Его охватило ощущение прохлады. Оно казалось пронзительно острым после духоты и жары, царивших в куполе, и Скиф с невольным злорадством подумал, что сейчас там еще жарче. Сейчас там наступил конец света: дяди Колина саламандра раздувала огонь, плясала, гудела, скалила багровые клыки, грызла золотистый металл, гихар и плоть Посредника-тавала, так и не успевшего вернуться к истинному своему обличью.

Но здесь, по другую сторону зеленой завесы, было прохладно и тихо. Еще не успев окинуть взглядом помещение, в котором они очутились, Скиф заметил, что изумрудное пятно двери, ведущей сюда из Амм Хаммата сквозь сумрак тайо, начало бледнеть и, внезапно мигнув, исчезло совсем. Теперь на месте неощутимого полога серела ровная глухая стена.

– Захлопнулось окошко, и пути обратно нет, – сказал Джамаль и, покосившись на Сийю, добавил: – Не страшно, красавица?

Амазонка лишь повела плечом, осматриваясь. Скиф тоже оглядел окрестности. Огромное, безлюдное и пустое пространство, как его и предупреждал Джамаль, эмпат и звездный странник… Они явно находились в искусственном сооружении, величину которого он представить не мог – тут не было иных источников света, кроме округлых пятен и световых точек, скользивших по стенам или замерших в неподвижности где-то высоко над головой. Пятна походили на луны, большие и маленькие в зависимости от расстояния, а точки – на звезды; но, вероятно, они тоже являлись пятнами, только очень далекими. Все они отсвечивали зеленым, и не оставалось сомнений, что каждое пятно и каждая точка – врата, ведущие в какой-то мир либо в другую часть Сархата – если только они очутились на Сархате. Возможно, среди этих изумрудных дверей были и такие, что открывались на Земле или под куполами в золотых амм-хамматских рощах, но искать их, пожалуй, не стоило – Скиф уже видел, что световых кругов тут не меньше, чем звезд на небе в ясную ночь. Кроме них, имелись и щели, узкие зеленые полоски, тянувшиеся тут и там на различной высоте, – вероятно, закрытые окна, которых было раза в три или в четыре больше, чем действующих.

Внизу, вдоль стен, насколько хватало взгляда, выстроились странные штуковины вроде перевернутых полусфер на шести членистых блестящих ножках. До ближайшей Скиф мог дотянуться рукой – что и сделал, ощутив холодную металлическую поверхность. Верхний срез полусферы приходился ему по грудь, металл на ощупь казался гладким, словно зеркало, ноги были длиной с метр и заканчивались небольшими дисками из какого-то мягкого материала. Транспортный механизм, решил он, отдергивая руку.

Сийя подняла глаза вверх; по лицу ее скользили изумрудные отблески, пепельные волосы казались в полумраке темней воронова крыла.

– Это – небо? – ее рука взметнулась в плавном жесте. – Небо с зелеными звездами и лунами? Такими, как Миа, Ко и Зилур?

– Нет, ласточка, – ответил Скиф. – Мы в куполе, только очень большом. А эти зеленые пятна – не луны, а врата, такие же врата, как те, в которые мы шагнули. Только они закрылись. – Он постучал по стене рукоятью лазера.

– В куполе… – медленно протянула девушка. – Клянусь Безмолвными, он очень велик! Здесь поместился бы весь наш город… и Башни Стерегущих, и Башни Надзирающих, Башни Видящих и Правящих, Дочерей Паир-Са и Сестер Огня… – Она закинула голову, обозревая далекий свод, потом сказала твердым звенящим голосом: – Безмерна власть демонов, сотворивших такое! Но Вихрь Небесный сильней! И Сила его с нами!

– Конечно, милая. – Скиф приобнял ее за плечи, вдохнул знакомый горьковатый и свежий аромат – запах степных трав, нагретых солнцем. «Стоило ли брать ее с собой?» – мелькнула мысль. Впрочем, она согласилась сама… И она не испытывала страха, очутившись в обители демонов! Ни малейшего страха! Она вступила в этот враждебный мир так, как подобает воину: с мечом в руках и без боязни в сердце.

Но про врагов не стоило забывать, и Скиф, подумав об этом, повернулся к звездному страннику.

– Надо бы сматывать отсюда, князь. Окно погасло, – он ткнул кулаком в серую стену, – значит, в Амм Хаммате пробки перегорели… вместе со всем остальным… Это называется авария. А где авария, там и аварийная бригада. Согласен, нет?

– Согласен. Но тут, дорогой, пока что тихо… тихо и интересно. Пусть твоя девушка стережет, а мы попробуем сообразить, куда попали… Вах! Ты только взгляни! Взгляни, дорогой!

В возбуждении он ухватил компаньона за рукав. Вдруг, словно подчиняясь беззвучной команде, несколько пятен заскользили по стене к шестиногим механизмам, и в зеленоватых отблесках Скиф разглядел, что под каждым – то ли само по себе, то ли уцепившись за какую-то невидимую опору – корчится и трепещет чье-то тело. Эти темные силуэты выглядели бесформенными, но, достигнув полусфер и утвердившись в них, начали обретать некие очертания, сначала смутные и неясные, но с каждой секундой становившиеся все более четкими. Казалось, невидимые пальцы месят плоть, податливую, как мягкая глина, стремясь преобразовать нечто аморфное, расплывчатое, текучее в определенный контур – с конечностями или крыльями, с торсом, плечами, шеей и головой, со всем, что полагается живой твари, пусть даже самого странного обличья и вида Ног или лап Скифу, однако, разглядеть не удалось; вероятно, в них не было нужды, так как их заменяли подставки полусферического механизма.

Трансформация заняла около десяти минут, и за все это время никто из путников не проронил ни слова. Наконец метаморфоза завершилась; шестиногие механизмы ожили, засеменили к одному из зеленых окон, один за другим скрываясь в изумрудном сиянии. Скифу показалось, что врата эти, расположенные у самого пола, были не круглыми, а прямоугольными; впрочем, из-за дальности расстояния он не смог их разглядеть более подробно, так же как наездников в полусферах; в царившем вокруг полумраке они казались какими-то таинственными монстрами. Некоторые вроде бы походили на людей, другие – на пауков или каракатиц со множеством гибких конечностей, третьи простирали в стороны большие кожистые крылья. Не успели они исчезнуть, как вдали по стенам заскользили новые пятна, подобные созвездиям падавших с небес светил.

Джамаль шумно перевел дух.

– Аркарбы, – пробормотал он, – работники… Носители ущербных личностей… шестиноги… Помнишь, что сказано о них тавалом?

– Шесть ног и пустота в голове, – отозвался Скиф. – Ноги я разглядел, а вот головы… Видел ты головы, князь?

Но компаньон лишь скривился в ответ и махнул рукой; похоже, и он не разобрал, какие головы были у воплотившихся тварей. Зеленые пятна продолжали скользить по стенам, то падая вниз, то взмывая кверху, и Скифу казалось, что попал он в гигантский планетарий, где показывают фильм о метеоритах; правда, настоящие метеоры сыпались с небес на землю и никогда не возвращались обратно.

Впрочем, у звездного странника эта картина не вызывала ассоциаций с планетарием, да и вообще со звездными небесами; он дергал бородку, морщился и, разглядывая нависавшие над головою своды, что-то бормотал себе под нос. Прислушавшись, Скиф разобрал:

– Родильный дом… клянусь могилой матери, родильный дом… зеленые пятна – колыбели… и сколько же их, сколько!.. тысячи врат, тысячи душ… или миллионы?.. пятна… и каждое, каждое…

Голос его вдруг заглушили иные звуки, такое же неясное бормотание – Сийя молилась Безмолвным. Но меч в ее руках не дрожал.

«А ведь верно, родильный дом, – подумал Скиф. – Каждое из этих пятен, этих окошек, что ведут сквозь тайо в иные миры, связано с гихаром или нишей-»сосалкой", про которую толковал дядя Коля; и сейчас тысячи Перворожденных приникли к ним и сосут, сосут, сосут… И, возродившись вторично, похитив у других то, в чем отказала им самим природа, спускаются вниз, словно падающие звезды… Упала звезда-и погиб человек… или нечеловек – какая разница? Губительный звездопад не делал различий меж ними; всякий, кто обладал душой, разумом, памятью и чувством, подвергался грабежу. Из стен этого родильного дома уходили Воплотившиеся сархи – а там, по другую сторону реки Безвременья, в сотнях или в тысячах миров, нарождались новые атаракты и сену, безумцы с оловянным взглядом, дебилы, идиоты, опавшие листья в саду человеческом… И кто разберет, почему они стали такими? То ли наследственность подкачала, то ли экология подвела, то ли страсть к коварному зелью лишила разума, то ли похитили душу пришельцы с другого края Галактики… Всякий овощ или сгниет, или в суп попадет, как говаривал майор Звягин, незабвенный комбат…" Так размышлял Скиф, и мысли эти, быть может, имели бы продолжение, но вдруг в висках у него грохнули колокола, затылок резануло болью – и, не успев даже вспомнить, кто и зачем посылает ему зловещий сигнал, он сшиб Сийю с ног, крикнул «ложись!» и откатился вместе с девушкой к стене, к шестиногим механизмам, покорно ожидавшим седоков. Через секунду Джамаль был рядом, затаившийся в тени, застывший с кинжалом в руке, но Сийя все порывалась встать и ринуться в бой с демонами, скользившими вниз в своих зеленых колыбелях. Скиф, пытаясь совладать с гулом в висках, придавил ее к полу и сказал, на сей раз совсем тихо:

– Не светись, солнышко, и не бросайся на эти шестиногие котелки. Туда гляди… вон туда…

Метрах в двенадцати от них узкая изумрудная щель раскрывалась, образуя квадратные врата. Они были большими, гораздо выше и шире, чем в куполе Посредника-тавала, и в какой-то момент Скиф решил, что сейчас из них выберется монстр размером с бронтозавра или возникнет нечто бронированное, о пяти стволах, изрыгающих потоки плазмы. Но появились лишь четыре фигуры, вполне человеческих пропорций и габаритов: трое в серебристо-зеркальных шлемах и балахонах, и еще один – в переливчатом зеленом одеянии, мерцавшем теми же оттенками изумрудного, что и завеса тайо. На фоне врат он был почти незаметен, и Скиф не сразу разглядел его; а разглядев, тут же перевел глаза на серебристых.

