Глава 6

Вызов пришел в половине седьмого. Транслируя сигнал шлема, звонко пискнул коннектер, и Детеринг, рывком перепрыгнув через спящую Киру, метнулся к сумке, лежавшей на полу рядом с кроватью.

– Что там у тебя? – тотчас, же мгновенно проснувшись, подскочила на постели девушка.

– Собираемся, – коротко ответил Йорг. – Времени почти в обрез.

В объяснениях Кира не нуждалась. Едва умывшись, она впрыгнула в платье, и через пару минут «Блюстар» уже выруливал с территории спящего «Приюта Феи».

– Тебе там лучше не появляться, – сказал Детеринг, когда они выехали на трассу. – По крайней мере, пока. Я выброшу тебя в городе, а потом свяжусь. Честно говоря, я не ожидал, что меня выведут на представителя местной резидентуры. Если они в курсе, зачем весь этот цирк с таким режимом секретности?

Он раздраженно хлопнул ладонью по рулю и замолчал, глядя на несущееся под колеса шоссе.

– Ты не допускаешь, что в резидентуре мог быть некий аварийный куратор? – негромко спросила Кира.

– Почему тогда я столько времени бегаю от собственной тени? – угрюмо фыркнул Детеринг.

– Я же сказала – «аварийный»…

– Авария там у кого-то в голове, чтоб их всех!

Беседа с загадочным Тревором глубоко поразила Йорга. Он знал, что старик не солгал ни единым словом. С другой стороны, он не рассказал чего-то очень важного, чего-то, что грызло его долгие годы: знание, с которым не сунешься никуда, но и носить его в себе все тяжелее. Что же ты видел, старый хрен, спрашивал себя Детеринг. Когда-нибудь ты уйдешь, а вместе с тобой уйдет нечто, возможно, не имеющее цены. Ты не рассказал мне, потому что я слишком молод? Но я тоже боялся сказать тебе правду, а увидеть ее ты не смог. Черт, черт, черт!

Он высадил Киру в старом жилом районе, застроенном уютными шестиэтажными домами с острыми крышами, сверкающими в утреннем солнце красными бликами солярных панелей, и уже неторопливо поехал в сторону «верхнего города». Вдоль еще влажных после уборки тротуаров росли яблони, под окнами жителей первого этажа (хотя, как подозревал Йорг, квартиры в этих древних домах были двухуровневые) топорщились кустами какие-то ягодные культуры, а кирпичные стены там и сям украшала виноградная лоза. Идиллия сонного уюта закончилась быстро: за большим перекрестком, на котором уже толпились спешащие по делам горожане, открылся широкий, ведущий в гору проспект, застроенный офисными билдингами.

Родившийся в семейном замке, стоящем посреди бескрайней лесостепи – то ослепительно-зеленой летом, то безмятежно белой в короткую зиму, – Йорг воспринимал города как некое пусть неизбежное, но все же зло. В детстве он дружил с многочисленными животными, населявшими замок наравне с людьми; едва Детеринг-самый-младший научился ходить (и, главное, выбираться за пределы высоких стен дома), как его провожатыми стали трое гепардов: Энни, Фенни и их кот Арчер. Случалось так, что кто-то из кошек притаскивал его, до смерти уставшего – а порой и спящего, – домой за шиворот. Сопротивляться при этом было бесполезно, ибо кошачьи методы воспитания несколько отличаются от человеческих, а гепард, давний спутник колониста, лучший защитник, помощник на охоте и нянька для всей часто появляющейся на свет мелочи, ощущал любую чужую живность как потенциальную опасность, вне зависимости от ее размеров и клыков. Когда Йорг чуть подрос, к гепардам присоединился веселый толстый пони Джош. Вооруженный на всякий случай хоть и маленьким, но тугим луком, Йорг устраивал дальние экспедиции в рощи, едва видневшиеся на горизонте, если смотреть с поросшей синим сент-илерским мхом замковой башни. Там, на залитых солнцем полянках, он часами сидел на каком-нибудь поваленном стволе и, любуясь мирно дремлющими кошачьими, слушал причудливые перепевы птиц.

В городах птицы не пели, наоборот: города наполнял тяжелый мерный гул, взрываемый то визгом шин, то музыкой из окон ресторана…

Благополучно объехав переулками небольшие заторы на основных магистралях, Йорг припарковался на полупустой улице возле трехэтажного здания, в котором размещался круглосуточный бар и неизбежный в таком случае бордель. В холле навстречу Йоргу привычно шагнул крепкий охранник в белом фраке, но, приглядевшись, замер, не дойдя до посетителя трех шагов, и чуть склонил в вежливом вопросе голову.

– Меня должен ждать мастер Монсальво, – тихо произнес Йорг.

– Он уже ждет вас, милорд, – в голосе охранника почудился едва слышный упрек.

Белый страж распахнул перед ним деревянную дверь с разноцветными мозаичными вставками, и капитан Детеринг оказался в просторном полутемном помещении, тесно уставленном круглыми столиками с уютными лампами посередине. Из всех ламп горела лишь одна, на столике возле длинной полированной стойки. В плетеном, по местной моде, кресле, сидел мужчина средних лет с черными блестящими волосами, доходящими ему до локтя, одетый в легкий светлый костюм. Доброе круглое лицо освещали хитро поблескивающие карие глаза – сейчас они были обращены на двух девушек в прозрачных нарядах, что стояли по правую руку веселого господина, прихлебывая напитки, в изобилии украшавшие столик.

Йорг почувствовал, как скулы его наливаются камнем.

– Полковник Монсальво? – поинтересовался он, найдя в себе силы приблизиться.

– Эт я, – широко улыбнулся господин в светлом костюме и протянул Йоргу руку. – Можно просто Густав. Кстати, хочешь? – И его палец вальяжно указал на девушек, которые тут же устремили на Детеринга острые оценивающие взгляды.

– Я не уверен, что наши дела хорошо сочетаются с минетом, – пожал плечами Йорг.

– Отличная школа, – одобрительно хохотнул Монсальво. – Брысь, – приказал он девицам и, едва те исчезли, придвинул к Детерингу стакан с чем-то красным. Теперь его глаза вдруг стали острыми, без намека на веселье. – Этот бордель принадлежит нашей конторе, – произнес он серьезно. – Об этом мало кто знает, но для тебя здесь самое безопасное место на всей планете. Жаль, что ты не знал об этом раньше.

– Мне есть где попарить банан, милорд, – вздохнул Йорг.

– Не дуркуй, – поднял палец Монсальво. – Оба наших генерала изрядно запачканы, и в какой-то другой ситуации – заметь, я сказал «в другой», – твое счастье, что Шерф был параноиком и никто, кроме меня, не знает о его схроне на старом капище.

– Я был там совсем недолго, милорд. И не думаю, что меня можно было легко отыскать… потом.

