– Господин полковник, подразделение майора Гордеева прибыло в ваше распоряжение, – доложил капитан корабля-корректировщика.

– Пусть майор поднимется на борт, – приказал я.

– Ты уже полковник? – удивленно спросил вошедший в отсек за минуту до сообщения Сон. – Тебя повысили, пока я занимался приведением крейсера в божеский вид?

– Видимо, так, – согласился я. – Хотя чему ты удивляешься? Скала теперь капитан гвардии, Белка – лейтенант, а ты командуешь целым крейсером…

– Должность первого ранга, – соглашаясь со мной, улыбнулся Сон. – Правда, крейсер не баргонский.

– Это мелочи, – заверил я. – Крейсер везде крейсер, а значит, ты капитан первого ранга, и точка.

– Наш Император не любит присваивать звания с такой легкостью, как твой Сыромятин, – возразил Сон.

– Мы его переубедим, – пообещал я. – Где этот Гордеев?

– Разрешите войти? – словно отвечая на мой вопрос, произнес объявившийся в дверях Гордеев.

– Да, майор, проходите, – пригласил я. – Располагайтесь.

В отсеке стараниями Сна и его наспех набранного экипажа был наведен относительный порядок. Появился стол с тактической аппаратурой, кресла и пищевой автомат. «Аквариум» Викторова был накрыт непрозрачным колпаком, чтобы не отвлекать посетителей и не давать им повод для лишних разговоров.

– От вашего полка осталось не так уж много? – без предисловий начал я.

– Более чем, – согласился майор. – Три десятка истребителей плюс двадцать пилотов без машин.

– Машины мы им обеспечим, – задумчиво прогуливаясь по отсеку, заверил я. – А также дадим вам еще десяток боевых звеньев. Большего обещать не буду. Сможете воевать в таком урезанном составе?

– Все зависит от характера боевой задачи, – ответил Гордеев. – Если нам предстоит отразить нашествие, то потребуются более значительные силы, чем остатки полка истребителей…

Я остановился и посмотрел на майора, как на провалившего шоу комика.

– Характер боевой задачи будет именно таким, майор. Суровым. А если серьезно, то вы должны будете загнать нескольких пришельцев внутрь Гексагона.

Гордеев поднял на меня удивленный взгляд и устало покачал головой.

– Внутрь планеты? Вы имеете в виду приемные шлюзы сталеплавильного комбината?

– Вы чрезвычайно догадливы, – согласился я.

– Просто, насколько я знаю, это единственное место на Гексагоне, куда можно упрятать такую громадину, – ответил майор. – Вы хотите переплавить их на столовые приборы?

– Мы хотим их остановить, – просто заявил я. – Гексагон пойдет навстречу стаду, и если мы не сумеем загнать в его импровизированную «пасть» десяток левиафанов, то движение планеты не произведет на пришельцев никакого впечатления.

– А должно? – спросил майор.

– Мы считаем, да, – ответил я.

– План с душком, – вмешался в беседу Сон, – мы это понимаем, но другого шанса может не быть.

– Я не возражаю, господин капитан первого ранга, – мельком взглянув на шеврон Сна, ответил Гордеев. – Однако я не уверен, что знаю, как затолкнуть пришельца в заводской приемник. К тому же почему вы думаете, что левиафан не станет стрелять, когда окажется внутри? Один залп, и половину Гексагона разбросает в пространстве на световой год…

– Мы считаем, что они этого не сделают, – возразил Сон.

– Но почему? – продолжил настаивать Гордеев. – У вас есть опыт в проглатывании дикобразов?

– Только ежей, – ответил баргонец и улыбнулся. – Вы должны заставить выбранных для заклания пришельцев отстрелить все созревшие щетинки и сразу после этого подогнать их к Гексагону. В таком виде левиафаны неопасны. Дальше в ход пойдет совершенно другая тактика, и от вас уже ничего не потребуется.