Харана, несомненно, беспокоился на их счет. От широкоплечих коренастых фигур незнакомцев веяло угрозой; глухие шлемы не позволяли разглядеть их лиц, только зрачки, сверкавшие в узких прорезях, да челюсти, слишком массивные и выступающие сильней, чем у обитателей Земли и Амм Хаммата. Они казались невооруженными, но Скиф помнил о гравитационных метателях, про которые толковали и дядя Коля, и Сарагоса; эти устройства величиной с карандаш помещались в кулаке. У серебристых наверняка было что-то подобное или еще похуже.

Вот и аварийная бригада, подумал Скиф. Затем он выстрелил дважды, целясь в узкие щели под яйцеобразными шлемами. Фиолетовые молнии с едва слышным шипением пронизали воздух, и один из серебристых упал. Второй сложился пополам, прижимая ладони к лицу, словно пытаясь защититься от жгучего разряда, но, вероятно, лучевой удар был смертелен; колени его подогнулись, руки упали, и он повалился ничком, словно набитый ватой мешок.

«Двое», – отсчитал Скиф, удивляясь, что колокола Хараны все еще не умолкают. Впрочем, звон в висках и давящая боль в затылке не сказывались на его боеспособности, и третий разряд угодил прямо в грудь серебристому, еще остававшемуся на ногах.

Но тот, против ожиданий, не рухнул на пол. Его зеркальная накидка вспыхнула и тут же погасла, не то поглотив, не то отразив энергетический удар; затем он вскинул руку, и шестиногий полусферический механизм, под которым прятался Скиф, внезапно разбрызгался по стене ровным кругом блестящего металла. Путаясь в его стержнях-ногах, Скиф лихорадочно пытался поймать в прицел темную прорезь в шлеме, но рука серебристого, вытянутая, с пальцами, сжатыми в кулак, глядела прямо на него.

«Конец! – мелькнуло в голове Скифа. – Ошибка! Я сделал ошибку, стреляя в плащ, и об этом предупреждал Харана – ибо удары тревожного колокола не умолкали. Но, с другой стороны, Харана был нем, когда Джамаль интересовался будущими неприятностями – еще там, в куполе тавала… Возможно, все обойдется?.. Если брать по крупному счету?..» Над головой Скифа свистнули кинжалы. Один, брошенный, видимо, неопытной рукой, грохнул о шлем серебристого, на миг ослепив его; второй улетел неведомо куда – Скиф, во всяком случае, попадания не отметил. Но дело было сделано; кулак серебристого качнулся вверх, незримый удар вспорол стену над головой Скифа, а в следующий момент сверкнул фиолетовый проблеск разряда, дотянулся до темной прорези, и фигура в блестящем плаще осела на пол. Набат, гудевший у Скифа в висках, смолк.

Правда, оставался еще четвертый – тот, в зеленом одеянии, – но его Скиф никак не мог разглядеть. Он встал, отшвырнув перебитые стержни шестиногого механизма, и скользнул вдоль стены к изумрудным вратам, высматривая зеленого, последнюю из своих жертв. Но тот уже не шевелился; лежал на спине у самых врат с кинжалом, торчавшим под челюстью. Сийя поспела, машинально отметил Скиф, бросая взгляд на инкрустированную бирюзой рукоятку.

Джамаль и девушка уже стояли за его спиной. Он присел над телом серебристого, первого из сраженных, и, повозившись с застежкой, содрал с его головы шлем. Открылось лицо – широкоскулое, бледное, с огромным ртом и глазами, расставленными на полторы ладони. По виду – человек, однако не землянин, решил Скиф; по сути – оборотень. Такой же, как все остальные в этом сархатском гадючнике!

Во лбу покойника зияло черное отверстие от лазерного луча, в затылке, под короткими бесцветными волосами, обнаружилось второе. Смерть этого существа была мгновенной; даже оборотень гибнет, когда мозги пробиты и выжжены лучевым разрядом. Но шлем, яйцевидная глухая каска с прорезями для глаз и рта, оказался цел – в затылочной части не было ни дырочки, ни потеков оплавленного металла.

Скиф поднялся и с угрюмой усмешкой продемонстрировал каску Джамалю.

– Добротная штука, князь! Моим лазером не прошибешь!

– Это смотря куда целиться, дорогой. Все-таки ты их убил!

– Убил, – согласился Скиф, разглядывая простертые на полу тела. – И что дальше?

Минуты три они простояли в молчании. Сийя, брезгливо сморщившись, выдернула свой кинжал, обтерла его о зеленый комбинезон убитого и спрятала в ножны. Глаза ее сверкали, как у тигрицы, почуявшей кровь.

Наконец звездный странник задумчиво протянул:

– Плащи и шлемы, шлемы и плащи… Вах! Не о них ли говорил тот… ну… под куполом?.. – Он сделал паузу, и Скиф догадался, что князю не хочется произносить имя Зуу'Арборна. – Тот, под куполом, называл их Карателями… Верно, дорогой?

– Карателями из касты Сегани, – уточнил Скиф. – А зеленый, может, оринхо? Из Тех, Кто Решает?

Коли так, промелькнуло у него в голове, то Сийя поторопилась со своим кинжалом. Оринхо было бы желательно взять живьем… Если он столь же боялся смерти, как Посредник-тавал, ограбивший Зуу'Арборна, то мог бы порассказать немало интересного.

Но Джамаль с сомнением хмыкнул.

– Видишь, генацвале, окошко зеленое, и этот в зеленом… Техник, я полагаю, пришел чинить. А с ним – охрана.

Пожалуй, верно, решил Скиф; с чего бы Тем, Кто Решает, беспокоиться из-за каждой аварии? Он склонился над убитым, изучая его лицо, хмурое, со смугловатой кожей и тонкими чертами, совсем иное, чем широкие физиономии Карателей. Сийя дышала ему в затылок.

– Злой, – вдруг произнесла она. – Злой, отмеченный злом, как эти… – ее взгляд скользнул по фигурам в серебристых плащах. – Но не человек власти, нет… Джаммала прав – скорее тот, кто служит… А жаль! – Девушка выпрямилась, положив обе руки на украшенный бирюзой эфес. – Жаль! Хотела бы я пронзить горло самому владыке демонов! Всех демонов! Ведь есть же у них владыка? Как ты думаешь, Скиф ап'Хенан?

– Наверно, есть, ласточка. У вас – Правящие, а в этом мире – Те, Кто Решает.

– А в твоем?

– И в моем тоже есть повелители, большие и поменьше… Словом, всякие! – Скиф вздохнул, представив себе бровастую физиономию шефа. – Как же без них, без тех, кто решает и правит… Видишь, даже у Бесформенных своя власть и свои солдаты… – Он поглядел на трупы, нахмурился и добавил: – Хотя не слишком-то они похожи на Бесформенных! И руки есть, и ноги, и голова…

– Эти – Воплотившиеся, а Бесформенные – там! – сказал Джамаль, махнув в сторону скользивших вверх и вниз пятен. – Получат свое, сядут в шестиногие котелки и отправятся на работу. Мы им неинтересны, и они нам тоже. А вот Каратели… Помнишь, что про них Посредник говорил? В плащах они, в шлемах и с жезлами… Плащи и шлемы вижу, а вот жезлы надо бы найти! Пригодятся!

– Все пригодится, – сказал Скиф, надевая серебристую каску. – Плащи тоже возьмем. Будет и маскировка, и защита, – добавил он и кивнул на труп зеленого. – Обыщи-ка его, князь, а я погляжу насчет этих жезлов. Пригодятся они, пригодятся… очень подходящие «штучки»… и стенку пробить, и кишки выпустить… – Скиф чертыхнулся, разжимая костенеющую ладонь Карателя.

Как ожидалось, в пальцах сегана был стиснут небольшой цилиндрик, непохожий, однако, на карандаш. Диаметром сантиметра три и длиной восемь-девять, он казался теплым и таким же зеркально блестящим, как шлемы и плащи; в одном из торцов цилиндра зияло маленькое отверстие. Скиф направил его вдоль стены и слегка сдавил; пяток шестиногих полусфер смело и вмазало в пол, будто ударом огромной кувалды. Одобрительно вздернув бровь, он подобрал остальные метатели, снял с мертвецов каски и балахоны; один набросил на себя, прямо на пятнистый десантный комбинезон. Верхняя часть этой накидки была изготовлена из более плотного материала и топорщилась над плечами, расширяя их на длину ладони; книзу ткань спадала мягкими невесомыми складками, и с трудом верилось, что это легкое одеяние может отразить смертоносный лазерный луч.

Скиф поднял шлем и плащ и протянул Сийе. Девушка, отшатнувшись, брезгливо поджала губы; на лице ее промелькнула тревога.

– Доспехи демонов… Я не хочу их касаться, светловолосый! Безмолвные не простят нам…

– Безмолвные далеко, а смерть ходит рядом, – возразил Скиф и напялил на нее шлем. Она гневно сверкнула глазами, но позволила ему набросить зеркальную накидку; похоже, Сийя ап'Хенан больше доверяла своему мужчине, чем своим богам.

Подобрав последний комплект серебристого облачения, Скиф направился к Джамалю. Звездный странник стоял около врат, делая странные жесты – то водил руками слева направо, то сверху вниз. Внезапно он хлопнул себя по лбу, пробормотал что-то нелестное по-грузински и свел ладони, будто собирался задернуть занавес, состоявший из двух частей. Изумрудный квадрат исчез, обратившись в яркую полоску, но тут же появился вновь, стоило только Джамалю развести руки.

– Колдуешь, князь? И как, успешно? – Скиф набросил на плечи компаньона серебристый балахон.

– Тут не магия, дорогой, кое-что иное… Вот, смотри! – Он вновь сделал жест, будто задергивая невидимые шторы, и ведущая в тайо дверь захлопнулась. Теперь Скиф видел, что на запястьях звездного странника сверкают широкие браслеты, то ли из зеленого металла, то ли отливавшие зеленым в неярком сумеречном свете.

– У него взял! – Заметив взгляд Скифа, Джамаль покосился на мертвеца с перерезанной глоткой. – Думаю, ключ. Видишь, открывает и закрывает двери… Вах, совсем просто! Так – закрывает, а так – открывает… – Он продемонстрировал это еще раз и с довольным выражением огладил бородку. – Ну, теперь можем гулять, где захочется, генацвале! Пойдем туда? – Джамаль кивнул на изумрудный квадрат, сиявший перед ними на стене.

