Глава 16
Пещеры
Отряд приближался к горам – пятнадцать всадников, десять вьючных лошадей и фургон с припасами, запряженный четверкой. Фургоном, попеременно сменяясь, правили девушки – Та, Кто Печет Лепешки, и Та, Кто Заплетает Гривы Лошадям. Кер Пирит Рах Огуда, отец Тори, сказал, что фургон, девушки и четыре парня останутся в одной из долин в предгорьях, где будет разбит лагерь. Рано им еще в Пещеры, у молодых сердца еще не окрепли, и не надо их пугать. «Чем пугать?» – спросил Глеб. Кузнец задумался, будто припоминая, потом сказал, что дорога в Небо опасная, есть такие места, где лучше ехать с закрытыми глазами, а в подземельях еще страшнее, людей там погибло без счета – правда, в давние времена. Как погибли и почему, немногословный отец Тори не уточнил, сказав – сам, мол, увидишь. И добавил с мрачной усмешкой, что многие, кто ездил в Пещеры, ужаснулись так, что позабыли место своего рождения.
Глеб не решился докучать вопросами, подумав, что для жителя степи страшно оказаться под землей. Человек, привыкший к солнечному свету, к небесной вышине над головой, к шелесту трав и посвисту ветра, вдруг попадает в замкнутое пространство, в темноту и тишину – верный приступ клаустрофобии! Во всяком случае, ощущения не из приятных… Да и в горы лезть для степняка тоже дело непривычное. После Кавказа к горам Глеб относился с осторожностью, даже к таким мирным и величественным, как над Сплитом. Основания к тому имелись: на Кавказе из-за любого дерева могли пальнуть, а в Динарских горах его разлучили с Защитником, переправив в этот мир. Может, на горе и смерть, а получилось к счастью, подумал он, бросив взгляд на ехавшую рядом Тори. Должно быть, ее отец, Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, считал, что хоть его дочь молода, но сердце у нее крепкое, и никакими подземельями ее не испугаешь.
Покачиваясь на спине Угля, Глеб попробовал представить, что творится на Земле, что еще там взорвалось, развалилось под ударом цунами, разрушилось в землетрясении, какие упали самолеты, какие столкнулись поезда, где и сколько погибло народа в этих катастрофах, и кого пристрелили из мести, из-за денег или политики, а то и просто по случаю. Странно, но родной мир, достигший таких высот, как атомные субмарины с ядерным оружием, небоскребы в сотню этажей, клонирование овец и искусственное осеменение, мнился Глебу гораздо более опасным, чем девственная планета, куда его занесло по чьей-то доброй или недоброй воле. Конечно, и тут случались неприятности вроде битвы с шокатами, тут бродило опасное зверье, и человек еще не считался царем природы, тут странствие по экватору занимало жизнь, а не несколько часов. Тут не было массы привычных и безусловно полезных вещей, компьютеров и телефонов, стиральных машин и лазерных скальпелей, не было душа, мыла, кофе и вина, но в остальном этот мир казался Глебу очень подходящим для людей. Интересно, всегда ли он был таким или кто-то его приспособил?.. Природа не терпит пустоты, и если появились высокоорганизованные животные, какой-то вид должен развиваться, эволюционировать и занять со временем нишу разума. Что-то тут не сходилось: есть быки и антилопы, газели и лошади, есть птицы, кролики и белки-обезьяны, есть хищники, а человека нет! Нет мыслящего существа, плоть от плоти этой планеты! Только переселенцы с Земли, из давних и нынешних ее времен… Почему? В этом таилась какая-то загадка.
Разрешить ее Глеб не мог, а потому вернулся к мыслям о Земле. Но личность, даже гениальная, не в силах охватить разумом весь мир, всех населяющих его людей, и любому из нас человечество предстает через круг знакомых, родичей и близких. О них Глеб и думал, о питерских друзьях и Ольге, о Воиславе и Бранко, своих коллегах, о Джакопо Мурено, итальянском археологе, о соседях Габричах и даже о фрау Шнитке. Еще думал о госпитале – как там обходятся без ведущего хирурга, в чьих руках его скальпель?.. Еще приходили мысли о доме в Солине и о Марине – кто посмотрит на фотографию в прихожей, кто с ней поговорит?.. Кто положит цветы на ее могилу?.. Да и в Питере, на Южном кладбище, тоже есть о ком вспомнить – о родителях, дедах и бабках… Как же без этого? Человек без памяти о близких что корабль без паруса – утонут его имя и род в волнах времени, а такого нельзя допустить…
То были нити, соединявшие его с Землей, и Глеб вдруг почувствовал, что разорвать их невозможно. Его новая жизнь, долг Связующего, любовь Тори, мир, куда его перенесли – все это стояло на фундаменте прошлого, отсечь, забыть которое он не хотел и не мог. И здесь была еще одна проблема: Тори. Взять ее на Землю, если удастся вернуться?.. Но за нею тоже прошлое, ее жизнь, прошедшая в вечных скитаниях по гигантскому континенту, и тут у нее свое предназначение, свои друзья и родичи, свой мир. Она уйдет с ним, и эти нити разорвутся навсегда… Она покинет племя, не увидит место своего рождения… Вправе ли он требовать такую жертву?..
Глеб повернулся к ней, положил руку на ее колено. Их взгляды встретились, и Тори тихо, едва заметно шевельнув губами, спросила:
– Что?
– Кого-то из нас ждут тяжелые дни, – промолвил Глеб. – Меня, если я здесь останусь, или тебя, если ты уйдешь со мной. Мой мир совсем не похож на эту землю.
– Я помню, ты рассказывал, Дон. Что ж, надо будет привыкать. Где ты, Кай, там и я, Кая.