– «Потом» иногда уже не имеет значения. Но это частности – в целом, учитывая ситуацию, ты все сделал абсолютно правильно. Ты правильно опасался полиции. Но… самое смешное в том, что все было решено заранее: Ледневски привез с собой толпу оборванцев, которые прикончили пару-тройку людей, в принципе несогласных с какими бы то ни было идеями Флориана. Сильный жест, а? Плохо все, плохо, мой Детеринг, – резко помрачнел вдруг Монсальво.

– Что именно? – тревожно поднял глаза Йорг.

Полковник глотнул из своего бокала – по запаху Детеринг с удивлением понял, что там всего лишь сухое вино, – и положил перед собой на стол загорелые ладони с длинными, чуть узловатыми пальцами.

– Исходя из того, что один «Орлан» снят с поста – то ли вчера, то ли сегодня, но! – мы кого-то ждем. Зная, кто таков наш друг Флориан, можно почти без запинки отрапортовать – ждем корварца. Просто так, – глаза Монсальво блеснули, – никто из членов его клана на человеческую территорию не сунется. Сделать мы ничего не можем, даже если будем знать – где… Планетарная прокуратура у здешних боссов – вот, – он показал сжатый кулак, – в случае любого намека на опасность они выставят полицейский заслон какой хочешь мощности. Это Империя, мать бы ее… Но кое-какая агентура у меня все же есть. Работают они не за страх, а за некоторые преференции со стороны Второго Управления, так что шансы понять что к чему мы имеем. У меня к тебе, капитан, вопрос: ты готов покинуть грунт и пойти вместе с пиратским экипажем? Причем предупреждаю сразу – экипаж будет знать, кто ты. Кураторы операции довели до меня, что подобный вопрос с тобой обсуждался.

Детеринг сделал маленький глоток вина. Продолжать он не собирался – но вкус оказался неожиданным, чуть отдавая мятой, и Йорг не удержался от того, чтобы осушить свой бокал до дна.

– Можно еще, милорд Густав? – попросил он, посылая бокал по столу к своему собеседнику. – Какая прелестная штука… прошу простить меня за хамство, но вопрос – да, обсуждался. С одним условием – экипаж должен четко понимать, на что идет. Мне не себя жалко, полковник…

Монсальво деловито налил полный бокал и точно таким же манером отослал его Детерингу.

– Это местный сорт, – сказал он. – На самом деле дрянная штука – не привыкай, затянет. Так вот экипаж будет оторванный на всю голову. Что и зачем – это их проблемы. Сдать тебя не сдадут. Там все сложно. Жизнь они не ценят, а вот хорошую жизнь – ой как. То, что им дадут наши боссы, Флориан не предложит, у него этого пока нет. Да и не будет, я думаю. Я не сказал, что это случится завтра. Но в принципе…

– Есть одно но, – поджал губы Детеринг. – Я не один.

– Вот я не думал… – Монсальво сморщился и повел головой.

– Вы не поняли. Это Кира. Есть обязательства Службы, и я их принял на себя.

Полковник помолчал, глядя в стол.

– Дурак ты, Детеринг, – сообщил он. – Что тебе Шерф про нее говорил?

– Он назвал ее одноразовым инструментом, – вдруг покраснев, отрапортовал Йорг.

– Одноразовым, – отозвался Монсальво. – Что теперь? Слово сказано – бери. Ладно, пей… черт, она ведь даже не симпатичная, как по мне…

– Это было до, – стиснул зубы Детеринг.

– Тогда дурак вдвойне. Впрочем, росский рыцарь… да, с этой точки зрения ваше поведение, милорд, безупречно. Горе с тобой будет, парень… заметь – я тебя не оскорблял.

– Я и не имел в виду… – Йорг нервно потер лоб, допил вино и сам придвинул к себе бутылку. – Милорд полковник, могу я задать вопрос немного не в тему?

– Все, что угодно. – Монсальво откинулся на спинку кресла и достал из кармана рубашки пачку дорогих сигарет.

– Милорд, здесь, в ваших владениях, нет ли одного старого игрока? Игрок знатный, лет ему сто пять – сто десять, но странно что – кружевной, караул, я таких не видел, хоть и повидал, при этом что показательно – фресок по нулям. Есть интересная примета – ездит на «Маркус-Единорог». Машина, как вы, может, знаете, редчайшая.

– Игроков тут у нас, как песка на пляже, – вздохнул полковник Монсальво. – Но под твое описание я что-то никого подогнать не могу. Да и «Единорог»… увидел бы в Виктории – постарался бы купить. Нет… я думаю, ты нарвался на кого-то глубоко забытого… и живет он не у нас, это точно. Намертво забытого, понимаешь? Мой тебе совет – я не знаю, что у вас там было, но никому о своей встрече не говори. Ты нарвался на что-то странное. Я бы лучше не вспоминал…

Йорг допил так удивившее его вино, еще раз глянул на этикетку, что украшала совершенно стандартную высокогорлую бутылку, и, кивком испросив разрешения, поднялся.

– Будь в городе, – приказал Монсальво. – Опасности для тебя нет, за это я отвечаю. Если вдруг что – что угодно! – сразу сюда. Если нужен я – вот, – приподнявшись, он протянул Детерингу небольшую карточку. – Коды не понадобятся, это служебный.

– Был рад знакомству, милорд. – Йорг приложил к груди руку, с удивлением наблюдая, как из-за стойки уже выходят трое совершенно обнаженных девушек с подносами в руках.

– Я также, рыцарь, – пропел на росском диалекте эури Монсальво, вставая из кресла. – Ждите приказа!

Йорг коротко поклонился и вылетел из зала, словно смазанный. Вид начальника оперативного отдела планетарной резидентуры Имперской СБ, восседающего в баре собственного борделя и принимающего тонкие яства из рук нежных гурий, доконал его окончательно. В холле он что-то вяло мяукнул белофрачному и уже подобострастному охраннику, который бросился распахнуть перед ним входную дверь, – и, оказавшись наконец на воздухе, тяжело плюхнулся на сиденье своего кабриолета.

Вырулив задним ходом с паркинга, Детеринг неторопливо направился в свою квартиру. Офисные служащие уже заняли свои места в аккуратных кондиционированных конторах, поэтому особых пробок не наблюдалось. Размышляя о странностях службы, Йорг вывернул на многорядную Пайонир-авеню и придавил педаль. Стрелка спидометра мгновенно проскочила маленькую синюю черточку, и теперь цифры под ней угрожающе полыхали красным, но капитан Детеринг смотрел только вперед, время от времени почесывая правой рукой уже скрипящий подбородок.

Слева взвыло. Йорг машинально взял руля правее и потом только посмотрел на монитор. Рядом с ним несся тяжелый «Гарднер» дорожного патруля, моргая «люстрой» на крыше. Первой мыслью Детеринга было придавить до победного, но он понимал, что от мощнейшего спортседана ему не уйти, тем более в малознакомом городе. Йорг включил правый поворотник и медленно причалил к отбойнику. Патруль встал сзади.

– Остаемся в машине! – ударило по ушам из громкоговорителя.

Детеринг достал служебное удостоверение и послушно положил руки на руль. Табельный пистолет – «Нокк-Микроган», недоступный даже для Десанта, – висел в кобуре под левым плечом, а извлечь его было делом недолгим.

