тобой разговариваю, фартовый, – вяло отмахнулся Учитель. – Командир, что молчишь? Медитируешь, что ли?

Воронцов не ответил. Отвернулся и задумчиво уставился на искрящийся вдалеке купол. Он прекрасно понимал, что Учитель прав, но, как и Злой, не находил в себе мужества открыто признать свою несостоятельность. С той лишь разницей, что не ерепенился, а угрюмо молчал.

– Учитель прав, – вместо командира негромко проговорил Леший, строго глядя на Злого. – По-старинке больше нельзя работать. Надо технический отдел подключать и людей побольше. Дело ведь нешуточное. Против нашей репутации безопасность всего Сопротивления на карту поставлена. Не имеем права на такой риск идти.

Злой явно хотел что-то возразить, но придержал язык и только помотал головой, выражая этим движением и свое несогласие, и мнение о морально-волевых качествах товарищей, и вообще отношение к новому миру, вроде бы ставшему в одночасье родной и милой Злому зоной, да вот, поди ж ты, какой странной! Не воровской и не «красной». А хозяин в ней вообще нелюдь. Змей ходячий. Ну, не беспредел ли, если по большому счету?

– А что мы имеем? – подал голос молчавший до сих пор боец по прозвищу Фюрер. Откуда взялась странная кличка, было понятно с первого взгляда. Фюрер почти не снимал германское кепи. Да если и снимал, бритая голова и свастика, наколотая на затылке, говорили сами за себя. – С чем к Деду пойдем? Да, светился этот хрен поблизости от явок на Кузнецком и в Бутово, да, спалила стража эти хаты, да, знакомая внешность у предателя. В общих чертах. А если конкретно, мы что имеем?

– Видеозаписи, голос, подозрения. – Учитель пожал плечами.

– Ja, natürlich, – Фюрер усмехнулся. – Видео на длинном фокусе, голос с уличными помехами, а подозрения на уровне паранойи: раз адреса и пароли знал, значит, свой. Все за уши притянуто. Дед за такую видимость работы только пинка наладит. А потом догонит и добавит, чтобы впредь не отвлекали по мелочам.

– Для этого и нужен технический отдел, – сохраняя полное спокойствие, сказал Учитель. – Пусть колдуют, помехи вычищают, картинку обрабатывают… они знают, что делать. А что до паранойи… ночью она ни разу не подвела.

– Ночью нас чутье хранило, – снова вмешался Леший.

– Фюрер про него и толкует. Только выпендриться решил, словечко умное вспомнил. Под грамотного косит.

– Слышь, мент, а ты, что ли, тут самый грамотный? – вскинулся Фюрер. – Чего ж предателя не поймаешь? Лапки кверху поднял! Разнылся! Команди-ир, надо доложить, подмогу вызвать!

– Помолчал бы. – Учитель поморщился.

– А то что?! – Фюрер резко подался вперед, едва не боднув Учителя. – Арестуешь меня, да? В обезьянник посадишь? Так не привыкать мне, сидел, когда с пацанами негров порезали. А потом вышел «за отсутствием состава» и на таких, как ты, мусоров, положил с прибором, понял?!

– Фюрер, засохни, – негромко, но солидно пробасил Леший. – Теперь все в одной упряжке. И менты, и зэки, и негры со скинхедами.

Слово Лешего в группе весило не меньше, чем слово командира. И если уж Злой, ходок со стажем, слушался Лешего, то бывший скинхед и подавно. Заместитель командира был для него авторитетом почти на уровне какого-нибудь близкого подручного Адольфа. Фюрер мгновенно сбросил обороты.

– А чего он?.. – Фюрер махнул рукой и насупился. – У меня, если что, высшее юридическое.

– Папенькой купленное, – ухмыльнулся Злой.

– Отставить разговоры! – закончив, наконец, медитировать, приказал Ворон. – Отходим, сказано. Учитель первым, Леший замыкающим. У Сходни притормозим, тайник под Волоколамкой проверим. Вопросы? Нет вопросов? Марш!..