Ее лицо внезапно изменилось, стало мягче, и Глеб вздрогнул – на него смотрели глаза Марины.
– Откуда ты знаешь эти слова? – спросил он в удивлении.
– От молодого иннази, прожившего с нами много дней. Мы звали его Тот, Кто Видит Незримое. Он рисовал картины, чудесные картины… Он хотел, чтобы я ушла с ним на остров. Говорил, что у него большой дом на берегу океана, много еды, и мне не нужно будет расставлять шатер и искать в степи добычу. Я смогу есть, что захочется, купаться в море, слушать музыку и целыми днями лежать на песке.
– Многим девицам на Земле такая жизнь очень бы понравилась, – проворчал Глеб, ощутив укол ревности. – Что еще обещал этот твой живописец?
– Что днем он будет меня рисовать, а ночью – любить. – Тори лукаво прищурилась. – Но я не согласилась. Скучно! Да и этот иннази сердца моего не тронул.
– Я могу обещать тебе только одно, – промолвил Глеб. – Когда мы вернемся на Землю… если вернемся… будешь делать все, что захочется. Лишь бы ты была со мной.
Вечером они разбили лагерь в распадке между горных отрогов. Эта узкая долина показалась Глебу мрачноватой – с обеих сторон тут нависали темные скалы, изборожденные трещинами, в которых гнездились стаи птиц – крикливых, черных, неопрятных, похожих на тощих воронов. Отходы их жизнедеятельности виднелись на поверхности скал, и, вероятно, в почве тоже хватало гуано – трава здесь росла удивительно густая и сочная. На выходе из долины бежал ручей, и на его берегах торчали корявые деревья с сильным смолистым запахом, отличное топливо для костра. Так что если не считать птиц и общей угрюмости пейзажа, место для лагеря было вполне подходящее.
От стоянки племени они удалились примерно километров на сорок – сорок пять. Кромлех, у которого керы будут ждать отряд, высился на холме, и этот камень явно притащили с гор – скорее всего, волоком на салазках, так как ни одна телега не выдержала бы такую тяжесть. Тот, Кто Держит Руку на Кольце, объяснил Глебу, что остановка здесь долгая, так как путь в Пещеры и обратно занимает восемь-девять дней. Надо запастись металлом для торговли с Кузнецами и свершить обряд прощания – тут, у кромлеха, всегда хоронили погибших в битве с шокатами. Это сражение было не первым, и теперь рядом с предками будут покоиться еще пятьдесят два воина, те, кто погиб на поле боя, и четверо умерших от ран. «Могло быть больше, если бы не ты, – сказал старейшина, заглядывая в лицо Глебу. – Хочешь идти в Пещеры, иди, но возвращайся. Помни, ты – Тер Шадон Хаката».
Молодые парни разложили костер, девушки сварили похлебку. Наступила ночь, птицы угомонились, их пронзительные крики лишь изредка нарушали тишину. Плясало пламя в костре, хрустели травой лошади, а керы, расположившись у огня, слушали самого старшего, следопыта по имени Тот, Кто Видит Следы. Вероятно, ему было за семьдесят, и он единственный в отряде посетил Пещеры полвека назад. Отец Тори тоже знал дорогу, но со слов покойного родителя и старейшин, и все, что ему рассказали, запомнил в точности. Поэтому он считался предводителем, а не Тот, Кто Видит Следы – хоть старец был еще бодр, но память его ослабела. Сейчас он говорил о том, чего не надо делать в Пещерах: нельзя громко говорить, быстро двигаться и идти туда, где темно. В места, где светло, но лежат черепа и скелеты, тоже лучше не соваться.
Спать улеглись у костра, прямо в траве. Утром кузнец проверил вьюки – в них были пища, вода, веревки, факелы и кое-какой инструмент. Затем, покинув лагерь, отряд направился в горы – десять всадников, десять вьючных лошадей.
* * *
На взгляд Глеба, горы были совсем невысокими и не такими крутыми, как многие вершины на Земле. Казалось, они осели под прессом времени, вдавились в толщу планеты, растеряли былую мощь, а с нею – отвесные обрывы, пропасти, гордые пики и все остальное, что восхищает и влечет людей. Но жителям степи даже километровая высота кажется дорогой в небо – тем более что гор выше этих на планете нет. Так сказал родитель Тори и подтвердил Тот, Кто Видит Следы, старый следопыт, завершивший круг скитаний по огромному континенту. Здесь не было огнедышащих кратеров, снежных вершин и ледников, скалистых пиков, пронзающих облака, только осыпи, голые пологие склоны и неглубокие ущелья. По дну такого каньона, вдоль горной реки, отряд сейчас и двигался. Ехали цепочкой вслед за кузнецом, каждый всадник вел в поводу вьючную лошадь, и хоть не имелось здесь тропы, дорога по берегу выглядела вполне удобной и нетрудной.
Уголь ступал уверенно, под его широкими копытами скрипели и шуршали камешки, иногда что-то потрескивало и рассыпалось крохотным пыльным облачком. Склонившись к шее коня, Глеб всмотрелся в воду. Речка была неглубокая, по колено, но бурная, водные струи вымывали из почвы серые обломки, казавшиеся смутно знакомыми, будто такое он уже видел, и не раз. Вот вроде бы обломанная ветка толщиною в палец, вот россыпь веточек поменьше, удлиненных, тонких, почти почерневших… А вот…
Глеб вздрогнул – на него уставился пустыми глазницами маленький череп. Лобная кость, под нею – две дыры, треугольное отверстие, где был когда-то нос, фрагмент верхней челюсти с мелкими зубами… С глаз его словно сдернули пелену: та ветка была костью предплечья, а россыпь – фалангами пальцев. Дальше виднелся обломок ребра, пять или шесть позвонков и еще один череп – на этот раз затылочная кость, как если бы погибший уткнулся лицом в землю.
