В комнате было пыльно и грязно, пол усыпали мелкие камешки, искореженные металлические детали, а у выхода лежал, опираясь на стену, пульт управления двигателем космолета, отсвечивая множеством матовых экранов. В дальнем, плохо освещенном углу стоял длинный монтажный стол, на котором, тихо жужжа, копошились крошечные роботы-наладчики, приводя в порядок снятые с пульта блоки.

Дорианин — этим словом пришельцы, кажется, называли себя — лежал на каменной плите у темного проема окна, свесив до самого пола жилистые «щупальца», и пристально смотрел на Марту тремя фасетчатыми, как у стрекозы, глазами.

Астробиолог устроилась в мягком кресле неподалеку от инопланетянина и устало регулировала переносной компьютер, то и дело поглядывая на дисплей. Марта чувствовала себя на редкость разбитой, и даже таблетки этомина, которые она время от времени принимала вместе с кофе, не вызывали у нее приступов бодрости. Провода путались в непослушных руках, контактный разъем то и дело выскакивал из гнезда, но хуже всего было то, что она не имела никакого желания продолжать контакт с пришельцем…

Вот уже третий день она проводила долгие часы в здании, грубо сложенном из огромных каменных блоков, где безуспешно пыталась сломать стену отчуждения между людьми и «кальмарами». Нельзя было сказать, что дориане проявили недружелюбие или уклонялись от встреч. Порой пришельцы даже позволяли людям присутствовать при операциях ремонта и сборки каких-то сложных подсистем, которые немедленно затем отправлялись на космолет. Но этим пассивным отношением все и ограничивалось. С Мартой постоянно встречался только один из дориан, которому травма нескольких «щупалец» не позволяла с полной нагрузкой работать в мастерской. Два-три раза в сутки он оставлял центральный сборочный пункт и перебирался сюда, в лабораторию. Сама Марта почти не покидала здания. Она не могла выдержать вопросительных взглядов товарищей, их нарочито небрежных вопросов: «Ну как дела?» Нет, никто не торопил ее, все отлично понимали сложность стоявшей перед ней задачи, но дело практически не продвигалось, и она чувствовала свою вину.

— Начнем сеанс, — сказала Марта на линкосе, универсальном языке, созданном учеными специально для давно ожидаемого контакта. — Вы готовы, дорианин?

Марте показалось, что пришелец утвердительно кивнул, но она тут же одернула себя — в жестикуляции дориан она совершенно не разбиралась. Впрочем, так же как и в глухом, невнятном потоке их речи, который упрямо отказывался расшифровывать мощный компьютер.

На дисплее высветилась (в который уже раз!) таблица контакта первой ступени. Дорианин тут же уставился в нее круглыми глазами и что-то неразборчиво забормотал. Марта некоторое время пыталась уловить в потоке шипящих звуков какие-либо знакомые словосочетания, которые ей с грехом пополам удалось выудить во время предыдущих сеансов, но вскоре, отчаявшись, откинулась на спинку кресла, полузакрыв глаза. У нее было ощущение, что «кальмар» каждый раз говорил на разном языке. Уловить какую-то систему в этой каше звуков казалось совершенно невозможно.

Звонко щелкнул зуммер радиотелефона. Пришелец сразу же отвлекся от дисплея и уставился на Марту холодными глазками.

— Привет, как себя чувствуешь? — услышала Марта голос Корина. — Я не видел тебя целых два дня и успел соскучиться.

В другое время Марта просто отключила бы связь и при случае устроила бы разговорчивому Корину разнос — как он посмел вмешиваться в процесс контакта! Но сейчас она только устало ответила:

— И напрасно, Игорь. Сейчас я не в лучшей форме… и выгляжу, наверное, как кукла со стеклянными пуговицами вместо глаз.

— Что, нет никаких успехов?.. Могу тебя успокоить — наши дела обстоят не лучше.

— Не утешай меня! — резко прервала его Марта. — Все ваши неудачи начинаются в этой комнате.

— Это как сказать… Знание языка дориан, конечно, нам бы не помешало, но штука в том, что они вообще не хотят иметь с нами никакого дела. Третий день мы бьемся как об стенку, облазили все скалы, нашли космолет «кальмаров» — но подойти близко не смогли. Пришельцы предусмотрительно отгородили его силовым полем. Даже Слону не удалось пройти!

— А как там ребята?