– Пойдем, и поскорее, – сказал Скиф, делая Сийе призывные знаки. Ему хотелось убраться из этого гигантского помещения, где скользили по куполу зеленые звезды и с каждым падавшим огоньком кончалась чья-то жизнь. Кроме того, он заметил, что трупы сраженных сархов начали изменяться самым неприятным образом: конечности их укорачивались, головы врастали в плечи, животы раздувались – точьв-точь как у Посредника-тавала. Только тот был живым, а эти – мертвыми, и потому их трансформация выглядела особенно жуткой и необъяснимой.

Но звездный странник, казалось, не испытывал удивления. Оглядев убитых, напоминавших сейчас гротескные человеческие фигуры, он покачал головой и подмигнул Скифу.

– Душа вон, а тело без души что бурдюк без вина, так? Это и для нас верно, дорогой, а для них – вдвойне. Мы – люди, они – метаморфы… А с гибелью личности Дающего метаморфы должны развоплощаться. Вполне естественное дело!

– Ты, я вижу, сделался большим специалистом по мета-морфам, – пробормотал Скиф, обнимая гибкий стан Сийи. Ему не хотелось выпускать ее из рук во время неощутимого полета через тайо; он не боялся, что девушка исчезнет, но ощущение ее теплого тела под ладонью придавало ему уверенности.

Джамаль кивнул.

– Да, я теперь ба-альшой специалист! Эксперт! Такого больше не найдешь во всей Галактике… – Он снова свел и развел руки, всматриваясь в раскрывшееся окно. – Гляди-ка, дорогой, квадратное! А все остальные здесь круглые…

– То, куда уходили шестиноги, тоже было квадратным, – сказал Скиф, легонько подталкивая звездного странника к вратам. – Ну, двинемся?

Крепко взяв его за руку, Джамаль шагнул вперед.

Следующие четыре часа запомнились Скифу чередой сменявшихся картин, бесконечным мельканием гигантских коридоров, залов и шахт, тянувшихся в бесконечность серых стен, потолков, взмывающих на чудовищную высоту, колыханием изумрудных световых завес – в основном квадратных, ибо круглые, как в «родильном доме», им больше не попадались. Перед ним будто бы вращался невероятных размеров калейдоскоп; иногда представленные им картины выглядели похожими, иногда – различными, но все они были окрашены в монотонный серый цвет, если не считать дверей в тайо и одежд сархов. Вероятно, цветных стеклышек в их калейдоскопе имелось совсем небольшое число, да и те по большей части отливали зеленью.

Покинув купол со световыми пятнами, скользившими по стенам, путники очутились в просторном коридоре или сильно вытянутом в длину помещении. Тут было великое множество квадратных врат; все – раскрытые и действующие, довольно большие, подобные тому, сквозь которое Скиф со своей командой покинул «родильный дом». В торцах помещения тоже были врата, по два в каждом – шестиугольные и охраняемые сегани.

По-видимому, этот коридор с зелеными окнами служил чем-то вроде пересадочной станции, ибо в нем толпилась масса народу – люди, не всегда похожие на землян, в блеклых комбинезонах сотни разных оттенков. Иногда попадались и серебряные Каратели, выполнявшие, как решил Скиф, функции стражей и солдат; они шествовали важно, группами по трое-четверо, и сархи в блеклых одеждах старались не попадаться им на пути.

Занималась эта публика одним и тем же: выскакивала из одних квадратных врат и ныряла в другие. К шестиугольным никто не приближался, словно на них было наложено какое-то странное табу; охранявшие их серебряные стояли навытяжку, словно в почетном карауле. Вид у всех, кроме сегани, чьи физиономии скрывали глухие каски, был сосредоточенный и деловой, будто бы каждый спешил на свой пост, к неотложной работе, или торопился с каким-то поручением. Спецов в зеленом и монстров-шестиногов Скиф здесь не углядел; впрочем, путники задержались в коридоре ненадолго, полагая, что подобное многолюдство грозит им неприятностями.

Они проскочили в ближайшее окно, потом во второе, в третье, словно спасаясь от незримой погони; перед ними мелькали серые стены да изумрудные пологи дверей, ведущих сквозь зону Безвременья из одной части этого невообразимого лабиринта в другую. Очевидно, если не считать полусфер-шестиножников, эти окна были единственным транспортным средством в мире Сархата, однако ни одно из них не вело собственно в мир – в тот мир, где светит солнце, плывут по небу облака, гуляет ветер, зеленеют деревья и травы. Или багровеют, синеют, наливаются чернотой или белизной – но, во всяком случае, живут. Живого среди этих серых стен встречалось до ужаса немного – только оборотни-Воплотившиеся, похожие на людей, но, безусловно, не люди.

Воздух, однако, повсюду был свеж и прохладен, хоть и недвижим; откуда-то падал свет, то яркий, то тусклый и скуповатый; тяготение было нормальным, и со временем Скифу начало казаться, что они странствуют в некоем искусственном подземелье, подобном тому, что располагалось под Городом Двадцати Башен, только в сто или тысячу раз более обширном и запутанном. Быть может, то было не подземелье, а гигантское поселение, выстроенное на поверхности планеты? Город, захвативший целый материк? Или дно океана? Или все материки и океаны, сколько их было на Сархате?

Вскоре Скиф был вынужден признать, что любое из этих предположений является ложным.

Преодолев около десятка врат, они очутились под куполом стометровой высоты, прозрачным, как хрустальное стекло, и прилепившимся к боку какой-то конструкции, напоминавшей цилиндр, сращенный одним торцом с необозримой дискообразной поверхностью. Купол оказался пуст, и здесь можно было передохнуть – тем более что гравитация почти отсутствовала; как показалось Скифу, весил он тут не больше пары килограммов. Едва они покинули окно, Сийя в тревоге вскрикнула и крепче уцепилась за его накидку, но тут же замерла, подняв голову вверх, а через минуту скинула шлем. Скиф и Джамаль последовали ее примеру, ибо зрелище, представшее их глазам, потрясало.

Над ними сияли звезды!

Настоящие звезды, не жалкие их подобия, скользившие по стенам «родильного дома». Эти радовали взор своим многоцветьем и теплым живым блеском; были среди них и яркие, и тусклые, и алые, и голубые, и золотистые, и сапфирово-синие, и зеленые, как переливчатая завеса тайо. Они казались россыпью самоцветов, брошенных щедрой рукой на темный бархат небес; и по тому, что ни одна из них не мерцала, но горела недвижным светом, Скиф понял, что за хрустальным куполом нет воздуха.

Словно зачарованный он оттолкнулся от пола и, не выпуская руки Сийи, вместе с ней воспарил вверх. Это было совсем нетрудно – он будто бы подпрыгнул на метр, но поднялся на целых пятьдесят. Затем они начали опускаться – медленно, как летают во сне; потрясенная девушка молчала, но Джамаль, паривший рядом, заговорил.

– Гляди не вверх, а туда, генацвале! – Он показал на боковую стенку купола. – Там интереснее!

Скиф опустил глаза, потом оглянулся, обозревая цилиндрическую поверхность, на которой их купол, совсем не маленький, выглядел ничтожным и незначительным наростом. Цилиндр под ними тянулся вперед и назад, во все стороны, и размером он был километров десять – а может, и все сто; сравнить его с чем-нибудь подходящим случаю Скиф не мог. Поверхность цилиндра слабо светилась, и вдалеке, бог ведает на каком расстоянии, Скиф разглядел другие такие же цилиндры, вытянутые и слегка расширявшиеся на конце, похожие на ручной фонарик. Они стояли на огромном выпуклом диске, словно стайка присосавшихся к нему пиявок, и было их штук семьдесят или восемьдесят. Сам диск покрывали темные пятна, расположенные в строгом порядке, и Скиф сразу заметил, что своими широкими концами цилиндры примыкают прямо к ним – будто корабли, подошедшие к огромным стыковочным люкам.

Сила тяжести, хоть и слабая, была направлена к боковине цилиндра, и там для Скифа был низ; выпуклая дискообразная конструкция маячила прямо перед ним, подобно щиту великана, установленному ребром, с торчавшими из него стрелами. С некоторым напряжением он видел верхнюю часть этого щита, словно бы размытую и туманную; за ней простиралось нечто вроде паутины или сети с ячейками, форму которых он уловить не мог, но почему-то был уверен в их регулярности и правильном геометрическом чередовании.

Эта сеть… Он не представлял, что это такое. Цилиндры казались ему огромными, но диск был больше во много раз; однако по сравнению с этой паутиной он выглядел мошкой на стене небоскреба. Выглядел?.. Нет, зрение не позволяло ощутить титанические масштабы этих конструкций; лишь интуитивное, подсознательное чувство подсказывало, сколь они огромны, а разум, осмыслив эти намеки, приводил к выводу, что привычные меры расстояний тут не годились. Не километры, а тысячи километров; быть может, сотни тысяч или миллионы.

Они медленно опустились на пол.

Самой спокойной оставалась Сийя; яркие разноцветные звезды интересовали ее больше загадочных сооружений демонов, да и вряд ли она понимала их смысл, назначение и цель. Но Скиф и Джамаль были потрясены; в первую очередь – звездный странник, телгский Наблюдатель, способный, хотя бы смутно, осмыслить и оценить увиденное. Что касается Скифа, он имел лишь одно объяснение, которым и не замедлил поделиться с компаньоном:

– Космическая станция, князь? Мы на космической станции, так?

Но Джамаль с сомнением покачал головой.

– Не слышал я о таких станциях… и никто не слышал – на тысячу лет от Телга… – Он вытянул губы трубочкой, словно собирался засвистеть, да раздумал; потом в задумчивости произнес: – Собственно, любая планета – тоже космическая станция… только очень большая…

– На планету не похоже. – Скиф, с запрокинутым кверху лицом, пытался разглядеть нависавший над ними край диска. – Вот если бы ее сплюснули и поставили на ребро… Нет, хоть и большая штука, а на планету не тянет! Другое дело сеть, что за этим крабом…

– Крабом?

– Ну да! Диск-то выпуклый, как панцирь краба!