– Стой, – выкрикнул Глеб, – стой! – Всадники натянули поводья, и он, озираясь и вытянув руку над речным берегом, промолвил: – Тут повсюду скелеты, в земле и в воде! Откуда? Я хочу их рассмотреть.
– Еще успеешь, – отозвался Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо. – Не нужно копаться в камнях и лезть в реку. В Ущелье Чужих Мертвецов кости лежат целыми грудами.
– Страшное место, – добавил Тот, Кто Видит Следы. – Там полегло больше людей, чем во всех племенах, живущих ныне. Но случилось это давно, очень давно.
– Была битва? – спросил Глеб.
– Не знаю, и моему родителю про это тоже не было известно, – произнес кузнец и, подняв глаза к небесам, заговорил речитативом: – Вверх по течению реки до камня, похожего на седло… Если выехать на восходе из долины черных птиц, у камня будешь в полдень… Там подняться по склону и ехать вдоль края осыпи… осторожно ехать, чтобы не случилось обвала… Когда осыпь кончится, спуститься в Ущелье Чужих Мертвецов… Там холмы старых костей, и землю тоже устилают кости… Ехать к горе с тремя зубцами, мимо Ядовитых Вод… Так учил родитель.
– Все верно, – подтвердил Тот, Кто Видит Следы. – Теперь я вспоминаю… да, вспоминаю треск костей под копытами… Но битвы там не было, нет отметин от оружия.
– Оружие бывает всяким, – возразил Глеб и повернулся к кузнецу. – Ущелье Чужих Мертвецов… Почему так названо? Почему чужих?
Отец Тори лишь пожал плечами, но старый следопыт ответил:
– Глупый вопрос, Тер Шадон Хаката. Чужие, потому что не наши. Ты лекарь – увидишь, поймешь.
Они продолжили путь, как ни хотелось Глебу покинуть седло и рассмотреть поближе старые кости. Их было здесь не очень много, и обломки скелетов и черепов лежали у самой воды, серые среди серых и бурых камней, и потому едва заметные. Но Глеб не сомневался, что они не просто старые, а очень старые – возможно, валяются в этом ущелье десятки, если не сотни тысяч лет. Была в них какая-то странность, и вскоре он понял, что черепа слишком маленькие, а кости – тонкие, и взрослым вроде бы принадлежать не могут. Останки детей?.. Но как и почему они погибли?..
Близился полдень, когда отряд достиг скалы, похожей на седло. Склоны ущелья были тут пологими, и лошади легко преодолели небольшую крутизну. Глеб ехал за кузнецом и Тори, шесть всадников – вслед за ним, и Тот, Кто Видит Следы замыкал колонну. В эту экспедицию отправились крепкие мужчины тридцати-сорока лет, и с двумя Глеб был знаком: Тот, Кто с Сетью, искусный птицелов, как-то привел к нему сына, пятилетнего малыша со сломанной лодыжкой, а Тот, Кто Обогнал Коня, один из лучших бегунов в племени, лечил рану от стрелы шокатов.
За ущельем вздымалась растрескавшаяся гора с огромной каменной осыпью от плоской вершины до основания. Камни размером с дом, переслоенные щебнем, лежали в хрупком равновесии, и кое-где осыпь тянулась по склону длинными языками; их приходилось объезжать, что увеличивало дорогу вдвое. За этой древней горой вставали другие горы, бесплодные и неприветливые, почти лишенные растительности; только в распадках между ними виднелись скудные заросли кустарника и жухлой высохшей травы. Солнце висело в зените, зной стал сильнее, от нагретых камней тянуло жаром, воздух сушил и обжигал горло. Местность выглядела как преддверие ада, но давным-давно покинутого, заброшенного и позабытого. Сюда не залетали птицы, здесь не жужжали пчелы, не прятались в расселинах змеи и ящерицы. Дорога уже не казалась Глебу нетрудной – жара, безмолвие, мрачный пейзаж угнетали, давили на психику, и было лучше положиться на коня и закрыть глаза, чтобы не видеть бесконечных нагромождений каменных глыб.
На середине пути Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, остановился и коротко бросил: «Пейте!» Напились воды из фляг, смочили лица. Потом кузнец показал на гору, маячившую в знойном небе на северо-западе, и хрипло произнес:
– Ехать к горе с тремя зубцами, мимо Ядовитых Вод…
– Она и есть, – подтвердил следопыт, стирая испарину со лба.
Тот, Кто с Сетью, и другие мужчины смотрели внимательно, шевелили беззвучно губами, запоминая дорогу. Глеб подумал, что ни один из них не проживет еще половину века и не дождется следующей экспедиции, но приметы верного пути будут переданы потомкам и, возможно, сын Того, Кто с Сетью сохранит это знание и получит имя Помнящего Дорогу в Небо. В этой непрерывной связи поколений таилось нечто цельное, крепкое, почти утерянное на Земле; тысячи керов были, в сущности, семьей, объединенной чем-то большим, нежели кровное родство – сознанием принадлежности к одному племени, одному народу. «Люди Кольца, его Сыновья и Дочери…» – тихо пробормотал Глеб и бросил взгляд на Тори. Она была моложе всех и через пятьдесят лет, в возрасте Того, Кто Видит Следы, могла бы повести в Пещеры своих соплеменников. Вправе ли он лишить ее этой чести?..