— Э-эх… Работают как лошади, даже спать по ночам перестали, глотают стимуляторы целыми пригоршнями. Так же, кстати, поступают и дориане. «Кальмары» совсем не вылезают из лабораторий, где с бешеной скоростью ремонтируют один блок космолета за другим. От нашей помощи не отказываются, но предпочитают использовать ребят в качестве чернорабочих киберов. Особо им приглянулся Асташевский — все-таки Слон… ему пришельцы доверяют нести к кораблю самые тяжелые блоки аппаратуры, но за силовой купол Вадима тоже не приглашают.

— И ты пошел в подсобные рабочие? — съязвила Марта. Она отлично знала, что ребята не поручают Игорю более ответственных операций, чем отвинчивание гаек.

— Шутишь… Я, конечно, попытался вложить свою лепту в братание двух цивилизаций, но случайно уронил какой-то хрупкий блок на пол — хорошо еще, что один из роботов успел подхватить его на лету! После этого один из дориан на пару с Поплавским вежливо вытолкали меня в шею на свежий воздух.

— И что же ты делаешь?

— Вот, брожу на лоне природы, размышляю, отвлекаю от дела занятых людей…

Марта насторожилась. Что-то странное мелькнуло в глазах дорианина, словно он понял суть разговора и встревожился. Желая проверить это, она спросила Корина напрямик:

— Неужели ты наконец поймал «картинку»? Вот молодец, Игорь! А то мы все бродим как в тумане.

— Хм… Ты там поосторожней…

— Ничего, «кальмар» все равно ни бельмеса не понимает. Он только таращится на меня изумрудными глазками да бормочет что-то на тарабарском языке.

— Ты так полагаешь? — насмешливо сказал Корин. — Боюсь, ты заблуждаешься, звезда астробиологии! Я действительно час назад кое-что увидел в прошлом… Если не ошибаюсь, дорианин преотличнейше понимает наш разговор. На всякий случай, передай ему привет от Колдуна, думаю, это произведет на него впечатление! Чуть не забыл — Поплавский по моей просьбе объявил общий сбор в «Белке» ровно в пятнадцать часов. У меня есть кое-какие любопытные соображения. Очень ждем и тебя, раскрасавица.

— С русско-дорианским словарем под мышкой? — горько спросила Марта.

— Чепуха, обойдемся без него. Так ты не забудь — сбор в пятнадцать ноль-ноль. Мы, мужики, без тебя совсем опустились, даже педант Саблин бороду третий день не бреет! Ну, пока!

Марта отключила связь и пристально посмотрела на дорианина. «Кальмар» по-прежнему лежал на каменной плите, уставившись в дисплей, и что-то тихо шепелявил. Марта без особой надежды нажала на клавишу анализирующего устройства и сосредоточенно стала изучать голубую перфоленту, медленно ползущую из принтера. Не то, опять не то…

— Не трудитесь, не стоит… Ваш друг прав, мы действительно хорошо знаем русский язык, — неожиданно прозвучал рядом чей-то хриплый голос.

Едва не опрокинув дисплей, Марта вскочила, растерянно озираясь. Дорианин по-прежнему неподвижно лежал на каменной плите, мерно покачивая треугольной головой. Но кто же тогда говорил?

— Мы узнали вас и потому решили больше не играть в кошки-мышки, — произнес дорианин, не спеша поворачиваясь к астробиологу.

— Ваше имя Марта Шадрина?

— Да, — тихо сказала женщина, осторожно опускаясь в кресло. Ей казалось, что она бредит.

— Этого следовало ожидать, — задумчиво произнес инопланетянин.

— Рано или поздно сюда, в долину, должны были прийти опытные люди… к сожалению.

— Кто вы? — срывающимся от волнения голосом спросила Марта, не сводя с дорианина расширенных глаз.

Тот факт, что пришельцы знали русский язык, не очень смутил ее — кто знает, быть может, до катастрофы они успели основательно изучить Землю? Однако так, эмоционально, с теплыми, разнообразными интонациями, говорить мог только…

— Да, я человек, — словно угадав ее мысли, сказал пришелец.

— Вернее, я дорианин с мозгом человека. В комнате воцарилось молчание. Мерно гудел ненужный теперь компьютер, выбрасывая из своего чрева голубую перфоленту, экран дисплея упрямо высвечивал универсальную таблицу линкоса, а за окном шумел ветер, шурша по стенам песчаной пылью.