Из «Гарднера» выбрались, пошатываясь от гравитации, два чрезвычайно мощных сержанта. Наблюдая за ними в зеркало, Йорг подумал, что таких красавцев не взяли бы ни в один род войск – настоящие, военные, сержанты свихнутся в попытках привести эти туши в уставные нормы массы тела.

Над Детерингом нависла розовая физиономия с крохотными заплывшими глазками. Сильно пахнуло чесноком и пережаренным оливковым маслом.

– Выйдем из машины, руки за голову, – прошамкал патрульный.

– Охотно, – кивнул Детеринг.

Острая игла страха, кольнувшая его в тот момент, когда он услышал рев полицейской сирены, давно ушла, оставив после себя лишь легкое ощущение стыда. Квазиживая «корочка» служебного удостоверения уже раскрылась в его левой ладони. Выскользнув из автомобиля, Йорг сунул руку под самый нос патрульному и замер, ожидая реакции.

– М-милорд капитан… – засипел тот и вдруг, совершенно неожиданно для Йорга – потянулся, пытаясь изобразить нечто похожее на стойку «смирно»: – Мастер-сержант Зайцев, милорд капитан! Старший наряда! Наряд номер…

– Спокойней, поросята, – не без труда выдавил из себя Детеринг. – Служба у меня, сержанты. Личные вопросы имеем?

– Никак нет, милорд капитан! Разрешите сопроводить?

– Спятил, сержант? – изящно удивился Детеринг. – Сказано же – служба у меня. Служ-ба! Свободны!

Нажав на газ, он вытащил из кобуры свой «Нокк» и большим пальцем правой руки опустил предохранитель.

«Я ведь вполне мог расстрелять этих двух ни в чем не повинных свинтусов, – горько думал он, поворачивая налево, совсем не в ту сторону, куда надо. – Страх – дешевка, особенно учитывая то, что меня учили не бояться по-настоящему страшных… мама ваша, я стал ненавидеть этот город, который тоже ни в чем передо мной не виноват. А дальше?»

Он остановился, порылся в бардачке, потом обревизовал карманы за спинками передних сидений, и все же алкогольный ресурс «Блюстара» был вычерпан почти до дна. В багажнике имелся спирт, но в такую жару это выглядело слишком экстремально – даже для офицера СБ. Не в бою же, в конце концов…

Спустя четверть часа он остановился в не слишком умытом переулке к западу от порта. На ярком солнце красная вывеска светилась еле-еле. Йорг кинул подбежавшему мальчишке пару монет, и тот раскрыл перед ним ворота подземного паркинга.

– Вы не ошиблись курсом, майор? – удивленно спросила у него восхитительно элегантная дама за полированной стойкой.

– А если я поинтересуюсь об этом у вас?

Дама чуть подобрала губы и стала еще интереснее. Детеринг смотрел на нее с улыбкой, понимая свою привлекательность для перезрелой красотки, содержащей недорогой бордель. Стресс еще не прошел, он знал это.

– Но потребуются наличные, – решилась женщина и нарисовала пальцем на стойке сумму с двумя нулями.

– Нет вопросов. – Йорг вытащил из кармана пачку купюр и улыбнулся, отсчитывая: – Еще две сотни – и за любовь, идет? Только скажи мне, есть у вас «Сан-Джуси», номер седьмой?

– Для тебя, малыш, все, что хочешь, – он видел, что она не в образе, что ей действительно интересно; от этого становилось еще горячее. – Меня зовут Лори, тебя устраивает?

– Я Йорг, и без уменьшительных. И оружие я сдавать не буду, уж извини.

Лори поднималась перед ним по крутой лестнице, и все, что видел Детеринг, – это тонкие лодыжки, едва заметные под длинным подолом синего платья. Женщина остановилась возле двери на третьем этаже, щелкнул замок, и она одним движением сбросила с себя заколку. Густые каштановые волны струей упали на плечи. Неслышно скользнув к стенному шкафу, Лори поставила на полированный столик четыре бутылки вина и пару бокалов. Йорг положил на широкую кровать свой пиджак. Тяжелый пистолет в кобуре полетел на пол.

– Налей нам, – приказал Детеринг и повернулся к женщине, расстегивая на себе рубашку.

– Как ты хорош, – произнесла она. – Честно. К нам обычно ходит всякая придурь, и уж чтоб я кому-то дала – не дождетесь. Ты уверен, что будешь любить меня по-настоящему? А то я обижусь.

– Именно это мне сейчас и нужно, – улыбнулся Детеринг. – Просто кому-то понравиться…

Она села в кресло, держа в руках два полных бокала. Взяв один из них, Йорг выпил его до дна, поставил на столик и медленно присел на корточки. Его руки подняли подол платья, обнажив тонкие ноги Лори, и он прикоснулся к ее левой лодыжке губами, ощущая сухую солоноватую кожу и крохотные, невидимые глазу волоски. Она вздохнула, мягко оттолкнула его и, приподнявшись, а потом вздернув колени, стащила с себя прозрачные трусики.

Йорг прошелся губами по ее ноге до бедра, гладя руками изящные икры, и вдруг резко выпрямился.

– Налей еще, – попросил он.

– Сейчас, – прошептала Лори, но, едва встав, она опустилась перед Детерингом на колени и несколькими короткими движениями спустила с него брюки вместе с трусами.

– Выйди из них, – распорядилась женщина, нагибаясь к бутылке.

Йорг выполнил ее приказ. Лори тем временем наполнила бокалы и, не оборачиваясь, расстегнула на себе платье.

– Пей, мой воин, – она повернулась к нему с бокалами в руках.

Детеринг взял бокал, и тотчас ее рука оказалась у него в паху. Тонкие пальчики с густо-алыми ногтями коснулись его члена, Йорг помимо воли вытянулся и почувствовал прикосновение языка.

– Выпей, – простонал он. – Если хочешь, я заплачу еще… хотя бы до вечера.

– Ты сумасшедший. – Лори выпрямилась, в ее чуть выпуклых фиолетовых глазах сверкали непонятные Йоргу эмоции. – Ты что, на самом деле ничего не понимаешь?

– Извини.

Йорг шагнул к валяющимся на ковре брюкам и, вздохнув, принялся вдевать правую ногу в трусы и штанину одновременно.

– Остановись, – руки Лори легли на его затылок. – Ты заплатил до утра. Я говорила совсем не об этом. Сядь… ну сядь же.

Детеринг покорно сел на кровать с правой ногой, вдетой в трусы и в штанину.

– Я действительно не понимаю, – проговорил он. – Где ты видела офицера, который первый раз в борделе? Что я должен понимать? Черт меня дери, все было так хорошо…

Он посмотрел на свой грустно обвисший ствол и вздохнул.

– Наливай. У тебя такие ножки…

Лори протянула ему бокал и уселась на ковер рядом.

– Не уходи, – тихо попросила она. – Я знаю, у тебя что-то случилось – давай я все сниму. Если хочешь знать, я даже своему парню минет не делаю… а он моложе тебя. Хочешь, я прикажу, нам принесут хороший вискарь?

