Книга: Путешествие с дядюшкой Джедом
Назад: 5
Дальше: 7

6

Утро выдалось довольно мутным. Промокшему и замерзшему барону пришлось за ужином свирепо греться перцовой, отчего после подъема он отправился было на поиски рассолу, однако ж потом, махнув рукой, велел подать каховского. Дядюшка Джед, куда более привычный к тяготам походной жизни, смотрел на Кирфельда с сочувствием но поделать ничего не мог: каховское властно овладело сознанием господина барона, и скоро тот уже распевал старые придворные романсы.
На завтрак никто не пошел. Доев потихоньку остатки вчерашнего кулеша (в дело пошли еще два банки тушенки), путешественники принялись совещаться, как быть дальше. Было ясно, что предприятие оказалось совсем не таким легким, как предполагали вначале. Шон решил было слетать на разведку, но старший Шизелло категорически отверг такой план:
– После вчерашних событий нам лучше держаться вместе, друзья мои. Отнюдь не исключено, что враждебные силы пристально следят за нашим продвижением и не упустят возможности остановить экспедицию. Зловещая щука напророчила дорогу – что ж, по всей видимости, ее следует понимать так, что каждый из нас должен пройти своим путем нравственного поиска, дабы в конечном итоге…
– А тут действительно есть дорога, – прервал его излияния Жирохвост.
– Что, друг мой? – поперхнулся Джедедайя.
– Тут есть дорога в глубь Шмопского леса, – терпеливо повторил кот. – Как раз туда, куда нам и надо. По этой дороге вполне сможет пробраться пикап с припасами, и через несколько часов мы, пожалуй, достигнем Ущелья Принцессы.
– Сосисок бы сейчас, – мечтательно произнес барон, зевая. – Под соусом таким вот, остреньким.
– Уймитесь вы с вашими сосисками, – раздраженно бросил Шон. – Жир, а ты там что, уже все разведал?
– Не совсем так, – махнул хвостом мудрец. – Я сплавал на тот берег, увидел дорогу и сразу двинул обратно. Хотелось поскорее уже обсохнуть, так что кой черт тянуть? Что бы я там еще увидел? Насколько я понимаю, нам нужно просто объехать лагерь с той стороны, – он дернул лапой, указывая направление, – и вперед. Это лучше, чем тащить припасы и снаряжение на себе, не так ли?
– Значит, пикап пройдет? – приподнял брови Ромуальд Шизелло.
– До куда-нибудь… мне кажется, что вряд ли до самого Ущелья…
– Хорошо! Тогда давайте перегрузим вещи господина барона из его колымаги в пикап, переговорим с начальником кемпинга о сохранности тех машин, что мы здесь оставим – я полагаю, с ними мы оставим и старика Джимми – и выдвигаемся!
Через час все было готово. Ромуальд вывел свой пикап со стоянки – в кабине рядом с ним мирно посапывал барон Кирфельд, у окна пристроился дядюшка Джед, а в кузове, на ворохе узлов и мешков с припасами, восседали оба кота. Шон с Пупырем шествовали арьергардом, коротая время неторопливой дружеской беседой.
– А Партизан, как и положено преданному вассалу, сопровождает нас, оставаясь при этом почти невидимым, – тихо усмехнулся Жирохвост. – Надеюсь, ты заметил его, Толстопуз?
– Разумеется, – кивнул в ответ котенок и незаметно указал хвостом на кусты. – Вон он бредет, бедолага… может, все же рассказать о нем господину барону?
– Не стоит, – отмахнулся Жирохвост. – Всему свое время.
Пикап неторопливо продвигался вперед, то и дело объезжая ямы и кочки, встречавшиеся на полузаброшенной дороге в ужасающем изобилии. Через некоторое время Шон и Пупырь, не желавшие утруждать ноги, отстали где-то сзади, однако старый кабан по-прежнему двигался параллельным курсом, иногда всхрюкивая в придорожных кустах. Толстопузик, уютно свернувшись клубочком на мешке с боеприпасами, решил задремать, и таким образом, стражу нес один только мудрый Жирохвост.