– При проведении подобных провокаций я снова могу потерять весь полк, – недовольно пробурчал Гордеев.

– К сожалению, это неизбежно, – сказал я. – До встречи с противником у нас есть четыре часа, так что используйте их с толком – потренируйте своих пилотов получше уходить из-под удара…

– Слушаюсь, – обреченно ответил Гордеев и покинул отсек.

– Не слишком он загорелся желанием выполнить боевую задачу, – проводив майора взглядом, скептически заметил Сон.

– Я его понимаю, – ответил я. – План у нас действительно с душком…

– План нормальный, – возразил Викторов. – Майора рекомендовал Сыромятин, значит, он тоже не подведет. Однако вы и сами должны верить в успех, иначе солдаты перестанут вас слушаться…

– Ты просчитал все варианты? – спросил я у Адмирала.

– Даже больше, – загадочно ответил Викторов.

– Это как? – заинтересовался Сон.

– Я только что крепко повздорил с духами, – признался Адмирал. – Они оставили меня в покое сразу после нейтронной атаки, но теперь опять вернулись.

– Значит, мы на верном пути? – с надеждой спросил я.

– Вполне возможно, – согласился Адмирал. – И это означает, мальчики, что нам пора взяться за дело…

– Сейчас они остановятся, – убежденно заявил Сыромятин, рассматривая детали обзорной голограммы. – Просто обязаны остановиться…

Его корабль дрейфовал неподалеку от покрытого бронированными щитами Гексагона. Теперь искусственная планета выглядела не как запутанный клубок металлических нитей и нанизанных на эту основу коробочек жилых отсеков, а довольно цельным чешуйчатым шаром с зияющей чуть ниже экватора «пастью» приемного шлюза. Двигатели планеты уже остыли, поскольку достаточное ускорение Гексагон получил, и теперь, со стороны, его движение казалось вполне устрашающим.

Авангард пришельцев появился всего несколько минут назад. Сыромятин рассматривал левиафанов предельно внимательно, словно боялся пропустить самое малейшее отклонение их поведения от обычного. Истребители загнали в шлюз Гексагона всего лишь четверых из всего неисчислимого стада, однако этого оказалось вполне достаточно. Движение пришельцев замедлилось и, судя по всему, очень скоро могло превратиться в отступление. Сыромятин поймал себя на мысли, что, если раньше невольно сравнивал поход громадин с миграцией стада земных китов, то теперь его представление о повадках и умственных способностях пришельцев серьезно изменилось. Киты никогда не останавливаются при виде китобоев. Они могут отклониться от курса, нырнуть, но никогда не остановятся.

Левиафаны же выбросили перед собой целую туманность какого-то газа, да так и оставались под его прикрытием, пока «выхлоп» от арьергарда не пронесся мимо головных шеренг. Когда туман от тормозных газовых струй скрылся во тьме пространства, Сыромятину стало предельно ясно: пришельцы клюнули. Они проглотили наживку из Гексагона целиком и полностью. Это доказывал еще один примечательный факт. Пятый левиафан был проглочен планетой «полусырым». Сколько ни вились вокруг него истребители, пришелец так и не отстрелил всех созревших щетинок-ракет. Он покорно вошел в шлюз и, вопреки мрачным ожиданиям людей, дал загнать себя в печь без малейших возражений. С этой минуты судьба нашествия стала более определенной.

Правда, шестой жертвой Гексагон едва не подавился. Автоматические резаки и печи работали далеко за пределом допустимых нагрузок, но техники шли на риск. В результате не выдержал один из гигантских резаков. На его ремонт требовалось не больше десяти минут, однако даже этого времени у техников не было. На подходе был седьмой жертвенный агнец, и, судя по тому, насколько покорно левиафаны шли на смерть, встреча с подобными Гексагону чудовищами у пришельцев была описана в ритуалах. Сыромятин не имел ни малейшего понятия, сколько жертв вставшему на пути божеству собираются отрядить чужаки, и опасался, что, если Гексагон их не примет, у стада возникнут вполне обоснованные подозрения. Если планета проглотит больше нормы, то для всеядных межгалактических туристов это будет выглядеть как признак здорового аппетита, если она не справится даже с некой нормой – пришельцы могут и не признать неполноценного бога.