Солнце еще стояло высоко, когда отряд, миновав осыпь, спустился в ущелье. Этот каньон был гораздо шире, чем тот, где текла река, и ориентирован с юга на север. Всадники ехали по склону, уходившему вниз несколькими широкими террасами; перед ними в обе стороны тянулась прямая, как древко копья, долина, дно которой, сколько видел глаз, покрывали серые холмы костей и праха. Холмы, холмики, кучи, кучки – должно быть, за тысячелетия ветер и воды в дождливый сезон не раз перемешивали их, громоздили скелеты друг на друга, играли в кегли черепами. Сколько лежало их здесь, сколько живых существ нашли тут свой конец?.. Миллионы и миллионы, подумал Глеб, в ужасе взирая на бесконечное кладбище. За его спиной тихо переговаривались керы – кажется, они тоже были потрясены.
Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, остановил коня.
– Можешь взглянуть, Тер Шадон Хаката, мы подождем. Но не задерживайся надолго – к ночи нам надо добраться до Ядовитых Вод.
Оставив седло, Глеб побрел по реке костей, хрустевших под ногами. Сзади тоже послышался хруст. Он оглянулся – Тори шла за ним, словно боялась отпустить в одиночестве в этот нескончаемый могильник. Заметив почти целый череп, Глеб опустился на колени, положил находку на ладонь, стал рассматривать, опытным взглядом фиксируя отличия: вздутые височные и теменные доли, слишком большие отверстия глаз, странную форму челюстей, мелкие, с горошину, зубы. Череп гуманоида, но не человека Земли…
– Я могу тебе помочь? – спросила Тори.
– Да. Поищи целый скелет. Если не найдется, тогда кисть с пальцами, позвоночник, грудную клетку, кости ног и таза, что угодно…
Он продолжал изучать череп – маленький, как у ребенка лет десяти, но несомненно принадлежавший взрослому существу. Впрочем, на размеры мозга это не влияло – внутренний объем увеличивали выпуклый лоб и темя, придающие голове отчасти горизонтальную ориентацию. Глаза были явно больше, чем у землян, верхняя челюсть нависала над нижней подобно клюву и, возможно, соединялась с носом. Сохранилось больше половины из тридцати восьми зубов, и Глеб осторожно извлек два резца и коренной, спрятав их в карман куртки.
Приблизилась Тори.
– Целого костяка нет, но я нашла руку и еще вот это.
Грудная клетка со сломанными ребрами и фрагмент позвоночника…
Все небольшое, можно сказать, миниатюрное… Зато пальцы пятипалой кисти длиннее человеческих и на них лишний сустав… Глеб рассмотрел руку, положил рядом с ребрами и черепом и огляделся по сторонам. Что ж вы, братья гуманоиды! – крутилось в голове. Как же вы так! Жили на прекрасной планете, трудились, строили, изобретали, любили… И чем кончили! Отчего, почему? Что случилось с вами? Время третьей стражи истекло, а вы так и не очнулись?..
Он поднялся и тяжело зашагал к сидевшим на конях спутникам. Тори шла рядом. Восемь мужчин то глядели на них, то бросали угрюмые взгляды на гигантское кладбище.
– Это люди, – сказал Глеб. – Были люди… Роста небольшого, нам примерно по грудь. Пальцы на руках длинные и гибкие, сорок зубов, ребер на два меньше, чем у нас, и, думаю, есть другие отличия. Сердце у них наверняка справа, а печень слева… Но все это неважно.
Были люди, и нет людей…
– Ты выяснил, что с ними случилось? – спросил Обогнавший Коня.
– Нет. Кости очень старые, но на тех, что я видел, никаких повреждений. – Глеб бросил взгляд на кладбище. – Не представляю… не могу понять, зачем тут собралась такая масса народа… пришли сюда и умерли… С чего бы?
– Умерли, – повторил Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо. – Они умерли, и теперь здесь живем мы. И нам нужен товар, чтобы меняться с Кузнецами… Поехали, братья! К закату мы должны быть у Пещер.
Отряд двинулся в путь по краю огромного могильника. Кости трещали и распадались в прах под копытами коней, ветер кружил вихри невесомой серой пыли, заметал следы, солнце изливало свет на тянувшееся в бесконечность кладбище. Для солнца и ветра разумная жизнь, вспыхнувшая и исчезнувшая в этом мире, являлась кратким эпизодом, первой и неудачной попыткой; теперь наступило время второй, пусть с иными существами, с теми, чья настоящая родина была дальше самых далеких звезд. Чем она кончится, – думал Глеб, всматриваясь в лица спутников. Возможно, эта история с переселением – всего лишь запасной вариант на случай, если на Земле дела пойдут не так. Чтобы не сгинула раса землян, не стала тенью, а сохранилась на другой планете со своими Связующими и гениями… Он вспомнил сказанное Грибачевым о третьей страже, о жутких снах человечества и о том, что нельзя исключить фатальный исход, и невольно вздрогнул. Не так давно он размышлял о тайне планеты, не породившей разумную жизнь, и вот открылась истина: были здесь жизнь и разум, были, были! И теперь останки этой жизни, кости миллионолетней давности, хрустели под лошадиными копытами, и ветры разносили прах погибшей расы! Не этим ли кончит Земля?..
– Что с тобой? – спросила Тори, коснувшись его руки.
– Мысли, мысли, грустные мысли… – пробормотал Глеб. – Я пытаюсь представить, зачем все эти люди собрались здесь. Почему не в степи, в лесу или на океанском побережье? Прятались в горах от какой-то опасности? Но в ущелье с рекой немного скелетов, и в других местах массовых захоронений тоже нет – я полагаю, что нет, иначе вы бы об этом знали. Однако все пришли сюда… Почему?