Утро, впрочем, не предвещало решительно ничего дурного. В кронах деревьев невинно щебетали птицы, там и сям мелькали в солнечном луче жизнерадостные насекомые, от какой-то далекой лужи ветер доносил слабое кваканье лягушек. Жирохвост устроился поудобнее, положил под голову лапу и задумался. Незадолго до отправления в экспедицию он перечитывал «Добродетели» старого наставника Тоёдзи и размышлял о том, что хорошо было бы отпроситься у господина барона на полгодика в Японию, попрактиковаться в одной из многочисленных там дзенских школ. Его ученик – Толстопузик – уже вырос и вполне способен некоторое время справляться со своими обязанностями без посторонней помощи, а если что и случится, то всегда можно дать совет по телефону. В последнее время Жирохвост все чаще забирался на крышу караульной башни баронского замка, дабы погреться на солнышке и помечтать о покое и тишине какого-нибудь старого буддийского монастыря. До старости ему было еще далеко, но и молодость, пожалуй, осталась уже позади, сменившись порой духовного осмысления…
Внезапно благостные размышления мудрого кота были прерваны странным грибным запахом, на миг появившимся в разгоряченном воздухе. Жирохвост приподнял голову и потянул носом. Лежащий рядом с ним Толстопузик тут же широко распахнул глаза, но остался при этом недвижим.
– Я ничего не чую, учитель, – тревожно зашептал он. – Что встревожило вас?
– Пока не знаю, – процедил Жирохвост.
Короткая волна грибного запаха исчезла так же быстро, как и появилась – но опытный кот готов был поклясться, что именно этими грибами пахло от странной голой тетки с тапком в руке, которая испугала его вчера вечером. Этими… трюфелями.
Жирохвост не успел как следует осознать учуянное: пикап неожиданно тряхнуло, заскрипели тормоза, и кот едва не полетел головой на крышу кабины. Машина встала, из распахнувшейся правой двери в пыль вывалились Джедедайя Шизело и все еще спящий барон Кирфельд.
– Проклятье! – услышал Жирохвост голос знаменитого путешественника. – Как это все некстати!
Не дожидаясь дальнейшего развития событий, оба кота спрыгнули на землю. Увиденное потрясло их: из под передка пикапа, змеясь, и, кажется, даже шипя, выползали какие-то коричневые стебли, заканчивающиеся отвратительными бугристыми головками. Вот одна из головок задергалась, быстро увеличиваясь в размерах. Содрогнувшись от отвращения, Жирохвост заметил, как среди черных бугорков прорисовалась небольшая пасть, густо усыпанная острыми белыми зубами. Запах трюфелей стал невыносимым.
– Что это, дядя?! – возопил Ромуальд, уже выбравшийся из машины. – Что это за дьявольщина?
– О-оо, – захрипел Джедедайя, оттаскивая от пикапа по-прежнему дрыхнущего барона, – это суть род трюхвелис параноикус, опаснейший самодвижущийся гриб, способный нападать на людей и сводить их с ума всерьез и надолго – все зависит от того, насколько длительным будет контакт с…
Договорить он не успел: барон проснулся и, не тратя времени на оценку обстановки, потянул из ножен свою короткую дорожную саблю.
– Все, кто меня любит, за мной! – взревел он.
– Не делайте этого! – визгливо пискнул Джедедайя, но барона было не остановить.
Размахивая саблей, Кирфельд бросился в атаку. Каждый взмах его клинка сносил по две-три головки – видя такой успех, молодой Ромуальд выхватил карманный револьвер и открыл огонь по омерзительным грибам. Прежде чем у него кончились патроны в барабане, из-за поворота дороги с тяжелым топотом выскочили отставшие Шон и Пупырь. Не разбираясь особо, дракон дунул на грибы огнеметными железами.
– Черт бы вас побрал! – завопил, приходя в себя, Джедедайя. – Посмотрите, что вы наделали! Еще минуту назад у нас был шанс удрать от этих тварей – а теперь?
Жирохвост и Толстопузик, взлетевшие, что бы не мешаться под ногами, на капот автомобиля, с горечью признали его правоту – на месте каждого из погибших грибов выросли как минимум пять головок, и вот уже они, злокозненно шевелясь, окружили путешественников со всех сторон. Зубастые пасти жадно чавкали.
– И как от них можно отделаться? – спросил Шон.