– Не надо, я лучше нажрусь вином, тем более такого я никогда не пил, сегодня только случайно попробовал.

– Ты же не можешь нажраться.

– Ха! Типичное недоразумение среди гражданских лиц. Когда мне хочется, я могу нажраться чем угодно – хоть сметаной…

Йорг отшвырнул в угол комнаты надоевшие ему брюки с увязшими в них трусами и, опустившись на ковер, вдруг обхватил тонкое тело Лори, целуя ее висок, щеки, нос… она повернулась к нему губами.

– А ты не думала, – спросил он, переводя дух, – что я тоже могу влюбиться?

– Ты? – Смеясь, женщина выскользнула из его рук и принялась открывать очередную бутылку. – Нет, мальчик, ты можешь сколько угодно резать свои парсеки, ты можешь сколько угодно раз возвращаться ко мне – я дарю тебе это, – но право влюбиться в тебя оставь мне! Имперский лорд! Двадцать пять лет разницы! Нет, это мне раз в жизни попадается мальчик, который целует мне ноги, и это мне плакать в подушку, зная, что твой звездолет рано или поздно уйдет в это ваше чертово «никуда».

– Ты же понимаешь, что я не астронавт, – тихо сказал Детеринг, протягивая к Лори свои лишенные татуировок руки.

– Я… не хотела об этом говорить.

– И не надо.

Он взял наполненный ею бокал, выпил и потянулся к кобуре, в ремне которой хранил тройку сигар с плантаций двоюродного деда. Лори с осторожным удивлением покосилась на его громоздкий пистолет.

– Такие дела, – хмыкнул Детеринг, отвечая на ее взгляд. – Но раз ты даруешь мне право возвращаться – что ж, значит, мне есть о чем помнить. А может быть, однажды я вернусь к тебе генералом, с золотыми лампасами, с кучей орденов – и р-раз! – подарю тебе замок. Вопрос, конечно, – будет ли у меня к тому времени что-нибудь стоять… кроме замка.

Йорг тщательно раскурил сигару, поставил возле себя массивную бронзовую пепельницу и посмотрел на Лори. Женщина сидела на полу, подогнув под себя левую ногу, распахнутый борт платья приоткрывал миниатюрную, словно у девочки, грудь. Лори глядела куда-то вдаль, он видел ее странный профиль с острым, немного удлиненным носом, вздернутыми скулами и слегка приподнятой верхней губой. Он хотел ее до звона в ушах, он хотел целовать эти нежные, с едва видными синими жилками, загорелые тонкие ноги, этот впалый живот с вытянутой прорезью пупка, эту крохотную грудь… он хотел целовать ее глаза и знал, что это – страшно. Она была доступна, стоило лишь протянуть руку!.. Детеринг привстал, схватил со столика бутылку и сделал пару глотков.

– Все, что угодно, – произнес он. – Пусть будет то, что будет…

Она повернулась к нему, и Йоргу показалось, будто в непостижимых фиолетовых глазах Лори блеснули слезинки. Его пальцы снова скользнули по ее ноге, и в этот миг он взорвался. Грохот выстрелов на полигонах, лязг мечей, рев двигателей учебных звездолетов; лед священных вершин Росса, холод стали, гулкие в торжестве слова наставников – все это осталось позади. Йорг Детеринг терзал тело кричащей от восторга женщины, целовал ее, теряя дыхание, будто на высоте без кислорода, ощущал, как едва не хрустят в его руках ее кости, – и забывал.

Потом он допил вино в бутылке, вырвал пробку из следующей и раскурил новую сигару. Лори лежала на постели поверх серебристого покрывала, и по вискам ее медленно ползли слезы. Детеринг высунулся в окно – солнце вяло искало вечер, Виктория плавилась в жаре. К ночи обещали ливень, в который уже никто не верил. Капитан лорд Детеринг сидел в номере дешевого бардака, до судорог вожделея тощую сорокапятилетнюю проститутку, и пытался понять, что с ним происходит. С одной стороны, куда-то вдруг исчезли потаенные страхи, преследовавшие его на протяжении последних пятнадцати лет, – страхи, в которых он боялся признаться даже самому себе. С другой же…

– Ты помнишь, что заплатил до утра? – прошептала за спиной Лори. – Говори все, что хочешь… но не молчи.

Йорг обернулся, провел руками по ее стопе, коснулся губами лодыжки и с ревом бросил себя вперед.

…В прихожей он поежился.

Ночь принесла Виктории океанский ветер, обжигающий неожиданным холодом, и утром, выскользнув из постели Лори, Детеринг – впервые на этой планете – вынужден был включить систему климат-контроля своего «Блюстара» на обогрев. Изящные овальные сопла, обрамленные золотом, тотчас же дунули на него горячим ароматизированным воздухом, напоминая о цифре, обозначенной когда-то дилером на лобовом стекле автомобиля. Йорг усмехнулся и переложил селектор в реверс, выруливая на проезжую часть. В Империи Человечества правило бал сверхмассовое производство, делая даже сложные вещи дешевыми и доступными человеку любого достатка; бедность ушла навсегда. Но, как и везде, на фоне всеобщего усредненного благоденствия существовало нечто, доступное отнюдь не всем. Его «Блюстар», недосягаемый для обычного младшего офицера, относился к низшему уровню настоящих предметов роскоши. В Империи умели делать технику класса «люкс», и в первую очередь ее характеризовали абсолютная надежность и невероятная долговечность. Молодая аристократия с восторгом носилась на великолепных автомобилях своих дедушек, невзирая на то, что во «всеобщем» дизайне сменились уже несколько поколений: мода – вопрос массовой продукции и массового потребителя. Массовый автомобиль служит десять лет, после чего его нет смысла ремонтировать, а шикарная вещь может жить и радовать очень долго, тем более что с каждым годом ее стоимость только растет. Юного лорда или леди, пусть папа их владеет всего лишь сотней тысяч гектаров на самой дальней из колоний, не слишком волнуют очередные «новейшие» способы красить глаза, брить ноги и завязывать галстук. Все это – для тех, чьи предки пришли на уже «возделанные» планеты. Лорды же, прямые потомки суровых пионеров, предпочитают всю жизнь носить кожаные штаны, высокие сапоги и куртки с бахромой везде, где только можно ее присобачить. Они – проходят сквозь мясорубку «тугого детства» в армейских академиях или познают почти монастырскую дисциплину факультетов права и управления, где утро начинается в семь – с латыни, а заканчивается – в девять вечера Платоном и Сократом. Именно они, дети провинциальных землевладельцев, поступают в десятилетнем возрасте в самое страшное учебное заведение Империи – Военно-Медицинскую Академию «Парацельс», чтобы после десяти лет невыносимых мучений получить чин «Лейтенант военно-медицинской службы, Д.М.» и навсегда уйти от привычного мира: по имперским законам военный врач не подлежит ни военному трибуналу, ни гражданскому суду. Разбирать его дело может только всесильная Генеральная Медицинская Коллегия. А Маршал-магистр Коллегии подвластен исключительно Суду Сената, но таких случаев пока еще, насколько помнил Детеринг, не было. Однажды увидев их на выпуске, еще мальчишкой, Йорг даже позавидовал: белый с красной нитью мундир, шитые золотом рукава, Змеи Эскулапа в петлицах, на ножнах шпаги и даже на отворотах ботфорт. И – алый галстук! Врач может ударить офицера, офицер обязан склониться – это Йорг Детеринг уяснил с детства. Ты не можешь понимать, что с тобой происходит, возможен шок – врачу знать лучше. В любой ситуации защищай врача. Твой док и сам прекрасно стреляет и рубится – но ты – защищай врача, от него зависит жизнь всех остальных. В офицерском казино – твой док может упиться по полусмерти, ты – нет. Согласно традиции, врач лишен права дуэли, шпага врача – зубочистка, личное церемониальное оружие. Во флотских экипажах, в случае любого конфликта с участием медика, за него выходит лучший фехтовальщик борта, и необязательно командир или кто-то из старших офицеров: оскорбление, нанесенное врачу, считается столь невыносимым, что против офицера может встать унтер – мастер-абордажник, привыкший заливаться кровью по уши.