– Семь, – пробормотал себе под нос Сыромятин, заметив, что после седьмой жертвы отчисления в пользу преградившего путь Гексагона прекратились, и стадо начало проявлять признаки активности. Пришельцы, видимо, посчитали, что теперь имеют право продолжить путь.

– Игорь, загоняй еще одного! – крикнул генерал.

– Они вроде бы и сами идут, – возразил я.

– Седьмой был последним, – сказал Сыромятин. – Теперь надо показать, что так просто им от нас не откупиться. Пусть гексагонцы пережуют восьмого в опилки, но не сжигают, а выбросят обратно в космос.

– Зачем? – спросил я.

– Не прикидывайся слабоумным, – укоризненно ответил генерал.

– Не буду, – пообещал я и передал приказ корректировщику на Гексагоне.

– А еще пусть прибавят ход, – спохватился генерал. – В каждом действии планеты должна проявляться явная агрессия.

– Как бы тем же не ответили наши гости, – осторожно заметил я. – Теперь совершенно очевидно, что они диковатые, но достаточно развитые существа. Их верования в меру сложны, чтобы сделать такой вывод.

– Я почему-то всегда считал, что пришельцы будут на много порядков разумнее нас, – вдруг сказал Сыромятин. – Даже странно – вот он, долгожданный контакт, а контактировать вроде бы и не с кем! Но самое смешное, что не мы наткнулись на планету с недоразвитыми аборигенами, а они нашли нас. И все равно – получился «контакт наоборот». Они к нам прилетели, но мы разумнее их. Не странно?

– Ничуть, – ответил я. – Было бы странно встретить маленьких зеленых человечков на летающей тарелке, а вариант, выпавший на нашу долю, выглядит вполне логично. Люди ожидали увидеть то, что им хотелось, а на самом деле все получилось совсем по-другому. Разве это не выглядит как типичный пример из человеческой истории?

– Зеленые человечки были бы удобнее для восприятия, – заметил Сыромятин.

– Привычнее, – поправил генерала я, – особенно, если вы хоть раз напивались до белой горячки…

– Пошути у меня…

– Выплюнул! – прервал я ворчание генерала. – Ай, молодцы гексагонцы! Как натурально получилось…

– Теперь остается ждать, – напряженно глядя на изображение, сказал Сыромятин. – Станут пришельцы атаковать или нет?

– Полковник Чернов докладывает об окончании монтажа станции «Г2», – вмешался в беседу вошедший в стратегический центр Сыромятина начальник штаба.

– Отлично! – Сыромятин потер руки. – Пусть выходят из прыжка в четверти единицы позади Гексагона. Что с «Г3»?

– Час, – умоляюще складывая руки, попросил начальник штаба. – И третий, и четвертый будут готовы не раньше чем через час…

– Двадцать минут, – указывая на экран, ответил Сыромятин. – Да и то – вряд ли. Что там осталось сделать?

– Авианосцы уже состыкованы, но еще не закончена навеска маскирующих щитов, – расстроено ответил офицер. – На Гексагон они пока не походят.

– Как только навесят большую часть щитов, пусть выныривают в половине единицы от планеты.

– Похож, – я снова вступил в беседу. – Этот «Г2» Гексагону почти как близнец. Сколько в нем авианосцев?

– Две сотни плюс монтажные конструкции, – ответил начальник штаба.

– Главное, вовремя, – одобрительно продолжил я. – Гексагон выплевывает останки восьмой жертвы и начинает сердиться на стадо за непонятливость. Тут же выныривает его брат, готовый сожрать столько же непокорных левиафанов или еще больше… Сейчас главное – не обмануть самих себя. Вдруг, по их верованиям, такой бог должен быть один?

