Глава 28

- Вы не находите, господин Ляо, что наш друг становится слишком уж активным? Он может неожиданно выйти из-под контроля.

Ляо флегматично пожал плечами.

- Я не вижу повода для беспокойства. Скоро господин Клайзен отправляется в Кантон, его штаб-квартира ликвидируется. А у человека, о котором вы говорите, могут быть иные причины интересоваться Луизой Анной.

Его собеседник промолчал. Разговор происходил в небольшой мансарде, обставленной с традиционным восточным вкусом. Сам хозяин, руководитель одного из отделений Триады, господин Ляо, сидел на толстой циновке, рядом с ним высился узкий булькающий сосуд с торчащими из него трубочками. Страсть хозяина к опиуму была широко известна, но никогда не обсуждалась, ибо перед властью, которой господин Ляо обладал в Шанхае, меркло даже могущество тайной полиции.

- Господа, которые изволили воспользоваться нашими услугами, настаивают на том, чтобы мы были готовы совершить ликвидацию в течение двух часов с момента подачи команды. Они полагают, что через Луизу Анну этот человек может выйти на их сеть в Японии и здесь, в Шанхае, так как пока еще их передатчик находится в городе. В принципе у нас все подготовлено. Исполнители подобраны, люди абсолютно надежные. С подпольем никто из них не связан.

Собеседник господина Ляо деликатно отвернулся, когда тот опять с блаженным видом присосался к своим трубочкам. Сам Лама, так звали руководителя группы боевиков, ни спиртного, ни тем более наркотиков в жизни никогда не пробовал и строго следил за своими подопечными. Одурманенный человек - потенциальный предатель.

Макс Клайзен же, за которого так беспокоилось руководство разведцентра и ради которого нанимались боевики Триады для ликвидации Стива Айлина, вскоре после женитьбы получил новое назначение. Свою работу на русскую разведку он, как и было приказано, тщательно скрывал от новоявленной фрау Клайзен и поездку в Кантон объяснял интересами фирмы.

- Мы расстаемся ненадолго, - сказал он, нежно обнимая супругу на вокзале. - От дел ведь никуда не денешься. Будет совсем невмоготу - напишу и вызову к себе. Жене нужно учиться быть терпеливой.

Она улыбнулась, прижимаясь к нему. - Я постараюсь научиться. Но быть терпеливой - это такое мучение! Скорее бы уж было это… невмоготу.

Но Анна смогла выехать в Кантон только через полгода. Клайзену пришлось везти через таможню мощный передатчик и громадную динамо-машину. Английские чиновники, работавшие на досмотре, обманулись видом преуспевающего немецкого коммерсанта, а Клайзен добродушно объяснил, что везет оборудование для новой фотолаборатории. Вместе с прибывшим радистом они остановились в отеле «Манхэттен» на седьмом этаже. И началось их хождение по мукам.

Связи с Владивостоком не было. Шум динамо-машины, казалось, проникал до первого этажа. Ее попытались закутать в одеяло, но это чуть не вызвало пожар от перегрева. Рихарда Зорге техническая сторона дела не интересовала. За несколько дней он постарел на десяток лет. Глаза его покраснели от недосыпания, на лбу обозначились глубокие морщины, словно шрамы, оставленные ударами ножа. Ценнейшая информация, добытая Ходзуми Одзаки из окружения принца Каноэ, до Владивостока не доходила.

Кантон угнетал Макса своей обстановкой. И Зорге, несмотря на занятость, это заметил.

- Ты мне не нравишься, - сказал он во время одной из конспиративных встреч.

Макс молча раскрыл зонтик, и первые тяжелые капли осеннего дождя стукнули о материю. Набережная, по которой они прогуливались, да и весь город опустились в серую дымку.

- Жаль, что я не японец, - грустно улыбнулся Клайзен. - Они всю жизнь живут на глазах у других, как в огромном общежитии. И это научило их ставить невидимые барьеры между собой и окружающим миром. Это легко, нужно просто уметь сосредоточиваться на чем-нибудь. На шуме дождя, например, или шелесте листьев. Можно слушать, как растут камни… Знаешь, японцы утверждают, что камни растут.

- Ты скучаешь по Анне, - утвердительно сказал Зорге.

Клайзен вздохнул:

- Состояние как у брошенной собаки. Все из рук падает.

- Ничего. Могу тебя обрадовать: скоро поедешь назад в Шанхай. Твоя миссия здесь, в Кантоне, выполнена, радист подготовлен.