Мало кто из успешных, но сугубо гражданских людей станет потакать стремлениям своего отпрыска, мечтающего благодаря социальной рекламе встать на путь профессионального солдата. Возраст принятия решения – 12. С этого момента подросток может добежать до конторы вербовщика, и родители, какими бы миллионами они ни ворочали, уже ничего сделать не смогут. Вопрос в том, что для двенадцатилетнего путь к короткому лейтенантскому мечу удлиняется на годы: сперва ему придется побыть рядовым, и только потом, после четырехлетней школы нижних чинов, он может попытаться поступить в какую-то из Академий. Путь сложен, хотя для девочек он чуть легче, флотские требования о «равновесии экипажей» значительно сокращают совсем юной девице путь к лейтенантскому гладиусу. Однако – и Детеринг об этом знал лучше других – и Флот и Десант повидали генералов, выслужившихся из рядовых, которые рубили оппонента почище «офицерской кости»! Старый друг дядьки, легион-генерал Антонио ди Куэвас, к которому даже заслуженные асы минувшей войны обращались не иначе как «дорогой маэстро», высшего военного образования не получил – не сложилось в бесконечной драке. Перед тем как сесть за стол, он привечал всех добродушными взмахами невероятной пышности усов, а за столом, с бокалом в руке, лишь кивал на славословия: «Карма, братья, карма…»

Легион-генерал ди Куэвас имел на левом рукаве мундира тяжелую, полыхающую золотой нитью нашивку «200 побед экипажа», где длинные мечи в лапах имперского орла лежали над старинным гербом рода Куэвас, славного тем, что кто-то там когда-то держался за стремя самого Сида, – так наградил его, бывшего сержанта и древнего идальго, Сенат Человечества…

Таких было много… глядя на медленно проплывающие мимо ухоженные авеню, по тротуарам которых трудолюбиво ползли роботы, разбрызгивающие шампунь и тут же смывающие его установленной сзади щеткой, Йорг вспоминал то не виденное им время, в котором сражались и умирали целые флоты, миллионы людей. Десятки миллионов судеб.

Воспоминания, последние послания сына – или дочери, какая разница, – перед тем как взойти на борт своего, такого огромного и такого непобедимого звездолета. Он видел пафос записей: оркестры, экипажи, поднимающиеся на платформах в шлюзы по правому борту. Командир в белой фуражке, принимающий букеты от родителей нижних чинов. Оркестры! И саксофонист в белом форменном фраке выгибается дугой, и вот запуск двигателей, и – марш, марш, марш, – и суровые десантники в ритуальных стальных шлемах, стоящие над гробом командира легиона.

И – залп! – из древних маузеровских винтовок.

Похоронная форма, присущая только Десанту: стальные каски старогерманского типа, погоны офицеров, плетенные из белого шнура, высокие, лаковые черные сапоги. И антикварные винтовки «Маузер», привезенные когда-то с Земли. Патроны, изготовленные в ремонтных мастерских, – с настоящими трассерами.

Флот часто хоронит своих в Пространстве, поэтому они уходят в глубь Галактики без залпов и особых мундиров. Их ждет путь длиной в столетия, пока не найдется гравитационное поле, способное принять мертвого в свои объятия.

Офицеров СБ иногда хоронить некому.

И кадет Детеринг, и его друзья по курсу, создавая, что ни день, в стенах Академии разнообразнейшие тайные общества, клялись друг другу: «Сделаем же так, чтобы впредь этого не происходило! Пусть умрем мы, но зачем умирать им?»

…Едва войдя в квартиру и сбросив на пол тяжеленные баулы, Йорг кинулся к термоавтомату, набирая на дисплее цифру 22. Кухонного робота он по старой лейтенантской привычке – никогда не знаешь, когда придешь домой со службы, – держал набитым полуфабрикатами до упора, поэтому вопрос завтрака не стоял: заказав омлет с шампиньонами, Детеринг нырнул под душ и принялся с остервенением тереть себя губкой. Визит к Лори не смущал его абсолютно, скорее наоборот, умная и опытная женщина дала ему больше, чем можно было ожидать за деньги; ему хотелось окончательно смыть с себя ощущение беспомощности, пропитавшее его в тот момент, когда он подхватил застреленного Шерфа. Метаться испуганным щенком, потерявшим хозяина, оказалось крайне унизительно.

– В том урок, – пробормотал Йорг, размазывая по верхней губе крем для удаления волос.

Если кураторы считают, что любителю девочек Монсальво доверять можно, значит, так оно и есть, рассуждал Детеринг за омлетом. С другой стороны, намек полковника на ненадежность «обоих наших генералов», то есть главы резидентуры и его первого заместителя, во многом объяснял категорическое нежелание Марио связываться со здешними коллегами. Йорг полагал, что говорить о прямом предательстве в данном случае не стоило, уж очень непропорциональными оказывались риски – офицера СБ, тем более генерала, вставшего на сторону пиратов, вычислят так или иначе, а о последствиях лучше даже не думать – скорее речь могла идти об излишне близкой дружбе с планетарной прокуратурой. А вот прокурорские, полностью контролирующие немаленький полицейский аппарат, за добрый кусок вполне могли похоронить что угодно и кого угодно.

Необходимость обеспечить безопасность для кого-то из серьезных корварских «игроков», рискнувшего прибыть в закрытое для него имперское пространство, могла означать только одно: Флориан Ледневски задумал некое совершенно экстраординарное дело. Здесь, в мирной и процветающей (в том числе за счет контрабанды и очень «нечистых» денег) Виктории, отлично себя чувствуют командиры пиратских экипажей, имеющие достаточно средств, чтобы залепить глаза правоохранителям. Кому-то из них что-то предложат…

«Вариантов, похоже, два, – думал Йорг. – Либо обожаемое начальство каким-то образом просчитало, что творится в голове у Флориана, либо, что более похоже на правду, просто раскидало две-три мини-группы по разным злачным местам в надежде пристроить кого-то из нас «червем». Весь ужас в том, что информацией владел Шерф, а я тут не более чем стажер с кулаками. Едва я перестал слышать командный голос, как впал в форменную истерику, и похвалы Монсальво – какое, на хрен, утешение…»

Где-то далеко вдруг ударил громадный тяжелый гонг. Йорг дернулся и бросился к окну: первой его мыслью был вход в атмосферу крупного звездолета с неисправными гравикомпенсаторами. Случись ему рухнуть в океан, от Виктории не останется даже пыли… но все оказалось несколько более прозаичным, хотя и жутковатым для непривычного человека.