– Посмотри вперед, а потом оглянись, – сказала Тори. – Разве ты не видишь, что перед нами дорога? Прямая дорога шириною в два полета стрелы, и ведет она в Пещеры.
Глеб вздернул брови.
– Думаешь, они шли туда?
– Думаю, – молвила Та, Что Ловит Облака Руками, поглаживая его ладонь. – А ты думай поменьше. Ты часто грустишь о прошлом, и тогда похож на человека, потерявшего коня, седло и свою женщину. Но конь с тобой и я рядом.
Солнце уже низко висело над горами, когда долина – или рукотворная дорога?.. – расширилась, на нее упала тень трехглавой горы, а слева, в полукилометре, возникло озеро. Вода в нем казалась черной как галактический мрак и абсолютно неподвижной, хотя дул ветер, и за всадниками тянулись клубы пыли. Насколько смог увидеть Глеб, озеро имело форму круга, вдоль его берегов громоздились камни или, возможно, бетонные блоки изъеденного временем парапета, торчали обломки ржавых конструкций и кое-где белели холмики костей.
Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, осадил коня, вытянул руку и произнес:
– Ядовитые Воды. Слушайте и запоминайте: не приближаться даже на пятьсот шагов. Объехать по краю долины.
– Там тоже кости, но не такие старые, как здесь, – сказал Глеб, всматриваясь в озерный берег. – Чьи? Кости животных?
– Нет, зверь сюда не забредает, – усмехнулся старый следопыт. – Зверь умный и не такой любопытный, как человек. Там, Тер Шадон Хаката, лежат глупцы, не поверившие слову старших. А слово было таким: не суй пальцы под колесо телеги.
Черное озеро исчезло за обрамлявшим долину гребнем. Последние солнечные лучи окрасили горы в лиловый, сиреневый, охристый цвета, ветер стих, и в воздухе повисли зной, духота и едкий запах древних костей и праха. Вершина с тремя пиками приближалась, и наконец перед всадниками возник горный склон, вставший гигантской стеной над ущельем. Гора здесь была срезана на высоту сотни или больше метров, и в ней зиял прямоугольный проход, такой большой, что в нем могло бы поместиться здание в десяток этажей. Проход глядел на юг, но сейчас, в преддверии ночи, его заливала вязкая непроницаемая тьма. Устилавшие почву кости вздымались тут высоким валом, но в нем была проложена тропа, укрепленная с обеих сторон каменными глыбами. Она тянулась к расчищенной у входа небольшой площадке, где хватало места для лошадей и всадников. Подъехав к ней, Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, сошел на землю и сказал:
– Заночуем здесь. Снимайте поклажу, напоите коней и поешьте сами. В Пещеры пойдем утром.
* * *
С рассветом солнце разогнало темноту, и огромный тоннель, ведущий в подземелье, просматривался на полет стрелы. С края площадки, где они остановились на ночь, Глеб видел титанические арочные своды, будто парящие в вышине, ровный пол с уходившими вдаль неглубокими желобами и стены, некогда отполированные до зеркального блеска, а сейчас покрытые паутиной трещин. Сколько веков, сколько тысячелетий пронеслось над этим сооружением?.. Должно быть, их хватило, чтобы на планете разрушились все здания, дороги и мосты, руины погрузились в почву, земли заросли лесами и травой, и память о людях и их трагическом конце исчезла. Исчезла всюду, кроме долины, заваленной костями, и рукотворных пещер в недрах горы. Чем они были? Усыпальницей?.. Подземным городом?.. Хранилищем знаний погибшей расы?..
Отец Тори махнул рукой в сторону горы, и вперед выступили двое мужчин с арбалетами. Очевидно, они знали, что нужно делать – свистнула стрела, за ней – другая, и все огромное пространство входа вдруг озарилось желтоватыми, почти прозрачными сполохами. Эта завеса мерцала пару секунд, напоминая о смертельной опасности, потом сияние погасло.
– Ничего не изменилось, – произнес Тот, Кто Видит Следы. – Стрелы не сгорели. Можем ехать.
Керы поднялись в седла. Их лица были сосредоточенными, даже мрачными, но страха в них Глеб не увидел.
Теперь первым двигался старый следопыт. Его конь переступил невидимую границу, и сияние вспыхнуло вновь – неяркое, едва заметное в солнечных лучах. Один за другим всадники миновали завесу, тихим шепотом успокаивая испуганных лошадей. Глебу показалось, что он на мгновение ощутил тепло – впрочем, его спину и затылок грело солнце, и, вероятно, это чувство было ложным.
Копыта лошадей звонко цокали по каменному полу, запорошенному толстым слоем пыли. С каждым шагом солнечный свет тускнел и убывал, тьма подступала все ближе и ближе, сгущаясь в трещинах стен и ровных траншеях, тянувшихся дальше во мрак. Очевидно, эти желоба были каким-то инженерным сооружением – на дне торчали полуметровые стойки, некогда металлические, а сейчас изъеденные коррозией. Их назначения Глеб представить не мог.
– Та завеса, – негромко спросил он. – Для чего она? Отпугивает и защищает?
– Когда-то, может, и защищала, – так же тихо отозвался Тот, Кто Видит Следы. – Теперь молоко прокисло, но тут есть и другие ловушки. – Придержав коня, он вытащил из сумки горсть камешков. – Вот, поглядите!
Он бросал камни наугад – раз, другой, третий. Внезапно часть пола метрах в пятнадцати от всадников с протяжным стоном ушла вниз, взметнув тучу серой пыли. Щеки керов побледнели – видно, каждый представил, как падает вместе с конем в глубокий каменный мешок.
– Есть ли впереди такое? – прошептала Тори.