– Хмм… – пробормотал Джамаль, – краб и сеть… Краб ползет по сети и…

Пол под их ногами ощутимо дрогнул. Он был какого-то неопределенного бурого цвета, и Скифу вдруг почудилось, что это бурое и неопределенное стало двигаться, поползло вперед, к диску, заструилось мутными потоками, завихрилось и потекло, словно грязевой сель или снежная лавина, присыпанная слоем ржавчины. За первым содроганием последовало второе, потом третье; наконец, они слились в непрерывную вибрацию, от которой заныло в зубах. Движение бурой массы под ногами словно бы сделалось быстрей.

– О! – сказал Джамаль, цокнул языком и принялся что-то бормотать по-грузински. Сийя, прижавшись к Скифу, зашептала молитву Безмолвным.

Он бережно отстранил девушку и присел. Бурые струи под ним теперь текли со стремительностью цунами, и вскоре пол начал светлеть; внизу открывалась пропасть, огромное пространство, провал, в котором клубились пылевые тучи, черные и рыжие, словно дымная шапка над извергавшимся вулканом. Прошло две или три минуты, и Скиф догадался, что под под его ногами прозрачен, и не пол это вовсе, а круглый стометровый иллюминатор, сквозь который можно разглядеть, что творится внутри. Там, внизу, на другой стороне пропасти, зияли такие же иллюминаторы, уже различимые сквозь бурую метель, а дальше, в пространстве, куда текли и струились облака, Скиф смутно увидел некие сооружения, подобные распахнутым веерам, торчавшим над внутренними стенками цилиндра. Их пластины трепетали, и в такт с этим неторопливым и размеренным подрагиванием последние бурые тучи скользили прочь, словно гонимые порывами ветра.

Скиф откинул голову. Над краем огромного щита, застилая смутное видение ячеистой паутины, клубился вихрь. Цвета облаков он разобрать не мог, но не сомневался, что там бушует ураган из того же бурого вещества, что недавно текло и струилось под его ногами, заполняя километровую пропасть. Причина и следствие казались ему очевидными и неоспоримыми: цилиндр, к которому они сейчас прилепились тремя крохотными мошками, доставил некий груз и выбросил его; затем распределительное устройство направило поток бурой массы к нужному месту. Там это вещество и осело, окутав непроницаемым слоем несколько ячеек сети… Или какого-то огромного каркаса?

Строительство… это строительство… Подобная идея казалась бы ему понятной, если б не смущали масштабы; Скиф не мог представить, кому и зачем может понадобиться эта бурая пыль в количестве нескольких десятков кубических километров. А ведь к диску пристыкована почти сотня транспортов! Пожалуй, их содержимым можно завалить все города Земли… ну, не все, так половину…

Поднявшись на ноги, он прислушался к шепоту компаньона. Тот бормотал что-то о крабе, который ползает по сети, вплетая в нее нить за нитью, так что ячеистая основа превращается в непроницаемую ткань, в прочный материал, из коего можно вылепить равнины и горные хребты, холмы и овраги, речные русла и ложа океанов. Глаза Джамаля горели, отросшая на два пальца бородка возбужденно подрагивала; сейчас он напоминал Мефистофеля, следившего, как Саваоф творит твердь земную и морские воды. Но в отличие от дьявола зависти он не испытывал – лишь восхищение, изумление и восторг.

Скиф потряс его за плечо.

– Разобрался, князь? Все-таки космическая станция, а? Тот высоко вскинул брови.

– Мир, дорогой, целый мир! Не знаю только, каким он будет… Плоским? Круглым? Похожим на Землю, Амм Хаммат и Телг или…

Он замолчал, но Скиф принялся нетерпеливо дергать его накидку.

– А мы куда попали? Этот крабий панцирь и цилиндры – что такое? Часть мира? Внешняя станция? Космодром с транспортами?

– Нет, – Джамаль помотал головой. – Если не ошибаюсь, генацвале, это рабочий модуль, один из многих, что ползут и строят, строят и ползут… А с транспортами ты не ошибся, это и есть транспорт. – Он постучал по полу носком сапога. – Подвозит строительный материал… кирпичи да бетон, если хочешь…

– Не видел я ни кирпичей, ни бетона, – возразил Скиф, – одну только бурую дрянь. Зато в изрядном количестве.

– Из нее тут, похоже, и строят. Я думаю, размельченная горная порода… скалы и камни, что летают в пространстве… или газ… газ, превращенный в камень, металл, лед… во что хочешь… Ты слышал, что большие планеты вроде вашего Юпитера состоят из газа?

– Слышал, – буркнул Скиф, – школу кончал! И университет тоже!

– Ну, так из газа можно сделать все, дорогой. Я на Земле в университетах не обучался, не знаю, говорили ли вам про такую машину… конвертер называется… преобразователь вещества…

– Не мой профиль, – сознался Скиф. – Я не физик, а специалист по древним культурам… ну, еще эксперт по выживанию, – добавил он с кривой усмешкой, подумав, что историка из него так и не получилось. Однако он определенно знал, что на Земле таких конвертеров еще не придумали и метан да аммиак с Юпитера на кирпичи и колбасу не переводили.

– Полезная штука, – начал Джамаль. – На Телге… Сийя вдруг вскрикнула, и Скиф тут же почувствовал, как начал тяжелеть. Внизу похожие на веера механизмы уже не вибрировали, не дрожали, но раскрылись широко, озарившись неясным свечением; оно пульсировало, посверкивало, будто над веерами скапливались грозовые разряды.

– Вот они, местные конвертеры, – с удовлетворением сказал звездный странник. – Или машины для управления гравитацией… Или и то, и другое вместе… На Телге такие есть.

– Чего только нет на Телге, – пробормотал Скиф, соображая, что надо бы поскорей отсюда уматывать; транспорт разгрузился и мог в любой момент двинуться в путь.

– Этого нет. – Джамаль показал взглядом на изумрудный полог тайо, сиявший в тридцати шагах на прозрачной стене купола. – Этого нет, дорогой, и этого мы не умеем. А жаль! Хотелось бы научиться…

Они покинули прозрачный пузырь, вновь очутившись среди надоевших серых стен – быть может, в одной из камер чудовищного выпуклого краба, которого звездный странник назвал рабочим модулем, или где-то в иной части огромного лабиринта. Калейдоскоп продолжал вращаться, и с каждым его поворотом, с каждым шагом из одних врат в другие перед Скифом открывалось новое зрелище, новая картина, временами непонятная, иногда же ясная сразу либо после некоторых раздумий и наблюдений.

Они побывали в кольцевой галерее, тянувшейся на изрядной высоте вокруг шахты трехсотметрового диаметра; на дне ее светились шестиугольные врата, и в них всплывали бесформенные, похожие на раздутые мешки предметы. Скифу показалось, что они слегка шевелятся, подергиваются, точно живые, но определенного мнения он на сей счет не составил, а своим Джамаль делиться не захотел; только глядел, хмыкал да оглаживал бородку. Вокруг окна, оттаскивая мешки к другим вратам, квадратной формы, суетились шестиногие монстры, а те, что имели человеческое обличье, как бы присматривали за ними; и тут Скифу снова пришли на ум слова Посредника-тавала – дескать, у аркарбов шесть ног и пустота в голове. По-видимому, так оно и было, и всякая работа, которую выполняли аркарбы, велась под присмотром существ более высокой касты. «Как там, у амазонок», – подумал Скиф, представляя пустые глаза сену и сестер из Башни Надзирающих. Быть может, аркарбы и являлись в этом мире покорными сену, а те, в разноцветных блеклых комбинезонах, – надсмотрщиками и всяким мелким начальством, но обе эти категории местного социума Скифа не интересовали. Он нуждался в информации, а получить ее можно было лишь от существа более высокого ранга, принадлежащего к правящим и решающим либо хотя бы к техническому персоналу.

«Поторопилась ласточка со своим кинжалом», – снова подумал он, вспоминая про спеца в зеленом, у которого Джамаль позаимствовал браслеты-ключи. Этот тип, безусловно, имел отношение к вратам и был персоной немаловажной; недаром же его сопровождали трое Карателей! Пусть не человек власти, как сказала Сийя, зато специалист, знавший, без сомнения, о многом; с таким бы и потолковать насчет Великого Плана и прочих дел!

Но оборотень этот валялся сейчас мертвым рядом с троицей сегани, и Скиф выбросил пустые мысли из головы.

Сделав несколько пересадок, они очутились в другой цилиндрической шахте, тоже окруженной галереей; но на дне ее не было врат, а плескалось нечто серое, вязкое, мглистое – какая-то субстанция, которую Скиф принял сперва за воду. Но вряд ли эта жидкость – или газ? – имела отношение к воде; хоть воздух был недвижен, она бурлила и кипела, то выбрасывая вверх туманные протуберанцы, то оседая вниз фонтанами серых брызг.

Ниже галереи, на которой стоял Скиф со своими спутниками, тянулся довольно широкий мост, ничем не огражденная полоса металла, висевшая над дном шахты; она шла от одного отверстия в стене до другого, точно такого же. Слева на мост вступали шестиногие механизмы с аркарбами, восседавшими в котлах-полусферах, но эти монстры не имели уже сходства с людьми. Их торсы покрывала короткая блестящая шерсть кремового и кофейного оттенков, передние конечности были необычно длинными, с двумя суставами, лица походили на звериные – с вытянутыми челюстями, безносые, узкие, как наконечник стрелы. За спинами их топорщились кожистые крылья – вернее, рудиментарные остатки крыльев; они были сморщенными, высохшими и бессильно свисали до верхнего края полусфер.

Достигнув середины моста, шестиножники на миг приостанавливались, резко наклонялись, вытянув ноги-подпорки с одной стороны и укоротив с другой; затем тело седока сбрасывалось вниз, прямо в клубящийся на дне шахты туман. Навстречу ему взмывал очередной протуберанец, с нетерпеливой жадностью охватывал крылатого, тащил в серую мглу, где контуры мохнатой фигуры тотчас начинали размываться, пока не исчезали совсем. Шестиногий механизм, освободившись от груза, спешил по мосту дальше, торопливо перебирая стержнями-ходулями, и пропадал в отверстии, зиявшем в противоположной стене.