– Вы думаете, они здесь просто так? – скривился в ответ Джедедайя. – Куда там! За нами по пятам следуют темные силы, суть коих мне пока еще неведома… и вот нынче мы, кажется, попали в переплет!..
– Но пока они что-то нападать не собираются, – резонно заметил Жирохвост, обозревая окрестности с высоты капота. – И неужели же нет силы, способной обороть такую напасть?
– В общем-то я могу взлететь и перенести вас в безопасное место, – начал было Шон, однако Джедедайя замахал на него руками:
– Об этом лучше и не думать! При первой же попытке они обовьют нас всех – и тогда конец…
– Неужто же у этих сволочей нет ни единого природного врага? – не сдавался Жирохвост. – Разве так бывает?
– Есть! – отмахнулся от него дядюшка Джед. – Но только нам от того не легче.
– Это почему же?
– Да потому, что единственное существо, способное эффективно бороться с трюхвелем, это свинья. Где прикажете взять свинью?
Жирохвост покачнулся от хохота.
– Уже укусили? – выкатил глаза Ромаульд.
– Да нет же, дорогой маркграф, просто в составе участников экспедиции есть, к счастью, еще одно лицо… готовьтесь заводить машину! Партизан, выходи – уж пробил час исполнить долг!
И из кустов, жадно щелкая огромными клыками, пулей вылетел старый кабан, который давно уже наблюдал за всем происходящим, никак, впрочем, не проявляя своего присутствия.
– Я всех сожру их, ничего! – выкрикнул он. – Шуруйте, друзья! Встретимся на обратном пути!
– Уж не Партизан ли сие? – поразился господин барон.
– Да Партизан, Партизан! – зашипел на него Джедедайя. – Какая теперь разница?! Скорее в машину, пока у нас еще есть шансы!
Смотреть, как кабан расправляется с омерзительными грибами, было некогда. Ромуальд шустро прыгнул за руль, подождал, пока в кабину заберутся барон с путешественником, и тотчас же дал газ. За пикапом, высоко поднимая ноги, бросились Шон и Пупырь, причем дракон хоть все еще злобно шипел на врага, но ошпаривать его пламенем уже не решался.
К трем часам пополудни дорога вывела путешественников на милую круглую полянку, густо заросшую ромашками. Барон посмотрел на хронометр и велел своему зятю остановиться.
– Не пойму, где мы находимся, – сказал он, – но штурмовать ущелье на ночь глядя я не желаю: думаю, здесь как раз недурное место для ночлега. Что скажете, дорогой Джед?
Джедедайя Шизелло в задумчивости пошевелил бакенбардами.
– Сдается мне, Партизан крепко задал нашим недоброжелателям, и они решили оставить нас в покое… вопрос – надолго ли. Но вы, мой друг, как всегда правы: нам действительно лучше отдохнуть.
Пока Шон с Ромуальдом ставили палатку, коты наскоро обследовали окрестности, но не нашли вокруг решительно ничего достойного внимания, если не считать удивительно непуганой мыши, которую ловко перехватил Толстопузик.
– Прямо поразительно, – хмыкнул Жирохвост, глядя на чавкающего ученика, – тихо, как в гробу. И никакой магии на три километра вокруг.
– Может, и больше, – заметил довольный своим успехом Толстопузик.
– Может, может…
«Но хотел бы я знать, – озабоченно подумал Жирохвост, – где же нас ждет это чертово Ущелье Принцессы? Если верить карте, мы уже давно должны были добраться до него… а ведь дорога, кажется, почти и не петляла! Или это я перестал ощущать направление?»
Джедедайя тем временем умело вскрывал банки с консервированным зеленым горошком.
– Без этого дела при ночевке в лесу – никак, – пояснял он своему племяннику. – Однажды, помню, в джунглях нас хотел поесть дикий тигр. И что же? Так как мы заблаговременно включили в свой рацион достаточное количество гороха, хищник не решился приблизиться к стоянке.
– Во-от как… – выпучил глаза Ромуальд. – Кто бы мог подумать!
– Однако как бы не взлететь, – хмыкнул Шон.
– А мы тебе крылья к спине скотчем приклеим, – пообещал ему барон Кирфельд, уже доставший из пикапа бутыль каховского.