– Нет. Смотри под копыта и увидишь, что мы едем по старому следу. – Старик раскинул руки в стороны. – Там и там много людей погибло, пока предки искали безопасный путь. Взгляните на канавки, прорубленные в камне… Очень давно металл брали в них, пока весь не вытащили. Нам нужно забраться подальше.
Мрак сгустился, и они зажгли факелы. Вскоре тоннель привел их в огромное помещение, колоссальный зал, оценить размеры которого при скудном освещении было нельзя. Кажется, на его стенах ярусами висели балконы или галереи, заполненные множеством конструкций – их смутные силуэты будили воображение, представляясь то огромными прожекторами, то подъемными механизмами, то гигантскими чашами антенн. Желоба в полу разветвились, исчезли в десятках других тоннелей, гораздо меньших, с круглым сечением – там царили темнота и тишина. Велев поднять факелы повыше, кузнец стал разглядывать входы в тоннели, и Глеб заметил, что у некоторых кучками сложены камешки. Вероятно, это было каким-то знаком, оставленным во время прошлых визитов – Тот, Кто Помнит Дорогу в Небо, бормоча под нос, пересчитывал камни, потом вернулся к ожидавшим его всадникам и сказал, что можно спешиться.
– Пойдем сюда, – отец Тори показал на один из проходов.
– Здесь еще не брали металл, но эта нора помечена как безопасная. Однако проверить не мешает.
Он кивнул арбалетчикам, и те выпустили стрелы в темноту. На миг вспыхнуло и пропало уже знакомое сияние, озарив уходившую вдаль платформу и желоб рядом с ней. На его дне сверкнула серебристая полоса.
– В норах, где нет камней, тоже есть металл? – спросил Тот, Кто с Сетью.
– Наверное, но пока в них не пройти. Сейчас увидишь.
Кузнец велел метнуть стрелу. Вспыхнуло сияние, но на этот раз оно было не призрачным, а огненно-янтарным, жарким, опаляющим даже с расстояния сотни шагов. Кони вскинулись в испуге, заплясали, фыркая и прижимая уши. Старый следопыт сказал:
– Здесь еще не прокисло. Лезть в такие норы – верная смерть.
Они направились к тоннелю, выбранному кузнецом. Его свод был невысоким, метров пять или шесть, и в желобе, прорезанном в полу, блестела укрепленная на стойках металлическая лента. В свете факелов Глеб видел, что эта полоса уходит в темноту, в недра горы, словно рельс подземной дороги.
– Родитель говорил, она не сплошная, – произнес отец Тори, кивая на серебристую ленту. – Можно снимать кусок за куском.
Он спрыгнул в желоб и начал ощупывать ближайшую стойку, поглаживая ее ладонями. Раздался сухой щелчок, кузнец сдвинул часть полосы и приподнял за край.
– Принимайте! Доставайте веревки! Будем связывать по три куска и грузить на лошадь две связки.
Глеб подхватил металлическую полосу. Она была около двух метров в длину и шириной в ладонь, и показалась ему довольно легкой – килограммов десять или двенадцать. Тот самый металл, из которого сделаны клинки Тори и других керов… Теперь он знал, где его добывают.
Тори и старый следопыт, держа по факелу в каждой руку, неторопливо двигались по тоннелю, кузнец снимал полосу за полосой, мужчины связывали их, грузили на лошадей. Работали быстро, молча; никому не хотелось задерживаться тут сверх необходимого. Вскоре они удалились от входа на сотню шагов. В полумраке слышалось только дыхание людей, стук копыт по камню и потрескивание горящих факелов.
Выпрямившись, Глеб бросил взгляд в глубину тоннеля. Там темнела какая-то масса, что-то неясное, обтекаемых очертаний, будто бы повисшее над серебристой лентой. Какой-то механизм?.. Возможно, автомат для прокладки шахт в горной породе?..
Достав из вьюка факел, он дернул следопыта за рукав.
– Там что-то есть. Пойду посмотрю.
– Любопытный, как все иннази, – буркнул старик. – Иди, но не задерживайся, Тер Шадон Хаката. Работа почти закончена.
Глеб кивнул, зажег факел и зашагал вдоль металлической полосы. Лента, похожая на рельс, тоннель с округлым гладким сводом и маячившая впереди конструкция – все это что-то ему напоминало, что-то очень знакомое, виденное не раз. Внезапно он понял – метро! Примерно таким будет метро через много тысяч лет, если человечество исчезнет – темные тоннели, пустые станции… Станция здесь тоже была – тот огромный зал с разбегающимися путями. А эта штука над рельсом…
Он посветил факелом и довольно кивнул. Вагон, конечно, вагон! Точнее, открытая платформа с низкими бортами, небольшая, на два десятка пассажиров. Маленькие кресла, словно для детей, прорези в бортах – очевидно, для посадки, и все изготовлено из пластика, только по днищу проходит серебристая металлическая полоса, такая же, как в желобах… Монорельсовая дорога?.. Сходство есть, но не похоже, чтобы вагончик катился – колес тут явно не имеется…
Глеб осторожно перенес одну ногу через борт, потом вторую. Пол под ним качнулся, платформа всплыла над желобом, и у передних кресел зажглись голубые огни. Работает! Эта штука работает, с изумлением подумал он. Что-то надо сделать, что-то очень простое, и платформа умчит его в глубь горы, в подземный город, к невиданным чудесам. Наверняка там есть изображения и что-то вроде фильмов – можно увидеть, как выглядели эти существа, как они жили и отчего погибли… Искушение было таким сильным, почти неодолимым! Он сделал шаг к передним креслам, но тут кто-то вцепился в его куртку.