— А я вас рисовал когда-то, — мягко произнес дорианин. — Помните, Санкт-Петербург, летний вечер, набережная Мойки…

— Давыдов? — невольно вырвалось у Марты. — Алексей Дмитриевич?

Все спуталось у нее в голове: золотистые стены домов, освещенные предвечерним солнцем, старое, изборожденное морщинами лицо знаменитого художника — а потом все вытеснили серебристые ворота гаража, рядом с которыми Корин увидел в отрицательном времени тело погибшего человека. Выходит, это был не Давыдов?

И тогда дорианин стал рассказывать.

Марта машинально щелкнула тумблером оповещения на пульте управления своим скафандром, а затем включила радиофон, чтобы инопланетянина могли слышать все члены экипажа «Белки». То, что рассказал «Давыдов», было невероятно, чудовищно, шокирующе…

Долгие годы разведывательный космолет дориан посвятил исследованию периферийных областей Галактики. Были найдены несколько обитаемых миров, однако дориан интересовали планеты, пригодные для расселения их расы. Одна из них была найдена в системе звезды, которую земляне называют звездой Барнарда. Следующим объектом изучения должна была стать небольшая желтая звезда, а вернее — одна из ее планет, крошечный голубой шарик с белыми пятнышками облаков…

Космолет, как обычно, вошел в подпространство и совершил мгновенный прыжок через пропасть в шести световых лет. По нелепой случайности корабль вышел в нормальное пространство в опасной близости от поверхности Земли. Объятый пламенем, он рухнул сюда на лесистый район вблизи Уральских гор…

Двигатели раскололись как орехи. Смертоносное излучение обрушилось на район катастрофы, став причиной гибели многих десятков людей.

Дориане также оказались в отчаянном положении. Взлететь они не могли, а идти на контакт с землянами после всего происшедшего не решились. Сложная этическая система дориан, построенная на заповеди типа «око за око», оставляла для экипажа единственный выход — самоубийство. Но один из ученых, психолог предложил более достойный путь.

Дело в том, что особенности биологического развития привели к тому, что издревле понятия «личности» и «памяти» считались у дориан практически эквивалентными. На заре развития цивилизации дориане часто погибали, не достигнув зрелого возраста, из-за многочисленных генетических болезней. Долгое время физиологическое несовершенство организмов было серьезным тормозом на пути развития дорианского общества. Проблему в конце концов решали самым необычным способом. Ученые создали аппарат, позволявший за считанные минуты переносить информацию, заложенную в клетках мозга умершего, в любой мозг-матрицу. Поскольку множество дориан рождались умственно неполноценными, проблема бессмертия была вскоре практически решена.

Неудивительно, что, обнаружив в поселке тела многих погибших людей, пришельцы решили хоть как-то исправить ужасные последствия катастрофы. Они пошли на массовое самоубийство, но самоубийство по-дориански: не своего тела, а своей памяти, своей личности. В течение нескольких дней группа из почти двадцати инопланетян, с трудом преодолев сеть хронотрещин, проникла в разрушенный поселок землян и сумела перенести в себя информацию, хранившуюся в мозговых клетках почти шести десятков погибших людей. Однако полностью использовать резервы своей обширной памяти пришельцы не смогли из-за быстрого разложения трупов.

Дальнейший рассказ «Давыдова» был скомкан. Марта только поняла, что дориане, не принимавшие участия в операции по «пересадке памяти», погибли в скалах под камнепадом во время монтажа силовых установок. В долине остались лишь те, кого нельзя было в полной мере назвать ни дорианами, ни землянами…

«Давыдов» неожиданно замолчал, судорожно задергавшись — видимо, на него нахлынул очередной приступ боли. Марта, полная жалости, терпеливо ждала, но дорианин, или, вернее, нью-дорианин, не произнес больше ни слова.

Из радиофона послышался голос Поплавского — Марта усилила громкость звучания, насколько это было возможно, чтобы «Давыдов» мог слышать командира.

— Почему вы молчите? Что произошло дальше? Как вы смогли выжить, оказавшись в теле пришельцев? И самое главное — почему вы не искали контакта с людьми?

Несколько минут в комнате висела напряженная тишина. Затем «Давыдов» нехотя ответил:

— А что вы предлагаете нам делать? Вернуться к родственникам, друзьям, любимым — ТАКИМИ? После того, как они уже похоронили нас?