– Причем тут крылья, – буркнул в ответ дракон и, не желая развивать щекотливую тему, занялся паяльной лампой.
Ромуальд, вздыхая, вытащил из кузова пикапа канистру с питьевой водой и мешок картошки. Чистить картофель он не любил с детства, но выхода не было – пришлось вспомнить голодную студенческую юность, когда покойный папаша, отучая молодого Ромуальда от обжорства, слал ему так мало денег, что питаться приходилось в основном дешевой мелкой картошкой, сдабривая ее рыбьим жиром. «Вот получишь, сынок, диплом, тогда и покушаешь, как следует, – говаривал, бывало, старый Шизелло, вгрызаясь в молочного поросенка, – я ведь в твои годы тоже не очень-то жировал!»
Вспомнив старика-отца, давно уже отошедшего в лучший мир по причине злоупотребления квашеной форелью, Ромуальд смахнул украдкою слезу. Как славно папаша хрустел жареными кильками, съедая, бывало, по сотне за вечер!
– Вы не простыли, дорогой зять? – встревожено спросил Кирфельд, подходя к Ромуальду. – А то что-то носом шмыгаете. Выпейте вот каховского – все хвори как рукой снимет!
– Спасибо, – кивнул молодой Шизелло, принимая из рук барона объемистую бутыль коричневого стекла. – Это так, от сырости…
– Да-а уж… – протянул Джедедайя. – Вот, помню, на острове Чезет была сырость так сырость!
В котле шумно вскипела вода, и достойный путешественник не стал рассказывать, что же произошло с ним на далеком диком острове, так как пришло время закладывать картофель и заботливо очищенные коренья.
– Какой, однако, славный вечер, – вздохнул барон Кирфельд. – Птички, опять же… Шон, друг мой, а подай-ка мне мою походную!
Дракон поднес барону ведерную круглую флягу в кожаном чехле и отошел в сторону, желая понаблюдать за приготовлением пищи.
– Как-то раз в джунглях, – рассказывал Джедедайя Шизелло своему племяннику, – мне случилось стать невольным свидетелем удивительной битвы.
– Вот как? – поднял брови Ромуальд.
– Да-да… на нашего проводника напал болотный глист. Мы уже хотели броситься на помощь, но мужественный малый сделал знак не приближаться. Он сразу понял, что глист очень голоден и применил старый народный способ: подпустив чудовище поближе, храбрец с необыкновенной ловкостью засунул ему в пасть его собственный хвост. И что же вы думаете, друзья? Буквально за несколько секунд глист пожрал добрую половину своего тела, после чего издох в корчах. Конечно, мы были поражены, однако проводник рассказал нам, что в период гона болотный глист теряет от голода всякое соображение и жрет все подряд. Однажды, когда строилась железная дорога, монстр напал на бригаду рабочих, и те спаслись, скормив ему несколько шпал, переварить которые он, конечно же, не смог.
– Поразительно, – закивал маркграф, – мне приходилось читать о подобном, но чтобы вот так…
– Я посмотрю, сколько времени у нас уйдет на то, чтобы ухайдакать этот котелок, – хмыкнул в задумчивости Шон, – а потом мы, возможно, поговорим и о прожорливости, и о потере рассудка при виде еды.
– Ну, вот, – обиделся Ромуальд. – Всегда, блин, одно и то же.
– Суть естествоиспытательства, – с достоинством возразил Джедедайя, – в том и заключается, чтобы испытать все на себе. Не так ли, дорогой племяш? Как же я смогу узнать, верно ли приготовлено мною то или иное блюдо, кроме как испытав его воздействие на своем естестве?
С этими словами храбрый путешественник опрокинул в котел с десяток банок тушенки, уже вскрытой к его услугам Жирохвостом, и, прибавив от себя щепоть базилика, принялся помешивать густое ароматное варево.