Макс почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Он увидит свою Анечку. Ему даже показалось на миг, что он за много миль ощутил тепло ее прекрасного тела, сильного, тонкого и восхитительно гибкого.

Фон Гедерик перестал биться в дверь, за которой спряталась Наденька, и с удивлением обернулся. На лестничной площадке метрах в трех от него стоял человек. Он возник совершенно бесшумно, будто материализовался из воздуха. Человек был одет в странный бесформенный черный костюм, повязка скрывала его лицо, и фон Гедерик видел только глаза - спокойные, изучающие его, словно букашку.

- Это еще что за рожа? - быстро трезвея, пробормотал фон Гедерик.

Человек в черном не выразил никаких ответных эмоций. И Гедерику вдруг стало страшно, хотя природу этого страха он так и не смог понять. Человек будто раздувался, увеличивался в размерах, закрывая собой всю лестницу. Время остановилось. Фон Гедерик хотел пошевелиться и не смог, воздух стал таким плотным, что сквозь него нельзя было пробиться. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом человек в черном мгновенно оказался совсем рядом. Он не подошел, не прыгнул вперед, он вроде бы вообще не совершал ни малейшего движения - просто вдруг исчез в одном месте и возник в другом, прямо перед фон Гедериком. Рука, затянутая в черную перчатку, дернулась вперед со скоростью атакующей кобры, и секретарь посольства вдруг с отрешенным удивлением услышал треск собственной грудной клетки. Он услышал чей-то крики. Подумал, что это не человеческий голос, а скорее визг свиньи под ножом мясника, но скотобойни поблизости не было, по крайней мере, он не заметил ее, пока сюда шел. Потом он сообразил, что это был его собственный крик, и волна дикой боли захлестнула его тело. Он сделал шаг к перилам и ухватился за них, чтобы не упасть. Пистолет! Нужно добраться до пистолета, он там, внизу, в нескольких шагах. Только нужно пройти мимо этого человека в черном. Как же пройти, когда он такой большой, в полнеба! Хотя вроде роста маленького. Глаза узкие… Скорее всего паршивый азиат. Если уж наняли убийцу, обиженно подумал фон Гедерик, то могли хоть прислать цивилизованного, а не этого дикаря. А в комнате внизу, на журнальном столике, остался недопитый марочный коньяк… и Гедерику стало жалко, потому что тот человек наверняка выпьет его, а это был его любимый коньяк, и достать его здесь было очень непросто, львиная доля хорошего спиртного оседала в бездонных карманах таможни.

Фон Гедерик все же сделал еще один шаг по лестнице на своих не гнущихся от боли ногах. Он ясно увидел пистолет в кобуре, лежащий на стуле в углу. Но в этот момент ниндзя ударил снова - мощно, с разворотом кругом, ногой в височную область, и секретарь посольства, разломав своим телом деревянные перила, полетел головой вниз с лестничного пролета.

- Твою мать! - успел удивленно прохрипеть он. По данным статистики, именно эти слова чаще всего сопровождают человека, насильственно отправляемого в лучший мир.

Шофер в посольском «Майбахе» заметил мужчину в плаще и надвинутой на глаза шляпе, когда тот выскользнул из двери черного хода и быстро пошел прочь, ссутулившись и засунув руки в карманы. Сначала шофер решил, что перед ним глубокий старик, но на миг, когда мужчина под фонарем оглянулся, он вдруг увидел, что тот молод, строен и двигается как профессиональный танцор. Потом мужчина вновь превратился в старика и шаркающе поплелся прочь.

Ниндзя спустился в нижнюю комнату и остановился возле столика со стоявшей на нем недопитой бутылкой. Глаза его сквозь прорезь в капюшоне внимательно оглядывали окружающую обстановку, словно оптические сканеры. Узкое сводчатое окно с цветочным горшком на подоконнике. Старенький диван, на котором лежало свернутое в жгут покрывало и небрежно брошенный военный китель. Прекрасной работы китайский торшер - единственная ценная вещь в квартире, достойная внимания. Ниндзя вынул из кармашка на поясе складной нож и, использовав одно из лезвий в качестве отвертки, вскрыл дно торшера. Абажур из тончайшего шелка с изображением сражающихся дракона и тигра - символов вечно противостоящих друг другу Инь и Ян, Света и Тьмы, отлетел в сторону. Торшер не содержал в себе ничего интересного. С полным спокойствием ниндзя обследовал все светильники, попавшиеся ему в комнате, вывернул лампочку под потолком, снова вернулся к окну, опрокинул цветочный горшок и, наконец, нашел среди влажных комьев земли то, что искал, - крошечный микрофон для прослушивания. Еще минута ушла у него на то, чтобы отыскать спрятанный в подоконнике магнитофон.