— Вы должны были прежде всего вернуться к людям, — упрямо произнес Поплавский.

— Должны? — с насмешкой переспросил нью-дорианин. — Почему же именно должны?

— Поверьте, ваша судьба нам далеко не безразлична, — после некоторого раздумья продолжил командир. — Мы понимаем, в каком ужасном положении вы оказались, очнувшись после… э-э, смерти в чужих телах пришельцев…

— Что вы можете понимать? — вскричал «Давыдов» с яростью. — И как вы смеете рассуждать об этом?

— Простите, — раздался в радиофоне мягкий голос Корина. — Командир выразился не совсем точно. Мы понимаем, что вы попали в труднейшее положение, и готовы искать выход сообща. Мы должны…

— Опять «должны», — устало возразил нью-дорианин. — Что-то часто вы произносите это слова.

— Вы, наверное, считаете себя представителями нового биологического вида? — осторожно спросил Поплавский.

— А почему бы и нет? — с вызовом ответил «Давыдов». — Не спешите нас осуждать — то, о чем я нашел возможным рассказать, лишь часть действительного положения вещей. Мы не механический гибрид памяти землян с телами дориан, нет! Каждый из нас, нью-дориан, представляет собой коллективный разум. Вы принимаете меня за погибшего художника Давыдова — ну что ж, пусть будет так, коли вам это удобнее. Но во мне собраны и другие, не менее яркие индивидуальности: двое писателей, скульптор, театральный режиссер, инженер… Впрочем, для вас важнее другое — каждому из нас достался «по наследству» и немалый кусок памяти дорианина…

— Ужасно! — не выдержав, сказала Марта. — Но, может, не все еще потеряно? С помощью той же аппаратуры можно, наверное, совершить и обратную операцию, и каждому из вас вновь вернуть человеческий облик? Я все думаю с том, где найти людей-матриц. Раньше на Земле существовало немало больниц для людей с врожденными умственными дефектами. Но сейчас, когда мы овладели практической генетикой…

— Подожди, Марта, — с досадой перебил ее Поплавский. — Ты говоришь глупости.

— Почему же? — довольным голосом произнес «Давыдов». — Этого мы и ждали от вас, людей.

— «Вас, людей»? — ошеломленно переспросила Марта, но нью-дорианин не отреагировал на ее реплику.

— Меня заинтересовало ваше предложение насчет умственно неполноценных людей, — продолжал «Давыдов». — Не знаю, как отреагировал бы художник Алексей Дмитриевич Давыдов, если бы ему предложили продлить свою жизнь, «переселясь» в мозг молодого, несчастного от природы человека — в той, ушедшей жизни, я был способен на многое. Но сейчас, став совсем иным существом, я считаю такое предложение неприемлемым для себя.

— Для себя? — немедленно переспросил Поплавский. — А что на это предложение ответили бы остальные нью-дориане?

— То же самое, — холодно ответил «Давыдов».

— Мы еще вернемся к этому позже, — вновь вмешался в разговор Корин, — это слишком сложный вопрос. Меня волнует сейчас другое — что вы намереваетесь делать дальше? Я понимаю, что встреча с людьми… я имею в виду — обычными людьми, не может доставить вам на первых порах особой радости. Но нужно же искать какой-то выход!

— Мы его уже нашли, — высокомерно сказал нью-дорианин.

— Я догадываюсь, что вы намекаете на четвертую планету в системе звезды Барнарда, — напряженным голосом произнес Игорь. — Нам знакомы две зеленых луны, которыми вы освещаете по ночам свой призрачный город. Полет к другой звезде… не похоже ли это на бегство от себя, на уход от реальности?

— Что вы можете в этом понимать? — резко сказал нью-дорианин. — Для вас, людей, мы не более чем несчастные калеки… или даже уроды, место которых в каком-нибудь закрытом интернате… Надеюсь, не в зоопарке? Среди вас мы никогда не сможем почувствовать себя полноценными разумными существами, мы навсегда останемся лишь БЫВШИМИ ЛЮДЬМИ.

Даже если со временем человечество и предоставить нам какую-то автономию, то о полной самостоятельности и мечтать не приходится. Так что выход, который вам кажется «бегством от реальности», для нас — единственный шанс. Поверьте, нам непросто далось такое решение. Многие из нас, бывших людей, пережили тяжелейшие душевные драмы, были и случаи помешательства, особенно у… у бывших женщин. Впрочем, никакие роды не проходят без боли и страданий.