– Ты что делаешь, Дон? – яростно прошипела Тори. – Ты что задумал? Совсем лишился ума?
– Там, в толще скал, целый город… Вот бы на него взглянуть! – молвил Глеб с мечтательным видом. – Здесь только подъездные пути, а там… Представь, милая: широкие проспекты, огромные залы, лестницы, колонны, статуи, сокровища искусства… Все это ждет нас десятки веков… ждет, когда мы придем и вступим во владение…
– На этой дороге нас ждет только смерть, – твердо сказала Тори. Сунула Глебу свой факел, сбросила с плеча арбалет и метнула стрелу в непроницаемый мрак тоннеля. Где-то впереди – далеко, далеко – вспыхнуло на миг пламя и тут же погасло.
– Защита… какое-то силовое поле… – пробормотал Глеб. – В одних местах устройства разрушились за давностью лет, в других еще действуют… Но думаю, на этой платформе можно проехать. Автомат наверняка излучает нужные сигналы, что-то вроде пароля…
Тори снова дернула его за куртку.
– Не понимаю, о чем ты говоришь! Сойди с телеги! Немедленно! Нам пора уходить!
– Да, ласточка, сейчас… – Со вздохом сожаления Глеб покинул платформу. – В конце концов, что нам эти древние развалины? Нужно о себе побеспокоиться… Как бы не остались в нашем метро лишь черви да крысы…
Керы уже сидели на конях, и каждый вел в поводу навьюченную металлом лошадь. Подсвечивая факелами, они выехали из тоннеля, пересекли огромный зал и направились к светлому прямоугольнику входа. Солнце едва миновало зенит, его лучи падали на засыпанную костями долину, на невысокие террасы, что тянулись вдоль нее, и срезанный вертикально склон трехглавой горы. Глеб оглянулся в последний раз на вал черепов и скелетов перед входом, окинул взглядом прямое как стрела ущелье и покачал головой. Теперь он понимал, что здесь случилось.
Усыпальница?.. Подземный город, полный чудес?.. Хранилище знаний?.. Нет, убежище! Огромный, хорошо защищенный бункер, в котором избранные спрятались от какой-то опасности… А остальные – вот они, здесь! Миллионы и миллионы гонимых страхом существ пришли сюда в надежде на пристанище, но их в Пещеры не пустили… Тут, на этой дороге, они погибли, словно политые ядом муравьи.
«Памятник древней культуры?.. – подумал Глеб. – Нет, скорее свидетельство эгоизма, символ жестокости…»
Под копытами вороного хрустели и трещали кости.
* * *
Приблизившись к лагерю, они поняли: что-то случилось. Над скалами метались птицы, поодаль, в сочной траве, темнели длинные широкие проплешины, будто выжженные огнем, костер не горел, и рядом с телегой лежали два неподвижных тела: Та, Кто Печет Лепешки и один из парней, чье имя Глеб не запомнил. Остальные в мрачном молчании сидели рядом.
Всадники спешились, и Глеб склонился над убитыми. Таких ран он не видел никогда: в груди юноши зияло сквозное отверстие в палец, плоть запеклась по краям от страшного жара, пробитое ребро обуглилось. У девушки – то же самое, но ей попали в шею и перебили горло. Безнадежно, понял он, оба мертвы…
Отец Тори спрыгнул с коня, сел перед молодыми и бросил:
– Рассказывайте!
Они заговорили разом, и голоса их были полны страха, ненависти и гнева:
– Вчера в полдень прилетела стрела с огненным хвостом, не такая, как птицы тех, что живут на острове…
– Но мы подумали, что это они, с острова – ведь кто еще может летать по небу…
– Вышли трое, но какие, издалека не видно. Стрела унеслась вверх…
– Девушки сели на коней и с ними Тот, Кто Родился под Второй Луной. Поехали к ним…
– Двоих они убили сразу и хотели поймать Ту, Кто Заплетает Гривы Лошадям. Но она ускакала…
– Мы взялись за арбалеты и проткнули их стрелами. Но один еще жив…
– Он здесь, под телегой. Уж больно страшен на вид…
– Доставайте! – велел кузнец.
Парни полезли под телегу, выволокли на свет пленника и посадили, прислонив к колесу. Плоское вытянутое лицо под шлемом было словно пародия на человеческое: зеленоватая кожа, темные глаза без бровей и надбровных дуг, вместо носа – почти незаметный, сливающийся со щеками выступ, небольшой безгубый рот и полное отсутствие подбородка. Голова сразу переходила в длинную гибкую шею, плотно охваченную воротом темного скафандра или комбинезона. В остальном пришелец почти не отличался от людей – две руки, две ноги, суставы в положенных местах, так что сидел он как обычно сидит человек. Стрела пробила ему бедро, другая торчала в спине, на ладонь выше поясницы.
Глеб, опустившись на колени, стал его рассматривать. За спиной переговаривались керы:
– Этот не с острова. Там люди, такие же, как мы.
– Мирные, а этот – убийца! Молодых не пожалел!
– Странная тварь… Морда на змеиную похожа… И зеленая!
– Однако человек. Видишь, руки, ноги, голова… Пальцев только многовато…
Пальцев было семь. Руки, затянутые в перчатки, лежали на коленях, дышал пленник тяжело, и его комбинезон, в тех местах, где его проткнули стрелы, пропитался темной кровью. Его талию обхватывал пояс с подвешенными к нему петлями и сумками, сейчас пустыми.
– Что скажешь, целитель? – спросил Кер Пирит Рах Огуда.
– Видел таких плоскомордых?
Глеб покачал головой.
– На Земле они мне точно не попадались, да и здесь тоже.