– Будем считать, что у большого стада и богов должен быть целый пантеон, – предположил Сыромятин. – А почему ты не выяснишь этот вопрос у Викторова?

– Он сильно занят, – ответил я.

– Чем? – скорее по инерции, чем на самом деле интересуясь проблемами Адмирала, спросил Сыромятин.

– Борьбой с духами, – пояснил я.

– С духами? – Сыромятин невольно поднял брови и переглянулся с начальником штаба.

– Позже объясню, – ответил я.

– Хорошо, – согласился генерал. – Только не забудь…

– Они разворачиваются, – шепотом доложил я, вдруг увидев попятное движение в рядах врага. – Чужаки разворачиваются, генерал!

– Аминь, – с облегчением сказал Сыромятин. – С меня банкет…

– Они уходят! – заорал я уже в полный голос. – Мы их остановили! Я не могу поверить! Одна планета против нескольких миллиардов чужаков! Несусветная чушь и полный бред, но эта затея сработала!

– С Гексагона докладывают, что дальше планета идти не сможет. Они боятся улетать слишком далеко от звезды. Можно попасть в зону искривления пространства… – сообщил начальник штаба.

– Эти ребята свою задачу выполнили, – ответил Сыромятин. – Передай им благодарность и попроси лечь в дрейф там, где они сейчас находятся, на максимально возможный отрезок времени. «Г2» и остальные – полный вперед. Приказываю провожать чужаков до границ последней населенной людьми системы. Чтоб духу их здесь больше не было!

– Есть, господин генерал!

Левиафаны разворачивались почти на сто градусов и, стремительно разгоняясь до скорости прыжка, исчезали в гиперпространстве. Я внутренне ликовал и недоумевал одновременно. Безумный план сработал. Это я видел собственными глазами, но в то же время событие выглядело настолько невероятным, что верить в редкостную удачу я отказывался наотрез. Наш план был продуктом отчаяния, а не серьезных размышлений и сработать на самом деле не мог. Однако я видел обратное и потому совершенно не понимал, в чем тут было дело. Как мог один, пусть и устрашающе огромный объект остановить стадо из семи миллиардов чужаков? Даже если предположить, что они на самом деле весьма религиозны и приняли его за божество или что-то в этом роде. Ведь, если проанализировать поведение пришельцев более тщательно, становилось понятно, что они не имели того количества мозгов, которое обеспечило бы им возможность хоть немного соображать. Этот тезис вступал в противоречие с тем фактом, что чужаки приняли Гексагон за бога, и рушил мою веру в недюжинность собственных умственных способностей. Тем не менее я все больше склонялся к неприятной правдивости этого факта, поскольку так удачно сработавший план был невыносимо натянут. Что-то пришельцев спугнуло. Что-то заставило их повернуть и оставить нас в покое. И это «что-то» было отнюдь не игрушечной планетой Гексагон.

Налицо было загадочное стечение обстоятельств, а не победа человеческого гения над дикостью пришельцев…

Факт настолько же очевидный, как то, что причиной остановки артериального кровотечения из раны шириной в ладонь не может быть пластырь для заклейки пальца. Левиафаны увидели нечто для нас пока неразличимое. Они ушли потому, что почуяли неладное. Уловили приближение чего-то страшного или неуютного.

Возможно, они даже сделали благое дело, предупредив нас своим поведением об опасности гораздо большей, чем их нашествие…

Если я был прав, то мы совершенно напрасно радовались липовой победе. Ведь она, по сути, наверняка была всего лишь удачным совпадением. Да и удачным только до тех пор, пока в пространство человеческих галактик не вошел тот, кто на самом деле так напугал пришельцев…

– Викторов, очнись, – пытаясь отогнать от себя грустные мысли, позвал я. – Мы победили!