Путники провели на галерее около получаса, наблюдая за этой мрачной процедурой. Шествие крылатых казалось бесконечным и напомнило Скифу похоронный кортеж; вероятно, оно и являлось таковым, а сизая мгла, клубившаяся внизу, играла роль могильника, последнего пристанища аркарбов, чье время жизни близилось к концу. Может быть, не только аркарбов? И не только тех, кто обессилел и одряхлел?

«Туман Разложения, – подумал Скиф, – сизая мгла, которой так страшился тавал-Посредник… И недаром!» Привычным жестом он потянулся к виску, но пальцы ощутили лишь холодный металл шлема. Разговаривать и дышать каска не мешала, ибо внизу в ней имелся вырез, оставлявший свободными челюсти; однако поле зрения было ограниченным. Со вторым недостатком – с тем, что Скиф не видел лиц спутников, – смириться оказалось тяжелей. Он мог бы обойтись без созерцания физиономии Джамаля, но на Сийю ему хотелось глядеть каждую минуту; желательно еще чаще.

Под ними крылатые продолжали бесконечной чередой лететь вниз, будто мусор, сжигаемый в печи гигантского крематория. Провожая их взглядом, Джамаль внезапно буркнул:

– Шшады… точно, шшады… выходит, они и туда пробрались… А я-то не докопался!

Скиф кивнул. Действительно похожи на шшадов, только с усохшими крыльями… Сам он в Шшане, в тридцать четвертом фэнтриэле, не бывал, но видел фотографии – отличные снимки многобашенных городов, стоявших на отвесных скалах, и крылатых созданий, обитавших в них. Снимки сделал Самурай; они с Джамалем были первооткрывателями Шшана и провели в нем около двух недель, не подвергаясь никакой опасности, ибо шшады оказались народом мирным, незлобивым и вполне цивилизованным. Было у них любопытное свойство – они так же, как Видящие Суть, не спали и, следовательно, по разработанной специалистами Системе классификации паранормальных явлений относились к разряду гипнофедингов. Сей дар являлся отчасти врожденным, отчасти культивируемым искусственно, с помощью бетламина – средства, позволяющего обходиться без сна. Самурай прихватил это снадобье на Землю, где его удалось синтезировать и испытать; однако результаты испытаний оказались довольно странными. Бетламин все же предназначался не для людей, и потому у одних он вызывал лишь кошмарные видения либо эйфорию, тогда как другие – например, Доктор и некоторые пророки-"слухачи" – переносили его без неприятных последствий. Эта селективность была как-то связана с паранормальными способностями, присущими некоторым обитателям Земли; препарат как бы подстегивал и усиливал сверхчувственное восприятие, но при отсутствии подобных талантов действовал точно сильнейший наркотик, с абсолютно непредсказуемыми последствиями.

Все это промелькнуло у Скифа в голове, пока он, повернувшись к Джамалю, глядел на него – вернее, на безликую и блестящую поверхность шлема с узкой прорезью для глаз.

– Я ведь был в Шшаде, дорогой, – задумчиво промолвил звездный странник, – был… И проглядел! Хуже, чем проглядел – и не пытался узнать что-то о Бесформенных, никого не расспрашивал, ничего не слушал… Вах, дурная голова! Я, видишь ли, сразу решил, что Шшад – это ошибка!

– Ошибка? Почему?

– Я ведь искал их мир, – Джамаль покосился на Сийю, со стиснутыми губами взиравшую на похоронное шествие. – Их мир Амм Хаммат, понимаешь? А признаки были таковы – город с башнями на скале, существа, которые не спят и умеют говорить без слов, женщины… Ну, ты знаешь; я ведь рассказывал тебе эти легенды… И это же я говорил Доктору, говорил раз за разом, а он отыскивал что-нибудь подходящее… что-нибудь такое, где были если не женщины, так башни с бессонными… Вот я в Шшад и попал! А как увидел летучих мышей над башнями, уверился, что ничего полезного там не найду. Ведь они, – звездный странник кивнул на бесконечную процессию, пересекавшую мост, – они иного корня, не нашего! И на Древе Рас им нет места!

– Наверно, у них свое Древо, негуманоидное, – заметил Скиф.

– Наверно. Но я-то искал людей, генацвале! Женщин, умеющих говорить без слов! – Джамаль опять бросил взгляд на Сийю из-под прорези шлема и добавил: – А летучие мыши были мне ни к чему.

– Пал Нилыч, однако, остался доволен. Рассказывал, что из Шшана вы с Самураем привезли бетламин. Получается, небесполезный был поход, а?

Джамаль передернул плечами под серебристым плащом.

– Самурай привез, не я. Мне это снадобье… Что собирался сказать компаньон, осталось неизвестным, поскольку Скиф, сраженный внезапной мыслью, прервал его:

– Погоди-ка, князь… Гляди, что получается… Значит, двеллеры пришли к нам на Землю и в Амм Хаммат и до Шшада добрались бог ведает когда и каким образом… А дальше что? В Амм Хаммате – дурманные рощи да сладкая трава для шинкасов, у нас – тоже сладкая травка, только упакована она поприличней, а в Шшаде – бетламин… Откуда они его берут, твои летучие мыши?

Звездный странник внезапно потянулся к шлему, снял его и уставился на Скифа с явным удивлением. Потом, вцепившись в бородку, пробормотал:

– Откуда берут и как готовят, я, дорогой, не знаю, не спрашивал. Кажется, и Самурай ваш не очень-то этим интересовался… А идея твоя любопытна! Думаешь, есть связь?

– Отчего ж не быть, – сказал Скиф. – И Посредник, и премудрая мать Гайра толковали, что из падда можно всяких зелий наготовить. Одни прочищают мозги, другие туманят, а третьи изгоняют сон… Так почему бы не…

На плечо ему опустилась тяжелая рука, и Скиф, прервавшись на полуслове, резко обернулся. Перед ним стоял Каратель, рослый сегани в такой же, как на нем, серебристой накидке, распахнутой на груди. Каска, однако, была иной, с вытянутым вперед забралом; плащ топорщился на спине, тело покрывал плотный коричневый мех, а длинные тощие руки с двумя суставами свисали чуть ли не до колен. Разумеется, этот оборотень позаимствовал личность у какого-то шшада, и была она вполне кондиционной, а не ущербной, словно у монстров-аркарбов. Глаза его в прорези шлема смотрели пронзительно и остро, безгубые челюсти были плотно сжаты, а поза намекала на то, что он сознает свою силу, и власть, и право находиться здесь, в этой шахте-могильнике.

– Почтение собратьям, – глухо прохрипел сегани.

– Почтение тебе, собрат, – отозвался Скиф, соображая, как бы незаметней дотянуться до лазера. Еще он прикидывал, откуда возник оборотень, да еще столь внезапно; похоже, просочился через врата, коих на галерее насчитывалось пять или шесть.

Каратель оглядел их, всех троих, и издал странный скрежет – видимо, этот звук свидетельствовал об удивлении.

– Бескрылые! Аххр-ррр… Бескрылые и с голой кожей! – он уставился на лицо Джамаля. – Вам тут нечего делать. Это не ваш сектор.

– Поручение оринхо, – с важностью возразил Скиф, нащупывая под плащом ребристую рукоять лучемета.

– Какое поручение? Оринхо слишком высоки, чтобы давать поручения сегани!

– Мы проверяем врата в вашем секторе. Инспекция, приятель, внезапная инспекция! Чтоб служба медом не казалась! – Пальцы Скифа уже сомкнулись на рукояти. Теперь только распахнуть плащ, и…

– Если вы проверяете врата, то где же иркоз-Открывающий? Где регуляторы, где проникатели, где щупы тайо? И где, во имя Тумана Разложения… Аххр-ррр!

Он внезапно смолк и захрипел; под челюстью у него торчала рукоять кинжала Сийи.

«Ну, малышка! Не любит лишней болтовни!» – промелькнуло у Скифа в голове. Оставив в покое лучемет, он подхватил оборотня, прислонил к перилам, сорвал с него каску и плащ.

– Пора делать ноги, князь. Ласточка, забери свой ножик… – Скиф засунул добычу в мешок, потом перевалил через перила неожиданно легкий труп. Они же летают, подумал он, не успев удивиться; настоящие шшады летают, а значит, кости у них полые и лишнего жира нет.

– Зачем тебе его балахон? – спросил Джамаль, напяливая каску. – Вроде такого добра у нас хватает.

Скиф усмехнулся и подтолкнул его к мерцающей завесе тайо. Как говаривал майор Звягин, лучше ночевать под двумя плащ-палатками, чем под одной. Но для Джамаля он мог сформулировать эту армейскую мудрость короче и понятней:

– Запас спину не ломит, князь…

Из шахты-могильника они перенеслись в обширный зал с низким потолком и многочисленными металлическими колоннами. Тут было всего три или четыре изумрудных окна, зато обычных входов чуть ли не полсотни, и в них непрерывным потоком вливались аркарбы. Они двигались мимо колонн цепочками, след в след, и каждый протягивал руку и что-то брал из ниши, которая на мгновение раскрывалась перед ним. Брал и совал в рот, из чего Скиф заключил, что здесь раздают пищу.

Но пища эта при ближайшем рассмотрении показалась ему неаппетитной: какие-то брикеты белесоватого вещества, похожего на неочищенный хлопок. Надсмотрщики в разноцветных комбинезонах, следившие за шестиногими, ватных брикетов не потребляли, а значит, им полагалось иное довольствие, поприличней и поприглядней видом. Скиф отметил сей факт, надеясь, что рано или поздно они попадут в столовую для высших чинов и разживутся чем-нибудь съедобным. Пока же он мог рассчитывать лишь на последние три банки консервов и флягу с водой, хранившиеся в его рюкзаке.

Калейдоскоп, в котором кружились галереи и шахты, проходы и тоннели, залы и спиральные спуски, серые стены и потолки, сделал еще несколько оборотов. Наконец серое сменилось черным – почти непроницаемой тьмой, разгоняемой лишь мерцанием сотен изумрудных врат, светившихся по периметру круглого зала. Только эти зеленые окна подсказывали, сколь громадным было это помещение – по-видимому, с километр или больше диаметром. У Скифа оно вначале вызвало ассоциацию с крытым стадионом, но потом он заметил, что у стен и дальше, к тонувшему во мраке центру зала, тянутся бесконечные ряды аркарбов. Можно сказать, они сидели – стержни их шестиножников укоротились, так что вершины полусфер-носителей касались пола.