С высоты двадцать седьмого этажа Детеринг увидел, как вдоль его коротенькой Баумгартен-стрит нагнулись, едва не подметая верхушками тротуар, высоченные пальмы и черные шары орехов лавиной покатились вниз, к перекрестку с Присцилл-авеню. Волна ветра шарахнула в прочное оконное стекло, заставив Йорга отшатнуться. Окна его кухни смотрели на океан, в просвете меж двух жилых высоток, за которыми начинался спуск, ведущий на пляжи, клубилась густая серая пыль, при этом небо оставалось безмятежно чистым, насколько хватало глаз.

На падение аварийного корабля (что, в общем-то, произойти могло только при каких-то совершенно безумных обстоятельствах) все это походило мало, и, фыркая своей мнительности, Детеринг выбросил в утилизатор тарелку, достал бокал и уже потянулся за вином, как что-то ударило вновь. Йоргу показалось, что содрогнулась вся его респектабельная многоэтажка. Он повернулся к окну и застыл с бутылкой в одной руке и бокалом – в другой.

Небо было густо-синим, как на больших высотах, и посреди этой синевы, жутковатая в наступившем безветрии, на город мчалась колоссальная туча.

– Что за чертовщина? – пробормотал Йорг.

Глядя, как завороженный, на невиданное им чудо природы, Детеринг неожиданно вспомнил о больших закругленных козырьках, которые можно было нажатием кнопки опустить на окна, прикрыв их сверху. Сперва, обнаружив это странное приспособление в снятой им квартире, Йорг решил, что козырьки предназначены для защиты от солнца, но тут же заметил, что никто из соседей ими почему-то не пользуется, а потому не стал выделяться. Теперь до него дошло истинное предназначение загадочной штуковины.

Козырьки он успел опустить за минуту до того, как Викторию накрыл чудовищный ливень. В кухне резко потемнело, но зажигать свет Йорг не стал. Стоя у окна, он смотрел вниз, в ошизении глядя, как невозмутимо плывут по улице полностью выбравшие клиренс автомобили: у некоторых гидравлика подняла кузов так высоко, что Детеринг различал рычаги подвески. Струи воды хлестали из темного неба, белой пеной возвращаясь по улицам Виктории в океан, их плотная завеса скрывала все на расстоянии, казалось, вытянутой руки. Уже через две минуты в густо-синем дождевом тумане Йорг с трудом различал слабые желтые пятнышки окон соседних домов…

Наконец, сбросив с себя оцепенение, он отошел от окна и подумал, что нужно отыскать Киру и обсудить с ней предложение Монсальво. Йорг понимал, что для него это не предложение, а приказ, но Кира всегда может отказаться…

Девушка ответила сразу.

– Привет, – произнес Йорг, осторожно поглядывая на все еще темное окно. – Как ты думаешь, это надолго?

– Это на полчаса, – засмеялась в ответ Кира. – Вот вечером зарядит уже всерьез, на пару недель как минимум. Где ты пропал? Я начала волноваться…

– Все в порядке, – вздохнул Детеринг. – Все у нас в порядке… послушай, мне нужно с тобой поговорить. Ты можешь подъехать? Если дождь пойдет по-настоящему… у меня тут полно жратвы, и вообще относительно безопасно.

– Конечно, могу. Выезжай прямо сейчас, выруливай на Флиппер-авеню, и увидишь меня возле театра «Старый Глобус». Знаешь, где это?

– Знаю.

– Я буду ждать. Не бойся, стихийное бедствие закончится раньше, чем ты доедешь.

– Мне тут совсем близко.

– Так и дождь уже на исходе.

Йорг натянул толстый свитер, влез в старую десантную куртку без знаков различия и спустился в подземный паркинг. Несмотря на его опасения, воды там не обнаружилось: Виктория была хорошо подготовлена к страшным океанским ливням. Когда перед ним разъехались створки ворот, Йорг понял, что Кира была права. Небеса уже растеряли свою недавнюю ярость, жуткая завеса холодной воды превратилась во вполне обычный сильный дождь, а реки, которые только что текли по улицам, умчались в океан. Несмотря на то что стихия ушла, Виктория все еще плыла в серых сумерках.

Движения почти не было, обыватели явно предпочитали отсиживаться под крышей. Через пять минут Детеринг поднялся на длиннющий прямик Клиппер-авеню. Здесь не было вообще ни одной машины, только ярко освещенный изнутри двухэтажный автобус призраком проплыл мимо него и растворился в дождевом мареве парой алых глаз габаритных огней. Йорг остановился прямо напротив главного входа в старое зеленое здание театра, покрутил головой: из-за колонн выскочила знакомая фигурка в короткой куртке, рванула на себя дверцу. В салоне слабо пахнуло непривычным для Йорга ароматом духов.

– Что ты так смотришь? – поинтересовалась Кира, забрасывая на заднее сиденье небольшую дорожную сумку.

– Н-да так, – хмыкнул в ответ Детеринг.

Косметика, наложенная всего несколькими умелыми штрихами, преобразила такое знакомое лицо, сделав Киру старше и придав ей некоторую загадочность. Качнув от удивления головой, Детеринг вдруг ощутил желание переодеться в дорогой костюм и пригласить столь прелестную даму в ресторан…

Небо светлело на глазах, но Йоргу все же удалось доехать до своего дома раньше, чем в городе восстановился обычный, довольно плотный в это время, трафик.

– Когда первый раз шарахнуло, я даже немного испугался, – признался он, стоя с Кирой в лифте. – Не думай, что я первый раз в таких вот широтах… всякое видел, на Орегоне тоже дожди бывают мама какие, но чтобы так – впервые…

– Жутью пробрало? – понимающе усмехнулась Кира. – А местным – хоть бы что. Сегодня вечером во всех кабаках будут праздновать первый дождь зимы, утром полгорода за руль не сядет.

– Веселый праздничек…

Лифт остановился. Йорг подошел к двери своей квартиры, нащупал в кармане брелок замка, нажал кнопку и попятился, пропуская вперед девушку.

– Ты богат, как я и думала, – без всякого выражения произнесла она, осматриваясь в просторной прихожей. – Впрочем, это было понятно по району…

– Я лично – нет, – пожал плечами Детеринг. – Эту квартиру снимает Служба. А там, понимаешь, свои представления о бедности и богатстве. Если бы я захотел поселиться в дешевом квартале, мне пришлось бы обосновывать свое решение оперативной необходимостью. И никак иначе, можешь мне поверить.