Ниндзя достал из-за двери свой саквояж, сложил туда амуницию, сверху бросил найденный микрофончик и магнитофонную пленку и вышел в дверь парадного. На скрюченное старческое тело секретаря германского посольства он даже не взглянул.

Через три часа, почуяв неладное, шофер посольства толкнул дверь квартиры, куда входил фон Гедерик. Несколько секунд у него ушло на размышления. Затем, увидев, что цветок на окне потревожен, он позвонил полковнику тайной полиции Такидзи Седзину.

- Машину отгони, - услыхал он указание из трубки. - Дверь запри, протри все, что можно, и жди меня. В полицию пока не звони.

- Отсюда недавно вышел мужчина. Лет тридцати, худощавый, маскировался под старика. Если позволите, господин полковник, я думаю, что он работает на Контору.

- Разберемся, - сказал Седзин - сан и повесил трубку. Колесо завертелось.

Стив Айлин спортивным шагом пересек возвышенность, на которой стоял синтоистский храм, и очутился в небольшой тенистой роще. Все здесь казалось ему игрушечным: и ухоженные миниатюрные деревца, и дорожка, обложенная белыми камешками, и дом, имитирующий китайскую пагоду с четырехскатной зеленой крышей, - вилла окружного прокурора.

Он знал, что по японским обычаям крайне невежливо приходить к кому-нибудь, вот так, без приглашения и предварительной договоренности, хотя хозяева ни малейшим намеком никогда не дадут понять, что гость совершил бестактность.

У порога Айлина встретила госпожа Шизей, супруга прокурора Йадзавы. Она взмахом руки отослала прислугу и сложила ладони лодочкой в восточном приветствии.

- Очень рада вас видеть, Айлин-сан. Проходите в дом, мой супруг ждет вас.

- Простите за непрошеный визит, Шизей-сан, - сказал Айлин, прекрасно понимая, что прокурор его совсем не ждал. - Но у меня, к сожалению, такое дело, которое не терпит отлагательств. У меня не было другого выхода, иначе бы я не осмелился побеспокоить господина Йадзаву.

Внутри дом был отделан с традиционным японским изяществом. Обширное помещение, устланное татами - циновками строго определенных размеров, - разделяла на две части голубая ширма прекрасной ручной работы. На ней белым шелком были вышиты колесо и ступица - герб одного из знатных самурайских родов, уходящих корнями в глубокую древность. Такой же герб Айлин увидел на задрапированной тканью стене. Йадзава-сан был, безусловно, человеком, глубоко чтившим традиции.

Шизей-сан, удивительно миниатюрная и гармонично сложенная женщина, с высокой прической и в дорогом темно-синем кимоно, церемонно разливала зеленый, пахнущий травами чай из высокого серебряного кувшинчика. Йадзава-сан жестом пригласил Стива присоединиться к церемонии.

- Я догадываюсь, что привело вас ко мне, - наконец сказал он, медленно выпив свою чашку. - И ради чего вы проделали столь длинный путь. Где вы оставили машину?

- Я приехал поездом, Йадзава-сан. В вагоне второго класса. Сошел в пригороде, к вам добирался автобусом.

Иадзава удовлетворенно кивнул:

- Вы предусмотрительны. Впрочем, я ведь имею дело с профессионалом.

Айлин сидел, опустив голову. К прекрасно заваренному чаю, содержащему четырнадцать различных компонентов, он едва притронулся.

- Йадзава-сан, - проговорил он, - объясните мне, что происходит. У меня такое ощущение, будто мы все движемся к пропасти.

Прокурор был неподвижен, словно статуя божества Мондзю. Только руки, худые, покрытые пигментными пятнами, чуть заметно взлетели над коленями, точно крылья большой старой птицы.

- Когда один японец хочет пожелать другому больших несчастий, он говорит: чтоб ты жил в эпоху перемен. Очень правильное изречение!

В Германии к власти пришел Гитлер, и теперь многое изменится в нашей жизни. Там, на Западе, джинн вылез из бутылки. Глупо надеяться, что этот факт не коснется нас с вами. Вы знаете, что означает термин «Дзайбацу»?