Глаза монстров были закрыты, торсы слегка наклонены вперед; кисти полусогнутых рук свешивались по краям полусфер. На лицах их, как показалось Скифу, застыло выражение идиотской безмятежности и полного покоя.

– Спальня? – тихо произнес он, приблизив свой шлем к шлему Джамаля.

– Нет, – голова звездного странника отрицательно качнулась. – Они не спят, я чувствую… ждут чего-то… чего-то важного… Непонятно… – Он застыл, точно прислушиваясь к неощутимым флюидам, парившим под сводами огромного зала, снова покачал головой и тихо шепнул: – Ты, дорогой, ничего не ощущаешь? Никаких неприятностей, а?

– Никаких, – произнес Скиф. Харана, бог с жалом змеи, безмолвствовал, и, значит, близкая опасность им не грозила; но на всякий случай он вытащил лучемет из кобуры и ощупал в кармане два стержня-метателя, отнятых у сегани. Третий был у Джамаля.

– Ну, тогда хорошо, – компаньон с заметным облегчением перевел дух. – Бог знает, чего они ждут… вроде бы спокойны, но готовятся к чему-то важному… к такому, что важней жизни и смерти…

– Может, убраться отсюда? – Скиф придвинулся поближе к Сийе, взял ее за руку. Пальцы девушки, успокаивая, сжали его ладонь, но он чувствовал, как другая ее рука шарит у пояса, где висели меч и кинжал.

– Подождем, – сказал Джамаль. – Интересно!

Долго ждать им не пришлось.

Где-то под самым куполом вдруг вспыхнул свет; его неяркий дрожащий конус расплылся в темноте, не пробившись к середине зала, но аркарбы словно по команде раскрыли глаза, и Скиф услышал долгий протяжный стон: ахх-хха! И снова: ахх-хха!.. ахх-хха!

Свет сгустился; теперь над головами многотысячной толпы висел не конус, а шар. Огромная полупрозрачная сияющая сфера, в центре которой пылал яростный алый огонь. Сфера была окрашена в два цвета: чуть меньше половины светилось зеленым, остальная поверхность была белесой и призрачной, словно окутанной туманом. В этом молочном мареве проглядывало нечто знакомое – темные нити паутины или ячеистой сети, которую Скиф видел над краем рабочего модуля. Вскоре он разглядел и сам модуль – вернее, множество подобных механизмов: они обозначались яркими дисками, пронзенными стрелками транспортных кораблей и располагавшимися на границе меж зеленым и белесым.

Ахх-хха!.. ахх-хха!.. – раздавалось под сводами гигантского зала. Лица аркарбов, озаренные мерцающим блеском сотен врат, были подняты кверху и сияли блаженством; воздух дрожал и колебался от их слитного мощного стона. Но сами они не двигались; пятипалые кисти все так же расслабленно лежали на краях полусфер, плечи были опущены, нагие торсы наклонены вперед. Лишь губы шевелились, выдыхая в едином ритме: ахх-хха!.. ахх-хха!..

Висевший под куполом шар засиял ярче, и сразу же диски-модули поползли в белесый туман, потянули за собой изумрудный полог; постепенно он вытеснял белое, заливая зеленью одну ячейку сети за другой. Скиф, сдерживая дыхание, прикидывал: вот половина сферы позеленела… вот три четверти… вот уже девять десятых… Остался небольшой клочок белесой мглы, окруженный светящимися дисками; края их плотно примыкали друг к другу, и казалось, что под огромным шаром повисло сверкающее бриллиантовое ожерелье.

Воздух трепетал, Ахх-хха!.. ахх-хха!.. – громовыми раскатами катилось от стены к стене, и звуки эти словно бы заставляли вспыхивать огненную алую точку в центре сферы. Теперь Скиф заметил еще одну деталь: внутри зеленого шара, раз за разом обвивая центральный огонь, кружилось еще что-то – что-то крохотное, темное, стремительное. Почему-то движения этого тела напомнили ему мерный шаг маятника; оно словно бы отсчитывало годы, столетия, тысячи лет, которые должны были пройти, но еще не прошли, еще не канули в вечность, еще не позволили завершить то, что начато.

Ожерелье сомкнулось плотней, слилось в яркий круг, дрогнуло и исчезло; через мгновение вся огромная сфера сияла чистым оттенком изумруда. Центральный огонь испускал потоки света, заставлявшие ее светиться все сильней и сильней; в их блеске темная точка, безостановочно кружившая внутри, сделалась совсем незаметной. Затем стенки сферы уплотнились, потеряли прозрачность, скрывая алый огонь; наконец он пропал вместе с темной точкой, и теперь лишь яркий зеленый шар светился в воздухе.

«Ахх-хха!.. ахх-хха!..» – выпевали аркарбы; похоже, это зрелище приводило их в священный восторг.

– Что это? – прошептал Скиф, дергая компаньона за накидку.

– Великий План Сархата, я полагаю, – тоже шепотом ответил звездный странник, и Скифу показалось, что голос его дрожит от волнения. – Вах, дорогой, ты понял, что мы видели? Звезду, их центральное светило, и каркас вокруг – ту конструкцию, похожую на сеть… Половина уже заполнена веществом, другую надо заполнить… и нам показали, как это произойдет…

– Нам? – переспросил Скиф, припоминая, что слышал о подобном проекте. На Земле он назывался сферой Дайсона, и до реального осуществления этой идеи было в лучшем случае десять тысяч лет. Или сто тысяч – в худшем.

Джамаль помотал головой.

– Ну, не нам, аркарбам… Не все ли равно? Мы увидели и поняли, а эти безмозглые… они, думаю, просто развлекаются.

– Скорей похоже на богослужение. Посредник о Куполе Истины говорил… Не в него ли мы угодили?

– Возможно. Я…

Зеленый шар внезапно исчез, растворился в воздухе, и громкий ропот аркарбов заглушил слова Джамаля. Пора уносить ноги, решил Скиф; если эти тысячные толпы хлынут к вратам, дело без синяков не обойдется. Еще затопчут при случае… не разберут, что перед ними сегани!

Подхватив Сийю и компаньона под руки, он ринулся к ближайшему окну.

Истекал четвертый час их странствий, и утомление давало себя знать. Сийя совеем приумолкла; быть может, ее одолевали не усталость и голод, к которым она была привычна, но зрелище всех недобрых чудес, представших ей в логове демонов. Слишком огромным – невероятно огромным! – оказался мир ару-интанов, и это угнетало девушку; быть может, она уже сомневалась в том, что Безмолвные Боги и Небесный Вихрь способны ее защитить.

Посовещавшись на ходу с компаньоном, Скиф решил остановиться в каком-нибудь тихом закутке, где не мотались бы взад-вперед двуногие и шестиногие оборотни и где можно было бы поесть и передохнуть. Вскоре перед ними открылся широкий безлюдный коридор, а потом и боковой вход чудовищных размеров, с Останкинскую телебашню высотой. За ним лежало необозримое пространство, уходившее вдаль на километры и километры, а прямо перед путниками торчал гигантский веер – конвертер-преобразователь либо гравитационная установка, по предположению Джамаля. Но сейчас эта машина находилась явно в нерабочем состоянии: пластины веерной конструкции были сомкнуты, воздух над ними не светился и не дрожал, и все сооружение пребывало в неподвижности, нацелившись куда-то вдаль, словно ствол огромной гаубицы.

Разглядев сложенный веер, Скиф догадался, что перед ними трюм цилиндрического транспорта, точно такого, как тот, в котором они побывали тремя часами раньше. Но в первый раз их занесло на внешнюю поверхность цилиндра, под купол, предназначенный для наблюдения, управления или каких-то иных целей; теперь же они очутились внутри гигантского корабля. Несомненно, он был разгружен и дожидался либо отправки, либо предстартового осмотра, но сейчас внутри этого левиафана не замечалось никого. Скиф решил остановиться тут, хотя огромные размеры трюма вызывали гнетущее чувство неуютности и незащищенности. Прозрачный купол под звездным небом был бы более приятным местом для отдыха, но ни он, ни Джамаль не знали, как туда попасть.

Перекусив, путники собрались в кружок, чтобы посовещаться. Скиф принялся расспрашивать компаньона о зрелище, представшем им в Куполе Истины; ему хотелось знать, что обозначала темная точка, стремительно вращавшаяся вокруг центрального огня. Как полагал Джамаль, этот объект являлся планетой – вероятно, Сархатом, прародиной двеллеров и колыбелью их расы, первым звеном Великого Плана. Быть может, мир этот давно покинули, ибо гигантская сфера, сооружаемая Бесформенными и уже наполовину готовая, превосходила площадью Сархат в миллионы раз; быть может, материнская планета использовалась с какой-то целью или являлась объектом религиозного поклонения. Как бы то ни было, они попали не на Сархат; круглая дверь в куполе Посредника вела в искусственный мир, на поверхность сферы, окружавшей центральную звезду и строившейся за планетарной орбитой.

Джамаль как раз пустился в долгие рассуждения по этому поводу, когда Скиф внезапно уловил какой-то шорох. Вроде бы звук крадущихся шагов, промелькнуло у него в голове; он нащупал рукоять лучемета и уже потянул его из кобуры, как за спиной раздался знакомый негромкий голос:

– Не двигаться!

Скиф резко обернулся. На него глядел кристалл лазера, а над ним двумя холодными дульными срезами мерцали глаза Сарагосы.

«Вот это да!» – подумал Скиф, снимая каску. Впрочем, он не был удивлен; шеф собирался отправиться с ним в Амм Хаммат, а слова у него не расходились с делом. В том, что Пал Нилыч задержался на Земле, Скиф усматривал перст судьбы; ведь Амм Хаммат по тем или иным причинам мнился ему эдемскими кущами, а теперь он попал в преисподнюю. В аду же куда интереснее, чем в раю. И стоило ли удивляться, что Сарагоса появился именно здесь и сейчас, в мире двеллеров-сархов, которых он выслеживал не один год? Кроме того, его присутствие подтверждало, что Доктор смог дотянуться и сюда, а значит, действовали обычные правила: назвав пароль. Скиф очутился бы на Земле в мгновение ока. Вместе с Джамалем и – главное! – с Сийей. Эта мысль придавала ему уверенности.