— Роды? — недоуменно переспросила Марта.

— Я устал, — неожиданно тихо сказал «Давыдов», — мне надо немного отдохнуть перед работой. Такой сложный разговор невозможно закончить так, сразу… Вы должны уяснить одно — мы, нью-дориане, считаем себя вполне жизнеспособным видом, случайно возникшим на перекрестке путей двух могучих цивилизаций. Решение о своей дальнейшей судьбе мы намерены принимать самостоятельно! Мы мечтаем строить новый мир, исследовать новые звезды… а не прятаться за закрытыми дверями от бывших родных и знакомых. Вы видели призрачные здания этой ночью в долине? Пока «технари» из нашего экипажа восстанавливала космолет, остальные, «гуманитарии», не теряли времени даром. «Призрачный город», например, не что иное, как проект нашей будущей столицы — его создает известный в прошлом архитектор. Мы моделируем и новые типы самых разнообразных машин, задумываемся о принципах нью-дорианской музыки, литературы, живописи… Словом, пытаемся синтезировать элементы будущей цивилизации, используя достижения обеих культур — человеческой и дорианской. Нам очень помогает струйная техника, с помощью которой можно за считанные минуты создать в деталях «мираж» любого устройства. Впрочем, — «Давыдов» неожиданно хохотнул, — мы, художники, все-таки предпочитаем иметь дело с естественным материалом. Вам понравились мои скульптуры из камня?

Марта пробормотала что-то невнятное, смущаясь под насмешливым, как ей показалось, взглядом «Давыдова».

— Ну что ж, не буду выжимать из вас комплименты. Каждый из нас пойдет отныне своим путем, и не стоит ожидать, что мы во всем будем нравиться друг другу. Но во многом мы все же остались людьми и дружеского расположения к вам, землянам, не потеряем никогда. В конце концов, разумное существо — это прежде всего память…

Он не успел договорить — в дальнем углу комнаты раздался негромкий взрыв. Марта с изумлением обернулась и увидела, как пульт космического корабля медленно оседает на пол, расколовшись пополам.

Инопланетянин пришел к вечеру. После загадочного случая со взрывом пульта космолета, причины которого установить не удалось, нью-дориане насторожились и неохотно вступали в контакт, встречался с людьми один только «Давыдов», представлявший руководящую группу экипажа корабля пришельцев. В течение четырех дней Марта вместе с Поплавским в определенные часы приходила в лабораторию и безуспешно пыталась убедить нью-дорианина перед отлетом вступить в переговоры с правительством страны. К несчастью, дальняя радиосвязь в Заповеднике отсутствовала из-за сильных колебаний провременного поля, а пускаться в путь в сторону Института «Давыдов» отказывался наотрез.

В этот день все члены экипажа «Белки» были приглашены «Давыдовым» в самую отдаленную лабораторию, расположенную в лесу почти в километре от долины. Марта техникой пришельцев не интересовалась и в сильнейшем приступе хандры осталась в лагере, запершись в лунотанке. Она сидела в своей каюте, держа на коленях раскрытую книгу и стараясь ни о чем не думать, смотрела на панораму серой каменистой долины, в оправе которой сияло голубое стекло озерка. За последние дождливые дни оно заметно увеличилось и почти полностью закрыло водой огромные раковины, созданные нью-дорианами с изысканной фантазией.

В иллюминаторе вдруг появилась овальная бурая голова «кальмара». Три зеленых глаза в упор уставились на астробиолога. Это было настолько неожиданно, что Марта едва не вскрикнула. С трудом взяв себя в руки, она деланно улыбнулась и распахнула круглое окошко.

— Это вы, Алексей Дмитриевич? — приветливо начала она, лихорадочно думая о том, что означает этот странный визит. Обычно нью-дориане избегали людей, а сюда, к лунотанку, не приходили еще ни разу. — Разве вы не пошли с нашими ребятами в лабораторию?

Но она уже понимала, что это не «Давыдов».

— Вы ошибаетесь. Марта Петровна, — произнес гость приятным женским голосом. — Зовите меня… «Софьей», так вам будет удобнее. Мы с вами еще, к сожалению, не встречались. Вы можете уделить мне несколько минут?