…Прежде чем подойти к тайнику, группа сделала короткую остановку в обугленных развалинах небольшого домишки рядом с пепелищем, некогда бывшим заправкой. Во время бойни пятого декабря территория от Южного Тушина до Строгино была основательно перепахана и кое-какие объекты восстановлению не подлежали, а кое-какие просто остались без хозяев. Например, эта заправка с автомойкой на Летной улице. А вот мост через Сходню люди восстановили. И заодно внесли в конструкцию незаметные изменения. Сущие пустяки. Соорудили пару тайников в опорах да заложили в них центнер пластита. На всякий случай. Серпиенсы, понятное дело, взрывчатку нашли и уничтожили, но тайники замуровывать не стали. Мараться еще! Провели свою любимую процедуру «остекления» и успокоились. Мостовые опоры «синего стекла» смотрелись эффектно, спору нет, но недолго. Серпиенсы не учли одного момента: в Москве ничто не остается прозрачным слишком долго. Так и случилось. Через год опоры стали, как и прежде, серыми от сажи и пыли, но серпиенсов это уже не интересовало. Не зацикливались они на таких мелочах.

А зря. Едва опоры моста обрели «нормальный» вид, их тайники снова начали использоваться по прямому назначению. Затея была дерзкой – хранить запрещенный хабар под носом у серпиенсов, но работала на все сто.

После короткой рекогносцировки группа двинулась, было, к мосту, но была вынуждена снова притормозить в связи с небольшим, но очень странным инцидентом.

– Стойте! – громко прошептал Иван, хватая за рукав Лешего. – Нельзя дальше!

– Ты чего, сынок? – Леший смерил Ивана удивленным взглядом. – Перегрелся?

– Нет, послушайте! Командир! Там засада!

– Увидел чего? – Воронцов присел и жестом приказал всем сделать то же самое.

– Нет, я… услышал… как бы.

– Услышал? – Ворон коротко оглянулся и покачал головой. – Тут метров двести. Как ты мог услышать?

– Я не змеевиков услышал, – торопливо пояснил Иван. – Будто на ухо кто-то шепнул. Засада, мол, дальше ни шагу, задний ход.

– Ссышь, короче, – сделал вывод Злой.

– Я… нет! Послушайте меня хоть раз в жизни! Это реально было. Шептал кто-то.

– Точно перегрелся. – Леший покачал головой. – Оставим его тут, командир?

– Все пойдем. – Воронцов пристально посмотрел на Ивана. – Рядом со мной пойдешь. Если и вправду засада там, поверю.

– Поздно будет, командир. – Иван страдальчески выгнул брови. – Нельзя туда! Ну, поверьте мне, прошу вас!

– Верю. – Ворон кивнул и обвел строгим взглядом группу. – Наполовину. Если малой прав, все в воду. Сразу. Ясно? Под водой плыть, сколько здоровья хватит. Если не хватит до причала, лучше тоните, чем под выстрел змеевикам соваться. Будет хотя бы что похоронить. Левого берега держаться, причал там. Под причалом тоннель есть, под Москву-реку уходит. Он местами под потолок затоплен, но воздушных пузырей хватает. Заканчивается под МКАД. Окажетесь на кольцевой, действуйте по обстановке. Встречаемся на базе. Вопросы?

– Да какие вопросы! – поигрывая финкой, усмехнулся Злой. – Нет там никакой засады, крыша у Ванятки малость поехала. А значит, и заплыва не будет, и вопросы не нужны. Так, братки?

Кивнул, соглашаясь, один Фюрер. Леший и Учитель только многозначительно переглянулись.

– Командир, нам обязательно проверять тайник? – серьезно спросил Учитель.

– Обязательно. – Воронцов указал Ивану место справа от себя. – Сюда иди. – Командир аккуратно взял паренька стальными пальцами за шею и шепнул ему едва слышно: – Запомни, щенок, в поле мандражу места нет. Так что предчувствия свои засунь куда подальше. Вплоть до прибытия на базу. Понял?

– Понял, командир. – Иван сник.

– Вот и молодца. – Ворон указал на мост. – Злой, вперед. Леший, Учитель, прикрывайте. Фюрер, тыл держи.