Йорг провел Киру в свою просторную кухню-гостиную, извлек из выдвинувшейся «челюсти» робота заказанный перед выездом ужин – свинину на вертеле с овощами, и, немного смущаясь, достал из бара пару бутылок легкого вина.

– Погоди, – сказала Кира и вернулась в прихожую за своей сумкой. – Так как я имела пусть и косвенное, но все-таки отношение к Флоту, эти сволочи приучили меня жрать ром…

С этими словами она выставила на стол литровую бутылку «Генеральского» с синей печатью на горлышке, подтверждающей, что данный продукт полностью соответствует всем стандартам и требованиям, предъявляемым Главным интендантским управлением имперских ВКС.

– Какие сволочи? – спросил Детеринг, с недоумением глядя на бутыль.

– Флотские, какие же еще? Или ты не в курсе, что на Флоте пьют только ром, не признавая ничего иного?

– Еще бы не в курсе, – пробормотал Детеринг, сразу вспомнив некоторые алкогольные этюды досточтимого дядюшки. – Что-то я от тебя местами столбенею. Н-да… ладно, наливай.

Он сел за стол и потеребил пальцами локон за правым ухом.

– В общем, я встретился с тем, на кого меня вывели. Начальник оперативного отдела планетарной резидентуры… Как я понял из его речей, наш Флориан привез команду киллеров с собой.

– С собой? – подняла брови Кира.

– Да, с собой. Он должен был сразу, с ходу угробить каких-то людей, которые могли встать в оппозицию его предложениям. То есть Марик ошибался изначально, в разработке первичного еще посыла: это не Флориана сюда позвали, это он сам прилетел на переговоры с разными людьми. И не только людьми. Как я понял, этот наш здешний полковник имеет надежду зацепиться за кого-то из авторитетных «игроков», и через него уже кураторы проекта разберутся, какой клубок смотает Флориан.

– Что значит – «как я понял»? Что это за формулировка? – резко перебила его Кира.

– У нас часто говорят намеками, – поморщился Детеринг. – Даже тогда, когда отдают боевой приказ… мы так воспитаны. Если я говорю – значит, я так понял… а понимаю я правильно, уж этому-то меня научили хорошо. Беда в том, что полковник, несмотря на свое достаточно обширное информационное поле, ни в чем до конца не уверен. Он чувствует большую игру, вероятно, он предпримет те или иные оперативные меры, но пока нам всем остается только ждать. Полковник – это я увидел четко – не опоздает, он не из тех. Весьма возможно, что я понадоблюсь ему в качестве оперативника в ближайшие дни…

– Тоже намек?

– Довольно непрозрачный для тех, кто понимает. Он попрощался со мной на одном из росских языков… и сделал это согласно воинской традиции. Я ответил тем же – мы поняли друг друга. Но это сейчас не главное. Если у полковника сложится дело, я уйду с пиратским экипажем, причем экипаж будет знать, кто я такой.

Кира откинулась на спинку стула.

– Как это возможно?

– Это… возможно. У нас никто никогда не говорит «просто так». Вопрос в другом – я сказал полковнику, что хочу взять с собой тебя.

Девушка вытащила из пачки сигарету и слабо дернула щекой.

– Давай все-таки выпьем. А то я… Послушай, а с чего ты взял, что я соглашусь? Работа какая-то слишком уж нервная, тебе не кажется, нет? Ты понимаешь, что нас ждет? А… а меня?

– Не надо, – протестующе поднял руки Детеринг. – Ты же сама все понимаешь… буду говорить прямо, чтобы было понятнее: экипаж четко представляет, на какой риск идет. Разумеется, дело оговорено так, что против своих они выступать не станут. Все это мы решали еще до моего появления… здесь. Я не думал, что этот приказ поступит столь рано, но меня к нему готовили. Я даже успел обновить свои практические навыки по нескольким бортовым специальностям. Экипаж знает, зачем он это делает. Мне было важно выяснить, понимает ли это мой полковник. Понимает… а теперь я объясню тебе. В случае удачи ты получишь полностью новую жизнь. Полностью, понимаешь? За деньги этого добиться пока невозможно. Ты сможешь выбирать место жительства, статус – тебя сделают наследной леди, хочешь – пол, даже возраст в определенных пределах. Ты получишь земли, деньги и тщательно проработанную «легенду». А самое главное – постоянную негласную защиту со стороны Службы. Именно ради этого тот пиратский экипаж, о котором шла речь, готов рискнуть всерьез. А теперь давай выпьем.

Кира молча подняла свой бокал с ромом. В ее глазах, кажущихся из-за косметики незнакомыми, Детеринг заметил мелкие живые искорки.

– Личную безопасность я тебе обеспечу, – сказал он, поставив свой бокал на стол. – С «железом» я работаю хорошо, в этом можешь не сомневаться.

– Да я думаю, ты и пальцем убьешь, – меланхолично отозвалась Кира.

– Человека да, лиддана да, корварца – куда попаду. Подготовленного росса хорошо если достану мечом, у них моторика специфическая.

– …кошачья.

– Ну, говоря по совести, они не очень-то кошачьи, хотя внешнее сходство есть, конечно. Они псевдосумчатые. Плод проходит две стадии развития – короткую в матке и длинную в особом «питательном мешке», и потом только покидает тело матери через влагалище. В результате матка подвергается гораздо меньшему «естественному износу» и способна обеспечить как длительную продуктивность, так и возможность постоянно вынашивать несколько эмбрионов сразу. Никакая человеческая женщина, даже с нашей пренатальной медициной, не может рожать по пять детей в год… с другой стороны, вид с иной половой системой не смог бы прийти к разуму в их условиях. Икра, яйца, почкование – это удел низших форм, разум для них закрыт по определению, сколько бы миллиардов лет…

– Спасибо за лекцию, – прервала его Кира. – Этому меня тоже учили. Не психуй, я согласна. Возраст и пол меня интересуют слабо, а вот все остальное…

– Да, – кивнул Детеринг, не отводя глаз. – Все остальное.

Девушка раскурила новую сигарету и потянулась к бутылке.

– Будем пить, пока можно. В ближайшем будущем нам, кажется, будет не до выпивки.

– В пиратских экипажах с этим бывает совсем плохо, – согласился Детеринг. – Хотя – к кому попадешь. Но байки про пьяных пиратов – они байки и есть, можешь мне поверить. Я достаточно изучил их быт… там бывает жрать нечего, какая уж пьянка!

– Я знала одного хирурга из приличной клиники, который отличался дурной для его профессии склонностью – сразу говорить правду о стоимости операций. Его обвинили в изнасиловании пациентки, и он удрал к пиратам. Говорят, сейчас уже купил себе миллионную виллу где-то далеко, но ремесло не бросил.

– Запросто, – согласился Йорг. – Толковый врач в пиратском клане… да. И вряд ли хоть один планетарный прокурор поинтересуется происхождением его активов. В колониях – дураков нет: кому надо, чтобы однажды тебе на голову свалились два десятка сумасшедших с «тяжелыми» стволами.