– Любая наука, уважаемый Шон, есть не только кабинетное познание, – говорил дядюшка Джед, – даже более того, кабинет – суть некий финал, коему, да будет вам известно, предшествуют длительные и часто опасные для жизни полевые изыскания. Черт побери, знали бы вы, сколько раз мне приходилось травиться всякой дрянью! Вот однажды, отправляясь на далекие острова, мы с товарищами закупили в местном сельмаге ящик консервированных морских ежей. И что же вы думаете? Половина ежей оказалась с колючками, и их пришлось выкинуть! Не-ет, дружище, поверьте моему опыту: в походе у нас может быть только одна надежда, и имя ей – старая добрая тушенка длительного хранения. Та, которая в солидоле и с пятилетней гарантией. Знатоки в курсе, о чем это я… Еще, конечно, же, крупы. Весит крупа немного, а по нажористости равных ей нет!
– Это да, – вмешался вдруг подошедший к котлу барон. – Вот я помню, в общежитии швейной фабрики, что находилось как раз напротив псарни его светлости, установили крупорушку. И надо же было ей сломаться именно тогда, когда мы праздновали день рождения господина старшего псаря… э-ээ, м-да. Взрыв при этом был такой, что все девушки, проживавшие в общежитии…
– … прилетели прямиком на псарню, – со вздохом закончил за него Ромуальд.
– Откуда это вам известно?! – пошатнулся от изумления барон Кирфельд, не выпустив, впрочем, из рук любимой фляги.
Опытный Джедедайя посмотрел на янтарную поверхность варева, потыкал в картошку вилкой и объявил, что дело идет к обеду. Шон тут же принялся резать свежий укроп, собранный заранее с замковых огородов, а Ромуальд отправился распаковывать походный поставец с рюмками и кубками, украшенными гербами рода Кирфельд.
Коты принесли пакеты с одноразовой посудой, и скоро вся поляна уже удовлетворенно чавкала, нахваливая сваренную дядюшкой Джедом походную похлебку. Каховское, как принято в таких случаях, лилось рекой, и вот обед, плавно перешедший в ужин, стал напоминать собой мирный семейный пикник на природе. Побаиваясь ночных хищников, маркграф Ромуальд лично опорожнил две банки зеленого горошка, и теперь сидел, несколько отодвинувшись от остальных участников пиршества. Барон Кирфельд три раза посылал Пупыря за гитарой, желая спеть друзьям старые романсы, но верный конь за неимением инструмента предпочел остаться подле своего господина – в общем, все складывалось в лучшем виде.
Незадолго до заката слегка уставший от каховского, но нисколько не утративший бдительности Жирохвост вдруг не без удивления ощутил, что вокруг милой полянки ни с того ни с сего умолкли птицы. Это обстоятельство показалось ему весьма странным. Тихонько покинув пирующих, он быстро обследовал окрестности, но не заметил ничего подозрительного.
«Быть может, дело к буре? – подумал Жирохвост. – Да и затылок что-то ломит…»
С наступлением темноты отважные путешественники наскоро помыли посуду и улеглись спать. В неверном свете луны было видно, как легкий ночной ветерок шевелит на полянке травою… из палатки раздавался свирепый храп, редкая икота и некоторые другие, столь же мелодичные звуки.
За час до рассвета Жирохвост проснулся, мучимый явственным ощущением опасности. Стараясь никого не разбудить, он осторожно выбрался из-под бока господина барона и высунул нос на воздух. Сперва он не увидел решительно ничего, но вот в кустах, что росли на краю поляны, что-то едва заметно шевельнулось. В тот же миг Жирохвост содрогнулся от омерзения и встопорщил шерсть.
В кустах, слегка покачиваясь на ветру, стоял выбеленный временем волчий скелет. В пустых его глазницах едва заметно тлели зловещие синие огоньки. Омерзительная тварь была голодна и проявляла явные признаки нетерпения, то и дело подрагивая хвостом – точнее, тем, что от него осталось – однако ж, приблизиться к палатке почему-то не решалась.
– Вот тебе и райское местечко, – процедил сквозь зубы Жирохвост и грозно зашипел.
Чудовище сделало шаг вперед, оскалило клыки и пригнулось, готовясь броситься на храброго кота, но тут в палатке раздался тяжкий ночной стон барона Кирфельда, а вслед за ним – резкий, долгий звук рвущегося полотна. Зомбоволк пошевелил носом, звонко чихнул и вдруг, скуля как побитый щенок, бросился прочь.
– Приходи еще, скотина, мы горохом угостим, – хмыкнул Жирохвост и, морщась, устроился на выходе из палатки.
Назад: 5
Дальше: 7