– В какой опоре тайник?

– Тайник сам проверю. Марш!..

…Когда группа в полном составе втянулась под мост, время вдруг остановилось, а пространство сжалось до мизерного клочка земли на берегу грязноватой городской речки. Иван оказался прав, это поняли сразу все. Наперерез группе метнулся десяток полупрозрачных фигур, и еще столько же зашли в тыл. Люди мгновенно приготовили к бою оружие и даже успели открыть беглый огонь, но перевес был явно на стороне врага. И тут уж было ничего не поделать.

Специальные пули со стальным сердечником останавливали серпиенсов иногда на секунду, иногда на целый десяток, если сбивали с ног. Но, немного отлежавшись, стражники поднимались и снова шли в атаку, так что исход схватки был предрешен.

Вражеское кольцо сжималось, но, что удивительно, серпиенсы не стреляли в ответ, и все бойцы были пока еще живы. В чем причина такой гуманности врага, Воронцов догадывался, и это злило его больше всего. По крайней мере, одного из группы чужаки хотели взять живьем. И Ворон догадывался, кого именно. Да его самого, кого ж еще? Серпиенсы точно знали, на чью группу охотятся, вот только не были уверены, кто же из этих людей пресловутый Ночной Потрошитель. Майор Воронцов проходил в разработках стражи именно под этим псевдонимом. То есть змеевики были намерены взять тепленькими всех шестерых диверсантов, и уже после того, как разберутся кто есть кто, отправить Ворона в карцер, а остальных на небеса.

«А вот дулю вам с маслом!» Воронцов прижался к опоре, перезарядил свой внушительный «Дезерт Игл» и двумя выстрелами в грудь и голову опрокинул на землю ближайшего змеевика. Убить не убил, но отправил в нокаут, а значит, выиграл секунд десять, не меньше. Все-таки размер (в данном случае длинный ствол и калибр «44 магнум») имел значение. Воспользовавшись паузой, Ворон быстро оглянулся и подтолкнул ближайшего бойца, им оказался Иван, к воде.

– Ныряй, малой!

Иван сделал пару длинных шагов и прыгнул в воду.

– Вот он! – донеслось откуда-то сзади.

Воронцов обернулся и увидел во вражеском тылу единственную не полупрозрачную фигуру. И ростом, и сложением этот стражник явно не соответствовал стандартам серпиенсов, да и говорил на их языке он с заметным акцентом. Но самое главное, на нем была хорошо знакомая Воронцову толстовка с капюшоном, а глаза он прятал за большими темными очками.

Провокатор! Майор вскинул оружие, но выстрелить не успел. Между ним и предателем очутились сразу несколько серпиенсов, и Ворон был вынужден резко поменять планы. Он опрокинул четырьмя выстрелами еще двоих наиболее ретивых стражников, метнулся за мостовую опору и в несколько прыжков добрался до уреза воды.

Река была грязноватой, от воды пахло тиной, но удивило Ворона не это. На поверхности не было кругов. А ведь несколькими секундами раньше в Сходню нырнул Иван. Круги должны были остаться. Майор взглянул влево, вниз по течению. Та же относительно спокойная гладь и ничего примечательного. Разве что облачко искрящейся пыли, которую теплый ветерок уносил в сторону большой воды.

Ворон стиснул зубы и резко обернулся. В его сторону, отчаянно матерясь и паля сразу из двух «вальтеров», пятился Злой. Чуть левее к реке полз безоружный Фюрер. Учителя и Лешего не было ни видно, ни слышно.

– Уходи, командир! – не оборачиваясь, заорал Злой. – Уходи скор…

Закончить фразу боец не успел. На миг его окутало синеватое свечение, а затем и сам Злой, и его оружие рассыпались в мельчайший искрящийся прах. Секундой позже и Фюрер отправился водить факельные хороводы с нацистскими праотцами.

Воронцов влепил пулю между глаз ближайшему серпиенсу, истратил оставшиеся два патрона на стражника слева, отшвырнул пистолет и, мысленно проклиная аховую глубину речки, бросился в воду.