Он шагнул было к Сарагосе, но шеф, выставив левую руку ладонью вперед и не опуская лучемета, приказал:

– Стой, где стоишь, парень! И пусть те двое снимут свои кастрюльки! Ясно, нет?

Сийя и Джамаль стащили шлемы. Сарагоса оглядел их, хмыкнул, потом распорядился:

– Балахоны тоже снять! И поживее! «Что это с ним?» – мелькнула мысль. Затем Скиф живо сбросил плащ и поинтересовался:

– Как насчет штанов, Пал Нилыч? Или руки за голову – и к стене?

– К стене не надо, – медленно произнес Сарагоса, – и штаны не тронь, нечего мне на твою задницу любоваться. А хочу я увидеть другое… сам догадайся, что! – Он мрачно сдвинул брови и пояснил: – Я тут на всякое понагляделся… Откуда я знаю, что ты – Скиф? Может, одна видимость Скифа, а? И князь – не князь, а граф Калиостро, о котором знакомец мой Догал вещал… – тут Сарагоса скосил глаз на Джамаля, ответившего ему приветливой улыбкой.

«Это же он про Воплотившихся говорит, – догадался Скиф. – Видел их, а может, и кого знакомого углядел… Теперь опасается…» Он расстегнул «молнию» на комбинезоне, вытащил Стража из-под рубашки и прижал пальцы к теплой металлической пластинке. Метнулся неяркий световой всполох, и брови Сарагосы разошлись – точь-в-точь как два темных облака, так и не успевших разразиться молниями и дождем. Он сунул лучемет в кобуру, потом, словно зеркальное отражение, не спеша повторил все проделанное Скифом: достал Стража, надавил в нужном месте, дождался вспышки и спрятал пластинку под комбинезон.

– Вах, Нилыч, какой ты осторожный! – Джамаль уже улыбался во весь рот. – Мы это, мы, не сомневайся!

– Сомнение – мать истины, – пробормотал Сарагоса, окидывая путников пронзительным оком. – Вот, скажем, посылал я одного, а вижу троих… – взгляд его задержался на Сийе. – Вижу и думаю: а ты, князь, как тут очутился? И эта красавица, что целит в меня ножиком?

Скиф в тревоге повернул голову – и правда, в руке Сийи уже посверкивал кинжал. «Прикончит шефа!» – в панике подумал он и перехватил тонкое запястье.

– Не надо, ласточка. Он не демон… ну, разве чуть-чуть… Но, когда дело касалось всяких подозрительных незнакомцев, Сийя ап'Хенан шуток не понимала. Пальцы ее лишь крепче сжали рукоять, а темные глаза требовательно уставились в лицо Сарагосы.

– Ты кто?

– А ты кто, девушка? Она гордо выпрямилась.

– Сийя ап'Хенан из Башни Стерегущих Рубежи! Если ты друг, пусть пребудет с тобой милость Безмолвных! Если враг… – свободной левой рукой Сийя потянулась к мечу.

– Она из Амм Хаммата, – поспешно произнес Скиф. – Моя девушка. Вернее, я… гмм… ее мужчина. Так у них положено, Пал Нилыч.

– Альмандин… она, выходит, альмандин… – буркнул шеф нечто непонятное и оглядел Сийю от мягких сапожек на ногах до копны пепельных волос. – Зови меня Сарагосой, красавица. И оставь в покое свои железки! Мы с твоим мужчиной приятели… я ему, можно сказать, почти отец родной.

– Ты его родич?

– Я ему ближе, чем родич, – сказал Сарагоса, не обращая внимания на ехидную улыбку Джамаля. – Я его начальник.

– Брат Копья или Меча? Или князь, как Джаммала? С минуту Сарагоса соображал, словно раздумывая, что выбрать, наконец лицо его расслабилось и на полных губах мелькнула усмешка.

– Не князь и не брат, а воевода. И братцев с мечами да племянников с копьями у меня целый полк! – Он резко повернулся к Скифу. – Ну, хватит шутки шутить! Пошептаться надо, сержант. Без посторонних.

«Где ж тут посторонние?» – удивился Скиф, но спорить не стал. Споры с начальством всегда кончаются чисткой гальюнов как говаривал майор Звягин, и эта нехитрая мудрость запомнилась ему хорошо.

Но у Джамаля, который на Телге и в прочих местах, где ему довелось побывать, в армии не служил, было свое мнение на сей счет.

– А со мной ты пошептаться не хочешь, Нилыч? Вах, генацвале, какие между нами секреты! Секреты и тайны – здесь! – звездный странник взмахнул руками, описав в воздухе большую сферу, но этот красноречивый жест остался для Сарагосы непонятным. Он лишь вскинул брови и процедил сквозь зубы:

– Дойдет и до тебя очередь, князь! А сейчас я хочу потолковать со своим агентом.

– Вах, дорогой, теперь я тоже агент! Твой агент! – Джамаль хлопнул себя ладонями по животу. – Был клиент, стал агент, клянусь могилой матери! Чтоб мне больше вина не пить! И теперь, Нилыч, не я тебе плачу за приключения и сны, а ты мне! Сколько ж мне с тебя спросить? Зарплата, само собой, транспортные расходы, суточные, представительские да еще надбавка за вредность и секретность… Пойдет, а?

Комедию ломает, подумал Скиф; или обиделся, что не доверяют, или просто насмешничает над шефом. Увидев, как нахмурился Сарагоса, он деликатно взял звездного странника под локоток и предложил:

– Давай-ка сделаем вот что, князь: вы с Сийей – на боковую, а мы с Пал Нилычем – на стражу. Заодно введу я его в курс наших дел, расскажу про клиентов да агентов и насчет надбавки потолкую… за вредность, понимаешь? Вот только транспортные расходы нам тебе не оплатить… никак не оплатить! Путь от Телга далекий, боюсь, на всей Земле денег не хватит.

Джамаль весело подмигнул – мол, бог с ними, с транспортными расходами! – и отошел к стене, расстегивая пояс; затем опустился на пол, вытянулся, уткнулся лбом в скрещенные руки. Сийя, поколебавшись и бросив взгляд-другой на суровое лицо Сарагосы, устроилась рядом; похоже, решила, что воевода все-таки не демон, а человек, хоть и очень грозный с виду. Скиф оттянул рукав комбинезона и поглядел на часы. Время было позднее, в Амм Хаммате солнце уже садилось, и багровая Миа, первая из лун, вставала ему на смену, заливая степь потоками алых лучей. Там, на равнине, шелестели под ветром высокие травы, в воздухе ощущалась вечерняя прохлада, и вдоль оврагов да холмов скользили темные тени тха; там сестры из Города Башен сидели сейчас у походных костров, прислушиваясь к фырканью лошадей, а Белые Родичи, окружив их лагерь чутким живым кольцом, несли караул…

Здесь, в огромном и пустом пространстве, не было ни ветра, ни запаха трав, ни шорохов, ни птичьих вскриков, ни ночи, ни дня – ничего. Ничего, кроме тишины и неяркого света, серого пола и серых стен, серого потолка… Собственно, ни пола, ни стен, ни потолка не было вовсе; в этом гигантском цилиндре полом казалось то, что под ногами, потолком – то, что над головой; остальное – стены.

Пейзаж этот, похоже, раздражал шефа; он сбросил с плеч мешок, уселся на него и начал постукивать кулаком по колену, хмуро поглядывая то на Скифа, то на Сийю и Джамаля. Звездный странник уже похрапывал, а девушка, привалившись спиной к стене, вроде бы дремала, но иногда ресницы ее чуть вздрагивали, и Скиф видел настороженный блеск темных зрачков. Если она и спала, то вполглаза, как положено воину в стане врага.

Сарагоса, уставившись на свои ботинки, негромко сказал:

– С Догалом я встретился, сержант… ну, не с самим Догалом, с тем, что от него осталось… Неприятное зрелище! Ходит наш Догал теперь на шести ногах, глаза – как плошки, на спине железный горб, а вместо пальцев – когти… вот такие… – он показал, какие.

– Аркарб, – пояснил Скиф, – носитель неполноценной личности. Местный атаракт, проще говоря.

– Ну? – брови у Сарагосы приподнялись. – А в чем неполноценность? Догал хоть и мерзавцем был, но соображал-то не хуже нас с тобой, парень.

– Это непростая история, Пал Нилыч, и лучше б мне доложить по порядку. Ясней будет!

Сарагоса вздохнул и поерзал на своем мешке.

– По порядку так по порядку. Давай с самого начала и начнем. Ты образцы раздобыл?

– Какие образцы? – Скиф воззрился на шефа в искреннем недоумении.

– Листья! – рыкнул тот. – Кору! Ветки! Что я тебе заказывал, сержант? Забыл, нет? Голова Скифа поникла.

– Спалил я образцы, – покаянно признался он. – И листья, и кору, и ветки, и то, на чем они держались. Спалил, Пал Нилыч, а пепел ветром унесло! Была у меня одна «штучка»… дяди Колин презент, с огоньком да саламандрой… вот этим огоньком и спалил…

– Такая, что ли? – Сарагоса покопался в кармане и вытащил круглую металлическую коробку. Скиф, уставившись на нее, выдавил: «Ого!» – и смолк. Похоже, дядя Коля презенты раздавал по чинам, ибо коробка у Пал Нилыча была в половину ладони, раз в десять больше, чем пожалованная Скифу. На крышке ее тоже изгибались языки пламени, а в них танцевала саламандра, подмигивала лукавым глазком, ждала, когда сунут ее в живой огонь.

Скиф вздрогнул; страшно представить, что тогда будет, пронеслось у него в голове. Пожалуй, этот детонатор и впрямь мог спалить все рощи и леса на Проклятом Побережье, а заодно и степь, до самой Петляющей реки!

Сарагоса упрятал коробку в карман, застегнул его и похлопал своего агента по плечу:

– Эй, парень, очнись! И скажи-ка мне, какого дьявола тебя к пожарам потянуло? Погреться, что ли, решил?

– В Амм Хаммате и так тепло, отличный климат, – буркнул Скиф. – А если б я рощу не сжег, то и до купола бы не добрался.

– Ну добрался, а дальше что?

– Дальше – как положено. Взял «языка», допросил и отправился сюда. Вместе с напарником и… гмм… девушкой.