Марта озадаченно молчала. После взрыва пульта командир запретил членам своей группы вести разговоры с пришельцами с глазу на глаз, опасаясь возможных провокаций. Поплавский утверждал, что среди нью-дориан есть несколько существ, враждебно относящихся к любым попыткам контакта с людьми. Они, мол, организовали взрыв в лаборатории, и на этом, конечно, не успокоятся… Но разве вежливо с ее стороны сейчас отказаться от разговора? Не прогонять же этого… эту нью-дорианку.

— Хорошо, я выйду к вам, — поколебавшись, решила Марта.

Выходя из своей маленькой каюты, она захватила с собой портативный магнитофон — так, на всякий случай.

День был тихим, безветренным. Купол неба затянули серые облака, изредка ронявшие на землю капли холодного дождя. Выбравшись из люка на башню «Белки». Марта инстинктивно обвела взглядом долину — быть может, кто-нибудь из мужчин уже возвращается?

«А ты, кажется, трусишь, гусар в юбке, — мысленно одернула она себя. — Насколько я помню, раньше ты за широкие мужские плечи не пряталась».

Но неуверенность не проходила. Спрыгнув с трапа на землю, Марта медленно пошла в сторону озерка, где на берегу, на большом валуне, уютно устроилась «Софья». Она была несколько крупнее «Давыдова» и отличалась более плавными и изящными движениями. Впрочем, последнее Марте могло лишь показаться.

— Я включу магнитофон, если вы не возражаете, — предупредила Марта, усаживаясь на небольшой камень невдалеке от нью-дорианки.

— Ни в коем случае! — резко возразила «Софья». — Надеюсь, вы понимаете, что я пришла сюда отнюдь не по разрешению «Давыдова»?

— Но я не могу нарушить приказ командира, — нерешительно сказала Марта, вертя в руках красную пластмассовую коробочку.

— Вы уже нарушили его, когда согласились прийти сюда, — логично возразила «Софья». — Знаете, почти все составляющие меня личности — бывшие женщины, и поэтому я имею право предложить: давайте поговорим начистоту, как женщина с женщиной. Нельзя же до бесконечности во всем потакать мужчинам!

Марта со вздохом бросила на песок ненужный магнитофон.

— Ну что ж, попробуем.

— У меня к вам только один вопрос, — начала «Софья», и в ее голосе послышалось заметное волнение. — Случайно нам удалось узнать, что после взрыва в Заповеднике выжил один человек… один мальчик. Это верно?

Марта кивнула.

— Я слышала об этом, правда, очень немногое. Два месяца назад на берегу Топи, у самых границ Заповедника, из леса вышел паренек, одетый в какой-то дикарский наряд из листьев. Общаться с ним оказалось очень непросто — мальчик почему-то говорил на древнегреческом языке. Какой-то феноменальный случай… Некоторые из ученых полагают, что ребенок выжил, потому что в нем проснулась «память предков». Он умел, несмотря на возраст, разводить огонь, Кроить жилье, делать примитивные орудия труда — хотя, по его словам, после катастрофы жил в лесу совершенно один. Малыш потерял всех близких…

— Что же здесь странного? — волнуясь, спросил «Софья». — Мальчик, наверное, был сообразительным и очень начитанным.

Марта с жалостью посмотрела на нью-дорианку. Ей вдруг мысленно представилась жуткая картина, будто бы внутри этого мускулистого тела «кальмара» стоят вплотную друг к другу плененные женщины и в страхе ждут приговора. И многие из них надеялись на чудо, на то, что найденный мальчик — ее СЫН!

— Все не так просто, — собравшись с духом, ответила Марта. — Мальчик знал слишком много для обыкновенного дикаря. Он был знаком с азами математики, физики, астрономии, прекрасно владел несколькими языками. Словом, это был по-своему широко образованный человек, который мог не только выжить в самых суровых условиях, но и сохранить искорку из очага человеческой цивилизации. В Институте родилась совершенно фантастическая гипотеза. Некоторые ученые полагают, что природа последние тысячелетия скрытно продолжала работу по отбору и генетическому кодированию важнейшей информации в подкорке головного мозга человека. Мол, она необходима для сохранения вида хомо сапиенс даже после самых страшных и глобальных катастроф типа всемирной ядерной войны…

— Вы сказали «был»? — резко прервала ее «Софья». — С мальчиком что-то случилось?