Бросок вышел, прямо скажем, неудачным. Ворону показалось, что его случайно зацепил за воротник крюк лебедки. Полегчавшие в воде ноги ушли вперед, тело последовало за ними, а по горлу словно кто-то ударил ребром ладони – на самом деле это был все тот же воротник рубахи.

Зависший в пространстве под углом в сорок пять градусов майор схватился за ворот и попытался встать на ноги, но проклятая «лебедка» тянула его назад со страшной силой. Сцапавший за воротник серпиенс был силен, как буйвол, или кто там у них – динозавр? – и сорваться с крючка майор мог, только сняв рубаху, но Воронцову никак не удавалось изловчиться.

В конце концов старания майора все же принесли свои плоды, рубаха треснула по швам, но серпиенс уже подтянул человека достаточно близко и ухватил его за шею. Ворон попытался вырваться из захвата, но серпиенс держал железной хваткой, да еще и планомерно усиливал ее, явно намереваясь слегка придушить несговорчивую жертву. В глазах у Воронцова потемнело, а руки и ноги стали ватными. Еще секунда – и все, отключка и плен. Майор в последний раз попытался разжать вражеский захват… и неожиданно это ему удалось. А ведь силы были на исходе.

Ворон стряхнул с себя обмякшего врага, обернулся и сразу же понял, в чем дело. Из макушки у змеевика торчал специальный нож ночных охотников: с усиленным клинком, обрезиненной рукояткой и обмотанной изолентой гардой (иначе охотник рисковал получить удар током). Вот только кто его всадил серпиенсу в самое темя, теперь было не узнать. От спасшего Ворона человека осталось лишь стандартное облачко искрящейся пыли. Хотя нет. Узнать было нетрудно. Этот нож принадлежал Лешему.

Майор подхватил тяжеленного серпиенса под мышки, взвалил на себя и, прикрываясь им, как щитом, попятился к воде. Змеевики держали Ворона в прицеле, но не стреляли и, что гораздо важнее, не шли за ним. Все как один остановились у кромки воды и, не мигая, пялились на отступающего человека.

– Это же он, Ночной Потрошитель, что вы стоите?! – донеслось издалека.

– Мы не любим такую воду, – ответил кто-то из серпиенсов.

Ворону показалось, что это была женщина.

– Вот вы странные! – удивленно воскликнул человек. – Уйдет же. Тогда хотя бы убейте его.

– Нет, его должен убить лично эрг, в отместку за брата. Пусть уходит. Теперь мы знаем, как он выглядит, и у нас есть его генетический профиль. Мы найдем его.

«Хрен вы меня найдете!»

Майор набрал воздуха и нырнул. Мутная вода уютно укрыла его непроницаемым для света одеялом и понесла в направлении большой реки. Воронцов несколькими сильными гребками подкорректировал маршрут и, экономя кислород, снова расслабился, полагаясь на течение. Найдут они, размечтались! Полтора года искали, не нашли. Если б не этот ублюдок, провокатор, так и тряслись бы по ночам скользкие хозяева мира, пугали бы друг друга Потрошителем.

Ворон сделал еще пару гребков и попытался нащупать что-нибудь вроде опор причала. По всем расчетам, майор должен был уже доплыть. Хотя, возможно, на восприятие времени повлияла нехватка кислорода и на самом деле причал был еще далеко. Воронцов на миг запаниковал, но быстро взял себя в руки, сделал очередной сильный гребок и… больно треснулся лбом в опору причала.

«Твою мать!»

Майор вынырнул в затхлом полумраке узкого пространства между поверхностью реки и причалом, шумно выдохнул, судорожно вдохнул и едва заметно улыбнулся. Еще никогда такая жуткая вонь не казалась ему такой приятной. Да, это была вонь, но воняло тут не чем-нибудь, а жизнью!

Жизнью, которую майор Воронцов теперь был намерен посвятить только одной цели – мести провокатору. Случится это завтра, через неделю, через год, но в одну прекрасную ночь Потрошитель придет в спальню к этому гаду и сделает с ним то, что умеет делать гораздо лучше, чем другие.

Убьет. А вы что подумали?