Адмирал не отвечал. Это встревожило меня настолько сильно, что я почти забыл о сомнениях в ценности одержанной над пришельцами победы. Молчание биомеха могло означать либо смерть, либо серьезную перегрузку проводящих путей и структур мозга, отвечающих за процесс мышления или речеобразования. Такой сбой у человека мог быть обусловлен, например, кровоизлиянием, но мозг биомеха получал кислород и питательные вещества по совершенно иным каналам. Мозг биомеха вообще лишь отдаленно напоминал человеческий, хотя мыслил на основе наших психологических установок…

– Адмирал! – снова позвал я. – Не пугай меня! Если не можешь ответить при помощи голоса, то хотя бы пошли сигнал на пульт.

Ответа я так и не дождался. На пульте мигал значок подключения, и только. Правилами эксплуатации такая пониженная информативность аппаратуры была предусмотрена и не означала того, что биомех поврежден. Скорее наоборот, это говорило о его отменном здоровье. Но не мог же Викторов молчать из вредности?

– Проблемы? – поинтересовался Сон, возвращаясь в командный отсек с капитанского мостика.

– Адмирал ушел в себя, – пояснил я. – Не пойму, в чем дело…

– Давно ушел? – спросил капитан.

– Нет, но я все равно беспокоюсь. Перед тем, как замолчать, он снова ругался с духами…

– Опять эти духи, – Сон недовольно махнул рукой. – Он подвинулся рассудком, вот что я скажу.

– А если нет?

– Отчего же тогда молчит?

– А если его заставили замолчать, чтобы Адмирал больше не мог быть нам полезен?

– Тоже верно, – после недолгих колебаний согласился Сон. – Как мы поступим?

– Думаю…

– Думай побыстрее, – предупредил капитан. – Мы выступаем в составе конвоя. Сыромятин приказал гнать пришельцев до границы и, насколько возможно, далее…

– Мы никуда не пойдем, – заявил я. – Для этого у трех флотов достаточно кораблей и без «Адмирала».

– Но приказ… – начал было Сон.

– На корабли контрразведки не распространяется, – прервал его я. – Хочешь стать ловцом шпионов?

– Нет, – честно признался Сон.

– А придется, – я похлопал капитана по плечу. – Как изменился мир за последнюю неделю! Ты не находишь?

– Если не принимать во внимание, что капитан баргонского биомеха становится сотрудником земной контрразведки, то не очень, – буркнул Сон. – Куда мы направимся?

– Туда, где есть возможность войти в любой существующий в трех галактиках инфопоток и большую часть арпанетов, – ответил я. – В центр науки и информации человечества. На Симарин.

– Будем искать сведения о викторовских духах? – догадался капитан.

– Для баргонца ты неплохо соображаешь, – снисходительно ответил я.

– Так просто меня не обидеть, – спокойно ответил Сон. – Будем брать на борт десант?

– Император отдаст нам Скалу?

– Я тоже об этом думаю, – признался капитан. – Если честно – я не уверен.

– Вот именно, – согласился я с его сомнениями. – Но все равно надо попробовать…

Спустя три часа крейсер «Адмирал» получил статус и код первого корабля контрразведки Объединенных флотов и отшвартовался от причала искусственной планеты Гексагон, держа курс на ближайший портал. У самых «звездных ворот» мы подобрали небольшой абордажный катер с двумя взводами десанта. Первым командовала неизменно серьезная, но милая Скала. В заместителях у капитана гвардии, как бы совершенно случайно, оказалась лейтенант Белка. Второй взвод был сформирован из «крабов». Во главе этого грозного отряда гигантов стоял сам старший офицер Краусс. Таким образом, Сыромятин окончательно смешал представителей трех государств «в одном флаконе», и я вовсе не был уверен, что такое решение является правильным. На притирку к новым товарищам у моего прежнего экипажа было не так уж много времени, и политические соображения генерала могли серьезно помешать решению главной задачи – выявлению корней «Галактики».