Что было у него на поясе? И где тела двух убитых чужаков?
– Закопали, – ответил один из юношей. – А на поясах у них висело много разных диковин… Сложили в телеге. Сейчас принесем.
Диковины вывалили на землю. Узкие раструбы с рукоятями под семипалую кисть, явно оружие… Плоские зеленые контейнеры – очевидно, с пищей… Полуметровые жезлы из пластика – то ли какой-то инструмент, то ли опять же оружие… Прозрачные щитки – похоже, их прикрепляли к шлемам на уровне глаз… Странные предметы непривычной формы, с маленькими экранами и торчавшими в разные стороны металлическими штырями… Небольшой цилиндр – один конец выпуклый, с другого свисает кабель с защелкой… Увидев его, пленник с усилием протянул руку и сипло заклекотал.
Хочет поговорить, догадался Глеб. Ну, послушаем, что скажет…
Плоскомордый защелкнул кабель на поясе. В цилиндре захрипело, засвистело, но хрип и свист прекратились с первым же звуком, изданным пришельцем. Он произнес пару коротких фраз и замер, уставившись на Глеба взглядом змеи. Глаза у него были маленькие, круглые, с вертикальным зрачком.
– Имп-перия м-могуча… – донеслось из цилиндра. – В-вы – грр… гррязь под ее стопой… б-будете уничтож-жены…
Брови Глеба в изумлении полезли вверх. Этот прибор – вероятно, транслятор – перевел речь чужака на английский!
– Что он говорит? – произнес кузнец. – Ты понимаешь его слова?
– Понимаю. Этим созданиям знаком один из земных языков, самый распространенный в нашем мире. Он угрожает.
– Спроси, зачем они здесь и почему убили молодых.
– Спрошу. – Глеб повернулся к пленнику и перешел на английский. – Кто ты? Ваш народ из Внешней или из Внутренней Ветви? Что вам нужно на этой планете? Зачем вы стали убивать?
Эмоции чуждого существа вряд ли поддавались верному истолкованию, но Глеб почти не сомневался: плоскомордый смотрит на него, на всех керов, со злобой и презрением. Выслушав перевод, он заговорил:
– Имп-перия выше Ветвей… выше всего в Гал-лактике… Я… – транслятор на секунду запнулся, – я Седьмой Коготь, делаю то, что повелевают… б-будете убиты… все…
Что за империя?.. – подумалось Глебу. Не говорил Грибачев про какую-то империю! Правда, упомянул об опасности, о том, что существуют в Галактике противоборствующие силы, но речь шла о Внешней и Внутренней Ветвях. Выходит, все не так просто… Есть белые, есть черные и есть серые – или такие черные, что чернее некуда!
Он поднялся и сказал окружившим его керам:
– Говорить с ним бессмысленно, он только угрожает. Я думаю, их корабль где-то в небесах над этим миром, и трое чужаков с огненной стрелы – только разведчики. Придут другие и будут убивать. Лучше поскорее вернуться к своим.
Отец Тори кивнул.
– Верно. Вернемся, и старейшины отправят гонцов на все стороны света, чтобы предупредить другие племена. Поедем быстро. Положите наших убитых на лошадей, а это закопайте. – Он показал на груду инопланетного оружия и приборов.
– Как поступим с убийцей? – спросил Тот, Кто с Сетью.
– По Завету. Тот, Кто Видит Следы – старейший среди нас.
Пусть скажет.
Старый следопыт поднял голову, взглянул на черных птиц, метавшихся в небе, и молвил:
– Убивают в бою, убивают в честном поединке и еще убивают тех, кто измучен раной или недугом и просит о смерти. Тому, кто убивает без причины, нет прощения. Сказано в Завете: бросить его на поживу тварям земным и небесным.
– Запомните это, – произнес кузнец. – Запомните, молодые, ведь через годы судить и приговаривать придется вам. Сказанное же сейчас пусть исполнится. Привяжите чужака к телеге и садитесь в седла.
Глеб обернулся, когда они отъехали на четверть полета стрелы. Над телегой, спускаясь все ниже и ниже, кружила огромная стая птиц, и резкие их вопли доносились к всадникам, заглушая мягкий перестук копыт. Отряд пустился галопом, горы стали уходить за горизонт, таять в небесной синеве, и Глеб больше не смотрел на них. Но память не дремала, и виделось ему зеленоватое лицо и полные злобы глаза, которые, наверное, уже выклевали птицы.
Империя, думал он, империя… Значит, кроме двух Ветвей, есть еще империя, третья сила с тварями-когтями, что рыскают по Галактике и убивают всех… Или только нас, людей Земли? Чем же мы им не угодили? Может, завидуют, что у нас еще нефть сохранилась? Может, прилетали к нам в каменном веке и были съедены троглодитами?
А может, носы у нас не той формы, запрещенной в их империи?
Вопросы, вопросы… Он вздохнул и впервые за много, много дней вспомнил о своем Защитнике. Вспомнил и вздохнул снова. Был бы здесь Йокс, несокрушимый и всезнающий, объяснил бы, что к чему! И, наверное, не стоило бы тревожиться из-за чужого корабля, что кружит сейчас над планетой…
Шелестела трава, топотали копыта, позванивал металл, груженный на вьючных лошадей, дул теплый ветер, гнал по небу стаи облаков, и Та, Что Ловит их Руками, была рядом. Что еще нужно для счастья? Свобода и любовь, и чтобы не мешала тому и другому злая чуждая воля.
Как от нее защититься, как спасти то, что дорого?
– Йокс, где ты, Йокс? – негромко, совсем тихо прошептал Глеб.
Нет ответа… Нет ответа…