Сарагоса, казалось, не обратил внимания на его заминку. Он задумчиво поиграл бровями, вытащил кисет с табаком, потянулся за трубкой, потом хмыкнул и сунул кисет обратно.

– Значит, отправился… – медленно произнес он. – И куда?

– Сюда, – Скиф окинул взглядом гигантское пустое пространство и серые стены, терявшиеся вдали. – Это, Пал Нилыч, самый гадючник и есть.

– Только гадюки тут на шести ногах, – сказал Сарагоса, тоже вперив взгляд в пустоту. – Впрочем, и двуногие попадаются… – Он дернул себя за левую бровь, потом за правую и поинтересовался: – А что с куполом?

– Взорвал.

– Вместе с «языком»? – Дождавшись утвердительного кивка, шеф снова хмыкнул и протянул: – Ну, ты молодец, скифеныш! Все, что мог, спалил и взорвал, а вместо образцов притащил с собой девицу! Да еще этого… торгового князя… И как он ухитрился из койки удрать, напарничек-то твой!

Претензии были явно несправедливы, но Скиф возражать не собирался, еще раз напомнив себе, что с начальством не спорят. Начальство убеждают; и в данном случае убедительных доводов было целых два: Сархат, вселенский гадючник, и Джамаль, Наблюдатель с Телга. Оба, что называется, перед глазами.

Еще раз проверив это и убедившись, что Сийя тоже не растаяла как дым, Скиф произнес:

– Это верно, что рощу я спалил и купол взорвал, только роща и купол были в тех краях не последними. А вот попасть из тех краев в эти… – Он снова покосился на зиявшую перед ними пустоту и многозначительно смолк.

Сарагоса ощупал карман с трубкой и вздохнул.

– Ну, докладывай дальше, парень. И про те края, и про эти Да про князя нашего не забудь… С каких это пор он агентом и твоим напарником заделался, э?

По порядку, так по порядку, решил Скиф, приступая к докладу. Он начал говорить, с удовольствием отмечая, как щеки у шефа багровеют, как брови то взмывают вверх, то изгибаются подобно двум мохнатым гусеницам, а карие зрачки наливаются охотничьим блеском. Когда было сказано о зеленых вратах, об оринхо, сегани и аркарбах, о гихаре и тайо, о Воплотившихся и Великом Плане Сархата, Пал Нилыч крякнул в первый раз; потом крякнул во второй, услышав про Защиту, ментальное кодирование и телгского Наблюдателя. Плюнув на предосторожности, он раскурил трубку и, с наслаждением затянувшись, кивнул на спящего Джамаля:

– Получается, только он может повторить этот фокус? Ну, с блокировкой и защитой?

– Почему же? Премудрая мать Гайра… – начал Скиф, однако Пал Нилыч прервал его, махнув рукой.

– На Земле – семь миллиардов народу, парень! Это ж сколько нам премудрых понадобится? У нас ведь не Амм Хаммат, у нас демократия, и главный принцип таков: или всем, или никому! А у девушек твоих – штучное производство… с плясками да песнями! – тут он бросил взгляд на Сийю, которая, уже не притворяясь спящей, слушала, распахнув огромные глаза. – Нет, так дело не пойдет, – задумчиво протянул Сарагоса, покачивая головой. – Если нам и помогут премудрые, так не из Амм Хаммата, а с этого Телга, когда разберутся, что к чему! А в ином случае…

– В ином случае?.. – переспросил Скиф, когда пауза затянулась.

– В ином случае надо выжечь этот гадючник дотла! – кулак Сарагосы грохнул о колено.

– Слова воина, – негромко, но с одобрением пробормотала Сийя. Веки ее снова опустились, и длинные пушистые ресницы легли на матово-смуглые подглазья.

– Гадючник-то не маленький, Пал Нилыч, – произнес Скиф – Сфера их наполовину готова, дяди Колиной «штучкой» ее никак не спалишь, а с пирокинетиками у нас напряженка. Нету пирокинетиков! Есть «механики» да «слухачи», и еще Доктор. Доктор, правда, сны с реальностью путает, зато по мишеням не мажет… – Скиф встрепенулся, озаренный новой идеей, и вскинул глаза на шефа: – А не пробовал ли он что-нибудь распылить или поджечь? Скажем, на другом краю Галактики или в туманности Андромеды?

– Доктор пусть своим делом занимается, – буркнул Сарагоса. – Коли мы сюда добрались, так распылим и сожжем без него… в этом мы ба-альшие мастера… может, самые лучшие во всей Галактике и туманности Андромеды… – Он пожевал губами и добавил: – Распылять – не строить, сержант. Вопрос лишь в том, что распылять, где и когда.

Он поднялся, решительно подошел к Джамалю и хлопнул его по спине; затем, когда звездный странник раскрыл глаза, сказал, протягивая руку:

– Похоже, князь, знакомиться нам нужно по новой? Как разведчикам двух союзных держав? Значит, ты – Ри Варрат, Наблюдатель с Телга, а я – полковник Ивахнов, куратор звена С, с Земли… Оба мы – гуманоиды, оба с того самого Древа, о котором ты Скифу толковал; делить нам нечего, спорить незачем, и враг у нас общий. А коль есть общий враг, нам выгодно быть друзьями и прежнего не поминать. Ты надо мной шутил, я на тебя сердился… И бог с этим! Прости меня, если не все ладно у нас с тобой получалось… Ну, Ри Варрат?

Джамаль, ошеломленно хлопая глазами, стиснул могучую длань Сарагосы, привстал и вдруг расхохотался.

– Ну, Нилыч!.. Ну, даешь! Диплома-ат! Прежде ты меня за торговца помидорами держал, теперь в галактические разведчики производишь! Вах, спасибо, дорогой! – Улыбка его растаяла, как предутренний туман под солнцем, и Скиф увидел, что глаза звездного странника полны печали. – Но запомни, Нилыч: я не только Ри Варрат, гость с Телга, я – Джамаль, сын Георгия Саакадзе, – тихо произнес он. – Сын Земли, как вы со Скифом, рожденный женщиной Земли и вскормленный ею… неважно, что случилось это со мной не в первый раз… важно, что случилось… И я, Джамаль Саакадзе, друзей себе ищу не по выгоде, а по сердцу. Вот, Нилыч, согласен на такое условие? И на такой союз?

– Это кто ж все-таки предлагает – гость с Телга или сын Земли? – спросил Сарагоса с самым серьезным видом, не выпуская руки Джамаля.

– Оба, дорогой, оба!

Они устроились на серебристом плаще сегани и начали толковать о разных разностях: о метаморфах-Бесформенных и их Великом Плане, о вратах, ведущих сквозь темпоральный вакуум из мира в мир, о тайо и странных видениях Сарагосы, вызванных бетламином, о земной Системе и телгской Миссии, о Докторе и о том, что фэнтриэлы – не сны, а самая настоящая реальность. Разговор протекал в мирном русле, и Скиф, усевшись рядом с Сийей, вначале прислушивался к нему. Но вдруг в голове его всплыли слова Сарагосы о том, что распылять – не строить, и стали гудеть и звенеть под черепом, словно набатный грохот двух перекликающихся в тревоге колоколов.

Распы-лять – не стро-ить… распы-лять – не стро-ить… распы-лять – не стро-ить…

«Верно, – подумал он, – распылять – не строить». Кто-то когда-то создал двеллеров – Древние, как полагает Джамаль, или каприз природы, но и в том, и в другом случае эта странная раса возникла не в один день; как, впрочем, и земное человечество, она развивалась сотни тысяч лет, быть может – миллионы. И свою огромную сферу, символ могущества и торжества разума, сархи создавали тысячелетиями, научившись за это время и другим вещам – таким, как путешествия сквозь тайо и операции над сознанием своих жертв. Вероятно, они овладели тайнами тяготения, научились создавать конвертеры-преобразователи, о которых говорил Джамаль, а с их помощью – или каким-то иным способом – получали материалы с удивительными свойствами; например, то вещество неимоверной прочности, из которого был собран каркас гигантской сферы, или серебристую ткань, непроницаемую для лазерного луча. Все это было достойно восхищения, ибо доказывало, что эта раса, пусть не принадлежащая к Древу Гуманоидов, стремится жить и творить, а значит, цели ее понятны, объяснимы и близки любому из звездных народов, в том числе и земному человечеству.

Да, все это было бы достойно восхищения, если б сархи нашли иные способы, позволявшие обрести индивидуальность… Не вселенский грабеж, а что-то другое, более изощренное и к тому же безопасное для остальных галактических рас… Но путь грабежа являлся самым легким и простым, и Бесформенные избрали его – а потому их следовало уничтожить. Распылить! И Скиф был совершенно уверен, что для выполнения этой задачи не потребуется ни тысячелетий, ни даже сотен лет. Распылять – не строить! Вопрос лишь в том, что распылять, где и когда…

Но если б сейчас в руках его было какое-то фантастическое оружие, неимоверной мощности излучатель, способный одним импульсом уничтожить всю эту расу грабителей-метаморфов, и их Великий План, и их рукотворную сферу вместе с алым солнцем и материнской планетой – если б все это было в его власти, он не сумел бы сказать, удалось бы ему коснуться спуска. С одной стороны, распыляющий импульс был справедливым возмездием, заслуженной карой; с другой – деянием необратимым, означавшим гибель миллиардов разумных существ, уничтожение их тысячелетнего труда и, следовательно, торжество энтропии.

А также в любом случае этот выход оказался бы самым простым – столь же простым, как путь насилия и грабежа, избранный сархами для обретения индивидуальностей…

– Ложись и спи, светловолосый, – сказала Сийя, погладив теплой ладошкой его щеку. – Ложись и спи. Пусть Джаммала и Cap'Arocca тоже спят. Много разговоров, много тревог… Надо отдохнуть. Я посторожу…

Она не отняла ладони, и Скиф, погружаясь в сон, продолжал чувствовать ее тепло, твердые валики мозолей у пальцев и горьковатый аромат степных трав. Потом темные глаза Сийи распахнулись над ним ночными небесами Амм Хаммата, и он увидел, как над равниной встают три луны – багровая Миа, серебристый Зилур и крошечный юркий Ко.

«Три луны… – уплывая в дремоту, подумал он. – Значит, пришло время любви… любовь сильнее ненависти… любовь творит новую жизнь… а жизнь должна торжествовать всегда…» Он спал.