– Здесь тоже колония, – усмехнулась Кира.

– Здесь – «старая», – вздохнул Детеринг. – Я говорю о других, о «новых». Сейчас хорошо тем, у кого есть молодость, здоровье и большая семья: всего несколько планет, но в следующем поколении – уже большие шансы: новые миры – это юная демократия, а там и до Сената недалеко… Если, конечно, лет через пятьдесят не случится новой войны.

– Тебя интересует Сенат? – подняла брови Кира.

– Меня – нет, – засмеялся Детеринг. – И моего сына, если у меня таковой будет, он тоже не заинтересует. Мы – старейшие лорды, мы – из поколения «хранителей». Мои предки высадились на Сент-Илер в первом экипаже, поэтому наше дело – служба, потом – кукуруза, пшеница, свиньи и лошади. А Сенат… можешь посмеяться, но в моей семье политику считают занятием плебса. Мы служим не властям, ибо те над нами не слишком-то властны, а Человечеству.

– Например? – иронично прищурилась Кира.

– Да запросто. Мои предки были в числе основателей довольно известного, как ты помнишь, Сент-Илерского Университета, и с тех пор кто-то из нас всегда посвящает себя науке. Сейчас это мой дядюшка по матери, он возглавляет исторический факультет. Другой мой дядя – один из лучших в Империи заводчик гепардов, он гарантирует, что уже с восьмимесячным котенком из его выводков можно смело оставлять ребенка до года: семья занимается гепардами двести лет. Для тех, кто понимает, это значит очень много.

– Мы были «верхним средним классом», – перебила его девушка и потянулась к бутылке, отводя глаза в сторону, – то есть мы жили за городом, в собственном доме на большом участке. Но я и мечтать не могла о собственном гепарде.

– Купить котенка из выбраковки может даже сельскохозяйственный поденщик, – дернул плечом Детеринг.

– Это – какого-то урода, что ли?

Детеринг придвинул к себе наполненный бокал.

– В выбраковку идут котята, не соответствующие требованиям «колониальных» стандартов, при этом экземпляры с любыми психологическими проблемами выявляются и уничтожаются обычно уже на третьем месяце. Если серьезно, человек с невысокими доходами вполне может купить себе котенка, но для этого он должен связаться с заводчиком, высказать свои пожелания и прилететь за своим избранником. Это совсем не так дорого, куда дешевле, чем покупать того же котенка на «старой» планете у перекупщика. А выбраковка… понимаешь, твои родители наверняка могли купить тебе годовалого, склонного к набору веса, но зато специально подготовленного на роль сперва няньки, потом помощника домохозяйки. Это был бы очень сильный, умный, исключительно преданный зверь, не прошедший тест только потому, что ему никогда не суждено развить скорость, обязательную для «стандарта», – сто двадцать километров в час на короткой дистанции. Правда, нужно четко понимать, что кошачий – не шавка, пусть даже за некоторых собак просят огромные деньги. Гепарду нужно пространство: ему нужен большой дом, ему нужна земля, желательно – степь, теплая большую часть года. В отличие от собаки, гепард неспособен одичать… даже потеряв навсегда хозяев, он все равно приходит к людям, которых выбирает себе в друзья, и тогда уже отделаться от него невозможно, хотя, насколько я знаю, по традиции, кот-приблуда – это большая радость для семьи.

– У тебя их было много?

– Первое, что я, кажется, помню, – это морда какой-то из моих кошек, – улыбнулся Йорг. – В моей тройке кошки были «няньки», а кот – «страж». Хотя и кошки, конечно, могли порвать кого угодно. Собственно, даже мой пони воспитывался по программе охраны. Не надо думать, что маленькая лошадка такая уж беспомощная, зубы у нее о-го-го, да и копытом лягнуть может до смерти.

– Хотела бы я, чтобы так росли мои дети, – хмыкнула Кира, – пони, гепарды…

– Так просто все это не получается, – вздохнул Йорг. – Где-то, на теплых планетах, все иначе, а я родился в замке, стоящем посреди степи, которая два-три месяца в году покрыта снегом. В таком доме должны жить несколько поколений семьи, иначе – нет никакого смысла. А все эти бабушки-прабабушки с неизменно сумасшедшими прадедушками… Один из моих прадедов в любое время года начинал свой день со стакана рому с пряностями – после чего садился на коня и мчался с дюжиной гепардов на охоту. Иногда он возвращался поперек седла…

Детеринг глотнул и повернулся к окну. Вечер только надвигался стрелками часов, но небо уже темнело к ночи: сезон дождей вступил в свои права, не желая интересоваться мнением обывателей. Он вдруг вспомнил лето и – степь. Солнце, совсем другое, такое далекое отсюда, и не столь яркое, но все же торжествующее в пляшущих на неизменном ветру цветах весны. Зеленые холмы с пятнами рощиц, лес к востоку и бескрайний горизонт. Глухой перестук копыт прадедова Мормона – черного, злого, огромного, никого, кроме хозяина, к себе не подпускавшего. Ослепительно-голубые, всегда смеющиеся глаза на маленьком, смятом морщинами лице с висячими белыми усами, сверкающая серебром невесомая грива волос за плечами, почти до пояса:

– Ц-цо, парубоче? Козачем взрастешь, коня подарую! Тильки шаблю трыматы вчись, а сбрую золотом засыплю!

И громадный черный жеребец, сопровождаемый двенадцатью стремительными пятнистыми кошками, уносил в степь поджарую фигурку в синем комбинезоне имперских ВКС. Того мальчика, что восторженно смотрел вслед прадеду, несущемуся по старой, каменными плитами выложенной дороге, всему выучили – и сабле, и мечу, и многому еще другому, – но не успел гордый Вацлав Вишневецкий подарить правнуку коня: уж сколько раз он над смертью смеялся, а вот второе столетие немного пану полковнику отмерило.

И заплакал в первый раз – по-мужски уже – Йорг, глядя на прадеда, ставшего в гробу совсем не таким, каким он привык видеть его при жизни. Исчезли куда-то морщины, ушли годы. Лежал на белом шелке старик Вацлав, в таком же белом сверкающем мундире, с высоковерхой фуражкой на животе – презрительный, молодой, кабы не серебро в кудрях да усы пожелтевшие. Что-то шептал над ним древний, поддерживаемый с двух сторон певчими кардинал Манчини с генеральскими нашивками на форменном красном камзоле; мялся на ветру взвод в ожидании команды на залп; вдребезги, как полагается, пьян был оркестр со своими трубами и барабанами. Отвратительный осенний ветер прихватывал под куцым кадетским пальто, но Йорг не чувствовал холода. Он понимал: уходит старая Империя, та, о которой он читал в книгах, по которой сдавал зачеты. Вот она, сейчас гроб опустится в могилу, и не у кого будет уже спросить – как все было на самом деле…

– В общем, определенные гарантии я могу дать тебе смело, – произнес Йорг, возвращаясь за стол. – Что до остального – сама понимаешь.

– Как вывезет, – кивнула Кира.