— Нет, что вы! Он жив и здоров! Но, попав людям, он стремительно растерял все свои знания и буквально через неделю стал тем, кем и должен был быть — любознательным и милым десятилетним ребенком.

— Десятилетним? — разочарованно воскликнул «Софья». — Значит, это не мой…

Она замолчала, опустив треугольную голову — так как это сделал бы в горе человек.

— Я не помню, как его звали! — в отчаянии произнесла Марта, не зная, чем помочь бедной нью-дорианке. — Его отец, кажется, был армянином, а мать — русской учительницей…

Дикий вопль вырвался из узкого рта «кальмара». Что-то крича на непонятном языке, «Софья» забилась в конвульсиях. Марта не выдержала и отвернулась, не в силах больше сдерживать слезы. Несколько минут спустя астробиолог услышала твердый голос нью-дорианки:

— В это трудно поверить… Мы прочесали весь лес в поисках близких, но находили только трупы, десятки трупов. Впрочем, в Заповеднике были зоны, где провременное поле было настолько неустойчивым, что даже с помощью дорианской техники мы не смогли пробраться через хронотрещины. Видимо, в одной из этих зон и жил бедный Арсен… Сейчас его мать потеряла сознание и временно изолирована. Жаль, что так случилось… Пожалуй, я напрасно нарушила приказ «Давыдова».

«Теперь-то ты, конечно, жалеешь, — подумала Марта, неприязненно разглядывая „Софью“. — Еще бы, ты ждала от меня другой вести… Боже мой, чего же в нас, людях, только нет!»

— Не знаю, чем вам помочь. Есть только один шанс вернуть ребенку мать. Если вы согласитесь покинуть Заповедник, захватив с собой дорианскую аппаратуру для «пересадки разумов», то, быть может, через месяц-два мы найдем выход из положения.

— Месяц-два? — глухо сказала «Софья». — А вы знаете, что завтра утром мы должны стартовать?

— Не может быть! — ахнула от неожиданности Марта.

— Вы так считаете? Нельзя же быть такими доверчивыми… Кстати, сегодняшняя затея «Давыдова» с экскурсией в дальнюю лабораторию не более чем отвлекающий маневр. Мы хотели увести вас подальше от Космолета — сейчас он проходит предстартовые испытания. Вчера ночью на борт погрузили «Фабрику миражей» и другое оборудование.

— И вы, «Софья», так откровенно мне говорите об этом? — удивилась Марта. — Не боитесь, что я сейчас свяжусь по радиофону…

— Нет, не боюсь. Я все рассчитала, перед тем как прийти сюда.

— Рассчитала? — возмущенно переспросила Марта. — Речь идет о судьбе матери и ее сына, который может остаться сиротой, а вы занимаетесь эгоистическими расчетами. До чего же вы бессердечны!

— Вам ли говорить об эгоизме, дорогая Марта? — глухо ответила нью-дорианка. — Что вы сами готовы сделать ради счастья Арсена?

— А что я могу сделать? — растерянно спросила Марта.

— Мы хотим, чтобы вы не осуждали, а пожалели нас, — неожиданно мягко произнесла «Софья». — Подумайте о том, сколько нам всем довелось вынести за последние пять лет! Потерять многих близких, очнуться в обличии инопланетного монстра… Хотим мы или нет, но должны идти новым путем, и это путь дориан. Остаться здесь, на Земле, в то время как все остальные отправятся к звездам строить наш новый дом… нет, это немыслимо, даже ради спасения матери Арсена. Но до старта есть еще один день. Только вы, Марта, можете нам помочь. Мы кое-что знаем о вас — женщина вы знаменитая! Кажется, ваша личная жизнь сложилась неудачно? И вы не раз публично говорили, что тяготитесь своим женским естеством, что вы созданы для науки, для полетов к далеким звездам! Спасите бедную мать Арсена, и ваши мечты исполнятся. Перед вами откроется Вселенная… Среди нас, нью-дориан, много гуманитариев, мы так далеки от вашей страсти к космосу — а он распахнут перед нами!

— Вот на что вы рассчитывали, идя на встречу со мной, — прошептала ошеломленная Марта. — Да… Я действительно не раз говорила нечто подобное свой коллегам-мужчинам, пытаясь добиться от них хоть толики равноправия… Но ведь никто — ни я, ни они не воспринимали мои слова всерьез! Неужто вы думаете что я чувствую себя менее женщиной, чем вы?