- Группа промышленных концернов…

- Правильно. У ее руля стоят сильнейшие политики, которым для приобретения абсолютной власти, к которой они стремятся, поддержка Запада просто необходима. Однако они понимают, что поддержка, и в первую очередь экономическая, не дается просто так. За крупные военные заказы от них потребуют не просто союзничества в предстоящей войне. Экономика Японии превратится в преданного вассала. Богатейшие культурные традиции, многовековой уклад, уникальная цивилизация - все исчезнет. Япония будет ввергнута в войну за чужие территории. Это будет началом конца. Принц Коноэ поддержит «третий рейх», если его не остановить.

- При чем же здесь фон Гедерик? - спросил Стив, изумляясь дару предвидения собеседника.

- Не знаю, - признался Иадзава. - Но догадываюсь. Скорее всего, он был своего рода почтовым ящиком, который использовала германская разведка.

- Разве Германия не союзник Японии?

- Для Германии Япония - лишь цепной пес, призванный оттянуть силы Советов от западных границ. Между нами никогда не может быть доверия.

- Кто же убил фон Гедерика?

Йадзава-сан тяжело вздохнул.

- Если вы не против, господин Айлин, давайте поднимемся наверх. Там я построил небольшую башенку, откуда открывается просто волшебный вид.

Айлин понял, что окружной прокурор боится прослушивания. Они поднялись по узкой винтовой лестнице и очутились на смотровой площадке, открытой со всех четырех сторон. Над ними на круглых столбах, изображающих вставших на хвост драконов, высилась четырехскатная крыша, вогнутая, как у пагоды. Стив оценил и воздушную изящность строения, и поистине великолепный вид, открывающийся отсюда. Роща, дорожка с бордюром из белого камня, небольшой садик дзен - все казалось до нереальности миниатюрным и гармоничным в своей законченности - ничего ни прибавить, ни выбросить.

- Я не играю против вас, - сказал Стив Айлин и почувствовал всю несуразность сказанного.

- Не волнуйтесь, - остановил его Йадзава-сан. - Мне прекрасно известно, что вы - лишь отвлекающий маневр господина Седзина. Полковник не такой человек, чтобы действовать столь прямолинейно. Я больше чем уверен: у него есть свой человек в моем окружении, поэтому он пока и опережает меня на шаг. Хотя, конечно, можно допустить, что Седзин-сан способен на более сложную психологическую комбинацию. К примеру, он нарочно подставил вас, чтобы я решил, будто вы отвлекаете внимание от кого-то другого. На самом деле все как раз наоборот, вы можете быть основным действующим лицом, которое никто не принимает всерьез.

Стив тяжело вздохнул и жалобно, будто голодная собака, взглянул в непроницаемое лицо собеседника.

- Из квартиры в Шанхае исчезла Надежда Жанковская.

Несколько секунд они молчали, избегая смотреть друг на друга.

- Вы думаете, ее изъяла тайная полиция? - наконец спросил прокурор.

Руководитель боевиков Лама, сидевший в тени большого дерева в нескольких шагах от дома, с досадой снял наушники. Наушники через специальное устройство были соединены тонкой проволокой, выкрашенной в черный цвет, с присоской на окне первого этажа.

- Все бесполезно. Они ушли наверх.

Боевик, напарник Ламы, задумчиво спросил: - Вы тоже считаете, что Айлин кого-то прикрывает?

- Конечно, мой мальчик. Полковник Седзин хитер как лиса, но хитрости его известны. И насчет своей подсадной утки он просчитался, этот парень совсем не прост, клянусь Буддой.

Седзин-сан сейчас как на иголках, - проговорил Стив. - Жанковская для него - очень опасный свидетель. Если я не найду ее раньше его, то она - труп. Прежде у меня была какая-то надежда, но после того, что вы рассказали мне…

- Вы любите ее, - утвердительно сказал Йадзава. - Вы оба в большой опасности, потому что игры с тайной полицией кончаются плохо.

- Я и вас втянул.

Йадзава тихонько рассмеялся:

- Если бы вы знали, как давно я уже втянут в это дерьмо. Вы ведь читали протоколы осмотра тел фон Гедерика и человека из подполья в Йокогаме. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы сообразить, что это дело рук одного человека. Грудная клетка секретаря посольства будто смята кувалдой. Сильный удар в висок. Воздействие на биологически активную точку организма…

- Это мог сделать только ниндзя, - вздохнув, закончил Айлин. И впервые за все это время почувствовал, как липкий животный страх пополз на воротник струйкой холодного пота.