— Чем я? — грустно переспросила «Софья».

— О-ох, простите… Я сама не знаю, что говорю… Поймите, не женской своей природой я тяготилась, а бесконечными неудачами… Мне уже за тридцать, а я не смогла сделать счастливым ни одного мужчину. Красота и молодость с каждым годом безвозвратно уходят — а что я могу еще предложить любимому человеку? Ордена и медали? Славу знаменитого астробиолога? Видно, мне на роду написано остаться одинокой… Страшно стареть, сознавая, что так никогда и не была по-настоящему молодой и счастливой…

— Вот видите — а мы дадим вам единственный, хоть и несколько странный шанс вновь помолодеть! Мне, вернее, моему телу всего шестьдесят — по дорианским понятиям это детский возраст. У меня… и у вас, если вы захотите стать моей частью, все впереди: сотни лет жизни, любовь, семейное счастье, радость материнства!

— Я все понимаю… но отказаться от своего тела, от человеческого образа жизни… Нет, я не готова на такую огромную жертву. И потом есть человек, которому я необходима.

— Этот ваш ясновидящий… Игорь Корин?

— Нет… Его зовут Владимир Поплавский.

— Ваш бывший муж? Но вы же сами ушли от него!

— И все же это единственный человек, который мне необходим, хотя он и не догадывается об этом. Но главное — ему нужна я, особенно сейчас, если ваш звездолет действительно стартует завтра утром, то мы вернемся из Заповедника с пустыми руками. Володю в этом случае ожидают тяжелые дни… На него разом набросятся все его противники, особенно Крайнев и другие руководители Института. Слишком многие влиятельные люди имеют зуб на него, и когда выяснится, что Поплавский не смог установить контакта с вами, нью-дорианами… Страшно подумать, что произойдет! Мне очень жаль Арсена и его бедную мать, но я должна быть все время рядом с Володей!

— Постойте… выходит, все, что вас удерживает, — это лишь забота о Поплавском? — с нескрываемой радостью спросила «Софья».

— Разве это так мало — жизнь и благополучие близкого тебе мужчины?

— Я не об этом. Просто вы недостаточно знаете своего командира, дорогая Марта.

— Что вы можете о нем знать? — вскипела Марта. — И какое вы имеете право вмешиваться в наши и без того сложные взаимоотношения?

— Видите ли, мне недавно приходилось беседовать с вашим бывшим супругом при довольно любопытных обстоятельствах. Кстати, именно от него я и узнала о спасенном мальчике.

— Беседовать? — недоуменно спросила Марта. — Но когда же…

— Не далее чем прошлой ночью. Это для вас сюрприз? Не сомневалась, что Поплавский держит свои переговоры в секрете от друзей.

— Переговоры?!

— Все было очень просто, уважаемая Марта Петровна. Три дня назад перед рассветом Поплавский неожиданно появился рядом с космолетом, дежурный заметил его, когда он, рискуя жизнью, вплотную подошел к силовому барьеру, крича во все горло: «Петр! Петр! Лазарев! Я знаю, что ты здесь, ты должен быть здесь!» Оказалось, что ваш командир узнал среди призрачных зданий в долине один из старых проектов Лазарева, кстати, моего бывшего соседа по даче. В тот страшный час, когда произошла катастрофа, мы сидели вместе на веранде и пили чай. Я читала Петру свою новую статью — тогда, в той жизни, я была довольно известным литературным критиком… Впрочем, сейчас это неважно. Знаете, что хотел Поплавский от нас?

«Софья» выдержала длительную паузу, а затем стала говорить глухим, полным негодования голосом и каждое ее слово взрывалось словно граната, обсыпав Марту сотнями острожалящих осколков. Астробиолог не выдержала, зажала уши ладонями, но от страшной правды не было спасения, и ей оставалось только беспомощно шептать:

— Не может быть. Не верю! Не может быть…

Когда «Софья» закончила, настала томительная пауза.

— Надеюсь, теперь вы согласны? — наконец вкрадчиво спросила нью-дорианка. — Вспомните, кроме вас, здесь нет никого, кто бы мог спасти мать Арсена! Будьте же великодушны.

— Дайте мне еще хотя бы пять минут! — взмолилась вконец обессиленная Марта. — Я должна заставить себя решиться…

— А вы уже решились, — просто сказала «Софья».